«ЛЕКСИЧЕСКИЕ ЕДИНИЦЫ ПОВСЕДНЕВНОЙ РАЗГОВОРНОЙ РЕЧИ: ПУТИ ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКОГО ОПИСАНИЯ ИХ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ...»

Санкт-Петербургский государственный университет

Филологический факультет

Кафедра русского языка

На правах рукописи

ОСЬМАК Наталья Андреевна

ЛЕКСИЧЕСКИЕ ЕДИНИЦЫ ПОВСЕДНЕВНОЙ РАЗГОВОРНОЙ РЕЧИ:

ПУТИ ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКОГО ОПИСАНИЯ ИХ

ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ

Специальность 10.02.01 – русский язык

ДИССЕРТАЦИЯ

на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Санкт-Петербург 2014

ОГЛАВЛЕНИЕ

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1 РУССКАЯ РАЗГОВОРНАЯ РЕЧЬ КАК ОБЪЕКТ

ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКОГО ОПИСАНИЯ: ИСТОРИЯ,

ИСТОЧНИКИ МАТЕРИАЛА, ПЕРСПЕКТИВЫ

1.1. Разговорная речь как объект лексикографического описания........ 1.1.1. Принцип отбора материала и состав словника исследуемых лексикографических изданий

1.1.2. Принцип подачи иллюстративного материала

1.1.3. Принцип отражения многозначности

1.1.4. Принцип построения словарной статьи

1.1.5. Выводы

1.2. Речевые и языковые базы данных как источник лексикографического описания русской разговорной речи............. 1.2.1. Корпус устных текстов Национального корпуса русского языка... 1.2.2. Корпус «Рассказы о сновидениях»

1.2.3. Выводы

ГЛАВА 2 ПОВСЕДНЕВНАЯ РАЗГОВОРНАЯ РЕЧЬ: ОБОСНОВАНИЕ

ВЫБОРА МАТЕРИАЛА ИССЛЕДОВАНИЯ

2.1. Определение основных понятий

2.1.1. Устная речь — письменная речь — разговорная речь

2.1.2. Понятие спонтанности

2.1.3. Монолог — диалог — полилог

2.2.Звуковой корпус русского языка как источник для лексикографического описания повседневной разговорной речи... 2.2.1. Сбалансированная аннотированная текстотека (САТ)

2.2.2. Несбалансированный материал — проект «Один речевой день»... 2.3.Выводы

ГЛАВА 3 РУССКАЯ УСТНАЯ ПОВСЕДНЕВНАЯ РАЗГОВОРНАЯ РЕЧЬ:

ВОЗМОЖНОСТИ ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКОГО ОПИСАНИЯ..... 3.1. Постановка проблемы

3.2. О путях лексикографического описания русской повседневной разговорной речи

3.2.1. Метод сплошной выборки

3.2.2. Лексическая специфика «верхушки» частотного словника ОРД... 3.2.3. Анализ и лексикографическое описание отдельных лексикосемантических групп

3.2.3.1. Основные критерии отбора материала

3.2.3.2. Этапы работы с материалом

3.3. Слово в языке vs. слово в речи

3.3.1. Появление «несловарных» коннотаций

3.3.2. Появление «несловарных» значений

3.3.3. Появление «несловарных» единиц в рамках лексико-семантической группы

3.3.3.1. Диминутивы бабулька, бабуська, дядечка, мужичок и мужчинка

3.3.3.2. Бабец/бабца

3.3.3.3. Чувак

3.3.3.4. Дедун

3.3.3.5. Малой

3.3.3.6. Ст арпер

3.3.4. Появление особых случаев сочетаемости антрополексем............. 3.3.5. Появление «новых» устойчивых сочетаний с единицами данной лексико-семантической группы

3.3.5.1. Тетя Мотя

3.3.5.2. Молодой человек

3.4. Структура словарной статьи

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ СОКРАЩЕНИЙ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ СЛОВАРЕЙ И ДРУГИХ РЕСУРСОВ..... Словари

Интернет-ресурсы

ПРИЛОЖЕНИЕ 1.Образцы лингвистических Словаря русской повседневной разговорной речи

ПРИЛОЖЕНИЕ 2 Частота употребления некоторых антрополексем в речи (по данным психолингвистического эксперимента)

ПРИЛОЖЕНИЕ 3Образец анкеты для электронного опроса носителей языка

ВВЕДЕНИЕ

Изучение устной речи (УР) — одно из наиболее перспективных направлений современной лингвистики, интерес к которому на протяжении последних десятилетий неизменно возрастает. В конце XX и начале XXI века появилось большое количество работ, представляющих описание УР в фонетическом (см., например: Бондарко и др. 1991; Бондарко 1998;

Фонетика спонтанной речи 1988) и социолингвистическом аспектах (например: Крысин 1989; Ерофеева Т. 1991, 1996; Кирилина 1999); а также комплексное описание устной диалогической (см., например: Шведова 1960;

Земская и др. 1981; Сиротинина 1974; Лаптева 1976; Земская 1979) и монологической (Лаптева 1995) речи.

