WWW.DISS.SELUK.RU

БЕСПЛАТНАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА
(Авторефераты, диссертации, методички, учебные программы, монографии)

 

Pages:     || 2 | 3 | 4 | 5 |   ...   | 7 |

«БЕЗОПАСНОСТЬ КАК ЦЕННОСТЬ И НОРМА: ОПЫТ РАЗНЫХ ЭПОХ И КУЛЬТУР (МАТЕРИАЛЫ МЕЖДУНАРОДНОГО СЕМИНАРА г. СУЗДАЛЬ, 15–17 НОЯБРЯ 2011 г.) Санкт-Петербург 2012 ББК Т3(0)63 Б40 Б40 Безопасность как ценность и норма: опыт разных ...»

-- [ Страница 1 ] --

ИНСТИТУТ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ

РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК

ФОНД ИМ. ФРИДРИХА ЭБЕРТА В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

БЕЗОПАСНОСТЬ

КАК ЦЕННОСТЬ И НОРМА:

ОПЫТ РАЗНЫХ ЭПОХ И КУЛЬТУР

(МАТЕРИАЛЫ МЕЖДУНАРОДНОГО СЕМИНАРА

г. СУЗДАЛЬ, 15–17 НОЯБРЯ 2011 г.) Санкт-Петербург 2012 ББК Т3(0)63 Б40 Б40 Безопасность как ценность и норма: опыт разных эпох и культур (Материалы Международного семинара, г. Суздаль, 15–17 ноября 2011 г.) / Отв. ред. Сергей Панарин. СПб.: Интерсоцис, 2012. — 296 с.

ISBN 978-5-94348-067-6 В сборнике представлены материалы поддержанного Фондом Фридриха Науманна и Фондом Фридриха Эберта (оба — Германия) Международного семинара в Суздале, которым завершился первый этап осуществления двухэтапного исследовательского проекта Института востоковедения РАН «Безопасность на Западе, на Востоке и в России: представления и концепции». В Семинаре участвовали как молодые исследователи, так и известные специалисты из Москвы (ИВ РАН, ИЭА РАН, ИСАА, РГГУ), Иваново (ИвГУ), Барнаула (АлтГУ), Владивостока (ДВФУ), а также учёные из Казахстана, Монголии и Италии.

Публикуются не только доклады, но и тексты дискуссий. Публикуемые тексты показывают, как в пространстве различных культур и государств, начиная с Древнего Египта, Двуречья и Китая и заканчивая современными Россией, Италией, Монголией и Центральной Азией, формировались, изменялись, усложнялись лексемы, обозначающие безопасность и родственные понятия. Рассматриваются представления о безопасности (обыденные и книжные, религиозные и светские) и их концептуализации политическим сознанием.

Книга предназначена для всех интересующихся историческим ракурсом проблемы безопасности в контексте культуры.

В оформлении обложки использована репродукция центральной панели полиптиха Мизерикордиа работы Пьеро делла Франческо (сер. XV в.), хранящегося в Коммунальной пинакотеке г. Сан-Сеполькро (Италия) © Институт востоковедения РАН, © Фонд им. Фридриха Эберта в Российской Федерации, ISBN 978-5-94348-067-6 © Интерсоцис,

СОДЕРЖАНИЕ

От редактора. Сергей Панарин................................. Дискурсивный анализ безопасности:

дефиниция как элемент культуры Сергей Панарин, Айгуль Есимова.......................... Безопасность в языке, политической мысли и религиозной традиции монголов Тудэв Батбаяр.......................................... Дикуссия по докладу Т. Батбаяра.......................... Представления о безопасности российских и иностранных студентов Владивостока (по материалам опросов в Дальневосточном федеральном университете) Надежда Цой.......................................... Дискуссия по докладу Н. Цой............................. Безопасность в Китае: термин и коннотации Сергей Дмитриев....................................... Дикуссия по докладу С. Дмитриева........................ О философско-религиозном содержании термина аман Мария Рудакова........................................ Безопасность согласно Корану и Сунне Раиса Шарипова........................................ Дискуссия по докладу Р. Шариповой....................... Понятие аман в арабо-мусульманской правовой культуре Дмитрий Микульский.................................... Дискуссия по докладу Д. Микульского.................... Безопасность в социальной доктрине и практической политике Русской православной церкви Сергей Филатов....................................... Дискуссия по докладу С. Филатова....................... Содержание Царь как гарант безопасности и стабильности государства (на примере Древней Месопотамии и Древнего Египта) Галина Колганова, Анастасия Петрова.................... Дискуссия по докладу Г. Калгановой и А. Петровой......... Коннотации и приоритеты безопасности в бирманской культуре в исторической перспективе Алексей Кириченко..................................... Дискуссия по докладу А. Кириченко...................... Эволюция концепции безопасности Японии:

XVII — первая половина ХХ века Александр Мещеряков................................... Дискуссия по докладу А. Мещерякова..................... От Сенеки до pubblica sicurezza: эволюция понятия «безопасность» в итальянской культуре Представления о безопасности монгольских студентов (по материалам опроса студентов Монгольского государственного университета науки и технологии) Сравнительный анализ представлений о безопасности российских и казахстанских студентов Дискуссия по докладу И. Бочкарёвой и А. Есимовой......... Представления о безопасности студентов-международников (по материалам экспресс-исследования в Ивановском государственном университете) Дискуссия по докладу И. Будановой....................... Развитие атомной промышленности КНР:



новый курс — новые риски?

Право на сецессию как новый элемент групповой и индивидуальной безопасности:

критика основных концепций Противоречия безопасности на примере водно-энергетических проблем Центральной Азии Екатерина Борисова, Сергей Панарин..................... Дикуссия по докладу Е. Борисовой и С. Панарина........... Повседневные опасности в Узбекистане

ОТ РЕДАКТОРА

XX век, очень точно определённый Эриком Хобсбаумом как age of extremes — «век крайностей»1, заслужил это своё прозвание, помимо прочего, потому, что по другому меткому определению, сделанному Ортегой-и-Гассетом несколькими десятилетиями ранее, стал веком «восстания масс»2. Сначала в одних частях мира, первыми вступивших на путь неудержимой правовой и бытовой эмансипации, затем и во всех остальных его частях начали рушиться социальные и культурные нормы, которыми поддерживалась стратификация поведения и потребления. Где обвалились, где пошли зияющими трещинами сословные перегородки; появились и заработали новые, куда более вместительные, чем в недавнем прошлом, социальные лифты; массы втянулись или были втянуты в большую политику, приобщились к нефольклорной культуре и, не до конца расставшись с религией, всласть одурманились идеологией. Восстание масс победило — то было действительно массовое Это определение вынесено в заголовок последней книги в тетралогии прославленного английского историка “Age of Extremes. The Short Twentieth century 1914–1991”. В русском издании: Хобсбаум, Э. Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век (1914–1991). М.: Независимая газета, 2004.

Тоже заголовок знаменитого эссе. См.: Ортега-и-Гассет, Х. Восстание масс // Вопросы философии, 1989, № 3. С. 119–169.

освобождение — но цена новой свободы для всех оказалась и высокой для всех. Ибо, хотя штучные вещи, люди и идеи остались, их время прошло. Тон задают не они — наступило время массы во всём. Воцарилась массовая культура, стали преобладающими ориентированная на запросы масс номенклатура производства и растиражированный рекламой ассортимент массового потребления, политические решения получили как минимум формальную санкцию в массовом голосовании, а масштабы преступлений против человечества тоже вознеслись на невиданную высоту массовых истреблений «враждебных» классов и народов.

То был, повторим, век крайностей — крайностей во всём, в том числе и в предельном парадоксе его итогов. В частности, оборотной стороной массовой индивидуализация сознания оказалась его же массовое порабощение той или иной модой, той или иной доктриной, тем или иным стандартом. В не получившем пока своего прозвища XXI веке цифровые информационно-коммуникационные технологии обеспечили новые обширные плацдармы для победоносного наступления массового на неповторимое. Попав в сильнейшую зависимость от картинки, явленной экраном, от мира виртуального, мир вещей и мир индивидуальных поступков сделались единообразными во всех своих проявлениях, будь то интимные предметы личной гигиены или перфоманс футбольных фанатов, единообразный и в его маскарадной, и в его агрессивной ипостаси. Поневоле на ум приходят бунинские строки:

«Нет в мире разных душ…»1. В самом деле, столь ли уж существенна разница между фанатичным шахидом, жертвующим чужими жизнями, и либеральным гарвардским профессором, свято блюдущим чужие права — по крайней мере, под прицелом политкорректности? Или между ними обоими и искренне убеждённым во всемогуществе тайных сил озлобленным слушателем «Русской службы новостей»?2 Ведь и первый, и второй, и третий, как бы ни различались они по внешним приЗдесь и далее цитируется стихотворение И.А. Бунина «В горах» («Поэзия темна, в словах невыразима…»).

Радиостанция, основанная известным журналистом Сергеем Доренко после его ухода с «Эха Москвы». Судя по звонкам и голосованиям в эфире, основную её аудиторию образуют люди выраженной антилиберальной и антизападной направленности, в то же время относящиеся в целом критически к правящему в России режиму.

знакам, едины в том смысле, что своими представлениями и соответствующим им поведением воплощают всего лишь разные вариации массовидного.

Всё так — и всё не так. Не так не потому, что шахид, профессор и поклонник теории заговора стандартизированы и, так сказать, омассовидены по разным лекалам. Насколько эти лекала различаются, вопрос спорный и, самое главное, не столь уж важный. Важно иное: пусть принцип стандартизации действительно всеобъемлющ, пусть варианты стандарта действительно массовидны, само их восприятие остаётся массово разнообразным — не сглаженным, не унифицированным и, смею надеяться, не унифицируемым. И одним из важнейших защитников разнообразия восприятия, в том числе и восприятия стандарта, остаётся то, что, говоря опять-таки словами Бунина, «пращур мой воспринял в древнем детстве», — глубинные пласты культуры (локальной, региональной, национальной), фильтрующие и адаптирующие любые принимаемые каждым отдельным человеком инновации и стандарты.

Любой из нас по-прежнему зависит от «тех неисчислимых движений человеческой природы, которые цветут и плодоносят независимо от решений имярека... Эти движения — мотивы поступков, образцы и способы действий и противодействий — гораздо чаще, чем мы полагаем, восходят к началам человеческой истории. Древнее, но ещё живое, это многовековое прошлое вливается в настоящее подобно тому, как Амазонка извергает мутный поток своих вод в Атлантический океан»1.

Я вовсе не хочу сказать, что прошлое однозначно определяет будущее, а старые основания культуры совершенно неподвластны покушениям со стороны ранее не случавшихся ситуаций, прежде не делавшихся открытий. Неподвижные традиции существуют только в воображении их национально озабоченных ревнителей, наследие предков постоянно перерабатывается и преобразуется, часто до неузнаваемости. Я только хочу подчеркнуть, что даже, казалось бы, целиком изжив приписываемые ей исходные, родовые свойства, культура сохраняет свою самость, свою идентичность как минимум тем, как ею при столкновении с инновацией задаётся путь преобразования / изживания традиции.

Braudel, Fernand. Afterthoughts on Material Civilization and Capitalism.

Baltimore and London: The John Hopkins Univ. Press, 1977. P. 6–7.

Скорее всего, сказанное мною выше покажется азбучной истиной историкам, этнологам, антропологам, археологам, лингвистам, короче, всем тем, кому по роду занятий приходится работать с фактами и артефактами, рассматриваемыми в более или менее протяжённой исторической ретроспективе. Несколько иначе может обстоять дело с теми, кто специализируется в области политической науки. Не то чтобы они вовсе незнакомы с диахронией: в университетах разных стран в той или иной форме присутствует дисциплины, аналогичные тем, что в российских вузах называются «Историей политических учений», «Историей и теорией международных отношений», «Историей государства и права» и т.п.

В конце концов, достаточно сказать «вестфальская система», чтобы убедиться в историзме политического знания. Вместе с тем большинство политологов и международников, образно говоря, самой их специализацией прикованы к галере синхронии, поневоле замкнуты на «здесь и сейчас», а не на «там и тогда». Поэтому им рассуждения о знаниях пращура, мутных водах Амазонки и пути изживания традиции, задаваемом ею самой, могут показаться бессодержательной спекуляцией.

Предлагаемая читателю книга, как и коллективный исследовательский проект, в рамках которого стало возможным её появление, ставили свой целью доказать обратное. Доказать на примере одной из ключевых категорий политики и политической науки, что и самые что ни на есть универсальные по видимости понятия в действительности могут считаться таковыми лишь до известных пределов. И что рано или поздно, но и в них обнаруживается — пусть даже в виде плохо различимых следов — иное, не стандартизированное, с точки зрения стандарта просто беззаконное, содержание. Содержание, уводящее из поля политического в поле культуры, из времени настоящего — во время прошлое, но отнюдь не теряющее из-за такой передислокации своей политической значимости, пусть по преимуществу и неявной.

