«ПОЛИТИКА ИДЕНТИЧНОСТИ В РЕГИОНАХ РОССИИ: ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ И ПРАКТИЧЕСКИЙ АСПЕКТЫ (НА ПРИМЕРЕ РЕСПУБЛИКИ КАРЕЛИЯ) ...»

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ

УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

Цумарова Елена Юрьевна

ПОЛИТИКА ИДЕНТИЧНОСТИ В РЕГИОНАХ РОССИИ:

ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ И ПРАКТИЧЕСКИЙ АСПЕКТЫ

(НА ПРИМЕРЕ РЕСПУБЛИКИ КАРЕЛИЯ)

Специальность 23.00.01 – Теория и философия политики, история и методология политической наук

и.

ДИССЕРТАЦИЯ

на соискание ученой степени кандидата политических наук

Научный руководитель – доктор политических наук, профессор В. А. Ачкасов Санкт-Петербург Оглавление Введение

Глава 1. Теоретико-методологические основы исследования политики идентичности

§ 1.1. Политика идентичности: концептуализация понятия

§1.2. Компоненты политики идентичности

Глава 2. Политика идентичности в регионах

§ 2.1. Специфика политики идентичности в региональных сообществах... § 2.2. Этапы формирования и реализации политики идентичности в постсоветской России

Глава 3. Политика идентичности в Республике Карелия

§ 3.1. Институциональное оформление политического сообщества в Республике Карелия

§ 3.2. Символизация и ритуализация принадлежности к политическому сообществу в Карелии

§ 3.3. Формирование представлений о «мы-сообществе»

§ 3.4. Дихотомия «свой» - «чужой» в политике идентичности Республики Карелия

Заключение

Список источников и использованной литературы

Введение Актуальность темы Трансформация российского государства на рубеже 1980-1990-х гг.

повлекла за собой целый ряд последствий, одним из которых стал кризис идентичности, вызванный крушением советской идеологии. На смену советской общности не пришла общность российская1, которая определила бы ценностные основания для объединения людей, проживающих на территории современной России. В течение 1990-х гг. российская власть предпринимала попытки сформировать новую общероссийскую идентичность2, однако, ни одна из них не принесла желаемых результатов. В итоге деятельность по конструированию национальной идентичности на какое-то время отошла на второй план.

В настоящее время вопрос о формировании общегосударственной идентичности вновь появился в политической повестке дня. Так, в Послании Федеральному Собранию Российской Федерации 2012 г. В. Путин заявил, что Россия должна сохранить «свою национальную идентичность, не растерять себя как нация»3. А одной из целей Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 года провозглашается «упрочение общероссийского гражданского самосознания»4. Утвержденная 20 августа 2013 г. федеральная целевая программа «Укрепление единства российской нации и этнокультурное развитие народов России (2014-2020 гг.)» также ставит своей целью Мелешкина Е. Региональная идентичность как составляющая проблематики российского политического пространства // Ильин М.В., Бусыгина И.М. (ред.) Региональное самосознание как фактор формирования политической культуры в России. М., 1999. C. 126-137.

Самым заметным начинанием можно назвать конкурс на лучшую «идею для России», объявленный в июле 1996 года в «Российской газете».

Послание Федеральному Собранию Российской Федерации // Президент России [Электронный ресурс]. – Электрон. ст. – Москва, 2012. – URL : http://kremlin.ru/transcripts/17118, свободный. – (6.02.2014).

О «Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 года»:

Указ Президента Российской Федерации от 19 декабря 2012 г. №1666 [Электронный ресурс] / Президент Российской Федерации. – URL : http://graph.document.kremlin.ru/page.aspx?1;1644521, свободный. – (6.02.2014).

«укрепление единства многонационального народа Российской Федерации (российской нации)»5.

Однако помимо соотнесения себя с Россией в целом, актуальным остается и вопрос об идентичности региональной. Произошедшая в 1990-е гг.

складыванию в субъектах федерации регионального самосознания, которое использовалось политическими элитами в качестве ресурса в борьбе за властные полномочия. Усиление вертикали власти, связанное с приходом к власти В. Путина, поставило под сомнение значимость региональной идентичности в политической жизни регионов, особенно после отмены прямых выборов глав регионов. Однако в последние годы в ряде субъектов РФ формирование региональной идентичности вновь оказывается одним из центральных элементов деятельности как политических элит, так и других акторов – научных и гражданских сообществ. Ярким примером этому может служить Ульяновская область, где по инициативе губернатора С. Морозова был создан Научно-исследовательский Институт этнологии и культуры, одной из задач которого является разработка концепции формирования региональной идентичности6.

Формирование региональной идентичности в границах субъектов РФ способствует решению широкого спектра проблем как в экономической, так и в социальной сферах. Консолидация населения вокруг общих, разделяемых всеми жителями региона ценностей позволяет региональным политическим элитам мобилизовать членов сообщества для реализации того или иного политического курса, разделить ответственность за положение дел в регионе.

Кроме этого, региональная идентичность может являться важным ресурсом для политических акторов в борьбе за властные позиции и/или во взаимоотношениях с федеральным центром. Разнообразие региональных О федеральной целевой программе «Укрепление единства российской нации и этнокультурное развитие народов России (2014-2020 гг.)»: постановление от 20 августа 2013 года [Электронный ресурс] / Правительство Российской Федерации. – URL : http://government.ru/media/files/41d4862001ad2a4e5359.pdf, свободный. – (6.02.2014).

Юхтанов А. В Ульяновске создается НИИ по поиску региональной идентичности [Электронный ресурс] / А. Юхтанов. – Электрон. ст. – URL: http://www.ul.aif.ru/politic/article/29462, свободный. – (9.12.2013).

особенностей, которое наблюдается в России, поднимает проблему выстраивания отношений между центральной и региональной властью.

Трансформация федеративных отношений в России в течение 1990-х и 2000х гг. демонстрирует изменения в характере взаимоотношений между центром и регионами, а также в уровне политической автономии субъектов.

Таким образом, формирование региональной идентичности является актуальным составным элементом российской политической действительности, важным пунктом в политической повестке дня региональных политических элит и гражданского общества.

Актуальность предлагаемой работы определяется с одной стороны, важностью политологического осмысления процесса формирования региональной идентичности в современной России, а с другой стороны, необходимостью всестороннего теоретического анализа предпринимаемых политическими акторами шагов в области формирования региональных сообществ с целью консолидации усилий населения для решения насущных социально-экономических проблем субъектов РФ.

Степень разработанности проблемы и особенности авторского подхода В настоящее время разработка данной темы в отечественной научной литературе находится на начальной стадии аккумулирования разрозненных знаний, накопленных в разных областях изучения политических процессов в Российской Федерации. Объективная причина этого состояния заключается в том, что, во-первых, исследования региональной идентичности и политики, направленной на ее формирование, пока не имеют длительной традиции в отечественной политической науке.

Во-вторых, в политической истории постсоветской России можно обнаружить несколько различных периодов, в каждом из которых вопрос о формировании политических идентичностей (как общенациональной, так и региональной) имел разную степень остроты. Необходимо отметить, что большинство как отечественных, так и зарубежных исследователей российского случая занимаются изучением федеративного устройства, формирования государственных институтов, политики идентичности без учета их глубокой внутренней взаимосвязи. Тем не менее, во всех выделенных областях накоплен существенный эмпирический материал, и выработаны теоретические основы для дальнейших исследований. В этой идентичности в целом (Э. Эриксон7, Р. Брубейкер и Ф. Купер8, Ю. Качанов9 и др.), а также особенностям политической идентичности (О. Попова10, И. Семененко11, Г. Миненков12 и др.).

На данный момент существует значительный пробел в комплексных теоретических исследованиях, рассматривающих специфику формирования и реализации политики идентичности в регионах в ее взаимосвязи и обусловленности с политическими процессами и явлениями более крупного масштаба.

Изучение региональной идентичности и политики, направленной на формирование в России региональных политических сообществ, было начато в середине 1990-х гг. в первую очередь, в рамках рассмотрения складывавшихся в тот момент федеративных отношений. При этом региональная идентичность рассматривалась в двух основных аспектах – как идентичности и (2) важная составляющая истинно федеративных отношений.

Среди авторов, придерживающихся первого подхода, можно отметить С. Хенкина13, Р. Туровского14, Е. Мелешкину15, В. Пантина16 и др. По их Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. М., 1996.

Brubaker R., Cooper F. Beyound “Identity” // Theory and Society. 2000. Vol. 29, № Качанов Ю. Опыты о поле политики. М., 1994.

Попова О. В. Политическая идентификация в условиях трансформации общества. СПб, 2002; она же Развитие теории политической идентичности в отечественной и зарубежной политологии // Идентичность как предмет политического анализа. М., ИМЭМО РАН, 2011. С. 13-29.

Семененко И. Идентичность в предметном поле политической науки // // Идентичность как предмет политического анализа. М., ИМЭМО РАН, 2011. С. 8- Миненков Г. Идентичность в политическом измерении [Электронный ресурс]. – Электрон. ст. – Минск, 2005. – URL: http://nmnby.eu/news/analytics/414.html, свободный. – (21.01.2014) Хенкин С. Сепаратизм в России: позади или впереди? // Pro et Contra. – 1997. – Т. 2. - С. 5-19.

Туровский Р. Соотношение культурных ландшафтов и региональной идентичности в современной России, // Идентичность и география в постсоветской России: сборник научных статей. – СПб: Геликон Плюс, 2003.

- С. 139-173; он же Региональная идентичность в современной России // Российское общество: становление демократических ценностей. - Москва, 1999. - С. 87-136.

15 Мелешкина Е.Ю. Региональная идентичность как фактор становления региональных политий в мнению, укорененная региональная идентичность могла привести к усилению сепаратистских тенденций, особенно в национальных республиках, где большое значение имел этнический фактор. Кроме этого возможное рассматривалось как угроза продвижения национальных интересов России17.

Другая позиция заключалась в том, что формирование региональной идентичности свидетельствовало о возникновении в границах субъектов Российской Федерации политических сообществ, обладающих определенной долей автономии. А это, в свою очередь, способствует складыванию истинного федерализма в России. К работам подобного рода можно отнести труды Г. Грошевой22 и др. В частности, Г. Грошева отмечает, что формирование «позитивной модели региональной идентичности может стать основой социальной и политической стабильности» как в субъектах федерации, так и в государстве в целом23. Особенности формирования и функционирования региональных политических сообществ в рамках анализа федеративных отношений рассматривались в работах И. Бусыгиной24, А. Захарова25, Российской Федерации // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 12: Политические науки. – 1999. - № 6. - С. 48-59.