На этом я расстаюсь с философами и поэтами, с лирикой и метафорами и перехожу непосредственно к краткому описанию проекта и к представлению книги.

Большинство современных политиков и экспертов в области политического развития и международных отношений, независимо от того, какую идеологию они разделяют, с пиететом относятся к БЕЗОПАСНОСТИ — и как к предмету концептуализации, и как к сфере деятельности. Тем не менее, обретя в мировом политическом сознании статус почти общепризнанной ценности, безопасность осталась полем разногласий, проявляющихся как в теоретических подходах к ней, так и в практической политике. И одной из главных причин этих разногласий являются различия в представлениях о том, какая безопасность нужна той или иной стране, тем или иным людям. Точнее, в первую очередь разногласия определяются несовпадением интересов разных политических акторов, но сами несовпадения интересов во многом оказываются результатом несовпадений иного рода — следствием уникального исторического опыта, особенного мировидения.

Не приходится сомневаться в том, что представления о безопасности, в том числе и выходящие за пределы обыденного сознания, распространены повсеместно. Однако как продукт чётко обособившегося политического сознания и термин «безопасность», и его, производные от определённого исторического опыта, коннотации, равно как и его субъективные концептуальные осмысления, — всё это впервые появилось на Западе. Другие культурные миры, в том числе миры Востока и мир России, заимствовали западный продукт в готовом виде — как заимствовали они, скажем, принцип разделения властей или доктрину национализма. Они научились говорить на политическом языке безопасности, пользоваться его идиомами; но вряд ли можно с уверенностью утверждать, что в их исполнении эти идиомы аутентичны первоисточнику. Впрочем, даже в рамках западного мира различия в подходах к международной безопасности не могут трактоваться исключительно как следствие сугубо рационального осознания различий в интересах:

действуют и «идеальные» факторы — такие, как особенности истории и культуры разных стран, влияющие на политическое сознание. Тем с большей уверенностью можно предположить, что в странах Восточной Европы и на Балканах, в государствах Ближнего и Дальнего Востока, в Иране и в Индии, в России и в Средней Азии наличествуют если не коренные отличия, то, как минимум, весьма значимые оттенки в восприятии безопасности. И что эти отличия и оттенки в том или ином объёме улавливаются местным политическим сознанием, в явном или неявном виде отражаются в официальных концепциях безопасности и в политической практике.

Вопрос о содержании представлений о безопасности на Востоке и в России — в их сравнении с такими представлениями на Западе — и о воздействии этих представлений на местную политическую мысль ещё не становился в России предметом специального исследования.

Именно поэтому Центр исследования общих проблем современного Востока Института востоковедения Российской Академии наук (ИВ РАН) и Ивановский государственный университет (ИвГУ) решили провести на базе ИВ РАН международную по составу участников конференцию «Безопасность на Западе, на Востоке и в России: представления и концепции». А в качестве подготовительного мероприятия к этой конференции, намеченной на октябрь 2012 года, в ноябре 2011 года в уютном сказочном городе Суздале состоялся компактный международный семинар «Безопасность как ценность и норма: опыт разных эпох и культур». Практически все его материалы — за четырьмя исключениями, о которых я скажу позже, — и представлены в предлагаемой вниманию читателей книге.

В семинаре участвовали 22 человека, из них 19 сами сделали свои презентации, тогда как тексты троих отсутствовавших участников озвучил бессменный ведущий всех заседаний Сергей Панарин. Иностранных участников было четверо. Это профессора Тудэв Батбаяр и Нямаа Галиймаа из Монгольского государственного университета науки и технологии, профессор Уго Перси из университета г. Бергамо (Италия) и доцент Академического инновационного университета (на тот момент) в г. Шымкенте (Казахстан) Айгуль Есимова, которая вскоре сменила место работы, а статью на основе доклада написала совместно с Панариным.

Все остальные участники были москвичами, за исключением Ирины Бочкарёвой из Алтайского государственного университета (г. Барнаул), Ирины Будановой из ИвГУ, Надежды Липатовой из Ульяновского государственного университета и Надежды Цой из Дальневосточного федерального университета (г. Владивосток). Не смогли приехать Есимова, Липатова и Мария Рудакова (ИВ РАН). Среди москвичей большинство составили исследователи из Института востоковедения, к ним присоединились: бывший «иврановец» Александр Мещеряков из Российского государственного гуманитарного университета, Сергей Слева направо: сидят — Ирина Буданова, Татьяна Тутнова, Ирина Бочкарёва, Нямаа Галиймаа, Галина Колганова; стоят — Уго Перси, Анастасия Петрова, Сергей Панарин, Екатерина Борисова, Александр Мещеряков, Сергей Абашин, Тудэв Батбаяр, Фёдор Попов, Алексей Кириченко. Фото Надежды Цой.

Абашин из Института этнологии и антропологии РАН и Алексей Кириченко из Института стран Азии и Африки при Московском государственном университете имени М.В. Ломоносова. В работе семинара от Фонда Эберта принимал участие Ян Фальбуш.

Семинар длился два с половиной рабочих дня, в течение которых были проведены девять заседаний, объединённых в пять проблемнотематических блоков. Были заслушаны 18 «полновесных» докладов (один из них — в форме содоклада двух авторов, Галины Колгановой и Анастасии Петровой) и два сообщения: одно, присланное Рудаковой, — в форме небольшого эссе, другое, присланное Липатовой, — в форме краткой презентации результатов экспресс-опроса «Что такое безопасность» участников состоявшейся в сентябре 2011 года в Иркутске Школы молодого автора. Аналогичному опросу внезапно подверглись и участники семинара; кроме того, на второй день была проведена ролевая игра, а на третий — обсуждение концепции будущей конференции.

В сборнике публикуются 18 статей, подготовленные на основе всех докладов, эссе Рудаковой, а также краткие изложения обсуждений 17 докладов. Не обсуждались оба сообщения и доклад Есимовой, поскольку представлялось некорректным делать это публично в отсутствие авторов. Впрочем, мини-комиссия из добровольцев всё-таки подготовила письменные пожелания для Есимовой на предмет усиления аргументации, и они были использованы Панариным во время работы над совместной с Есимовой статьёй. Что касается замечаний, высказанных остальным докладчикам, то многие из них были учтены при переработке докладов в статьи; однако я не стал их убирать из изложения дискуссии по докладам, так как в целом ряде случаев это разрушило бы её логику. Сами дискуссии, несмотря на то, что нередко они отклонялись, казалось бы, далеко в сторону от темы семинара, представляют, на мой взгляд, немалый интерес не только в содержательном плане, но ещё и потому, что показывают, какие ассоциативные ряды могут выстраиваться при исследовании понятия «безопасность».

Статьи в сборнике следуют абсолютно в том же порядке, в каком на семинаре прозвучали доклады, следовательно, воспроизводят программные блоки, по которым доклады были изначально распределены.

В первый блок вошли: во многом вводная статья Панарина и Есимовой, преимущественно филологические по своему характеру статьи Батбаяра и Сергея Дмитриева о лексемах «безопасность» в монгольском и китайском языках и статья Надежды Цой, которая, хотя и основывается на результатах социологического мини-исследования, «подсоединена»

к статье Дмитриева, поскольку значительную часть респондентов Цой составили китайские студенты. Второй блок образуют статьи с выраженным историко-религиоведческим уклоном; в него же вошло эссе Рудаковой о понятии аман, прямо перекликающееся с прекрасно фундированной статьёй Дмитрия Микульского об одноименной практике.

Очень цельный блок охватывает совокупность статей, авторов которых, при всех различиях между ними в дисциплинарной принадлежности, используемых подходах и временных срезах исследования объединяет углублённый интерес к содержанию и эволюции понятия «безопасность» либо близких ему понятий в культурах, далеко отстоящих друг от друга и во времени, и в пространстве. Четвёртый, самый монолитный, блок объединил статьи, в которых в систематизированном виде излагаются и анализируются по результатам экспресс-исследований (отчасти в сравнении), представления монгольских, российских и казахстанских студентов о том, что такое безопасность. Наконец, в пятом блоке, в сравнении с предыдущими наиболее политологическом, собраны статьи, в большей или меньшей степени показывающие обусловленные разным пониманием безопасности потенциальные и реальные противоречия между различными её аспектами или видами — противоречия, в пределе оборачивающиеся возникновением угроз безопасности сразу на нескольких её уровнях.

В заключение хотелось бы выразить искреннюю благодарность организациям и людям, без содействия которых семинар вряд ли бы состоялся в том месте, в том составе и в той атмосфере, в каких он состоялся. Первое слово благодарности — Фонду им. Фридриха Науманна и тогдашнему директору его Московского отделения д-ру Саше Тамму: именно благодаря финансовой поддержке Фонда стали возможными, во-первых, приезд на семинар Бочкарёвой и Цой, во-вторых, проведение семинара за пределами Москвы, а значит, вне досягаемости повседневными отвлекающими заботами и обязанностями. (Да ещё в таком чудесном месте, как Суздаль, побаловавшем нас солнечной погодой!) Второе слово благодарности — Фонду им. Фридриха Эберта и тогдашнему директору его Московского отделения д-ру Райнхарду Крумму: их вклад заключался в оплате проезда и проживания наших монгольских коллег и расходов на издание самого сборника. Третье же слово адресуется хозяйке послужившей нам домом прекрасной гостиницы «СуздальInn» Марине Михайловне Большаковой, особо привечающей (в том числе и скидками) участников выездных научных мероприятий, и всем работникам этой гостиницы, радушно нас встретивших и обеспечивших комфортными условиями для работы и отдыха.

ДИСКУРСИВНЫЙ АНАЛИЗ БЕЗОПАСНОСТИ:

ДЕФИНИЦИЯ КАК ЭЛЕМЕНТ КУЛЬТУРЫ

Состояние безопасности в том или ином обществе напрямую зависит от происходящих в нём процессов, социальный эффект которых с каждой эпохой в возрастающей степени определяется самой скоростью их протекания. Ныне эта скорость столь возросла, что, по мнению Зигмунта Баумана, которое мы во многом разделяем, человечество вступило в период текучей современности. В условиях постоянно изменчивой, постоянно не консолидированной современности «объём безопасности быстро сокращается, в то время как объём индивидуальных обязанностей (номинальных, если не осуществляемых практически) растёт в масштабах, беспрецедентных для послевоенных поколений»1. Под воздействием «широкого набора конструктивных изБауман, З. Текучая современность / Пер. с англ. Под ред. Ю.В. Асочакова. СПб.: Питер, 2008. С. 183.

Дискурсивный анализ безопасности: дефиниция как элемент культуры менений, относящихся к категории текучей современности», и индивиды, и сообщества оказываются в состоянии, определяемом Бауманом как «новое одиночество». И одним из характерных признаков этого состояния, равно как и одной из его важнейших причин является фактический отказ государства — скорее неявный, чем открытый, но от того отнюдь не малозначимый для жизни — «от всех главных аксессуаров роли основного (возможно, даже монопольного) поставщика уверенности и безопасности»1.

Развивавшиеся в лоне государства, им инициировавшиеся, корректировавшиеся, усложнявшиеся институты обеспечения безопасности при всём сходстве их номенклатуры и структуры по всему миру отнюдь не были отделены непреодолимой стеной от тех культурных миров, в которых они создавались. В том числе они неизбежно подпадали под влияние специфических культур безопасности, различавшихся, — когда в большом, когда в малом, — от страны к стране, от региона к региону, от континента к континенту. Это влияние сохранялось и раньше — под нивелирующим давлением повсеместно единообразно формализованных государственных институтов обеспечения безопасности. С тех же пор, как государство становится скорее номинальным, чем реальным «поставщиком уверенности и безопасности»

культуры безопасности обретают ещё большую значимость, а их изучение становится одним из важных направлений исследований не только для политической науки, но и для социальной и культурной антропологии.

Моника Гэриап, акцентируя внимание на проблемах европейской культуры безопасности, подчеркивает, что в строительстве этой культуры важную роль играют язык и дискурс2, используемые в ней слова являются своеобразными показателями её особости. Своей умеренностью это признание роли слова в культуре контрастирует со многими известными высказываниями, куда более яркими. Демокрит говорил: «Слово — тень дела»; спустя полтора тысячелетия русский поэт, утверждал, что в древности слово и было делом («солнце останавливали словом, / словом разрушали города»), а вот в его время слова, увы, умерли и «дурБауман, З. Указ соч. С. 198.

См.: Gariup, Monica. European Security Culture: Language, Theory and Policy. Farnham: Ashgate, 2009.

но пахнут». В XVII веке Паскаль утверждал, что «мысль меняется в зависимости от слов, которые её выражают»; в конце XX египетский социолог Хасан Ханафи с горечью констатировал, что в его стране «слова стали полем псевдодеятельности, на котором возводят псевдосооружения и где существуют псевдореалии»1. Наконец, Ролан Барт однажды воскликнул: «Слово — это жизнь!». Отбросим, однако, все эти суждения, как образные, метафорические, поэтические и потому не заслуживающие учёного внимания; ограничимся конвенциональной банальностью: слова и их смысл представляют собой часть той культуры, — неважно, этнической ли, национальной или же «отраслевой», то есть развивающейся в пределах определённых видов деятельности, — в которой эти слова функционируют.

Язык уникален. Он конструирует социальную реальность; насколько структурирован текст, настолько структурирован мир; «мысли, которые конструируют институциональные факты, зависят от языка»2.

Язык служит информационным кодом, расшифровка которого позволяет составить представление о людях, на нём говорящих. Языковое разнообразие, проявляющееся при выработке, использовании и эволюции того или иного понятия, свидетельствует о значимости для общества, разделяющего данную культуру, определяемого этим понятием явления / объекта. В самом деле, средневековые арабские лексикографы могли подобрать тысячу синонимов для слова «верблюд»3; жители аридных зон различают и обозначают куда больше оттенков коричневого, чем жители районов повышенного увлажнения; а в словаре практикующих подсечно-огневое земледелие хануда на Филиппинах имеется свыше 1600 слов для обозначения типов растений — на 400 больше, чем Цит. по: Васильев А.М. Египет и египтяне. М.: Наука, 1986. С. 243.

Серл, Дж. Р. Конструирование социальной реальности / Реферативный перевод с английского А. Романовой / Русский Гуманитарный Интернет Университет. Библиотека учебной и научной литературы. 1999. Доступно на:

http://sbiblio.com/biblio/archive/serl_social_reality_creation/, последнее посещение 15.04.2012.

Нелюбин Л.Л. Арабская лингвистическая традиция // История развития языкознания. Языкознание в Древнем мире, в Средние века, в эпоху Возрождения, Новое время и сейчас. Доступно на: http://langhist.ru/lh/LevLvovich-Nelyubin_Istoriya-nauki-o-yazyke/11.shtml., последнее посещение 07.04.2012.

Дискурсивный анализ безопасности: дефиниция как элемент культуры у западных учёных-ботаников для классификации того же самого набора растений1.

Сказанное относится и к языку культур безопасности, и к ключевому во всех этих культурах понятию «безопасность».

В современном обществе, а значит, и в языке, безопасность имеет различные виды. И в каждом языке эти виды имеют свою степень распространения.

С помощью функционирующей с 1997 года крупнейшей многоязычной поисковой системы Google2 нами предпринята попытка сравнить особенности употребления слова «безопасность» в трёх индоевропейских языках: русском, английском, немецком. Для этого в поисковой строке были последовательно набраны слова «безопасность», “security” и “Sicherheit”. Полученные результаты означают, что на дату поиска, 22 октября 2011 года, в базе данных Google было размещено именно столько прошедших индексирование электронных записей с каждым из этих слов, сколько указано в табл. 1.

Как видим, наибольшее количество результатов дал набор слова “security”. Это не удивительно: английский — международный язык, чем и объясняется его резкий — по сути, на порядок — отрыв по количеству результатов от немецкого и русского. Также бросается в глаза, что, в зависимости от языковой принадлежности, виды безопасности ранжируются по-разному. В русском и английском языке наиболее «популярной», то есть чаще других упоминаемой, является государственная безопасность, тогда как её немецкий аналог оказался на последнем месте, лидирует же в немецкоязычном секторе Интернета международная безопасность. Следует отметить, что в немецком языке, в отличие от русского и английского, вообще нет разделения безопасности на Chambers, Robert. Rural Development: Putting the Last First. Harlow: Longman, 1983. P. 87, 93–94.

Google — первая по популярности система такого рода, обрабатывает 41 млрд 345 млн запросов в месяц (доля на рынке 62,4%), индексирует более 25 миллиардов веб-страниц, c 15 октября 2009 года может находить информацию на 191 языке (см.: http://ru.wikipedia.org/wiki/Google, последнее посещение 14.04.2012).

в поисковой системе Google (на 22.10.2011) в том числе распределение по видам и ранги видов:

Государственная безоState Security (1) 767 пасность (1) Международная (2) 6 910 000 International (6) 104 Индивидуальная (3) 6 530 000 Individual (5) 160 в том числе распределение по видам и ранги видов:

словом “Staatssicherheit”. Далее в тройку наиболее употребляемых слов вошли: в английском языке — определения безопасности в качестве национальной (“National Security”) и глобальной (“Global”), в немецком языке — в качестве личной (“Persnliche”) и региональной (“Regionale Sicherheit”), а в русском — как «международной» и «индивидуальной».

Далеко не все различия в рангах — следствия несовпадения реальных приоритетов людей, пользующихся в Интернете разными языками. Например, если в англоязычном Интернете личная безопасность Дискурсивный анализ безопасности: дефиниция как элемент культуры попадает на последнее место, в русскоязычном — на предпоследнее, а в немецкоязычном — на второе, то различия между разными языками в присущих им коннотациях определения «личная» сказываются на ранжировании едва ли не сильнее, чем сами предпочтения пользователей. Видимо, на несовпадения рангов заметно влияет и неполное тождество передачи разными языками различий в оттенках значений таких близких определений безопасности, как «индивидуальная»

и «личная», «государственная» и «национальная», «международная»

и «глобальная». И, конечно, не стоит забывать о различиях в степени распространённости русского и немецкого языков, с одной стороны, английского — с другой. Будучи в своей ипостаси языка мирового общения наиболее востребованным из всех крупных языков и в то же время — государственным и литературным языком не одной, а нескольких крупных стран, английский язык как бы впитывает в себя, усредняет в себе, отчасти даже нивелирует оттенки значений таких международных по употреблению терминов, как «безопасность». Это мешает проявлению в англоязычном Интернете выраженных особенностей английской, американской, канадской и т.д. культур безопасности. Русский и немецкий языки менее глобальны, лучше, если можно так выразиться, индивидуализированы, и поэтому при их сравнении больше шансов выделить именно те различия и совпадения в смыслах дефиниции «безопасность», которые обусловлены культурно и исторически.

Так, с большой долей уверенности можно предположить: то, что в русском Интернете государственная безопасность оказалась на первом место, а в немецком — на последнем, объясняется разной степенью деэтатизации сознания двух народов. А куда большее, чем в российском Интернете, внимание к региональной безопасности в Интернете немецком — формированием у граждан Германии в рамках ЕС общеевропейской идентичности. В то же время представляется, что языковая нерасчленённость государственной и национальной безопасности в немецком Интернете и слабое их размежевание в Интернете русском — из-за чего, собственно, отдельное представление о национальной безопасности всплываёт в нём сравнительно редко, — следствия определённого сходства в историческом опыте двух стран. Германия в лице Пруссии дала образец бюрократического «регулярного» государства, подавлявшего, или, как минимум, затмевавшего в сознании общеСергей Панарин, Айгуль Есимова ство («нацию»), в России же неоднократно предпринимались более или менее успешные попытки воспроизвести этот образец1.

В послевоенном политическом устройстве Германии прусское наследие в основном было преодолено, но в языке оно инерционно живёт.

В постсоветской России с её засильем бюрократии государство попрежнему доминирует над обществом. Кроме того, с советских времён слово «национальный» у многих российских граждан ассоциируется с представлением об этнической принадлежности. Тем не менее, после того, как современные информационные технологии позволили многим россиянам познакомиться с отличающимся от унаследованным из СССР смыслом слова «национальность», его понимание как со-гражданства распространяется всё шире. Об этом свидетельствуют приводимые ниже определения из русской Википедии2: в них хорошо видны различия между терминами «государственная» и «национальная» безопасность.

Национальная безопасность — по- Государственная безопасность — одна нятие, характеризующее уровень из составляющих национальной безозащищённости и меры по обеспече- пасности, понятие, характеризующее нию защиты отдельно взятой на- уровень защищённости государства ции от внешних и внутренних угроз. от внешних и внутренних угроз.

Посмотрим заодно определения безопасности как таковой в немецкой и английской Википедии. В немецкой термин «безопасность»

трактуется следующим образом3:

Sicherheit bezeichnet einen Zustand, Безопасность обозначает состояние, der frei von unvertretbaren Risiken der свободное от неприемлемого риска, Beeintrchtigung ist oder als gefah- чреватого ущербом, либо такое, котоrenfrei angesehen wird. рое рассматривается как безопасное.

См. в этой связи: Андерсон, Перри. Родословная абсолютистского государства. М.: Территория будущего, 2010. С. 221–259; Нефёдов С.А. История России. Факторный анализ. Т. II. От окончания Смуты до Февральской революции. М.: Территория будущего, 2011.

Википедия — самый популярный информационно-справочный портал.

На нём каждый может дать определение чему угодно или исправить уже вывешенное определение; но именно эта анонимность и изменчивость и обеспечивают передачу некого усреднённого, «всеобщего» представления о содержании понятия.

См.: http://de.wikipedia.org/wiki/Sicherheit, last visited on 23.10.2011.

Дискурсивный анализ безопасности: дефиниция как элемент культуры Стоит вспомнить интерпретацию известным польским лингвистом Анной Вежбицкой значения концепта “Angst” («страх») в немецкой культуре. Приблизительно соответствуя словам со значением «страх»

в других языках, он в то же время антонимически связан с понятием “Ordnung” (порядок). А тот подразумевает состояния, передаваемые понятиями “Sicherheit: — «безопасность, приобретаемая в уверенности»

и “Geborgenheit” — «укрытость» или «нахождение там, где чувствуешь себя защищенным»1. В сходном ключе рассуждают о содержании и взаимосвязи Sicherheit, Ordnung и Angst Х. Просс, Б. Нусс и М. Матуссек2.

В английском языке слово “security” фиксируется, начиная с ХV века. Происходит оно от латинского слова «securus», означающего «беззаботный, беспечный; безопасный»; а то, в свою очередь, образовано посредством присоединения отрицательно-привативного префикса «se-»

к основе «cura» — «забота, попечение», которая восходит к праиндоевропейскому *kois- «забота»3. Определение же безопасности в английской Википедии гласит4:

Security is the degree of protec- Безопасность — это степень защищённоtion against danger, damage, loss, сти от угроз, убытков, урона и преступлеand crime. Security as a form of ний. Как форма защиты безопасность protection are structures and pro- представляет собой совокупность струкcesses that provide or improve se- тур и процессов, обеспечивающих или улучcurity as a condition. шающих безопасность как состояние.

Наконец, в русской Википедии фигурируют целых семь определений безопасности без разделения её на виды. Самое краткое из них, заимствованное из Концепции национальной безопасности5 и обретшее См.: Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. М.:

Языки русской культуры, 1999. С. 601–602. Изложено по: Карасик В.И. Культурные доминанты в языке. Электронная версия доступна на: http://philologos.

narod.ru/ling/karasik.htm, последнее посещение 22.10.2011.

Подробнее см.: Медведева Т.С. Концепт Sicherheit в немецкой лингвокультуре // Вестник Удмуртского университета. Сер. История и философия, 2011. Вып. 2.

Источник: http://ru.wiktionary.org/wiki/seguridad, последнее посещение 22.10.2011.

См.: http://en.wikipedia.org/wiki/Security, последнее посещение 23.10.2011.

Принятая в 1997 году, она была подвергнута значительной редакции в 2000 году, но определение безопасности осталось в ней неизменным. Текст силу Государственного стандарта (sic!) сообщает нам, что безопасность — это «состояние защищённости жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз»1.

Согласно же популярному словарю C. И. Ожегова безопасность — это состояние, при котором не угрожает опасность, есть защита от опасности; синонимами этого слова в русском языке являются слова «надёжность», «защищённость», «устойчивость», «сохранность», «безобидность», «безвредность»2.

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что и в определении национальной безопасности в русской Википедии, и в определении безопасности в Википедии английской обязательно присутствует, с одной стороны, отождествление безопасности с защитой или защищённостью, с другой, некая мера этой защищённости — уровень или степень.

В немецком определении нет указания на меру, но отождествление с защищённостью в неявной форме присутствует, поскольку словосочетание “unvertretbaren Risiken” означает риск не только неприемлемый или неоправданный, но и риск чрезвычайно высокий, такой, от которого непросто защититься3.