16 Пантин В.И. Самоопределение как ресурс модернизации [Электронный ресурс] / В. Пантин. – Электрон.

ст. – Москва, 2010. – URL : http://www.ng.ru/scenario/2010-03-30/10_samoopredelenie.html, свободный. – (6.02.2014).

Пантин В. Указ. соч.

Макарычев А. Регионализм глазами конструктивизма: агенты, структуры, идентичности [Электронный ресурс] / А. Макарычев. – Электрон. ст. – URL : http://magazines.russ.ru/nz/2010/3/ma14.html, свободный. – Аналог печат. изд. (Неприкосновенный запас. - 2010. - №3).- (21.01.2014) Орачева О.И. Региональная идентичность: миф или реальность? // Региональное самосознание как фактор формирования политической культуры в России / ред. М. В. Ильин, И. М. Бусыгина. - М., 1999. – С. 36-43.

Петров Н. Формирование региональной идентичности в современной России // Центр и региональные идентичности в России / ред. В. Гельман, Т. Хопф. – Санкт-Петербург, 2003. – С. 125- Чернышев А.Г. Особенности регионального самосознания и современный политический процесс // Региональное самосознание как фактор формирования политической культуры в России / ред. М.В. Ильин, И.М. Бусыгина. - Москва, 1999. – С. 139- Грошева Г.В. Этническая государственность как фактор формирования региональной идентичности (на примере Республики Хакасия 1990-х – 2000-х гг.) // Вестник ТГПУ. - 2010. – Вып. 9(99). - С. 125- Там же. С. Макарычев А. Федерализм эпохи глобализма: вызовы для региональной России // Полис. - 2000. - №5. – С.

81-97.

Захаров А. Унитарная федерация. Пять этюдов о российском федерализме. – Москва : Московская школа политических исследований, 2008. – 143 с.

А. Стародубцева29 и др.

Изучение региональной идентичности осуществлялось также в рамках исследований региональных политических режимов и элит. Так, В. Гельман и Е. Попова рассматривали региональную идентичность как «частный случай такого ресурса, контроль над использованием которого может быть утилизирован региональными элитами в своих интересах»30. Е. Мелешкина политической легитимации региональных властных институтов вне и внутри региона»31. Другими словами, региональная идентичность рассматривается как способ формирования позитивного имиджа региональных политических элит, а процесс формирования региональной идентичности – как способ регионов32.

Также в фокусе исследователей оказывались дискурсивные практики мифология (И. Малякин34, В. Нечаев35), официальная и неофициальная Филиппов В. Р. Критика этнического федерализма. Москва: Центр цивилизационных и региональных исследований РАН, 2003. – 380 с.

Фарукшин М. Х. Современный федерализм: российский и зарубежный опыт– Казань: Изд-во Казанского университета, 1998. – 335 с.; Он же Этничность и федерализм: возможность сочетания или тотальная несовместимость // Политэкс. - 2008. - Т.4, №2. - С. 5-27.

Тишков В. А.. Этнология и политика. Научная публицистика - Москва, 2001. – 240 с.; он же Федерализм и национализм в многонациональном государстве // Межнациональные отношения в России и СНГ. – Москва, 1995. - Вып. 2. - С. 157-172; он Идентичность и культурные границы // Идентичность и конфликт в постсоветских государствах. Москва, 1997. - С. 15-43; он же От федерализма до сепаратизма, или как превратить «национальный очаг» в большой международный пожар // Российская федерация сегодня. С. 49-51.

Ноженко М., Стародубцев А. Одна научная загадка, или почему губернаторы так легко согласились с Президентом? // Федерализм и российские регионы. - Москва, 2006. - С. 55- Гельман В., Попова Е. Региональные политические элиты и стратегии региональной идентичности в современной России // под ред. В. Гельмана и Т. Хопфа. - Санкт-Петербург ; М. : Изд-во Европейского университета в Санкт-Петербурге : Летний сад, 2003. – С. 187-254.

Мелешкина Е.Ю. Региональная идентичность как составляющая проблематики российского политического пространства // // Региональное самосознание как фактор формирования политической культуры в России / ред. М. В. Ильин, И. М. Бусыгина. - М., 1999. – С. 126-137.

Ноженко М., Белокурова Е. Северо-Запад России: регион или регионы? Санкт-Петербург: НОРМА, 2010.

– 164 с.

Назукина М.В. Структурные уровни региональной идентичности в современной России // Регионология. С. 13- Малякин И. Региональная мифология: три возраста // Pro et Contra. - 2000. - № 1. - С. 109-122.

этнической, региональной и общегражданской идентичности (В. Ачкасов38, Р. Брубейкер39, М. Губогло40, Л. Дробижева41). Кроме этого, существует М. Крылов43, С. Рыженков и др.44, Л. Сагитова45, И. Башмаков46 и др.).

предпринимались М. Назукиной47, Н. Петровым48.

Помимо этого в политологии и других социальных науках накоплен богатый опыт исследований политики идентичности. В первую очередь речь идет об анализе новых общественных движений, где под политикой идентичности понимается деятельность социальных групп, направленная на Нечаев В.Д Региональный миф в процессе становления российского федерализма // Полития. - 1999. - № 11. - С. 48- Перфильев Ю. Региональная символика: в поисках идеологии // Регионы России в 1999 г.: ежегодное приложение к «Политическому альманаху России» / под ред. Н. Петрова. М., 2001. С. 324- Туровский Р.Ф. Региональная идентичность в современной России // Российское общество: становление демократических ценностей. М., 1999. С. 87- Ачкасов В.А. Этническая идентичность в ситуациях общественного выбора // Журнал социологии и социальной антропологии. 1999. Т.2. Вып. 1. С. 131- Брубейкер Р. Этничность без групп. М., Губогло М.Н. Идентификация идентичности. Этносоциологические очерки. М., 2003; Феномен идентичности в современном гуманитарном знании: к 70-летию академика В.А.Тишкова /сост. М.Н.Губогло, Н.А.Дубова. М., Дробижева Л. Российская, этническая и республиканская идентичность: конкуренция или совместимость // Гельман В., Хопф Т. (ред) Центр и региональные идентичности в России. СПб, 2003, 47- Ачкасов В. А. Региональная идентичность в российском политическом пространстве: «калининградский казус» [Электронный ресурс] / В. А. Ачкасов. – Электрон. ст. - [Санкт-Петербург]. – URL:

http://www.politex.info/content/view/90/30/, свободный. – Аналог печат. изд. (Политекс. – 2005. - № 1). – (9.12.2013).

Крылов М. Региональная идентичность в историческом ядре европейской России [Электронный ресурс] / М. Крылов. – Электрон. ст. - URL: http://ecsocman.hse.ru/data/027/663/1216/002-1.pdf, свободный. - Аналог печат. изд. (Социс. – 2005. - № 3). - (21.01.2014).

Политика и культура в российской провинции : Новгородская, Воронежская, Саратовская, Свердловская обл. / Михаил Жеребятьев [и др.] ; под ред. С. Рыженкова, Г. Люхтерхандт-Михалевой (при участии А.

Кузьмина) ; Междунар. ин-т гуманит.-полит. исслед. - Москва ; Санкт-Петербург : Летний сад, 2001. - 253 с Сагитова Л. Региональная идентичность: социальные детерминанты и конструктивистская деятельность СМИ (на примере республики Татарстан) // Центр и региональные идентичности в России / ред. В. Гельман, Т. Хопф. – Санкт-Петербург, 2003. – С. 77- Башмаков И.С. Региональная идентичность в политической жизни Краснодарского края: ход формирования посредством символической политики власти [Электронный ресурс] / И. Башмаков. – Электрон. ст. – URL: http://teoria-practica.ru/-1-2012/politics/bashmakov.pdf, свободный. – Аналог печат. изд.

(Теория и практика общественного развития. - 2012. - №1.). – (9.12.2013) Назукина М Региональная идентичность в России: типологический анализ [Электронный ресурс] :

автореферат диссертации. – Электрон. дан. - Пермь, 2009. – URL :

http://identityworld.ru/load/poisk_po_alfavitu/n/nazukina_mv_regionalnaja_identichnost_v_sovremennoj_rossii_tip ologicheskij_analiz_perm_2009/21-1-0-2, свободный. – (21.01.2014).

Петров Н. Формирование региональной идентичности в современной России // Центр и региональные идентичности в России / ред. В. Гельман, Т. Хопф. – Санкт-Петербург, 2003. – С. 125- переопределение ее места внутри культурной системы. Здесь следует выделить работы С. Ароновитц49, М. Бернштейн50, Е. Здравомысловой51, У. Кимлики52, Г. Миненкова53, К. Калхуна54, Дж. Ноуз55, И. Семененко, В. Лапкина и В. Пантина56, Ч. Тэйлора57.

Вторым важным направлением является рассмотрение территориальных политических идентичностей, в первую очередь, в рамках исследований регионализма и регионализации. Политика идентичности в данном случае выступает в качестве ключевого элемента формирования региональной идентичности и регионального сообщества. К работам подобного рода относятся исследования Е. Белокуровой64, С. Роккан и Д. Урвина65, Б. Хеттне66.

Aronowitz S. The Politics of Identity: Class, Culture, Social Movements. New York: Routledge, Bernstein M. Identity Politics. - Annual Review of Sociology, 2005, Vol. Здравомыслова Е. «Солдатские матери»: мобилизация традиционной женственности // Политическая наука. – 2005. - №3. - С. 39-65; Здравомыслова Е Политика идентичности правозащитной организации «Солдатские матери Санкт-Петербурга» // Общественные движения в России: точки роста, камни преткновения: сборник статей / под ред. П. В. Романова, Е. Р. Ярской-Смирновой. - Москва, 2009. – С. 120Kymlicka W. Finding our way. Rethinking ethnocultural relations in Canada, 2004. - 220 p Миненков Г. Политика идентичности: взгляд современной социальной теории // Политическая наука.

2005. №.3. С. 21- Calhoun C. Social Theory and the Politics of Identity. - Social Theory and the Politics of Identity, ed. by C.

Calhoun, Blackwell, Oxford, UK, 1994; он же Национализм. М., 2006.