Посмотрим теперь, к каким языковым средам более всего тяготеет слово «безопасность». Для этого лучше всего подходят национальные языковые корпусы — информационно-справочные системы, включающие в себя все типы письменных и устных текстов с различными аннотациями, созданные для научных исследований по вопросам развития языка. Из данных Британского национального корпуса следует, что в охватываемый им период данная дефиниция наиболее часто употреблялась в категориях использования, описываемых в табл. 2 как испольпервой редакции см. в «Российской газете» от 26 декабря 1997 года, второй — в «Независимом военном обозрении» от 14 января 2000 года.

См.: ru.wikipedia.org/wiki/Безопасность, последнее посещение 08.04.2012.

См.: Словарь русских синонимов. Электронная версия доступна на:

http://www.classes.ru/all-russian/russian-dictionary-synonyms-term-2915.htm, последнее посещение 23.10.2011.

Это видно по переводам данного словосочетания, взятого в разных контекстах, на английский язык. См., например: http://www.linguee.com/germanenglish/translation/unvertretbare+risiken.html, last visited on 15.04.2012.

зование «неакадемическое», «разное» и «в газетах». «Газетное» использование не нуждается в пояснениях. Категория «разное» составлена из подкатегорий, обозначающих множество разнородных видов деятельности, по ходу которых может возникнуть необходимость в употреблении слова. Сложнее с «неакадемическим» использованием: судя по его подкатегориям, это определение означает словоупотребление не столько людьми, находящимися вне сферы науки и образования, сколько теми, кто, вполне пребывая в этих сферах, решает в них практические задачи и говорит на соответствующем языке. Что касается «академического» использования, то под ним подразумевается употребление “security” в теоретическом дискурсе, и в этом случае чаще всего оно встречается в юриспруденции и социальных науках.

Использование слова “security” в разных разделах Британского национального корпуса, 1980 — 1993 годы Встречаемость в разделе:

всего употреблений употреблений раздела Подразделы раздела «Академический текст»

Встречаемость в подразделе:

всего употреблений употреблений подраздела Источник: http://corpus.byu.edu/bnc/ Данные Корпуса современного американского английского языка показывают, что чаще всего слово употреблялось в разговорной речи, заметно меньше — в художественной литературе и в журналах (табл.

3). По времени пик его популярности пришелся на 2000 — 2004 годы, что неудивительно, если вспомнить о террористической атаке на США 11 сентября 2001 года. Видно также, что в научно-теоретической языковой среде слово “security” наиболее часто использовалось в юридической и политической науке и в истории.

Использование слова “security” в разных разделах Корпуса современного американского английского языка в целом ВстречаеХудож.

мость в разделе:

всего употреблений употреблений на 318,78 76,51 145,53 234,29 221,78 167,60 154,59 254,24 220,08 222, 1 млн слов раздела Подразделы раздела «Академический текст ВстречаеИстория мость в подразделе:

всего употреблений употреблений на 1 млн. слов подраздела Источник: http://corpus.byu.edu/coca/ Дискурсивный анализ безопасности: дефиниция как элемент культуры Вернёмся к русскому языку. Для выявления дискурса безопасности из содержания его определений нами были выбраны основные подходящие дефиниции, затем по словарю О.Н. Ляшевской и С.А. Шарова прослежена частота их употребления и её динамика во времени.

Частота употребления дефиниции «безопасность» и связанных с ней слов в художественной литературе и публицистике Составлено по: Ляшевская О. Н., Шаров С. А. Частотный словарь современного русского языка (на материалах Национального корпуса русского языка). М.: Азбуковник, 2009.

К концу ХХ века и в художественной, и в публицистической литературе снизилось употребление слова «спокойствие» и, напротив, увеличилось использование слов «безопасность», «охрана», «угроза», «самосохранение» и «защищённость». Учитывая же, что чаще читают публицистику, происходящие в ней изменения в словоупотреблении представляются наиболее интересными (см. рис. 1, 2). В динамике здесь явный лидер — слово «безопасность»: в 1950–1960-е годы оно делило 4/5-е место со словом «угроза», а в 1990–2000-е годы заняло первое место. Частота его употребления выросла за полвека в почти в 6 раз! Также наблюдалось увеличение использования слов «оборона»

(в 4 раза) и «угроза» (в 3 раза), появилась дефиниция «защищённость», Рис. 1. Частотные показатели в публицистике. Источник: таблица Рис. 2. Частотные показатели в публицистике. Источник: таблица Дискурсивный анализ безопасности: дефиниция как элемент культуры в 3,5 раза выросла частота использования слова «самосохранение». По остальным словам из лексикона безопасности наблюдалось снижение частоты.

Материалы Национального корпуса русского языка позволили проследить степень популярности дефиниций «безопасность», «спокойствие» и «защита» за более длительный период времени — с 1900 по 2010 год (рис. 3). В этой триаде вплоть до середины 1980-х годов, то есть до начала перестройки, практически непрерывно первенствовало по частоте употребления слово «спокойствие». Было только два кратковременных исключения из данного правила: в 1950 году лидерство ненадолго перешло к слову «безопасность», в 1970 — к слову «защита».

С начала 1990-х годов прослеживается тенденция к сокращению употребления «спокойствия», и происходит это на фоне хорошо заметного всплеска употреблений «защиты» и просто головокружительного роста популярности «безопасности». По этому показателю динамика частотности «безопасности» в русском языке в последнее двадцатилетие заметно отличается от намного более спокойной, сглаженной динамики употребления “security” в американском английском. На наш взгляд, главная причина этого различия заключается в том, что граждане США, Рис. 3. Распределение слов по годам, 1900–2010 годы, Источник: Национальный корпус русского языка. Электронная версия доступна на: http://search.ruscorpora.ru/ngram.xml?mode=main&t1=... несмотря на сильнейшее потрясение национального сознания терактом 11 сентября 2001 года, в целом продолжали жить в социально-политических условиях, не отличавшихся кардинальным образом от более раннего периода. В России эти условия изменились круто, для большинства — внезапно, а одним из важнейших компонентов изменений стала утрата её жителями былой патерналистской защиты со стороны государства, гарантировавшейся им при условии политического конформизма.

Не вызывает сомнений, что восточные языки, как и европейские, влияют на формирование культур безопасности. Не имея, как и в случае с европейскими языками, возможности охватить все восточные языки, ограничимся примерами, почёрпнутыми только из двух — китайского и японского.

Рассмотрим сначала этимологию слова «безопасность» в китайском языке.

Одно из изречений Конфуция звучит так: «Когда не знаешь слов, нечем познавать людей». В отличие от английского или русского, в китайском языке у каждого слова есть своя уникальная изобразительная форма — свой иероглиф. И, как точно отметила переводчик О.М. Городецкая, «китайский иероглиф — это структурная клеточка китайского мировоззрения, в своём микрообъёме равная целому»1.

Слово безопасность обозначается сочетанием иероглифов и в официальной транскрипции китайских имён и названий пиньинь пишется как nqun2. Первый иероглиф (n) «ань» означает: 1) покой, отдых; здоровье, благополучие; 2) мир, покой, безопасность; 3) спокойствие, порядок3. В свою очередь, он состоит из двух частей:

Городецкая О.М. Поэтика иероглифа (размышления переводчика). Электронная версия доступна на: http://baruchim.narod.ru/Gorodetskaya.html, последнее посещение: 23.10.2011.

См.: http://slovarium.ru/dic.php?wd=%E1&ln=zh&pg=3&ino.

См.: http://bkrs.info/slovo.php?ch=%E7%AB%8B%E5%AE%89.

Дискурсивный анализ безопасности: дефиниция как элемент культуры Если соединить значения этих частей, то получится «женщина под крышей» или «женщина в доме». «Женщина слабее мужчины, поэтому она нуждается в защите. Считалось, что когда женщина в доме, значит она в безопасности, и всё благополучно и спокойно»1. Соответственно, наилучший перевод этого иероглифа — «спокойствие» или «благополучие».

Второй иероглиф (qun) переводится как «полностью», «весь», «целиком». Таким образом, в китайском языке значение иероглифического аналога слов «безопасность», “security” и “Sicherheit” образуется сложением двух идеограмм: «спокойствие» + «весь, полностью» = полное спокойствие. Однако такой смысл необязательно предполагает тождественность безопасности неизменности. По крайней мере, на уровне философского сознания в китайской культуре не ставился знак равенства между безопасностью и вековой стабильностью. В частности, в одном из трёх основополагающих текстов даосизма направления «цюаньчжэнь», в трактате о чистоте и спокойствии «Цин цзин цзин», есть такой стих2:

В японском языке безопасность представлена теми же иероглифаан’дзэн’]3. И переводятся они ми, что и в китайском: [ сходным образом: — «спокойствие», — «весь». Иероглифы «безопасность»: здесь к двум первым символам прибавляется символ, означающий «характер». Сочетание же [ ] [ан’ки] означает «судьба», «безопасность», «благополучие». Если его «разобрать», то получается — «спокойствие» и — «опасность». Есть ещё и сочетание [ ] [ан’пи], где иероглиф — это слово «отрицать»;

в переводе данное сочетание также означает «безопасность», но кроме того имеет значения «судьба», «положение», «самочувствие».

См.: http://www.epochtimes.com.ua/ru/china/learn-chinese/udyvyteln-e-kytajskye-yeroglyf-blagopoluchye-85581.html, последнее посещение 12.10.2011.

Перевод Олега Бойко. Доступно на: http://daolao.ru/qjj/qjj_boik.htm, последнее посещение 23.10.2011.

Слова с сайта http://www.yakusu.ru/index.php., последнее посещение 24.10.2011.

Подводя итог, можно сказать, что, несмотря на языковые оттенки, в трёх рассмотренных нами индоевропейских языках прослеживается общая содержательная особенность дефиниции «безопасность». По нашему мнению, она заключается в том, что один из главных, — если не самый главный, — смысл этой дефиниции не только для массового, но и для политического сознания заключается в представлении о защищённости / защите от угроз. Этимология понятия «безопасность» в двух восточноазиатских языках иероглифической письменности зримо выводит нас к представлению о ней как о состоянии спокойствия. Конечно, и в китайских и японских иероглифах фигурирует символ защиты — схематический рисунок крыши дома, а в латинском языке, оказавшем мощное воздействие на языки европейские, мы в исходном, начальном значении secures обнаруживаем представление об отсутствии заботы, которого легко можно уравнять с состоянием спокойствия. Но при высокой этимологической и семантической близости всё же сохраняется различие в акцентах, в том ударении, которое каждый раз ставится языком при произнесении слова «безопасность». В Европе это ударение падает на положение субъекта относительно среды, что предполагает некоторое действие самого субъекта или какого-то института, в Восточной Азии — на его внутреннее самоощущение, вытекающее из некоего состояния.

БЕЗОПАСНОСТЬ В ЯЗЫКЕ, ПОЛИТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ

И РЕЛИГИОЗНОЙ ТРАДИЦИИ МОНГОЛОВ

По образованию и основной специализации я филолог, заниматься проблемами безопасности мне до сих пор не доводилось. В области политической науки в Монголии имеется немалое число работ, в большей или меньшей степени касающихся различных аспектов национальной и международной безопасности1. Более того, печатные и электронные тексты, посвящённые безопасности Монголии и её концептуализации, имеются и на других языках, например, на русском и английском2.

См., например: Болд Р. Монголын аюулгй байдлын орчин, батлан хамгаалах бодлогын зарим асуудалд (Cостояние безопасности и некоторые проблемы оборонной политики Монголии). Улан-Батор, 1996; Баабар Б. Одоогийн Монголын гадаад бодлого, геополитикийн сонирхол (Внешняя политика и геополитические интересы современной Монголии) // Ардын эрх, 19.03.1998;

Алтанцэцэг Н. 90-нд оноос хойшхи еийн Орос-Монгол, Хятад-Монголын харилцаа // Олон улсын харилции, 2002. № 2. (Российско-монгольские и китайско-монгольские отношения после 90-х гг. // Международные отношения, 2002. № 2).

См., например: Эрдэнэбат Б. Характер и тенденции развития военных отношений Монголии с зарубежными странами в условиях новой геополитической обстановки // Монголия: актуальные вопросы национальной безопасности. Сб. ст. М.: Российский институт стратегических исследований, 1998;

Однако ни среди первых, ни среди вторых мне не удалось обнаружить такие, в которых рассматривалось бы культурно и исторически обусловленное понимание безопасности монголами. Да и сама лексема «безопасность» как таковая, её этимология и значения в монгольском языке, исторически появившиеся коннотации, судя по всему, не привлекали специального внимания монгольских политологов. Это даёт мне основания надеяться, что предлагаемый текст, несмотря на его краткость и неполноту — неизбежные следствия первого опыта автора в непривычной для него сфере — всё-таки может оказаться полезным и для ветеранов, и для новичков научных дискуссий о безопасности.

В современном монгольском языке понятие «безопасность» передаётся словосочетанием аюулгй байдал — весьма распространённым и широко используемым в качестве термина с довольно чётко очерченным значением.