Knouse J. From Identity Politics to Ideology Politics. - Utah Law Reviews, 2009, № Семененко И. С., Лапкин В.В., Пантин В.И. Идентичность в системе координат мирового развития // Полис. - 2010. - №3. - С. 40- Taylor Ch. The politics of recognition // Multiculturalism and the «Politics of recognition» / A. Gutmann (ed.). Princeton, N.Y.: Princeton univ. press. 1992. - P. 25- Барыгин И.Н., Ланко Д.А., Фофанова Е.А. Регион как инструмент мира: анализ балтийского академического дискурса // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 6: Философия.

Культурология. Политология. Право. Международные отношения. - 2005. - №3. - С. 100- Бусыгина И.М. Концептуальные основы европейского регионализма // Регионы и регионализм в странах Запада и России / отв. ред. Р.Ф. Иванов. М., 2001. С. 7- Вульф Д. Изобретая Восточную Европу. М., Keating M. The new regionalism in Western Europe: territorial restructuring and political change. UK, USA:

Edward Elgar, 2003; Китинг М. Новый регионализм в Западной Европе // Логос, 2003, № 6, С. 67- Макарычев А. С. Регионализм и региональная культурная идентичность [Электронный ресурс] / А. Макарычев. – Электрон. ст. - URL: http://www.crimea.edu/internet/Education/notes/edition11/n01102.html, свободный. - (10.09.2013).

Нойманн И. Использование «другого». Образы Востока в формировании европейских идентичностей. М.

Ноженко М., Белокурова Е. Северо-Запад России: регион или регионы? СПб: НОРМА, Роккан С., Дерек У. Политика территориальной идентичности. Исследования по европейскому регионализму. Логос. - 2003. - № 6 (40). - С. 117- Hettne B. Europeanization of Europe: endogenous and exogenous dimensions // European Integration. 2002, Vol.

идентичности, следует выделить двухтомник «Политическая идентичность и политика идентичности»67, в котором представлены дефиниции ключевых категорий теории идентичности, а также изложены результаты исследований политики идентичности на самых разных уровнях. Кроме этого следует отметить монографию В. Ачкасова68, посвященную анализу политики идентичности в мультиэтничных государствах, к которым относится и идентичности, автор доказывает сложность и противоречивость процесса национального строительства в России и показывает его связь с проблемой безопасности.

Несмотря на довольно большой наработанный материал, на данный момент в публикациях отечественных политологов не были предприняты попытки теоретического анализа формирования региональной идентичности в субъектах России с учетом специфики политики идентичности в регионах.

В этой связи наиболее целесообразным является критическое осмысление идентичности, выявление специфических черт политики идентичности в регионах, а затем рассмотрение с их помощью процесса формирования и реализации политики идентичности в субъектах России.

Объект и предмет исследования формирование и реализация политики идентичности в Республике Карелия.

Цель и задачи диссертационного исследования. Основной целью данного исследования является выявление особенностей политики идентичности в субъектах Российской Федерации на примере Республики Карелия.

24. №4.

Политическая идентичность и политика идентичности. В 2-х тт. / отв. ред. И.С. Семененко. Редкол.:

И.С.Семененко, В.В.Лапкин, Л.А.Фадеева. - Москва: РОССПЭН, Ачкасов В. Политика идентичности мультиэтничных государств в контексте решения проблемы безопасности Санкт-Петербург: Изд-во Санкт-Петербургского университета, 2012. - 232 с.

Для достижения поставленной цели ставятся и решаются следующие научные задачи:

идентичности и выявление ее составных компонентов;

анализ специфики политики идентичности в регионах;

выявление и анализ основных этапов формирования и реализации политики идентичности в регионах постсоветской России;

анализ специфики формирования и реализации политики идентичности в Республике Карелия.

проблемы использован конструктивистский подход. Конструктивизм предполагает рассмотрение социальной реальности как конструкта, результата воздействия дискурсивных практик различных социальных и политических акторов.

Политика идентичности в данном случае понимается как способ «реализации дискурсивных ходов в формировании общеевропейских, региональных и национальных идентичностей»69. Основным методом анализа данного законодательных актов, официальных документов, материалов прессы и текстов экспертных интервью. Эмпирическую базу исследования составили тексты 16 экспертных интервью70, публикации в региональных средствах массовой информации с 1990 по 2013 гг., официальные выступления представителей политической элиты республики. Интервью проводилось с представителями политической элиты, которые в своей деятельности связаны с формированием и реализацией политики идентичности, а также с представителями общественных организаций. Основное внимание в интервью Нойманн И. Указ. соч. С. Часть интервью была собрана в рамках реализации исследовательского проекта «Формирование СевероЗападной идентичности и политико-экономическая интеграция субъектов РФ», осуществленного Центром европейских исследований Европейского университета в Санкт-Петербурге.

уделялось практикам конструирования и содержанию образа «мысообщества» органами государственной власти Карелии.

Хронологические рамки исследования 1990 – 2013 гг. Нижняя граница народных депутатов РСФСР и начавшимися преобразованиями в сфере территориального устройства России. Выбор верхней границы связан с формирования национальной идентичности, а также изменениями во взаимоотношениях между центром и субъектами федерации.

Научная новизна работы определяется полученными результатами и заключается в том, что:

1. выявлены специфические черты политики идентичности в регионах, политических сообществ в рамках субъекта федерации;

идентичности, дано описание каждого из указанных типов;

3. процесс формирования региональной идентичности рассматривался с учетом специфики политики идентичности в регионах;

проанализированы основные этапы формирования и реализации политики идентичности в регионах постсоветской России;

5. выявлена и доказана (на примере Республики Карелия) взаимосвязь между проводимой региональными элитами политикой идентичности и характером взаимоотношений между Центром и регионами в правительства по формированию общенациональной идентичности, с другой стороны.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Политика идентичности определяется как деятельность политических акторов по формированию как представлений о «мы-сообществе», так и чувства принадлежности к нему в границах политического сообщества. Целью политики идентичности является укрепление пространства, ритуализация принадлежности к политическому сообществу, формирование образа «мы-сообщества» и установление границ «свой» - «чужой».

особенностями статуса региона как составной части национального государства. Деятельность региональных политических элит по формированию и реализации политики идентичности во многом связана с необходимостью сочетания региональной идентичности с общегосударственной идентичностью. Политика идентичности в регионах может быть направлена на формирование двух типов противопоставляется национальному сообществу. Инклюзивная идентичность, напротив, направлена на гармонизацию представлений рассматривается как часть более крупного сообщества.

3. На формирование политики идентичности в регионах постсоветской России большое влияние оказывал характер взаимоотношений между формирование общенациональной идентичности. Формирование ассиметричной федерации привело к появлению в регионах двух типов региональной идентичности. Среди факторов, определявших выбор региональными элитами той или иной стратегии, можно выделить статус региона, долю титульного населения, близость или удаленность от федерального центра, экономические характеристики и тип политического режима региона. Эксклюзивная идентичность в большей степени была характерна для национальных республик и демонстрировали формирование инклюзивной идентичности.

Изменение характера взаимоотношений между федеральным центром и регионами в 2000-е гг. привело к трансформации политики идентичности, при которой доминирующей стратегией региональных элит стало формирование инклюзивной идентичности.

4. Анализ процесса формирования и реализации политики идентичности в Республике Карелия показал, что в регионе доминировала стратегия обусловлено преобладанием русского населения, экономической национальной республики и ее приграничное положение являлись дополнительными ресурсами, позволяющими артикулировать уникальность Карелии в составе Российской Федерации, однако, они не были как предметом торга с центральными органами управления за дополнительные полномочия, так и основой для формирования эксклюзивной идентичности.

Научная и практическая значимость исследования данного исследования определяется теми возможностями, которые открывает для дальнейших исследований предложенный в диссертации теоретический подход к изучению специфики политики идентичности в регионах. Собранный и систематизированный в диссертации материал и основные выводы работы могут быть использованы при разработке учебных курсов, книг и пособий по политологии, политической регионалистике, современной российской политике и другим смежным дисциплинам.

Апробация основных результатов исследования. Основные результаты исследования были представлены на конференциях и летних школах:

1. Всероссийская научно-практическая Интернет-конференция «Постсоветская идентичность в политическом измерении: реалии, проблемы, перспективы» (декабрь 2013 года);

2. Международная научная конференция «Город невест? Брендинг территории и региональные идентичности» (Иваново, сентябрь 3. VI Всероссийская Ассамблея молодых политологов (Пермь, апрель 4. Методологический семинар по сравнительным исследованиям в политической науке (Санкт-Петербург, февраль 2012 года) 5. V Всероссийская Ассамблея молодых политологов (Пермь, апрель 6. 5-ая летняя школа для аспирантов «Исследования Европейского Союза: методологические возможности и ограничения» (СанктПетербург, июнь 2011 года).

По теме диссертации опубликовано шесть работ, которые отражают основные результаты проведенного исследования.

Структура диссертации Поставленные в диссертационном исследовании цели и задачи определяют логику изложения материала и структуру работы. Так, первая глава диссертации посвящена анализу категории «политика идентичности» и выявлению ее составных компонентов. Во второй главе основное внимание уделяется анализу специфики политики идентичности в регионах. В ней сделано предположение о наличии взаимосвязи между формированием и реализацией политики идентичности в регионах и характером взаимоотношений между федеральным центром и субъектами РФ. Третья глава представляет собой анализ конкретного случая Республики Карелия.

Глава 1. Теоретико-методологические основы исследования политики идентичности § 1.1. Политика идентичности: концептуализация понятия Процесс формирования устойчивой идентификации индивидов с исследовательской литературе получил название «политика идентичности».

Однако следует отметить, что единой трактовки данного понятия не существует. Так, термин «политика идентичности» употребляется в связи с формированием территориальной идентичности жителей разных регионов (от субъектов федераций до макро-образований, например, Европейского Союза)71. В то же время, зачастую это же понятие используют при анализе общественных движений для обозначения процесса оформления общих идеологических установок членов движения72. В первом случае политика идентичности рассматривается как проект политического конструирования, предпринимаемый политическими элитами, а во втором – как процесс, в который включены социальные группы, борющиеся за признание новой или изменение существующей идентичностей73.

Первоначально термин «политика идентичности» использовался для описания деятельности угнетенных ранее социальных групп, борющихся за изменение своего положения в обществе. Как отмечает М. Бернштейн, в академический дискурс термин «политика идентичности» был введен в г. Р. Анспачем (Anspach), который рассматривал его как процесс изменения людьми с ограниченными возможностями самопрезентации и общественного Одними из первых термин «политика идентичности» применительно к территориальным сообществам употребили С. Роккан и Д.В. Урвин (The Politics of Territorial Identity. Studies in European Regionalism / Edited by STEIN ROKKAN & DEREK W URWIN (SAGE Publications, 1982); см. также: Роккан С., Дерек У.

Политика территориальной идентичности. Исследования по европейскому регионализму. - Логос, 6(40), 2003, с. 117-132; Keating M. The new regionalism in Western Europe: territorial restructuring and political change.

UK, USA: Edward Elgar, 2003; European Identity. Ed. By Jeffrey T. Checkel and Peter J. Katzenstein. Cambridge University Press. 2009. 265 p.

См., напр.: Aronowitz S. The Politics of Identity: Class, Culture, Social Movements. New York: Routledge, В исследовательской литературе нет общепринятого подхода к интерпретации термина «идентичность». О дискуссии об использовании категории «идентичность» в социальных науках см., напр.: Brubaker R., Cooper F. Beyound “Identity” // Theory and Society. 2000. Vol. 29, № 1; Особенности политической идентификации подробно освещены в: Попова О. В. Политическая идентификация в условиях трансформации общества. СПб, 2002;

образа себя74. В то же время часть исследователей относят появление данного термина к деятельности The Combahee River Collective75 в 1970-е гг., группы, которая описывала себя как «приверженцев борьбы против расового, сексуального, гетеросексуального и классового подавления»76. В любом случае большинство исследователей сходятся в том, что возникновение политики идентичности стало возможным только в качестве реакции на исключительно на белых, трудоспособных и гетеросексуальных граждан, прежде всего — мужчин.

В дальнейшем термин «политика идентичности» использовался для объяснения этничности как современной формы политики77, формы критической педагогики78, а также для описания деятельности общественных движений, формирующих культурные идентичности своих членов79. В середине 1990-х гг. понятие «политики идентичности» использовалось для описания этнических конфликтов, и сопоставлялось с национализмом80.

Приведенные примеры использования термина в самом общем виде деятельность групп идентичности»81. Однако, как пишет Дж. Ноуз, такая трактовка не может быть использована в научном анализе, поскольку не позволяет определить ни характеристики групповой идентичности, ни природу политической активности группы. Таким образом, важным аспектом Bernstein M. Identity Politics. - Annual Review of Sociology, 2005, Vol. 31, p. Организация темнокожих феминисток-лесбиянок, базирующаяся в Бостоне в 1974-1980 году. Более http://en.wikipedia.org/wiki/Combahee_River_Collective Knouse J.. From Identity Politics to Ideology Politics. - Utah Law Reviews, 2009, №3, p. Ross JA. Urban development and the politics of ethnicity: a conceptual approach. - Ethnic and Racial Studies, 1982, 5(4), pp. 440- Bromley H. Identity Politics and critical pedagogy. - Educational Theory, 1989, 39(3), pp. 207- Connolly C. Splintered sisterhood: antiracism in a young women’s project. - Feminist Review, 1990. (Autumn), pp. 52- Bernstein M. Identity Politics. - Annual Review of Sociology, 2005, Vol. 31,p. Knouse J. From Identity Politics to Ideology Politics. - Utah Law Reviews, 2009, № осуществляется «борьба за признание»82. Другими словами, необходимо ответить на ряд вопросов, таких как: кто является основным участником политики идентичности? Как мы можем определить группу идентичности?

Чем такие группы принципиально отличаются от других социальных групп?

феноменологические группы, группы идентичности и идеологические группы. К феноменологическим группам относятся группы, сформированные на основе анатомических и квази-анатомических признаков83. Например, политическими представлениями. Группы идентичности представляют собой культурными нормами, определяющими уровень политической власти (или полное отсутствие таковой) у ее членов. В качестве иллюстрации группы идентичности можно привести темнокожих людей в Америке, которые на протяжении долгого времени не обладали политической властью из-за доминирующих представлений о превосходстве белой расы. Наконец, анатомических признаков, а философских воззрений или систем верований.

К последним Дж. Ноуз относит движение феминисток или пацифистов84.

Таким образом, по мнению Дж. Ноуз, основными агентами политики идентичности выступают те социальные группы, положение которых в социальной структуре вызывает недовольство у ее членов.

При этом автор выделяет три условия, необходимых для формирования групп идентичности. Так, нужна осведомленность членов группы о различии, неравенстве и субординации. Дж. Ноуз подчеркивает, что американские племена стали определять себя как группу только после того, как начали Миненков Г. Политика идентичности с точки зрения современной социальной теории. - Политическая наука. - 2005. - №.3. - С. Дж. Ноуз предлагает рассматривать индивидов как носителей трех групп признаков: анатомических (цвет глаз, волос, кожи или половая принадлежность), квази-анатомических (политическая направленность, сексуальная ориентация, определенные ограниченные способности) и не-анатомических (связанные с поведением, внешним видом итд) Knouse J. From Identity Politics to Ideology Politics. - Utah Law Reviews, 2009, №3, pp. 759- обращать внимание на другие племена. До этого они называли себя просто людьми. Знание о различиях, в свою очередь, приводит к появлению знания о неравенстве, которое создает привилегированные и подчиненные группы, как это происходило с темнокожим населением Америки. Именно группы, осознающие себя в качестве подчиненных по отношению к доминирующим нормам, и становятся в итоге группами идентичности85.

Опираясь на такое понимание групп идентичности, Дж. Ноуз уточняет рассматривается им как политическая деятельность групп идентичности, то есть групп, объединенных общими признаками и занимающих подчиненное положение в культурной системе, и диктующих идеологию своим членам86.

Такое широкое толкование политики идентичности находит различные интерпретации в ряде методологических подходов, существующих в научной литературе. Исторически первым из них является неомарксистский подход, основанный на макроанализе экономической структуры общества. С точки зрения приверженцев данного подхода, источником политики идентичности эксплуатацию и подавление одного класса другим. Главными же агентами социальной жизни служат активисты угнетаемого класса, которые пытаются преодолеть экономическое неравенство и изменить социальную структуру 87.

Другими словами, политика идентичности рассматривается как «особая экономического.

Формирование новых общественных движений в 1960-1970-х гг.

привело к появлению иной интерпретации политики идентичности. Несмотря на то, что представители этого подхода напрямую не использовали язык политики идентичности, именно они обратили особое внимание на роль Knouse J. From Identity Politics to Ideology Politics. - Utah Law Reviews, 2009, №3, р. 765- Ibid. P. Bernstein M. Identity Politics. - Annual Review of Sociology, 2005, Vol. 31 p. Knouse J. From Identity Politics to Ideology Politics. - Utah Law Reviews, 2009, № идентичности в деятельности общественных движений, где она выступает главным механизмом мобилизации участников89. Идентичность при этом конструирование «смысла на основе определенного культурного свойства, или соответствующей совокупности культурных свойств, которые обладают приоритетом по отношению к другим источникам смысла»90.

Источником политики идентичности в данном случае является «ошибочная» позиция группы внутри (доминирующей) культуры91, то есть восприятие группой своего положения как подчиненного по отношению к доминирующим культурным нормам. А политика идентичности понимается как деятельность по переопределению места группы внутри культурной системы. Содержание политики идентичности при этом включает в себя «сознательное конструирование коллективной идентичности, направленное на улучшение позиции в поле»92. Соответственно, основными агентами политики идентичности в рамках концепции новых общественных движений являются группы «с особым социальным положением, до настоящего времени отрицавшихся или преследуемых», которые разрабатывают «набор политических проектов» для изменения своего положения93.

Определение политики идентичности как деятельности по изменению культурной системы зачастую используется в теориях мультикультурализма и приравнивается к понятию «политика различия» и/или «политика признания»94. Как отмечает Г. Тернборн, политика идентичности являлась этнических групп», которая получила распространение в США, Канаде, Здравомыслова Е. Политика идентичности правозащитной организации «Солдатские матери СанктПетербурга» // Общественные движения в России: точки роста, камни преткновения: сборник статей / под ред. П. В. Романова, Е. Р. Ярской-Смирновой. - Москва, 2009. – с. Миненков Г. Указ. соч. с. Knouse J. From Identity Politics to Ideology Politics. - Utah Law Reviews, 2009, №3, p. Здравомыслова Е. Политикаидентичности… с. Identity Politics. - Stanford Encyclopedia of Philosophy, Fall 2002 edition, http://plato.stanford.edu/archives/fall2002/entries/identity-politics/, (обращение 1.12.2011) Тернборн Г. Мультикультурные общества // Социологическое обозрение. – 2001. - №1. - С. 50-67.

Австралии и Новой Зеландии95. Подобные группы выступали против европоцентризма и т.д., ставили под сомнение «специфический вид монокультурности или культурной гегемонии на данной территории». При этом «ни о расколе, ни об учреждении альтернативных законов или правления речи не шло»96. «Борьба за признание» осуществляется в рамках «особого поля общей релевантности», внутри которого разные группы идентичности, ориентированная прежде всего на проблематику расы, класса и гендера, «была направлена на внутреннюю гомогенизацию конкретных сообществ»98.

Другими словами, в рамках описанных ранее подходов политика идентичности рассматривается как особая политическая практика, связанная с борьбой за символические (властные) ресурсы. Как подчеркивает Г. Миненков, политика идентичности — это, прежде всего, «борьба теоретическая и социально-политическая, а не просто объединение в группы по интересам, борьба, связанная с разрушением прежних легитимаций и поиском признания и легитимности, а иногда и власти, а не только возможностей для самовыражения и автономии»99.

Однако, как указывает О. Малинова, политику идентичности проводят не только социальные группы, но и все современные государства с целью интеграции «стоящих за ними сообществ, на поощрение солидарности, формирование определенного представления о “Нас”, опирающегося на те или иные интерпретации истории и культуры»100. Подобное использование Тернборн Г. Указ. соч. С. Там же. С. Миненков Г. Указ. соч., с. Там же. С. Там же. С. Малинова О.Ю. Конструирование макрополитической идентичности в постсоветской России [Электронный ресурс] – Электрон. ст. – URL : http://www.politex.info/content/view/662/30/, свободный. Аналог печат. изд. (ПОЛИТЕКС. – 2010. - № 1). – (21.01.2014).