Рассмотрим поочерёдно каждую из двух лексических составляющих этого термина.

Прилагательное аюулгй так же, как и термин в целом, «сложено» из двух частей. Его первая, главная смысловая, часть аюул является производной от глагола ай, имеющего следующие основные значения: «испугаться»; «растеряться»; «беспокоиться из-за какого-либо явления, опасГрайворонский В.В. Новая концепция национальной безопасности Монголии и России // Там же; Отгонбаяр Ё. Становление и основные тенденции формирования концепции безопасности малых стран. Автореф. канд. дис. М.. 2003;

Авирмед Б. Монголия в поисках стратегии безопасности // Обозреватель, 2007.

№ 12; Цыренова Т. Экологические аспекты концепции национальной безопасности Российской Федерации и Монголии // Власть, 2011. № 2; Enkhsaikhan J.

Mongolia’s Security Policy: Regional and International Aspects // The Mongol Messenger, 14 July 1995; Bold, R. The Security of Small State: Option for Mongolia.

Ulaanbaatar: The Institute for Strategic Studies, 2000; Rupen R. Mongols of the 21st Century // Geopolitical Relations between Contemporary Mongolia and Neighboring Asian Countries. Chinese Culture University, Taiwan, 2004; Dorjjugder M.-O.

Same Rules, New Dimensions for Mongolia’s National Security: Adapting to the New Geo-Economic Environment // Brookings Northeast Asia Commentary, 2009.

Vol. 10. No. 32. Available at: http://www.brookingshttp://www.brookings.edu/opinions/2009/10_mongolia_dorjjugder.aspx, last visited on 06.05.2012.

Безопасность в языке, политической мысли и религиозной традиции... ности, несчастья». При помощи окончания -л этот глагол преобразуется в отглагольное существительное аюул, передающее представление об угрозе и/или опасности, которая может привести к какой-то беде, какомуто несчастью1. В свою очередь, с послелогом -тай данное существительное образует прилагательное аюултай, переводимое на русский язык словами «опасный», «устрашающий», «вредный», «рискованный», «катастрофический» и т.п.2 Вторая часть прилагательного аюулгй образована от слова гй, признаваемого в монгольском языке самостоятельным, но в языке современном теряющего собственное значение: начав писаться слитно с предыдущим словом, оно обрело функцию отрицания. Конкретно с аюул оно образует прилагательное с прямо противоположным аюултай значением отсутствия опасности, испуга, беспокойства. В литературном языке им передаются такие определения, как «безопасный», «неопасный» (например, аюулгй амьтан — «неопасный зверь»), «не приносящий вреда» (аюулгй байх), «не таящий опасности», в переносном значении — «мирно настроенный», «хороший».

Существительное байдал имеет следующие лексические значения.

1. Вид, наружность; внешний облик; образ (мышления, явлений природы и т.д.). Например: Газрын байдал др нь улмаар зэрлэгшээд байлаа. — Вид местности становился всё более диким; Эртний тэр хэрмийн др байдал манай ар нутгийн хуучин балгасны эвдэрсэн хэрэмтэй ив ижил байв (Б. Ринчин. Бэр цэцэг). — Облик тех древних стен казался мне очень похожим на наши разрушенные древние стены.

2. Внутреннее состояние; состояние, положение того времени, в какое-то время. Например: Би тэр еийн байдал, ялангуяа багишйнхаа тухай их боддог юм (С. Лочин. Сэтгэлийн нг). — Я часто вспоминаю те времена, а особенно своего учителя3.

Когда существительное байдал входит в устойчивые фразеологические выражения, оно при переводе на русский язык редуцируется Кручкин Ю. Большой современный русско-монгольский — монгольскорусский словарь = Орос-монгол — монгол-орос орчин еийн хэлний дэлгэренгй толь бичиг. М.: АСТ: Восток — Запад, 2006. С. 620.

См.: Аюултай // Словари русского языка. Монгольско-русский. Электронная версия доступна на: http://www.jiport.com/?sname=mgru, последнее посещение 05.05.2012.

Монголын нэвтэрхий толь. Улаанбаатар, 2001. Х. 235.

в суффикс -ость. И тут ярким примером как раз и является фразеологизм аюулгй байдал, смысл которого на русском передаётся одним словом — «безопасность».

Термин «безопасность» в его современном политическом значении пришёл в Монголию в XX веке, фактически как калька с русского языка. Однако представление о безопасности имело для монголов жизненно важное значение со времён создания монгольской государственности. На золотых и серебряных гэрэгэ1 Чингисхана выгравировывались три слова, олицетворявшие силу и мощь созданной им империи:

«опасайтесь», «восхищайтесь» и «следуйте». Безопасность внутри её границ была заметно выше, чем в других современных ей государствах.

Для разобщённых же и ослабленных ханств, которые образовались после распада империи, вопросы безопасности и независимости от минского, затем цинского Китая становятся нераздельными. Даже после обретения Внешней Монголией в 1911 году автономии они сохраняют актуальность, поскольку и в экономическом, и в политическом отношении Монголия вплоть до конца прошлого века оставалась зависимой то от одного, то от другого из её могущественных соседей — Китая и России. В результате в сознании монгольского народа понятие «безопасность» оказалось в значительной степени синонимом понятия «независимость». Отчасти представление о неразрывной связи независимости и безопасности отразилось даже в Концепции национальной безопасности 1994 года, как видно из следующей фразы2:

«Жизненно важные национальные интересы Монголии состоят в существовании монгольского народа и его цивилизации, в независимости, суверенитете, территориальной целостности страны, нерушимости государственных границ, относительной экономической независимости, устойчивом экономическом развитии и национальном единстве».

В Монгольской империи металлическая пластинка гэрэгэ (кит. пайцза) была своего рода охранной и верительной грамотой, выдававшейся ханами.

Она гарантировала её обладателю безопасность перемещений по всей территории империи (Монголын тх / Ш. Лувсандорж нар. Боть 1. Улаанбаатар, 2008.

Х. 140).

Цит. по русскому переводу Концепции национальной безопасности Монголии. Доступно на: http://asiapacic.narod.ru/analise_apr/russia_mongolia, последнее посещение 05.05.2012.

Безопасность в языке, политической мысли и религиозной традиции... После демократической революции 1991 года Монголия начинает проводить открытую внешнюю политику, благодаря установленным ею в этот период связям с другими странами мира она избавляется от односторонних внешнеполитических ориентаций, ограничивавших её политическую самостоятельность на мировой арене. Как следствие, молодое поколение начинает понимать «безопасность» и «независимость»

как отдельные, различающиеся понятия. Фактически молодые люди в Монголии воспринимают сейчас безопасность примерно так же, как и их сверстники в России или Казахстане.

Современное понимание безопасности ещё раньше нашло отражение в монгольском «Юридическом словаре». В нём термин аюулгй байдал трактуется следующим образом (выделение полужирным шрифтом сделано в тексте. — Т. Б.) «Аюулгй байдал (англ. safety, security, op. [русск.] безопасность) — обеспечение политической, экономической, социальной устойчивости; беспрекословное соблюдение законов, обеспечение правовой зашиты; зашита личности, общества и политических интересов, являющихся основой развития международного сотрудничества, от политической, экономической, социальной, военной, экологической, информационной и других внутренних и внешних угроз»1.

Это определение отразилось в Концепции Национальной безопасности Монголии, впервые принятой в 1994 году2 и обновлённой в 2010.

Обновления коснулись главным образом характеристики внешних вызовов и внешнего окружения страны, основные идеи концепции, как явствует из интервью с одним из её разработчиков М. Батчимэг3, остались без изменения. Содержание Концепции соответствует Конституции Монголии, для её практической реализации были приняты специальные законы «О национальной безопасности» и «О Совете безопасности», а также целый ряд отраслевых законов: «О правилах дорожного движения», Цэвэл Я. Монгол хэлний товч тайлбар толь. Улаанбаатар, 1964. Х. 234.

Монгол Улсын ндэсний Аюулгй байдлын узэл баримжал. Улан-Батор, 1995. Англоязычную версию см.: The Mongolian Journal of International Affairs, 1995, № 2. Русский перевод, выполненный в Ин-те Дальнего Востока РАН, размещён на: http://asiapacic.narod.ru/analise_apr/russia_mongolia/top.htm.

См.: Interview with Batchimeg Migeddorj, National Security Policy Advisor to the President of Mongolia // Mongol Survey, 2011, No. 24. Available at: http:// www.mongoliasociety.org/survey/survey_24.pdf, last visited on 05.05.2012.

«О безопасности на железнодорожном транспорте», «О пожарной безопасности», «О радиационной безопасности» и т.п.

В соответствии с Концепцией, основным объектом усилий общества и государства по обеспечению безопасности Монголии являются следующие «блоки» безопасности.

1. Безопасность личности. Имеются в виду в первую очередь неприкосновенность конституционных прав и свобод человека, обеспечение его личной безопасности, создание необходимых условий для развития его тела и разума, роста его благосостояния.

2. Безопасность общества. Она заключается в защите социального устройства и достигается через укрепление демократии и национального единства, посредством активизации созидательных чувств людей, образующих общество, их коллективного разума и коллективной воли.

3. Безопасность государства. Она напрямую увязывается с защитой государственного суверенитета, конституционного устройства и отвечающих ему конституционных структур, а также общественных отношений, которые регулируются Конституцией, «Законом о национальной безопасности» и «Законом о Совете безопасности».

Основными гарантами национальной безопасности Концепция объявляет непосредственно народ Монголии и монгольское государство. В то же время в ней подчёркивается чрезвычайная важность для безопасности страны комбинации односторонних, двусторонних и многосторонних мер — вплоть до участия в системе коллективной безопасности, — посредством которых могут быть предотвращены внешние угрозы и тем самым обеспечена военно-политическая безопасность Монголии.

В Концепции национальной безопасности Монголии есть раздел, посвященный безопасности идентичности монголов — их культуры и образа жизни. Исторически одной из важнейших составных частей монгольской идентичности стала буддийская религия. И в её наследии прослеживается собственное оригинальное видение безопасности.

Основы учения Будды кратко могут быть представлены следующим образом1:

Здесь и далее по: www.asuu.mn/medleg/tuuh..., последнее посещение 24.03.2012.

Безопасность в языке, политической мысли и религиозной традиции... Из вышесказанного явствует, что покой, жизнь без страдания, боязни и стыда, безопасность существования — всё это обусловлено не внешними причинами, а внутренним состоянием человека. Основное посыл буддизма к человеку заключается в достижении духовного просветления, правильного речевого выражения мысли и физического покоя. Любое человеческое действие обретает форму через тело, речь и душу и либо приносит реальную пользу и знание (= развитие и прогресс), либо влечёт за собой ошибки и падение (= ослабление и вымирание). Благоприятные результаты достигаются посредством десяти белых благодеяний, дурные — следствия десяти чёрных прегрешений.

В горькой участи человека, во всех встречающихся на его пути бедах и вызываемых бедами страданиях повинны дурные деяния, а их источником является нисванис — нравственно нечистые элементы сознания или пять элементов зла: незнание, любовь, гнев, гордость и зависть1. Великий реформатор северного буддизма Богда Зонхова (Цзонхава, Цзонкхапа) отмечал в своём знаменитом сочинении Ламрим чэн-мо («Великий свод сведений о ступенях Пути»), что первоначальными причинами возникновения Вселенной были деяние и нисванис и что нисванис был важнее деяния, так как без него «собранные деяния состояли из чисел, и как не могут возникнуть растения без влаги и земли, так и не могут возникнуть растения страдания без обстоятельства совместного с нисванисом действия…»2 Чтобы обрести безопасность, необходимо знать дурные деяния, являющиеся причинами страдания, и их источник, искать и находить пути и способы воздерживаться от Дандарон, Бидия. Письма о буддийской этике. Письмо 48. Доступно на:

http://www.sunhome.ru/books/b.pisma_o_buddiyskoy_etike/48.

Цит. по: www.asuu.mn/medleg/tuuh..., последнее посещение 24.03.2012.

них и, если следовать этому пути, можно считать, что есть все возможности обеспечить себе и другим безопасность спокойной жизни. Именно об этом гласят «Четыре благородные истины», которые проповедовал Будда: 1) благородная истина страдания; 2) благородная истина о возникновении или происхождении страдания; 3) благородная истина спасения, избавления, свободы от страдания; 4) благородная истина Срединного (восьмеричного) пути к прекращению страдания.