распространению конструктивистского подхода в социальных науках, основатели которого, П. Бергер и Т. Лукман, определяют идентичность в качестве ключевого элемента субъективной реальности, формирующегося идентичность не как нечто, создаваемое в лабораториях, но как то, что отражается «в конкретных социальных практиках», которые являются действия»102.

Наибольшее распространение конструктивистский подход получил в рамках исследований наций и национализма. В работах Б. Андерсона103, государств рассматривался как результат деятельности политических акторов, использующих государственные институты для конструирования национализм106 являлся не только продуктом деятельности политических институтов, но и следствием политики идентичности107. Последняя в данном случае определяется как «совокупность ценностных ориентиров, практик и инструментов формирования и поддержания национальной (национальногосударственной), гражданской и иных форм макрополитической идентичности»108. Цель проводимой политики идентичности сводилась к национальной общности («мы-сообществу»).

Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности, М., 1995, с. Миненков Г. Указ. соч. С. Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М., Геллнер Э. Нации и национализм. М., 1991; он же Пришествие национализма. Мифы нации и класса// Нации и национализм / пер. с англ. Л. Е. Переяславцевой, М. Б. Гнедовского, пер с нем. М. С. Панина. Москва : Праксис, 2002. – С. 146-200.

Хобсбаум Э. Нации и национализм после 1780 года. СПб, 1998; он же Изобретение традиций // Вестник Евразии. - 2000. - №1. - С. 47-62.

Национализм в данном случае понимается как процесс формирования национальных государств.

Ноженко М. Национальные государства в Европе. СПб: Норма, 2007. С. Семененко И.С. Политика идентичности // Политическая идентичность и политика идентичности. Т. 1.

Идентичность как категория политической науки. Словарь терминов и понятий. М.: РОССПЭН, 2012. С. современных государств как составную часть символической политики, под которой понимается деятельность политических акторов, направленная на интерпретации социальной реальности в качестве доминирующих»109.

Главным, хотя и не единственным, актором в поле политики идентичности является государство, обладающее специфическими ресурсами (прежде всего речь идет об обладании всей полнотой власти, то есть суверенитете, а также «поддерживаемые им способы социальной реальности с помощью властного распределения ресурсов (например, при утверждении образовательных сообществу посредством введения института гражданства и правил натурализации. Наконец, на международной арене политические лидеры провозглашая себя выразителями интересов всех его членов.

Национальные элиты могут проводить политику идентичности не только внутри государства, но и в рамках более масштабных сообществ.

Подобное понимание политики идентичности можно встретить в работе И. Нойманна «Использование Другого. Образы Востока в формировании европейских идентичностей». В ней автор уделяет особое внимание анализу процессов формирования представлений о Северной и Центральной Европе, формулирует подход построения регионов (region-building approach), в котором последние рассматриваются как воображаемые сообщества, наряду с национальными государствами. Ключевую роль в процессе подобного входящих или стремящихся к вхождению в состав (суб)региона. Такие элиты Малинова О. Указ. соч.

«в рамках некого политического проекта считают, что в их интересах – вообразить некую пространственную и временную идентичность для определения региона»111. Политика идентичности при этом рассматривается как деятельность по созданию региона, с помощью которой «участники пытаются сформировать свой образ»112. И. Нойман показывает, что регионы «борются и сталкиваются друг с другом, деконструируют и вытесняют одна другую»113.

Однако, как показывает И. Семененко, государство является только одним из участников политики идентичности. В ее формирования и реализацию вовлечены также и «гражданские организации и гражданские институты социальной сферы и культуры, СМИ, бизнес, органы местного самоуправления, сами граждане»114. Помимо этого наряду с государством агентами политики идентичности могут выступать и другие «политические предприниматели, прежде всего принадлежащие к различным сегментам элит»115. Чаще всего речь в данном случае идет о политике идентичности, разворачивающейся внутри региональных политических сообществ.

Так, французский регионализм XIX века во многом опирался на интеллектуалов, выступавших против модернизации и секуляризации государства. Экономические элиты в наиболее развитых регионах Европы (Баден-Вюртемберг, Фландрии, Каталонии) в ХХ веке также становились ключевыми агентами проводимой в них политики идентичности, требуя больше экономической и политической самостоятельности для региона.

Нойманн И. Использование Другого. Образы Востока в формировании европейских идентичностей. М. :

Новое издательство, 2004. – С. Семененко И.С. Национальные практики формирования гражданской идентичности: опыт сравнительного анализа // Идентичность как предмет политического анализа. Сборник статей по итогам Всероссийской научно-теоретической конференции (ИМЭМО РАН, 21-22 октября 2010 г.). Редколлегия сборника: И.С. Семененко (отв. редактор), Л.А. Фадеева (отв. редактор), В.В. Лапкин, П.В. Панов. М., ИМЭМО РАН, 2011. С. Гельман В., Попова Е. Региональные политические элиты и стратегии региональной идентичности в современной Россию - Центр и региональные идентичности в России / под ред. В. Гельмана, Т. Хопфа. – СПб, М.: Изд-во Европ. ун-та в Санкт-Петербурге, Летний сад, 2003, с. Помимо этого, агентами политики идентичности были и региональные политические партии. Например, в Шотландии и Стране Басков именно политические партии являлись основными проводниками идеи региональной независимости116.

Подобные исследования стали следствием происходящих в Западной Европе процессов регионализации, связанных с интернационализацией территориальных экономик, а также с «ростом усилий по мобилизации периферии, регионов и даже районов, направленных против центра, и полномочий в принятии решений, касающихся данной территории»117. В политические движения, которые идентифицировали себя с территориями и национальными популяциями, и предъявляющими претензии к центральной власти от их имени118. Региональные политические сообщества при этом стали рассматриваться не как данность или памятник истории, но как результат политики идентичности, социальный конструкт, постоянно создаваемый и пересоздаваемый119.

В рамках исследований региональной идентичности В. Гельман и региональных элит по управлению информационной средой в целях создания у потребителей информационных потоков внутри и вовне региона желаемого представления о самом регионе, о самих себе в регионе и о месте региональных элит в прошлом, настоящем и будущем региона»120. Используя метафору Р. Патнэма, авторы предлагают понимать политику идентичности как «игру на двух уровнях»: она адресована не только «внутрь региона», но и Keating M. The new regionalism in Western Europe: territorial restructuring and political change. UK, USA:

Edward Elgar, 2003, pp. 105- Роккан С., Дерек У.. Политика территориальной идентичности. Исследования по европейскому регионализму. - – Логос. - 2003. - № 6 (40). - С. Keating M. Op. cit. P. Гельман В., Попова Е. Указ. соч., с. вовне его. Поскольку политические акторы заинтересованы не только в электоральной поддержке, но и притоке «в регион извне доступных… ресурсов в тех или иных формах (от привлечения инвестиций до получения налоговых льгот или поддержке на выборах со стороны влиятельных общероссийских акторов)».121 Другими словами, политика идентичности определяется как целенаправленная деятельность политических элит по формированию представлений о политическом сообществе с целью «легитимации региональных властных институтов вне и внутри региона»122.

Вслед за М. Китингом, можно выделить три основных элемента распространение знания о существовании сообщества, его границах и отличительных чертах, а также знания о существовании других сообществ.

Это знание, как правило, инкорпорируется в систему ритуалов, практик и культурных символов, которые транслируются среди членов сообщества. Как интерпретации событий … которая способствует мобилизации». При этом необходимо, чтобы предлагаемые акторами интерпретации «соответствовали представлениям … и находили отклик в общественном сознании, то есть резонировали с коллективными представлениями»123. Это предполагает, что процессом, а не разовым действием.

испытываемые людьми по отношению к сообществу, а также способ интерпретации имеющихся знаний о нем. Он также позволяет определить, насколько эмоциональное отношение к сообществу служит базой для общей Гельман В., Попова Е. Указ. соч. С. 192.

Мелешкина Е. Региональная идентичность … С. 26.

Здравомыслова Е. Политика идентичности … С. 123.

идентичности и солидарности, особенно по отношению к другим основам идентичности, таким как класс или нация.

Наконец, инструментальный компонент может как включать в себя коллективные действия, связывающие членов группы в единое целое, когда речь идет об общественных движениях, так и отвечать на вопрос, используют ли политические элиты сообщество в качестве основы для мобилизации и коллективный действий при достижении собственных целей (будь то требования региональной автономии или повседневные задачи)124. Другими словами, инструментальный компонент идентичности позволяет определить, каким образом идентичность используется в качестве ресурса легитимации для политической элиты.

Можно сказать, что политика идентичности чаще всего связана с формированием легитимирующей идентичности, которая используется господствующими институтами для расширения и рационализации своего поколения к поколению»125. Задачей политики идентичности в данном случае которого совпадают с границами действия политических институтов.

Однако, как указывает М. Кастельс, наряду с легитимацией политика идентичности может быть направлена и на формирование идентичности сопротивления и проективной идентичности. Идентичность сопротивления строит сообщество «на традиционных ценностях Бога, нации и семьи, возводя укрепления вокруг своего лагеря, созданного по этническому и находится в ценностях сообщества, и не поддается напору глобальных тенденций. Она не вступает в контакт с государством, за исключением случаев борьбы и проведения переговоров с ним по поводу защиты своих Keating M. Op. cit.; Здравомыслова Е. Политика идентичности… Кастельс М. Могущество самобытности / В. Л. Иноземцева (ред.) Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология. М.1999. С. особых интересов и ценностей. Для данного типа идентичности характерно строго закрепленное деление на «своих» и «чужих». В данном случае политика идентичности направлена на отстаивание права на региональную идентичность, альтернативную общегосударственной. Подобная политика идентичности появляется в случае, когда государство активно навязывает единые ценности и нормы. В большей степени подобная стратегия характерна для регионов, образованных по национально-территориальному принципу.

Проективная идентичность (идентичность, устремленной в будущее) направлена на преобразование общества в целом с одновременным сохранением ценностей сопротивления доминирующим интересам. Как показывает М. Кастельс, проективная идентичность возникает не из «самобытности гражданского общества, а из развития … идентичности сопротивления»127. Она направлена на защиту своего пространства, на сохранение своей исторической памяти и утверждение непреходящего значения своих ценностей. Важнейшую роль здесь играют горизонтальные связи. Политика идентичности в данном случае, с одной стороны, будет иметь схожие черты с политикой идентичности сопротивления, а, с другой стороны, принципиально иную основу. Если в первом случае речь идет об этнических и/или религиозных ценностях, объединяющих людей, то в случае с проективной идентичностью подобным фактором может быть только общее пространство. В этом смысле стратегия проективной идентичности в большей степени будет опираться на изобретение традиций, нежели предыдущие два типа.

Итак, проведенный в параграфе анализ употребления термина «политика идентичности» показал, что сфера его использования достаточно целенаправленной деятельности политических элит при строительстве политических сообществ разных масштабов.

Кастельс М. Указ. соч. С. диссертационного исследования будет использоваться конструктивистский подход, позволяющий рассматривать политику идентичности как особую разновидность политической деятельности. При этом политика идентичности обладает определенной спецификой, что не позволяет относить ее в чистом виде ни к политической борьбе (politics), ни к политическому курсу (policy)128.

Так, она включает в себя элементы политической борьбы и так или иначе связана с распределением власти. С другой стороны, политика идентичности, как правило, не является самостоятельным политическим курсом, с декларируемыми целями, задачами и показателями результативности.

сообщества является составной частью большого количества разных политических курсов (в области образования, культуры, национальной политики и т.д.). Поэтому процесс исследования политики идентичности включает в себя рассмотрение механизмов формирования образа сообщества, но не оценку эффективности подобного рода деятельности. Поскольку, как отмечает Э. Хобсбаум, «мы слишком мало знаем о том, что происходило прежде - и, если угодно, что происходит сейчас в умах и душах большинства относительно "бессловесных" мужчин и женщин, чтобы сколько-нибудь уверенно рассуждать об их мыслях и чувствах» по поводу институтов власти, «притязающих на их лояльность»129.

Таким образом, политика идентичности в данной работе будет определена как деятельность политических элит по формированию как представлений о «мы-сообществе», так и чувства принадлежности к сообществу в рамках границ политического сообщества, будь то границы национального государства или региона. При этом основная цель политики идентичности заключается в обеспечении легитимности существующих властных институтов. Вопросу о том, каким образом политические элиты В документах государственных органов США понятие «identity policy» используется для обозначения системы мер, направленных на регулирование процесса сбора, хранения и защиты конфиденциальных данных.

Хобсбаум Нации и национализм… С. формируют политику идентичности, будет посвящен следующий параграф диссертационного исследования.

§1.2. Компоненты политики идентичности Данный параграф посвящен анализу основных элементов политики общественных практик с помощью явно или неявно признаваемых правил;

целью ее является внедрение определенных ценностей и норм поведения, а средством достижения цели – повторение»131. Он выделяет три типа изобретенных традиций: «традиции первого типа устанавливали или символизировали социальную связь, членство в группах, подлинных или искусственных общинах. Традиции второго типа вводили институты, статусы и отношения, обусловленные властью, придавали им “законную” силу.

Главной задачей традиций третьего типа была социализация – запечатление в сознании верований, систем ценностей и правил поведения»132.

Политика идентичности включает в себя деятельность по изобретению традиций всех трех типов. Политические элиты должны не только сформировать представление о существующей общности в установленных границах, но и обеспечить легитимность властных институтов, а также распространение общих для всех членов сообщества ценностей. Другими словами, деятельность политических элит по изобретению традиций включает в себя два из описанных в предыдущем параграфе элемента идентичности: когнитивный и аффективный. В данном диссертационном исследовании речь идет, в первую очередь, о политических сообществах. В науке наиболее изученным типом политических сообществ является нация.

Поэтому для описания элементов политики идентичности мы во многом будем опираться на исследования наций и национализма. Однако сделанные выводы релевантны и для других типов политических сообществ, в том числе, и региональных.

Хобсбаум Э. Изобретение традиций // Вестник Евразии. - 2000. - №1. - С.. 47- Анализ исследовательской литературы позволил выделить четыре основных направления политики идентичности:

1. символизация пространства;

2. ритуализация принадлежности к сообществу;

3. формирование представлений о «мы-сообществе»;

4. установление границ «свой» - «чужой».

(1) Символизация пространства Одним из главных элементов политики идентичности является символизация пространства, в границах которого действуют властные институты. Как показывает Э. Хобсбаум, «вместе с национальными движениями и государствами возникли и совершенно новые символы и эмблемы: государственные гимны, государственные флаги»133. Официальные независимая страна заявляет о своей идентичности и суверенности»134.

Основная задача символов заключается в демонстрации особенностей сообщества. Кроме этого символы во многом демаркируют границы политического сообщества.

Выбор официальной символики имеет принципиальное значение для политики идентичности, поскольку позволяет сформировать историческую традицию, показать преемственность и объединить людей вокруг «нации и деятельность, направленная на вычленение старых и создание новых … символов и образов», которые внедряются в «массовое сознание (через СМИ, выступления политиков, ученых), формирует принципиально новые задачи по конструированию политического пространства»135. Символы должны вызывать устойчивую ассоциацию с сообществом, причем эта ассоциация включает в себя большую совокупность представлений о нем.

Хобсбаум Э. Изобретение традиций… С. Ачкасов В. А. Политика идентичности мультиэтничных государств в контексте решения проблемы безопасности. – СПб.: Изд-во С.-Петерб.ун-та, 2012. С. 207- Однако символизация пространства происходит и посредством того, что Э. Хобсбаум называет «святыми иконами». К ним он относит «изображения или практические действия… образы, имеющие собственное имя и отождествляемые с территориями … периодические празднества или состязания», то есть все то, что может «придать осязаемую реальность той общности, которая в противном случае останется воображаемой»136. В данном случае речь идет о памятниках природы (национальных парках, водопадах, водоемах и пр.), культуры (народные традиции и промыслы, праздники и т. д.), архитектуры. При этом необходимо указать, что если «символы исторические несут существенную идеологическую нагрузку и потому время от времени подвергаются ревизии, то символы природные, архитектурно-градостроительные и культурно-исторические, как правило, более устойчивы»137. При этом подобные символы не должны замещать или конкурировать с официальными. Политические элиты сообщества, напротив, могут использовать уже существующие визуальные представления о территории, с тем, чтобы закрепить представление об ее границах. В частности, широко распространена практика тиражирования неофициальных символов территории путем помещения изображения на банкноты.

Установление памятников является еще одним способом символизации пространства, поскольку позволяет политическим акторам «изобретать»

историю сообщества, апеллируя к тем или иным историческим фактам. Так как установление или снос памятников, памятных досок, мемориальных комплексов и т.д. относится к компетенции органов власти, то этот процесс каждый раз «проливает свет на отношение [власти] к прошлому. Ведь для узаконивания тех или иных действий и для того, чтобы укрепить групповую солидарность, все изобретенные традиции используют, насколько это им удается, историю»138.

Хобсбаум Э. Нации и национализм... С. Петров Н. Указ. соч. С. Хобсбаум Э. Изобретение традиций… С. 59- Как пишет Г. Миненков, конструирование истории является проектом, непрерывности их связи с современным субъектом», что позволяет создавать «привлекательную репрезентацию жизни, ориентированную на настоящее», то есть сформулировать “жизненную историю” сообщества в качестве акта самоопределения139.

Однако простого нормативного закрепления символики недостаточно.

Большую роль играет тиражирование символов. Как отмечает Э. Хобсбаум, повсеместное использование «обычных кусков цветной ткани, а именно флагов, в качестве символов» связывается с «особо знаменательными ритуальными действиями и важными событиями»140. Символы, таким образом, должны, с одной стороны, вызывать у членов сообщества чувство гордости, а, с другой стороны, демонстрировать признание людьми существования политического сообщества.

(2) Ритуализация принадлежности к сообществу Процесс символизации пространства тесным образом связан с мероприятий члены сообщества начинают ощущать свою причастность к нему. По мнению Э. Хобсбаума, ситуации, напоминающие людям об их принадлежности к политическому сообществу «постоянно ассоциируются с символами и полуритуальными действиями»141. К такого рода ритуалам относятся установленные властями официальные мероприятия, праздники, в демонстрировать единство последнего. В качестве примера можно назвать празднование дня независимости государства, новогоднее обращение главы государства к гражданам и т.д.

Миненков Г. Идентичность в политическом измерении [Электронный ресурс]. – Электрон. ст. – Минск, 2005. – URL: http://nmnby.eu/news/analytics/414.html, свободный. – (21.01.2014).

Хобсбаум Э. Нации и национализм… С. Хобсбаум Э. Изобретение традиций… С. 58- Ритуализация принадлежности к сообществу включает в себя деятельность по «добыванию истории»142. Она представляет собой процесс направлены на презентацию «предыстории» сообщества. И. Нойманн «исторического материала, который мог бы никогда не существовать или реальность143. Апелляция к истории является, с одной стороны, важным ресурсом для легитимации существующего режима, а, с другой стороны, способствует мобилизации коллективной солидарности и формированию политической идентичности144. Другими словами, «изобретение истории»

позволяет политическим акторам целенаправленно подпитывать чувство принадлежности к сообществу, так как вопрос о том, кто является «владельцем» истории во многом является вопросом о том, «кто способен пространстве»145. Празднование различных «круглых дат» в этом смысле представляет собой возможность ритуализировать данную принадлежность, становясь таким образом своеобразным обрядом инициации. При этом репертуар подобного рода мероприятий может быть довольно широким в зависимости от тех политических задач, которые стоят перед сообществом.

радикального преобразования общества, когда разрушаются «социальные формы, под которые подстраивались старые традиции», а на их месте возникают «такие формы, к которым эти традиции уже невозможно приложить»146. При этом ритуализация сообщества может происходить двумя способами: либо путем адаптации старых традиций к новым условиям, Нойманн И. Указ. соч. С. Там же. С. 158- Малинова О. Тема прошлого в риторике президентов России // Pro et Contra. - 2011. - №3-4. – С. 118.

Миненков Г. Идентичность в политическом измерении [Электронный ресурс]. – Электрон. ст. – Минск, 2005. – URL: http://nmnby.eu/news/analytics/414.html, свободный. – (21.01.2014).

Хобсбаум Э. Изобретение традиций… С. конструирования традиции нового типа, служащей новым целям147.

В качестве одного из примеров изобретенной традиции второго типа Э. Хобсбаум приводит швейцарский национализм XIX века, который совпал с формированием федеративного государства. Существовавшие до этого традиционные практики (народные песни, спортивные состязания, стрельба) были модернизированы и институционализированы для того, чтобы служить новым национальным задачам. Так, в песенный фольклор были добавлены новые песни, сочиненные учителями с использованием старых выражений, был организован Федеральный песенный фестиваль, который имел мощное ритуальное воздействие148. Примеры изобретения традиций можно найти и в других регионах Западной Европы. Например, Фландрия представляется историческим союзом, который превосходит провинциальные и локальные границы реального прошлого; Падания была изобретена как старейшее сообщество в Европе и т.д.149.