С точки зрения буддийской религии, чтобы жить благополучно и счастливо, человек должен найти во Вселенной четыре «открытые вершины». Это открытая вершина тела, открытая вершина товара, открытая вершина товарищества и открытая вершина творчества1. Как понимать эти «вершины» обычному человеку, мирянину? Думается, что подняться на вершины означает для него обрести здоровое тело, чтобы без помех трудиться, не испытывать недостатка в необходимом для жизни имуществе, иметь товарищей, оказывающих поддержку в правом деле, иметь прилежание для того, чтобы в совершенстве закончить любое начатое дело. Кроме того, «открытая вершина» для мирянина — это ещё и осуществление инстинктивного стремления не подпадать под влиянием других, что на уровне общественного сознания монголов преобразуется в заботу о безопасности буддизма и буддийской культуры. А для высших святых, которые достигли просветления и, созерцая, постигают бытие Вселенной, значение достижения «открытых вершин» заключается в овладении совершенным, просвещённым разумом, в познании Вселенной, в отыскании и указании путей спасения от страданий всех живых существ. Они вырабатывают в себе такие благие намерения, как милосердие и чистосердечность, посвящают себя искоренению алчности, гнева и злобы, уводящих тело, речь и душу в дурную сторону.

Человек, исповедующий буддизм, познаёт свою духовную суть, ищет и находит путь, на котором научается управлять своей душой и смирять её, ставит перед собой подлинно истинную цель — всю свою жизнь посвятить душевному просветлению всех живых существ. В терминах концепции безопасности это может быть интерпретировано как создание внутриличностных условий для обретения спокойствия и безопасности.

Цит. по: www.asuu.mn/medleg/tuuh..., последнее посещение 24.03.2012.

Проповеди Будды, заложившие основу самопознания человека, ориентирующие на достижение идеала свободных от алчности и борьбы органических взаимоотношений людей друг с другом, возвышающие ценности дружбы, товарищества, взаимной поддержки, можно обоснованно называть духовной концепцией безопасности, предназначенной обеспечить безопасность как мира людей, так и мира природы.

Абашин. Я, кажется, пропустил важный момент: а это слово, «безопасность», — какое-то исконное, или это всё-таки было придуманное слово?

И, если придумано, какой его исток, на что ориентировались?

Батбаяр. Безопасность считается научным термином, который перевели на монгольский язык. Но на самом деле это явление, которое существовало в монгольском быту, в монгольской жизни. Только безопасность больше соотносилась с независимостью. Сейчас это уже разные слова, они как бы разошлись. Раньше понимались как синонимы монголами, а сейчас видение этого, уже начиная с 1990-х годов, у молодёжи в какой-то степени начинает меняться.

И эти слова сейчас, можно сказать, рассматриваются не как синонимы.

Панарин. Грубо говоря, с XVII века по 1990-й год в той или иной степени зависимости от того или иного соседа Монголия находилась постоянно. Соответственно, вот эта коннотация, если я правильно понял Батбаяра, усиливалась, усиливалась и фактически стала синонимичной, по крайней мере, на уровне если не политического сознания, то в размышлениях на тему политики.

Честно скажу, я даже как-то не предполагал, что так может быть, — что безопасность может ассоциироваться с независимостью.

Микульский. Вот если группа какая-то, скажем, племя или клан, зависит от других, и те в любой момент могут прийти там, ограбить, перебить, лошадей отобрать, верблюдов отобрать и всё — они в опасности постоянной находятся. А если они независимы, то попробуй их достань, правда?

Батбаяр. Точно, да. Но это если смотреть на ситуацию внутри, да? А когда учитывается географическое положение — вот Россия, вот Китай, а вот монголы — между двумя державами находятся, всё время опасаются двух держав — в этой ситуации слово «независимость» соответствовало слову «безопасность».

Попов. Скажите, пожалуйста, в то время, когда безопасность и независимость были синонимичны, что было объектом этой безопасности-независимости? Это была безопасность-независимость государства или безопасность народа монгольского?

Галиймаа. Государства.

Батбаяр. Государства.

Попов. Государства?

Батбаяр. Именно государства, потому что вся угроза исходила от двух держав, от двух соседних государств. Поэтому, хочешь не хочешь, когда в таком состоянии находится человек или же целый народ, у них всё это ассоциируется со словом «независимость».

Попов. Так государство или народ всё-таки?

Батбаяр. Государство.

Панарин. Если можно, я со своей стороны дополню чисто эмпирическими наблюдениями. Я всё-таки в Монголии бывал с 1974 года по 1990 каждый год, а с 2000-го — тоже каждый год, а то и по два раза в году. И для меня есть четкое различие: когда приехал в 2000-м году, меня многие вещи поразили после десятилетнего перерыва, но больше всего поразили люди. У меня было ощущение к концу социалистического периода, что монголы — отчасти внутренние психопаты: у них всё время был какой-то напряг в душе. И насколько люди стали в каком-то смысле спокойнее! Они обрели достоинство, я бы сказал.

Даже на бытовом уровне все врёмя была какая-то такая внутренняя напряжённость, какая-то, условно говоря, шизофрения. А сейчас исчезла. Ну, вот это впечатление, взгляд со стороны человека, который не совсем чужой стране, потому что часто и много в ней был. Исчезла! Там масса других проблем, это понятно. Но люди живут в значительной степени увереннее, несмотря на то, что, если посмотреть с точки зрения социальной защиты, они её сейчас такой, какую они имели в социалистические времена, точно не имеют. А всё равно они живут как-то увереннее. В этом сильное отличие от нашей страны.

Мещеряков. Мне, кажется, что здесь страшно важная тема — что понимается под государством. Потому что по японскому опыту я скажу: то, что потом стало определяться термином «государство», означало либо государя, либо государя плюс двор. Причем не весь двор, а только придворных высших рангов, с первого по третий — это приблизительно 300–400 человек. Это и было раньше государством.

Галиймаа. Я вам скажу своё мнение: под государством понимается независимость. Кто представляет государство — это неважно, самое главное — независимость. А свобода для монголов, для традиционного монгольского мышления свобода — это свобода движения, на мой взгляд.

Мещеряков. Я думаю, что это очень-очень важная вещь. В нашей современной действительности, совершенно не стесняясь, нам говорят наши высокие люди «государство», явно совершенно понимая под этим себя. Абсолютно.

Возьмите понятие «государственный служащий». Государственным служащим, в принципе, если брать западный опыт, является преподаватель государственного университета. Он — государственный служащий. Человек, который работает на железной дороге государственной, — государственный служащий.

щие — это люди совершенно определённого положения, их тоже три с половиной человека. Я так считаю, что мы все к государству не относимся.

Филатов. Ну, что такое суверенитет? Суверенитет — это возможность нашего президента делать то, что хочешь. Да?

Панарин. Есть определение в концепции национальной безопасности Республики Казахстан. Может быть, сейчас они его всё-таки убрали — там потрясающее было определение. Вот такая фраза, дословно почти цитирую:

«Гражданин — величина временная, преходящая, а государство — постоянная» (смех).

Колганова. Это спорно. Государства приходят и уходят.

Панарин. Это понятно. Но тут просто сам пафос замечательный: люди так наивно, по-простому написали, что вы все — ничто, а мы вот одни — ценность.

Галиймаа. Ну, это потому, что стали независимыми недавно, поэтому там есть такой акцент.

Панарин. Конечно, этот фактор тоже мог сказаться. Но дело в том, что Россия давно независимая, но то, что государство превыше всего — это да.

Галиймаа. Насчет российского государства… Служить государству и думать, что «я и есть государство, потому что представляю государство» — есть такое мнение и у монголов. Это, во-первых. Во-вторых, (это традиционно отмечается) независимость от кого-то — это очень важно, поскольку мы же кочевники, а для кочевника свобода движения — это очень важная вещь, очень важная вещь. Быть независимым в движении — это подразумевалось, на мой взгляд, для монгола под независимым государством.

Мещеряков. Чтобы прописки не было.

Панарин. Не только.

Галиймаа. Хотя они были под игом династии Цин более двухсот лет, всё равно монголы на эмпирическом уровне не чувствовали стеснения: они как двигались, так и двигались. Но зато чувство несвободы было. Чувство, что нужна государственная независимость. А ещё советское влияние тоже есть — чиновничье, типа этого: «Я представляю государство!» Что-то типа этого есть.

Но не так сильно выражено, как… Панарин. Как у нас.

Галиймаа. Наверное, как у вас.

Панарин. Да, и вот, кстати, тоже одна из вещей, которая меня поразила после возвращения в Монголию. Понятно, что это 2000-й год, всего десять лет прошло после демократической революции, это всё живо, так сказать… Такого отчуждения от государства, которое у нас, там нет. Люди себя с ним ассоциируют. То есть представление о том, что это наше государство, оно там куда более сильно развито. У нас оно, конечно, есть, но у нас оно какую-то извращённую форму принимает: с одной стороны, само государство надувает щеки и всем показывает, какие мы до сих пор великие и многим это нравится, а с другой стороны, — дистанцирование от власти, доходящее до абсурда.

Мещеряков. Чудовищное совершенно.

Микульский. Но ведь, коллеги, понимаете, что касается России и русских, как мне представляется, то внутренняя отчуждённость от государства у нас была, на самом деле, всегда. Фигу в кармане казали ему и при Иване Васильевиче Грозном, и при Петре Великом, и при Екатерине-матушке, и т.д.

и т.п. Недаром одним из популярнейших и в наибольшей степени отражающих наш национальный характер является образ Обломова, который ничего не делает, от всего отстраняется — ну, на грани безумия, конечно, — и вот, чувствует себя безопасно. Но потом, правда, эта безопасность оборачивается гибелью.

Филатов. Для этого нашего разговора о безопасности — очень важное указание, потому что получается, что безопасность для российского гражданина в значительной степени — это безопасность от государства. И это мы должны учесть.

Дмитриев. Нет, как ни банально это звучит, но возможность выбирать собственную власть очень увеличивает принадлежность гражданина к собственному государству. Государственная наша традиция — «фига в кармане», потому что за всю историю России никакой возможности, за редким там исключением, когда ты с винтовкой в руке, повлиять на собственную власть, собственно, не было. Поэтому понятно, какой может быть менталитет в этом плане, почему у нас совершенно другое… Колганова. Я, во-первых, хотела бы сказать, что сейчас фигура Обломова подвергается переоценке — гораздо в более позитивную сторону (смех).

В этом видится определённый выход, выход из создавшейся ситуации.

Во-вторых, прозвучала мысль о нарастании нестабильности, некой внутренней неуверенности… На самом деле, психологи бьют тревогу и считают, что заболевание номер один вообще в современном мире — это разного рода фобии и психологические штуки, которые выходят на первое место. И уже тридцать процентов населения этим болеет. То есть мы живем с вами в крайне нездоровом обществе, глобально нездоровом.

Мещеряков. Здесь очень трудно сказать что-то определённое. Я, с одной стороны, тоже говорю про катастрофизм сознания, с другой стороны, современные психологи, психиатры — это люди безумные.

Колганова. Ну, они порождение современного мира!

Мещеряков. Нет, это абсолютно точно. Эта американская школа, это выкачивание денег из населения, у каждого должен быть психоаналитик и т.д., и т.п. Согласно американским критериям, все здесь присутствующие — ну, может быть, не все, но мы с Серёжей точно — мы алкоголики (смех). Потому что, согласно этим критериям, если ты употребляешь чаще, чем раз в два месяца — всё, ты зависимый. Поэтому просто так на психологов очень трудно сослаться.

А они ещё внушают, что вы больны.

Колганова. Это тоже определённая тенденция.

Панарин. И это рынок ещё.

Филатов. Мы их слушаем, дураки, вот в чём проблема.

Мещеряков. Многие слушают, да. Многие слушают.

Панарин. Как у нас депрессия появилась? В советское время такой болезни вообще не знали, а сейчас депрессия у молодых на каждом шагу.

Колганова. В своё время был озвучен потрясающий опыт, проведённый с крысами. Их сознательно помещали в депрессивную ситуацию и наблюдали за поведением. И сравнивали процент выживаемости при определённых поведенческих особенностях. Пришли к выводу, что в крайне сложной ситуации выживают только те крысы, которые либо, как Обломов, затаились и тихо сидят, ничего не делают, либо те, которые сознательно предпринимают какие-то действия. Те же, которые мечутся, не выживают.

Дмитриев. То же самое можно увидеть в одном из рассказов Шаламова.

Ровно то же самое он пишет. Кто выживает? Либо человек, который максимально не двигается, либо который пытается что-то сделать. Хотя у первого шансов больше.

Панарин. Всё-таки давайте мы закроем российскую тему и продолжим по Монголии.

Попов. Хотел у Вас спросить, вернуться к теме соединения понятий «безопасность» и «независимость»; а есть ли в монгольском языке или был ли в монгольском языке, или появилось ли в монгольском языке понятие «суверенитет» либо какой-нибудь аналог? Независимость — суверенитет. Или: независимость — безопасность — суверенитет.

Батбаяр. Суверенитет был и остаётся. Было и остается слово «суверенитет».

Галиймаа. Монголы, наверное, до ХХ века не понимали, что такое суверенитет по западному научному термину. Но это, естественно, важное слово.

Батбаяр. Само слово было, если это взять его как лексему.

Галиймаа. Это слово появилось после национальной демократической революции 1911-го года, когда стали отправлять некоторых людей в Россию и другие страны учиться. Ну, мечтали они создать независимое государство, как Швейцария, ни от кого не зависимое, поэтому тогда пришли слова «конституция», «суверенитет», «автономия» — слова как научные термины.

Панарин. Но при этом они все именно в монгольском.

Галиймаа. Да, да.

Панарин. Это не заимствования. Вот что характерно для монгольского языка.

Батбаяр. Слово было, да, но по-разному понималось в разные эпохи и разными людьми.

Попов. Но коннотации с безопасностью, какая была у слова «независимость», у слова «суверенитет» не было?

Батбаяр. Не было. Коннотация была больше с «независимостью». А «суверенитет», можно сказать, был немного в отдалённости. Само слово, конечно, существовало.

Филатов. Я хочу спросить, возвращаясь, к основной теме нашей конференции — к опыту разных культур и эпох. Вот Вы сказали о восприятии понятия «безопасности» как возможности находиться в движении. Следовательно, скажем, опасностью является урбанизация, борьба за безопасность — это борьба с урбанизацией. Конечно, я утрирую… Какие, кроме естественной для всякого народа, всё время находившегося под угрозой лишения своей государственности, какие есть вещи, связанные с традиционной культурой кочевников и с религией буддизма? Какие бы Вы видели особенности монгольского сознания, которые отличает его, по представлению о безопасности, от христианского, атеистического, мусульманского мира? Наверное, всё-таки есть что-то, потому что само сознание довольно-таки сильно отличается.

Галиймаа. Ну, точно не смогу сказать. Если Вы так поняли, значит, я, наверное, неправильно выразилась по-русски. Всё-таки не хватает знания языка.

Во-вторых, отличается буддизм в классическом смысле. В монгольском трактате буддизм учит, как Обломов: сесть — и безделье. Мы учимся этому очень быстро, хорошо (смех) Микульский. Милюков, кажется, считал, что Россия — страна буддийская, между прочим.

Панарин. Внутренне — да.

Дмитриев. Я бы хотел сделать тут небольшое замечание — если я скажу неправильно, пусть меня поправят. Если я правильно понимаю, то основное отличие любого понятия, связанного с государством, у монголов и остальных кочевых народов состоит в том, что, если обратим внимание на средневековые тексты и многие исследования, то государство, улус — это не территория, в отличие от западной цивилизации, а люди. Поскольку государство может быть в любом месте. Потому что это совокупность людей, которые могут перекочевать в другое место, и тогда то же государство будет там. И «монгол улус», которое переводится как Монгольское государство, во время Чингисхана, на самом деле, его ровно с той же возможностью можно переводить «монгольский народ», потому что он может быть в любом месте, где, собственно говоря, ему угодно находиться. Дело в том, что кочевая культура, она по определению гораздо больше завязана на личную свободу, потому что в отличие от оседлого человека, кочевник — и в великой степи мы это наблюдаем — значительную часть времени существовал без какого бы то ни было правителя. Он спокойно может жить сам, по своему собственному маршруту кочёвок, сам расписывая свой годовой цикл, сам выпасая свои стада и прочее. То есть, если в условиях оседлой культуры это анархические некие фантазии насчет того, что человек может жить без государства, потому что на самом деле он не может по ряду причин, то в условиях кочевой культуры это действительно реально возможно.

Именно отсюда эта идея независимости как главного аспекта безопасности очень легко объяснима, потому что, действительно, для кочевника как для личности и главы семейства основное — в том, чтобы он мог передвигаться по тому маршруту, где ему нужно, и кочевать по тем местам, где ему нужно кочевать. Потому что от этого зависит его личное выживание и физическое выживание его семьи, вот и всё. Тут действительно, безопасность и независимость, они во всех отношениях неразрывны.

Панарин. Сергей, я Вам должен сразу же ответить, что эта точка зрения, в принципе, очень распространённая была среди номадологов, но в последние лет двадцать она подвергнута жесточайшей критике. У нас в России это Крадин первый начал делать, этим заниматься — кстати, тоже по китайским источникам, когда он хунну занимался. И Хазанов написал свою книгу «Кочевники и внешний мир». И еще какие-то я читал статьи и дискуссии... Так что сейчас, более или менее такое — не то чтобы всеобщее, но наиболее распространенное — мнение заключается в том, что кочевничество как особый вид без земледельческой государственности выжить не может просто по определению. Потому что есть такие необходимые компоненты воспроизводства, которые ему даёт только внешний мир. Вот земледельцы без кочевников могли бы жить. Кочевники — нет. На мой взгляд, эта точка зрения справедливая. Ну, относительно справедливая, до определённых пределов. Скажем, когда происходит... когда джут и падёж скота, если рядом нет где-то поблизости земледельческой культуры с государством, то всё, просто вообще всё, конец всякой безопасности.

Кириченко. Но это государство не своё.

Панарин. Нет, не своё. И для того, чтобы это государство с кочевниками взаимодействовало, необходимо было как-то его заставлять. Заставлять организованной силой. То есть какие-то политии всё равно возникали. Другое дело, что они не были таким постоянным обязательным условием выживания, как у земледельцев.

Дмитриев. Это точка зрения Крадина, и смею Вас уверить, что в мире она не является преобладающей.

Панарин. Нет, это точка зрения не только Крадина.

Дмитриев. Ну, у нас в значительной степени сейчас она популярна потому, что этим много занимается Крадин: кочевым государством, ролью правителя в кочевых государствах... Ну, скажем так: в любом случае — не будем сейчас об этом спорить, потому что это отдельный вопрос — степень зависиДикуссия по докладу Т. Батбаяра мости кочевника от собственного государства несравнима со степенью зависимости оседлого человека от своего государства.

Панарин. От собственного, да, но от другого государства...

Филатов. Ну, она же всё равно меньше.

Панарин. Да, на определённых условиях. Как бывший «аграрник» — все-таки пятнадцать лет занимался аграрно-крестьянскими проблемами — совершенно железно могу вам сказать, что чем меньше вмешательство человека в природу в процессе производства, тем он незащищённее. Поэтому крестьянин в традиционном понимании этого слова — не арат, кочевник, а оседлый крестьянин, который занимается земледелием, — он платит за защищённость, может быть, куда большей зависимостью, но в смысле физического выживания он в более безопасной ситуации находится.

Дмитриев. Кочевник человек свободный, но ему кроме цепей обычно терять нечего. Потому что сегодня он богатый, а завтра снег выпал на двадцать сантиметров выше, и он умер. У оседлого, конечно, таких проблем обычно не возникает. Кстати, между прочим, всё-таки у нас есть примеры кочевников, которые не были связаны с государствами. Например, те же якуты. Я уже не говорю про оленных чукчей, у которых вообще никаких государств рядом не было — тем не менее, они там отлично жили.

Панарин. Ну, мы сейчас далеко уйдем... Если бы не пришло Русское государство, не было бы якутов просто, я бы даже так сказал, понимаете?

Фантастический демографический рост — это за счёт их высочайшей лояльности Русскому государству. Вот эвенков стало мало именно потому, что онито бились с нами по-чёрному. А якуты были только проводниками и союзниками.

Дмитриев. Это вообще другой вопрос. Но степень зависимости кочевников от природы гораздо выше, чем у оседлого населения, а от государства — гораздо ниже. В основном.

Панарин. Ну, хорошо, степень, согласен. Мы далеко опять удалились.

Мещеряков. Степень и ценность, да? Как бы в норме кочевник не хочет стать земледельцем, правильно?

Панарин. Мы говорим сейчас не об этом, хочет ли стать земледельцем или нет, мы говорим о государственности.

Мещеряков. Мы говорим о безопасности. Безопасность, независимость от природы, от государства. Очень многое определяется сознанием, а совершенно не теми «объективными» критериями, которыми мы пытаемся пользоваться.

Панарин. Саша, меня не надо убеждать в том, что это определяется сознанием — как раз мне приходится постоянно спорить с людьми, которые утверждают, что безопасность — это объективная категория исключительно.

Еще вопросы есть?

Попов. Да, у меня вопрос. Собственно, два момента, которые меня зацепили во всём этом рассказе с самого начала, это то, что для монголов «государство» как понятие равно понятию «народ». И то, что это государство — не территориальное понятие… Насколько именно с этим может быть связано сближение понятий «безопасность» и «независимость»? Связь действительно какая-то была именно с этими вещами?

Дмитриев. Государство — это некая общность конкретных людей и семей.

А основа их личного выживания и вообще хозяйствования — это возможность осуществлять в течение года определённый кочевой цикл в удобных условиях.

Или, если условия меняются, возможность перейти на новое место, чтобы, соответственно, делать это там. Поэтому действительно получается, что от возможности государства обеспечить своим подданным вот эту возможность свободного передвижения зависит, собственно, личное выживание каждого конкретного человека. Естественно, если эта совокупность... Чем больше они зависят от окружающих государств и народов, чем хуже они живут, тем меньше у них возможностей выбора в таких условиях — выбора мест кочевания.

Панарин. Ну, не обязательно была такая жёсткая детерминация в реальности.

Дмитриев. Нет, нет, не в реальности, естественно. Я имею в виду, в традиционном понимании. Сейчас это вообще всё не так — что говорить- то.

Панарин. Всё не так — и так. Любимым отдыхом у монголов — и я участвую в таком отдыхе каждый год — это сесть в машину и ехать, ехать, ехать целый день. Когда я свою дочь возил в Монголию в первый раз, после десятого класса, она где-то на третий день возопила: «Мы когда-нибудь остановимся, покупаемся?»

Мещеряков. Потому что вы были на машине. Если бы на конях, совсем другое дело.

Панарин. А конь, кстати сказать, во многих отношениях до сих пор быстрее. Потому что он где угодно проскачет, где машина не проедет.

Мещеряков. А в некоторых условиях — горных — ножки быстрее коня.

Панарин. Больше вопросов нет?

Попов. Я просто сделаю ремарку. Дело в том, что мой доклад — я его сейчас немного переосмыслил — будет, в общем, вертеться вокруг сближения понятий «безопасность» и «независимость», но скорее в современном представлении, под соусом национализма, национального самоопределения и т.д. Понятно, что в те времена, о которых сейчас говорили, о таких вещах ещё не задумывались — о принципе национализма, суверенитета, вообще о понятии «нация». Тем не менее то, что я услышал от Вас, говорит о том, что в какой-то форме это сближение, вопервых, было, и, во-вторых, оно было связано с тем, что государство — это народ, а не территория. Государство — это совокупность людей, в первую очередь.

Галиймаа. Ну, на мой взгляд, это, скорее всего, территория, но, конечно, оно отличается от государства у оседлых народов. И понятие территории тоже отличается, наверное. Во-вторых, в собственном государстве человек может самовыразиться полностью, государство просто нужно для самовыражения.

А если, представьте себе с географической точки зрения, два гиганта соседних — угроза с одной стороны и с другой — какое самовыражение?

Попов. А понятие «наши земли» было?

Галиймаа. Конечно, было.

Кириченко. У кочевников в принципе понятие территории — это определённый маршрут миграции. У оседлых культур понятие пространства завязано на населённые пункты. А всё, что их разделяет, это — в зависимости от того, насколько заселённое это пространство, — либо просто лес или джунгли, или горы. То, что определяется как пространство — дикое, населённое людьми (если там они вообще есть) дикими, со всеми уничижительными эпитетами, которые в отношении этих людей можно применить. Если мы сейчас в русском языке будем искать аналоги, то «чурками» и т.д. Две тысячи лет назад они составляют всю вот эту периферию, обитают в пространстве, где нет крупных населённых пунктов, где нет, собственно, регулярного земледелия в соответствии с теми технологиями, которые являются основными для этой области.

То есть понятие территории как пространства, оно принципиально разное:

в одном случае это маршрут, в другом случае — набор точек.

Батбаяр. У кочевников, Вы думаете, что нет пространственных… Кириченко. Я как раз говорю, что есть.



Pages:     || 2 | 3 | 4 | 5 |   ...   | 7 |


Похожие работы:

«КОНТРОЛЬНО-СЧЁТНАЯ ПАЛАТА МУНИЦИПАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ Г. САЛЕХАРД ОФИЦИАЛЬНОЕ ИЗДАНИЕ КОНТРОЛЬНО - СЧЁТНОЙ ПАЛАТЫ МУНИЦИПАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ Г. САЛЕХАРД О ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЗА 2010-2011 Г.Г. ТОМ 1 Cалехард - 2012 СОДЕРЖАНИЕ Предисловие................................................................. 5 Структура Контрольно – Счётной палаты г. Салехарда............................. 6 Отчёты о деятельности...»