ритуалов от исторических традиций. Если последние, как правило, были специализированными и характеризовались «сильно обязывающими социальными практиками», то новые традиции не предполагают разъяснение содержания тех ценностей, к которым они апеллируют, при этом «ритуалы, символизирующие это содержание [являются] воистину принудительными.

Так, и при исполнении государственного гимна в британских школах, и при подъеме флага в американских надо обязательно вставать»150.

(3) Формирование представлений о «мы-сообществе»

Еще одним элементом политики идентичности является формирование образа «мы-сообщества», то есть совокупности представлений о том, кто такие «мы». По мнению Б. Андерсона, любое политическое сообщество является воображенным, так как члены даже самого маленького сообщества Хобсбаум Э. Изобретение традиций…С. Keating M. Op. cit. P. Хобсбаум Э. Изобретение традиций… С. никогда и ни при каких обстоятельствах не будут знать большинства таких же членов данного сообщества. Но, несмотря на то, что люди не будут знать друг друга, в их умах будет «существовать» образ этой общности как единого целого.

анализировался в рамках концепции ментальной карты, под которой пространства»151. Данная концепция предполагает, что существующий образ того или иного пространства во многом является результатом дискурсивной деятельности политических элит, которые «создают специфические в историческом и культурном отношении представления о пространственной структуре окружающего мира»152, включающие в себя «совокупность ярких, характерных сосредоточенных знаков, символов»153. При этом следует отметить, что концепция ментальной картографии уделяет большое пространств, а не политических сообществ с заданными границами. Тем не менее, процесс формирования представлений о политическом сообществе во многом схож с процессом «создания» ментальных карт.

Образ «мы-сообщества» включает в себя совокупность представлений как о политическом сообществе в целом, так и о его членах. Другими словами, он содержит в себе так называемый «коллективный автопортрет»

сообщества, указывающий на «ценностные основания его солидарности»154.

При этом важное место в этом образе занимает определение критериев принадлежности к сообществу, которые становятся основанием для дальнейшего конструирования границ между «своими» и «чужими».

Шенк Ф. Ментальные карты: конструирование географического пространства в Европе // Политическая наука. – 2001. - № 4. – С. Замятин Д.Н. Власть пространства и пространство власти: географические образы в политике и международных отношениях М., РОССПЭН, 2004. С. Малинова А. Конструирование макрополитической идентичности в постсоветской России Электронный ресурс] / О. Ю. Малинова. – Электрон. ст. – URL :

http://www.politex.info/content/view/662/30/, свободный. - Аналог печат. изд. (ПОЛИТЕКС. – 2010. - № 1). – (21.01.2014).

В качестве инструментов «воображения» политического сообщества унификация155. Говоря об унификации, речь, в первую очередь, идет об унифицированном аппарате власти. Э. Гидденс отмечал чрезвычайную важность наличия единой администрации для формирования политических сообществ. По его мнению, нация существует только тогда, «когда распространяется по всей территории, объявленной суверенной»156. По свидетельствует о существовании неких «общих» для всего сообщества интересов, которые нуждаются в защите. Таким образом, «общие» интересы могут возникнуть только в политическом сообществе и только при чувстве «солидарности» всех его членов. Отсутствие чувства принадлежности к одному сообществу не позволит сформировать индивидам как собственные (специфические), но в то же время «общие» требования к органам государственной власти, так и унифицированную администрацию.

Унификация предполагает также «внутреннюю взаимозаменяемость людей и документов»157. То есть в данном случае унификация выражается в существовании в пределах политического сообщества единого правового пространства, которое является важнейшим условием для формирования идентичности.

Под общим жизненным контекстом понимается наличие некого «общего знания», которое распространяется по всей территории. Общий жизненный контекст – это не только совокупность общих знаний и тем для обсуждения, но и способность «понимать» собеседника. Это значит, что члены одного сообщества не нуждаются в каких-то пояснениях при упоминании известных для них людей, географических названий. Они могут ссылаться на какие-то события без того, чтобы пояснять друг другу, кем Ноженко М., Белокурова Е. Северо-Запад России: регион или регионы? – Санкт-Петербург: НОРМА, 2010. – С. Giddens A. The Nation as Power-Container // Nationalism. 1994. New York. p. Андерсон Б. Указ. соч. С. является тот или иной человек, где находится тот или иной населенный пункт, что произошло в такое-то время там-то.

Важную роль в процессе распространения «общей» информации играют СМИ, которые «могут трансформировать символы региона в «элемент повседневной жизни рядового человека», разрушая, таким образом, границу между приватно-локальной сферой существования большинства граждан и областью публичной»158. В современном мире политика идентичности во многом оказывается медийной благодаря распространению электронных средств массовой информации, «превращающим в условность всякого рода границы» и создающим «новые измерения практики конструирования воображаемых сообществ»159.

(4) Установление границ «свой-чужой»

Важным элементом политики идентичности является установление границ «свой-чужой». В то время как описанные ранее элементы в большей степени были направлены на формирование чувства принадлежности к политическому сообществу, то в данном случае речь, прежде всего, идет о закреплении границ сообщества.

Механизм установления границ «свой – чужой» достаточно подробно изучен в социологии, антропологии и политической философии. В социологии этот механизм был разработан Г. Зиммелем и А. Щюцом в работах с идентичным названием «Чужак» (“Der Fremde”). Так, для Г. Зиммеля чужак – это некий странник, который приходит в группу извне.

Таким образом он пересекает пространственные границы группы (наиболее явные и защищаемые) и остается чужаком всегда, вне зависимости от продолжительности проживания внутри нее. Между ним и группой всегда существуют границы, которые могут становиться меньше, если чужак общается с большим числом членов группы, и больше – в случае несоответствия его поведения групповым ожиданиям. Но при этом, как Ноженко М., Белокурова Е. Указ. соч. С. Миненков Г. Идентичность в политическом измерении [Электронный ресурс]– Электрон. ст. – Минск, 2005. – URL: http://nmnby.eu/news/analytics/414.html, свободный. – (21.01.2014).

отмечает Г. Зиммель, полного стирания границ между ними, как правило, не происходит.

Во второй половине XX века Ф. Барт создал концепцию этнических границ, которая имеет большое количество последователей160. Согласно Ф. Барту, этнические группы существуют на основе культурного содержания в тех границах, которые группа сама себе очерчивает. Соответственно, этнические границы описывают этническую группу не как административнотерриториальное образование, а, прежде всего, как культурную и социальнопсихологическую общность людей. При этом подчеркивается, что этнические границы не равнозначны обозначенным на картах границам административным. Последние лишь отражают расселение этнических групп в определенный исторический период161.

Как показывает Ф. Барт, этнические границы возникают в результате внутреннего социального конструирования культурных и психологических различий в условиях постоянного взаимодействия членов данной этнической группа с другими группами162. Другими словами, этническая граница отражает внутренние представления группы о пределах своей культурной отличительности и свободы. Представления о границах, возникнув в сознании людей, отражают дистанцию как между этническими группами, так и внутри групп, и воплощаются в практике межэтнических отношения. В итоге этническая граница предстает в качестве реального воплощения принципа деления мира на «своих» и «чужих».

Позднее некоторые положения концепции Ф. Барта были развиты в работе Э. Хобсбаума. Анализируя процессы деколонизации, образования новых национальных государств в странах Восточной Европы, исследователь приходит к выводу об изменении контекста в изучении этнических границ.

По мнению Э. Хобсбаума, основная проблема, с которой сталкиваются см.: Barth Introduction, in: F. Barth (ed.) Ethnic Groups and Boundaries. The Social Organization of Culture Difference, Waveland Press, 1969, pp. 9-16; Ноженко М., Яргомская Н. В поисках нового регионального сообщества: возможная перспектива рассмотрения федеральных округов // Политическая наука. - 2005. С. 119-141.

Barth F. Op. cit. P.15.

этнические группы во второй половине ХХ века, — это адаптация к жизни в полиэтническом обществе:, которая «прежде всего означает умение “выторговывать” для данной группы (в конкуренции с другими группами) индустриализация, предполагающие массовые миграции и многообразные предпосылку национализма – тезис о существовании территорий с экономически, культурно и лингвистически гомогенным населением»164.

Другими словами, этнические группы и общины современных государств многоязычия и культурной дифференциации.

С. Роккан разработал концепцию «центр – периферия», в рамках граница определяется как линия, внутри которой находятся «друзья», тогда как в случае с пространством принадлежности граница выполняет разграничительную функцию и обозначает линию, за которой находятся враги165. В соответствии с концепцией С. Роккана политическое сообщество может быть рассмотрено как пространство принадлежности. Последнее идентичностью, которые заключили между собой соглашение о взаимной терпимости и защите ради особых политических или экономических целей166.

Другими словами, пространство принадлежности обозначает территорию, контроль над которой закреплен за определенным сообществом. Как показывает С. Роккан, индивид может пересечь географическую границу Хобсбаум Э. Нации и национализм… С. Роккан С., Урвин Д. Указ. соч. С. 124- территории в качестве «туриста, торговца или разнорабочего, однако для него будет гораздо труднее добиться того, чтобы его приняли как члена коренной группы населения, которая заявляет о своем превосходстве в правах на осуществление контроля над данной территорией»167.

В целом, основные моменты теории границ могут быть сведены к следующему: установление дихотомии «свой – чужой» возможно в случае, если происходят постоянные контакты между представителями различных общностей. В процессе формирования образа «чужого» важную роль играют как «реальные» контакты (то есть путешествия членов различных сообществ), так и «виртуальные» - то есть получение знание о другом сообществе посредством СМИ или через выступления представителей политической элиты «своего» сообщества. Именно в этих текстах чаще всего можно встретить указание на то, что за пределами того или иного сообщества политические элиты артикулируют наличие некого «чужого», который противопоставляется «своим».

Кроме этого, как показывают М. Ноженко и Н. Яргомская, границы между «своими» и «чужими» устанавливаются не только изнутри, но и извне.

В случае конструирования границ извне основными способами являются «те политические решения, в результате которых возникают обозначенные на карте границы»168. Это, прежде всего, демаркация и титуализация («официальное закрепление названия того территориального пространства, которое находится в пределах демаркированных границ»)169. Политические пространства, посредством наименования официальных структур, закрепляя таким образом название в массовом сознании170.