«ISSN 1821-3146 811.161.1 ВыпускIV (2012) V (2013) ISSN 1821-3146 811.161.1 (http://www.slavistickodrustvo.org.rs/izdanja/RJKI.htm) Књига IV V 2013. 2012. ISSN 1821-3146 811.161.1 (http://www.slavistickodrustvo.org.rs/izdanja/RJKI.htm) Выпуск V IV 2013 2012 ( ), ( ), ( ), ( ), ( ), ( ), ( ), ( ), ( ) - ( ) - ( ), - ( ), ( ), ( ), ( ), - ( ), ( ), ( ), ( ), ( ), ( ).- - ( ).- ( ).- ( ).- ( ) ( 703 /II-097-11 29 2012.) Русский язык как инославянский V (2013), с. 1– СОДЕРЖАНИЕ Содержание...»

«ПЛАН ПРОВЕДЕНИЯ СЕМИНАРА Современный урок с позиции формирования жизненных навыков и ключевых компетенций I. Введение. Ключевые компетенции и образовательные стандарты. (Теоретический аспект.)(Руководитель МО-2 Шушкалова Л.В.) II. Основная часть. Современный урок с позиции формирования ключевых компетенций и жизненных навыков школьников. 1. Ключевые компетенции на уроках русского языка в рамках интегрированного урока. ( Подлесная С.П.) 2. Формирование информационной компетенции на уроках...»

«1 АССОЦИАЦИЯ АНАЛИТИЧЕСКИЕ ТЕХНОЛОГИИ АКАДЕМИЯ ИНФОРМАЦИОННОЙ САМОЗАЩИТЫ В. Ковалев, С. Малков, Г. Малинецкий ПРЕДЕЛЫ СОКРАЩЕНИЯ (доклад Российскому интеллектуальному клубу) 2013 2 СОДЕРЖАНИЕ ВВЕДЕНИЕ Ядерный гамбит России, возможен ли выигрыш? Давайте вычислим, господа. 1 ГРАНИЦЫ И КАЧЕСТВЕННАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА АНАЛИЗИРУЕМОГО ОБЪЕКТА (ДИСКУРСИВНЫЙ АНАЛИЗ) 2 ЧТО ДЕНЬ ГРЯДУЩИЙ НАМ ГОТОВИТ? 2.1 Можем ли мы попасть в точку алеф (по Кантору)? Краткий исторический экскурс. 2.2 Междисциплинарный...»

«Pragmatic Perl 10 pragmaticperl.com Выпуск 10. Декабрь 2013 Другие выпуски и форматы журнала всегда можно загрузить с http://pragmaticperl. com. С вопросами и предложениями пишите на [email protected]. Комментарии к каждой статье есть в htmlверсии. Подписаться на новые выпуски можно по ссылке pragmaticperl.com/subscribe. Авторы статей: Сергей Романов, Сергей Можайский, Владимир Леттиев Корректор: Андрей Шитов Выпускающий редактор: Вячеслав Тихановский (vti) Ревизия: 2013-12-04 07:37 ©...»

«Православіе и Культура ПРАВОСЛАВIЕ И КУЛЬТУРА СБОРНИКЪ РЕЛИГІОЗНОФИЛОСОФСКИХЪ СТАТЕЙ Проф. Е. В. Аничкова, Г. Е. Аанасьева, А. А. Бема, М. А. Георгіевскаго, В. В. Зньковскаго, П. И. Новгородцева, А.Л.Погодина, А.В.Соловьева, Ф.В.Тарановскаго и C.B. Троицкаго подъ редакціей ПРОФ. В. В. ЗНЬКОВСКАГО РУССКАЯ КНИГА БЕРЛИНЪ 1923 Copyright by „Russkaja Kniga 1922 Вс права сохранены за издательствомъ Русская Книга. ОТЪ РЕДАКТОРА. Настоящій сборникъ статей на религіозно-философскія темы является первымъ...»

«ЭНЕРГОИНФОРМАЦИОННАЯ И ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО-ДУХОВНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ВСЕЛЕННОЙ И НАШЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ Сборник избранных трудов общегородского семинара при Харьковском доме ученых, посвященный 15-летию семинара (1997-2012) ООО Инфобанк Харьков - 2012 УДК 14+21+524+530.1+539 ББК 20+22.3+22.6+63.(0)+86+87+88 С4 С4 ЭНЕРГОИНФОРМАЦИОННАЯ И ИНТЕЛЛЕК ЛЕКТУАЛЬНО – ДУХОВНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ВСЕЛЕННОЙ И НАШЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ. Сборник избранных докладов общегородского семинара при Харьковском доме учных, посвящнных...»

«СОДЕРЖАНИЕ: Раздел 1. Общие сведения 3 1.1. Фирменное наименование Общества 3 1.2. Место нахождения Общества 3 1.3. Учреждение Общества 3 1.4. Государственная регистрация Общества 3 1.5. Органы управления Общества 3 1.6. Реестродержатель Общества 4 1.7. Аудитор Общества 4 1.8. Филиалы и представительства Общества Раздел 2. Положение Общества в отрасли Раздел 3. Приоритетные направления деятельности Общества Раздел 4. Отчёт Совета директоров Общества о результатах развития Общества по...»

«Федеральное агентство по печати и массовым коммуникациям РОССИЙСКИЙ РЫНОК ПОЛИГРАФИЧЕСКИХ РАБОТ 2008 год Состояние, тенденции и перспективы развития ДОКЛАД Москва 2009 год Доклад составлен Управлением периодической печати, книгоиздания и полиграфии при содействии авторского коллектива в составе: С. М. Галкин - к. т. н., профессор Д. М. Закиров - инж. Г. Б Зерченинов. - к. т. н., старший научный сотрудник Б. В. Каган - к. т. н., старший научный сотрудник Б. А. Кузьмин - к. т. н., профессор А. В....»

«ДОКЛАД ТУРКМЕНИСТАНА О ВЫПОЛНЕНИИ КОНВЕНЦИИ О ПРАВАХ РЕБЕНКА ВВЕДЕНИЕ 1. Конвенция о правах ребенка ратифицирована Меджлисом (Парламентом) Туркменистана 23 сентября 1994 года. 2. Настоящий доклад подготовлен во исполнение пункта 1 а) статьи 44 Конвенции о правах ребенка в соответствии с рекомендациями Комитета по правам ребенка, содержащимся в документе CRC/C/58 руководство по форме и содержанию первичных докладов, которые должны представляться государствами-участниками в соответствии с пунктом...»

«ЮНИСЕФ Исследовательский центр “Инноченти” СОЦИАЛЬНЫЙ МОНИТОРИНГ “ИННОЧЕНТИ”, 2004 год Экономический рост и детская бедность в странах ЦВЕ/СНГ и государствах Балтии Каждому ребенку – здоровье, образование, равные возможности и защиту НА ПУТИ К ГУМАННОМУ МИРУ Социальный мониторинг “Инноченти” СОЦИАЛЬНЫЙ МОНИТОРИНГ “ИННОЧЕНТИ”, 2004 год Проект MONEE ЦВЕ/СНГ/государства Балтии Каждому ребенку – здоровье, образование, равные возможности и защиту НА ПУТИ К ГУМАННОМУ МИРУ В рамках проекта MONEE...»

«1 Протокол заседания Исполкома Совета Межрегионального общественного движения мордовского (мокшанского и эрзянского) народа г. Саранск 7 августа 2013 г. 1. Итоги мониторинга в сфере изучения мордовского (мокшанского, эрзянского) языка в учреждениях дошкольного и общего образования муниципальных районов Республики Мордовия. 2. О выборе делегатов на V съезд финно-угорских народов Российской Федерации. По первому вопросу повестки дня выступил с докладом секретарь Исполкома Совета Движения Карпов...»

«Публичный доклад директора Муниципального бюджетного общеобразовательного учреждения Сахулинская средняя общеобразовательная школа. 2014 год Введение Публичный отчет о состоянии и результатах деятельности муниципального бюджетного общеобразовательного учреждения Сахулинская СОШ адресован общественно-родительской аудитории. Анализ количественного и качественного ресурсного обеспечения позволяют увидеть место школы в системе образования Курумканского района. Приведенные в отчете данные о качестве...»

«МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ имени М.В.ЛОМОНОСОВА Геологический факультет ГАРМОНИЯ СТРОЕНИЯ ЗЕМЛИ И ПЛАНЕТ (региональная общественная организация) МОСКОВСКОЕ ОБЩЕСТВО ИСПЫТАТЕЛЕЙ ПРИРОДЫ Секция Петрографии СИСТЕМА ПЛАНЕТА ЗЕМЛЯ РУССКИЙ ПУТЬ – РУБЛЕВ – ЛОМОНОСОВ – ГАГАРИН Один опыт я ставлю выше, чем тысячу мнений, рождённых только воображением М.В.Ломоносов URSS Москва 2011 Редакционная коллегия: Кочемасов Г.Г., д-р. геол.-минер.наук Сывороткин В.Л., канд. геол.-минер. наук Фёдоров...»

«Geographical Society of the USSR ALL-UNION INSTITUTE OF KARSTOLOGY AND SPELEOLOGY Gorkii University in Perm PESHCHERY (CAVES) N 16 Former Speleological Bulletin founded in 1947 PERM 1976 МИНИСТЕРСТВО ВЫСШЕГО И СРЕДНЕГО СПЕЦИАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ РСФСР ГЕОГРАФИЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО СОЮЗА ССР ВСЕСОЮЗНЫЙ ИНСТИТУТ КАРСТОВЕДЕНИЯ И СПЕЛЕОЛОГИИ ПЕРМСКИЙ ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ им. А. М. ГОРЬКОГО ПЕЩЕРЫ выпуск ПЕРМЬ— ОСНОВАН В 1947 ГОДУ РАНЕЕ ВЫХОДИЛ ПОД НАЗВАНИЕМ...»

«Информация о социально-экономическом развитии МО Балезинский район за 1 полугодие 2014 года Производственная сфера Существенное влияние на итоги социально-экономического развития оказывают результаты деятельности промышленных предприятий. В течение первого полугодия 2014 года объём отгруженных товаров собственного производства, выполненных работ и услуг собственными силами по крупным и средним предприятиям района в соответствии с данными Удмуртстата (разделы СDE) составил 2 млрд. 867,8 млн....»

«Александр Неклесса КРИЗИС СОВРЕМЕННОГО МИРА: НОВЫЕ ФОРМЫ СОЦИАЛЬНОСТИ СЕМИНАР КРИЗИС СОВРЕМЕННОГО МИРА И НОВЫЕ ФОРМЫ СОЦИАЛЬНОСТИ ББК 87.68 УДК 008 Н 54 Кормчий Вселенной, словно бы отпустив кормило, отошел на наблюдательный пост, космос же продолжал вращаться под воздействием судьбы и врожденного вожделения. Когда же он отделился от Кормчего, то в ближайшее время вершил путь прекрасно; по истечении же времени и приходе забвения им овладевает древний беспорядок, так что, в конце концов,...»

«1 Доклад О роли авторского права в экономике России Близнец Иван Анатольевич — действительный государственный советник 3 класса, ректор Российского государственного института интеллектуальной собственности, доктор юридических наук, профессор. По мере развития общества и повышения значимости информации интеллектуальная собственность постепенно стала утверждаться как один из наиболее важных нематериальных активов экономики. Будучи частной собственностью, объекты авторского права становятся...»

«Публичный доклад областной бюджетной общеобразовательной школы-интерната Лицей-интернат №1 г. Курска за 2010-2011 учебный год 1. Общие сведения об образовательном учреждении 1.1. Полное наименование образовательного учреждения в соответствии с Уставом областная бюджетная общеобразовательная школа-интернат Лицейинтернат №1 г. Курска 1.2. Юридический адрес 305004 г. Курск, ул. Гоголя д.10_ 1.3. Фактический адрес 305004 г. Курск, ул. Гоголя д.10 Телефоны 58-64-67, 58-64-68_ Факс 58-64-67_ E-mail...»

«Обзор административной и судебной практики рассмотрения дел о нарушениях антимонопольного законодательства1 В.А. Коровин, док. техн. наук, Председатель НП Безопасность ПТО, г.Челябинск 1. Введение В настоящее время на Интернет-сайте ФАС России2 и в других изданиях опубликованы различные аналитические материалы по административной и судебной практике рассмотрения дел о нарушениях антимонопольного законодательства. Однако практически отсутствуют материалы по обобщению и анализу тех действий...»






 
2014 www.av.disus.ru - «Бесплатная электронная библиотека - Авторефераты, Диссертации, Монографии, Программы»

Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.
Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам, мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.