Роккан С. Центр-периферийная полярность // Политическая наука. – 2006. - №6. - С. Ноженко М., Яргомская Н. Указ. соч. С. Ноженко М., Белокурова Е. Указ. соч. С. Одним из главных механизмов формирования границ изнутри является «карта-как-логотип», то есть «символическое цветовое обозначение на карте того территориального пространства, которое в результате демаркации оказывается «закрепленным» за тем или иным сообществом»171. Такая карта может быть легко использована практически в любых ситуациях, наглядно демонстрируя пространственные границы «своего сообщества».

Таким образом, политика идентичности может быть рассмотрена как деятельность политической элиты по «изобретению» образа политического сообщества посредством символизации и ритуализации принадлежности к установления границ «свой-чужой».

Итак, проведенный анализ концепции политики идентичности показал, что данный термин используется как для описания процесса формирования устойчивой идентификации людей с определенным территориальным пространством, так и для анализа деятельности общественных движений по формированию общих установок и ценностей членов движения. В большинстве теоретических подходов к анализу политики идентичности основное внимание уделяется социальным группам как ключевым агентам политики идентичности, борющимся за изменение своего статуса в Конструктивистский подход позволил переосмыслить понятие агента политики идентичности, выдвинув на первый план политические элиты.

Развитие конструктивистского направления в рамках исследований нации и национализма привело к появлению концепции политических сообществ, идентификация с которым во многом стала рассматриваться как результат политики идентичности.

деятельность политических элит по формированию представлений о «мысообществе» и чувства принадлежности к нему в рамках границ Ноженко М., Яргомская Н. Указ. соч. С. политического сообщества (национального государства, субнационального или наднационального образования). Цель политики идентичности – обеспечение легитимности действующих органов власти, консолидация населения вокруг разделяемых ценностей, идей. Основными направлениями политики идентичности являются символизация пространства, ритуализация принадлежности к сообществу, формирование представлений о «мысообществе» и установление границ «свой» - «чужой». Символизация пространства происходит посредством принятия и тиражирования официальных символов, а также культивирования природных и культурных особенностей сообщества. Ритуализация принадлежности к сообществу предполагает установление официальных церемоний и регулярных празднеств, во время которых члены сообщества начинают ощущать свою принадлежность к нему. Формирование образа «мы-сообщества» включает в себя совокупность представлений о том, кто такие «мы». Важную роль в этом процессе играют средства массовой информации. Наконец, установление границ «свой» - «чужой» имеет целью закрепление в сознании членов сообщества представлений об его административных и символических границах.

Описанное в данной главе понимание политики идентичности и ее основных направлений в большей степени ориентировано на формирование идентичности в рамках национальных государств. Однако, как было отмечено, политика идентичности может проводиться и в сообществах меньшего масштаба, таких как регионы в составе государства. В следующей главе будет представлен анализ специфики формирования и реализации политики идентичности в региональных политических сообществах.

Глава 2. Политика идентичности в регионах § 2.1. Специфика политики идентичности в региональных сообществах Описанное в предыдущей главе понимание политики идентичности и ее составных элементов может быть использовано для анализа процесса формирования не только национальной (общегосударственной), но и региональной идентичности. А. Пасси предлагает аналитически различать идентичность региона и региональную идентичность. Под последней он понимает идентификацию людей с регионом, которая вписывается в культурно-исторический и политико-экономический контекст. В то же время идентичность региона А. Пасси рассматривает как те элементы природы, культуры, которые используются в дискурсах и классифицируются в науке, политике, культурной деятельности, региональном маркетинге, туризме и т. д. Цель идентичности региона — определить границы и отделить один регион от другого172. То есть идентичность региона демонстрирует, каким образом существующие природные, культурные и другие особенности положительных представлений о нем.

В исследовательской литературе существует два основных подхода к интерпретации региона. Так, с одной стороны, регион рассматривается как «разновидность социально-территориальной общности людей, населения существования»173. В данном случае границы региона как правило совпадают Региональная идентичность рассматривается как неполитический феномен, «солидарность с земляками по причине совместного проживания на единой Passi A. The resurgence of the ‘Region’ and ‘Regional Identity’: theoretical perspectives and empirical observations on regional dynamics in Europe //Review of International Studies. 2009, №35, P. Белобородова И.Н. Региональная идентичность как фактор формирования социально-территориальной общности: этнокультурный подход к определению исследовательского поля (на примере Русского Севера) // Ильин М.В., Бусыгина И.М. (ред.) Региональное самосознание как фактор формирования политической культуры в России. М., 1999. С. территории в данный момент или в прошлом»174. При этом подчеркиваются социокультурные основания для региональной идентичности, в которой сочетаются «аспекты собственно пространства (идентичность – какая? – рязанская, тамбовская и т. д. – здесь внешне доминирует топонимика) и аспекты внутренней энергетики, «силы» идентичности, где уместен термин «местный патриотизм»»175. Другими словами, региональная идентичность в данном случае выступает в качестве одного из уровней территориальной идентичности и не является результатом деятельности политических акторов, то есть политики идентичности.

Для данной работы большее значение имеет конструктивистское понимание региона, в рамках которого он рассматривается не столько как территория или административно-управленческая единица, сколько как «живое», социально и интеллектуально конструируемое пространство, границы которого «определяются не географическими категориями, а общей процедурам)».176 Границами региона в данном случае оказываются границы социальной инженерии»177 со стороны политических институтов.

Важными характеристиками регионального политического сообщества Воображенность регионального политического сообщества проявляется в том, что жители ни одного из регионов не могут лично знать всех своих Смирнягин Л. О региональной идентичности // Вопросы экономической и политической географии зарубежных стран. Вып. 17 «Меняющаяся география зарубежного мира». Москва-Смоленск, 2007, с. 21- Крылов М.П. Региональная идентичность в историческом ядре европейской России [Электронный ресурс]. – Электрон. ст. - URL: http://ecsocman.hse.ru/data/027/663/1216/002-1.pdf, свободный. - Аналог печат. изд. (Социс. – 2005. - № 3). - (21.01.2014).

Макарычев А.С. Глобальное и локальное: Меняющаяся роль государства в управлении пространственным развитием // Политическая наука. – 2003. - №3. – С. 14.

Хобсбаум Э. Нации и национализм … С. Данные характеристики политических сообществ были сформулированы Б. Андерсоном в определении нации: «это воображенное политическое сообщество, и воображается оно как что-то неизбежно ограниченное, но в то же время суверенное». (Андерсон Б. Указ. соч. С. 30) земляков, однако имеют четкие представления о своей общности. Также региональное сообщество является ограниченным, поскольку каждый из регионов имеет четкие границы, обозначенные на политических картах и закрепленные посредством сферы деятельности региональных институтов.

Региональные органы управления имеют собственные предметы ведения и полномочия, которые позволяют им отстаивать общие для всех жителей региона интересы, что свидетельствует о наличии у регионов политической автономии.

рассматривается как пространство действия политических институтов, которые отчасти формируют представления о границах «мы-сообщества».

При этом в данном случае речь может идти о регионах разного уровня: от субъектов федерации до макрорегионов типа Европейского Союза. В настоящем диссертационном исследовании регион под регионом будет пониматься составная часть государства.

Как отмечает В. Ачкасов, «строительство» любого региона может рассматриваться как целеполагаюший политический процесс», ключевую роль в котором играют региональные политические элиты, главные «агенты»

региональная идентичность в рамках конструктивистского подхода может быть определена как результат претворения в жизнь политики идентичности с целью формирования регионального политического сообщества. А так как пространство действия политических акторов ограничивается границами региона как составной части государства, то одной из главных задач представлений о границах «мы-сообщества» с административнотерриториальными границами региона. Это оказывается особенно важным, когда региональная идентичность не совпадает с границами субъектов Ачкасов В. А. Региональная идентичность в российском политическом пространстве [Электронный ресурс] – Электрон. ст. - [Санкт-Петербург]. – URL: http://www.politex.info/content/view/90/30/, свободный. – Аналог печат. изд. (Политекс. – 2005. - № 1). – (9.12.2013).

федерации, как это происходит в Германии. Как подчеркивает М. Китинг, в Германии «регион находится где-то между землей и городом» за исключением Баварии и ряда городов-государств180.

общенациональной идентичности, которая предстает в качестве опоры развития «национального политического сообщества»181. С одной стороны, региональная идентичность рассматривается как препятствие на пути формирования общегосударственной идентичности, как угроза распада государства. С. Хенкин отмечает, что проявившаяся в России в начале 1990-х гг. этнонациональная и региональная консолидация населения, являлась одним из факторов дезинтеграции государства. Формирование региональной идентичности, включавшей в себя символизацию и мифологизацию культуры и приведшей к утверждению дихотомии «центр - регион», «регион идентичности182.

ограничениями сталкивается … политика государства по формированию сообществ. Как показывает И. Семененко, в Испании существуют сильные регионов Каталонии и Страны Басков. Политика идентичности в данных государственность»184. Так, знание каталанского и баскского языков является обязательным условием поступления на государственную службу в этих регионах. Кроме этого, региональные элиты стремятся дистанцировать Китинг М. Указ. соч. С. Семененко И. С. Политическая идентичность в контексте политики идентичности // ПОЛИТЭКС. - 2011.

- №2. – С. 17.

Хенкин С. Сепаратизм в России: впереди или позади? // Pro et Contra. – 1997. – Т. 2. - С. 5-19.

Цит. по: Семененко И. Политическая идентичность… С. государства: в 2010 году каталонские власти утвердили запрет на проведение боев быков, являющимся древнейшим символом Испании, а в Стране Басков был построен Музей Гуггенхайма, который должен был «символизировать интеграцию автономии в глобальное культурное пространство»185.

С другой стороны, наличие устойчивой региональной идентичности конструирования региона как социально-политического пространства и институциональной системы186. Подобная точка зрения получила свое регионализации. В частности, И. Бусыгина подчеркивает, что региональная идентичность является одной из составных частей регионализма, который «можно трактовать как основу для федеративных отношений»187. Другими словами, формирование в рамках субъектов федерации региональных политических сообществ рассматривается как важный этап обретения ими автономии от федерального центра, что способствует складыванию истинного федерализма в государстве188. Существует и обратная связь:

принадлежность не только к национальному государству, но и к региону189.