Такой интерес объясняется, в первую очередь, тем, что устная форма языка постоянно меняется. Именно живая речь является своеобразным проводником изменений в более стабильную систему — язык. Особенно ярко эта динамика отражается в изменении лексикона языка, что достаточно легко объяснить. Известно, что язык — это «прежде всего и главным образом язык слов» (Морковкин 1987: 33). При этом «слово выступает не только как основная единица словарного состава, но и как центральная узловая единица вообще языка» (Смирницкий 1952: 183) 1. Исследования последних лет показывают, что с лексической точки зрения язык бытовой коммуникации (повседневная разговорная речь) существенно отличается от академически описанного письменного языка: возникают новые, «нетрадиционные», Ср. также: «Слово, несмотря на трудность определить это понятие, есть единица, неотступно представляющаяся нашему уму как нечто центральное во всем механизме языка» (Соссюр 1933: 111);

«Слово — это важнейшая языковая категория. Когда среди широкой публики говорят о языке, то обычно думают прежде всего о словах, так как язык состоит из системы слов, “распадается” на слова, формируется в процессе взаимодействия слов» (Будагов 1965: 9); «…слово, и это совершенно несомненно, выступает в качестве основной единицы языка, определяющей его особый характер среди других семиотических систем» (Шанский 1972: 9). Иными словами, в отвлечении от его письменной формы, язык в сознании рядового носителя языка ассоциируется прежде всего со словом, «язык как орудие общения — это прежде всего “словесное орудие”, это “язык слов”» (Реформатский 1967: 54).

возможности сочетания лексических единиц. Кроме того, в речевой коммуникации, по сравнению с письменной речью, наблюдается значительное перераспределение функциональной активности языковых единиц и проявляется сильная зависимость лексического инвентаря от типа конкретной коммуникативной ситуации и социальной роли говорящего в этой ситуации, от его психологического типа и состояния, его гендерных и некоторых других социальных характеристик. Несмотря на значимость неформальной и «непубличной» речевой коммуникации в жизни любого человека, именно этот аспект языка остается до сих пор наименее изученным — как раз вследствие своего непубличного, приватного или даже интимного характера.

Именно поэтому не угасает интерес и к лексикографическому описанию устной разговорной речи. Долго время устной речью занимались в основном в рамках диалектной и социолектной лексикографии, противопоставленной так называемой академической лексикографии как обязательной, нормативной). Однако до недавнего времени реальная повседневная речь, со всеми особенностями ее спонтанного порождения, практически не попадала даже в дескриптивные словари (см. Крысин 2010).

Лишь в самое последнее время стала обсуждаться возможность использования для лексикографического описания объемных корпусов реальной повседневной спонтанной речи (см. Богданова 2010а), что позволяет говорить о принципиально новом этапе в развитии уже сложившейся и имеющей свои традиции дескриптивной лексикографии:

существенном расширении ее материала и возможностей фиксации, анализа и описания. Эту разновидность, в отличие от всего предыдущего, уместно назвать речевой лексикографией. Объектом ее описания становится не лексема как единица языка, а все разноуровневые функциональные единицы устной речи (речевые, условно-речевые и неречевые) в их конкретных употреблениях. Ср. близкое к нашему понимание задачи современной лингвистики, в том числе и лексикографии: «Естественное желание каждого неравнодушного к предмету своих научных изысканий лингвиста — схватить эту рождающуюся на наших глазах и быстро ускользающую речевую реальность, зафиксировать момент, а потом уже — попытаться разобраться в том, откуда это, как это меняет наши представления о мире и о нас, кому это нужно и зачем… Через язык увидеть себя, опознать приметы времени, заново сформировать представление о стране, в которой живем, — чем не увлекательная задача? А может быть, увидеть изъяны словаря? Понять, что в сегодняшнем мире происходит борьба не только идей, но и дискурсов?

Наша “логоцентрическая” цивилизация дает основания думать, что эти вопросы имеют отношение не только к лингвистической теории, но и к социальной практике» (Иссерс 2012: 8).

Такой поворот к изучению повседневной речи не случаен, ведь в речи любого носителя литературного языка обязательно присутствуют элементы, как минимум, разговорной или профессиональной речи; поскольку люди владеют не только несколькими речевыми стилями одного литературного языка, но и “специальными языками”, социальными диалектами, тяготеющими к литературному языку или являющимися его подсистемами, а также некодифицированными разновидностями языка в виде местных диалектов, жаргонов и проч., не говоря уже о владении иностранными языками. Ярче всего эта особенность проявляется в городской речевой ситуации, характеризующейся таким явлением, как полиглотизм (см. Ларин 1977 a, б). Источником материала для речевой лексикографии, описывающей такую полиглотическую городскую речь, является максимально естественная форма существования устной речи — повседневный спонтанный диалог или полилог.

естественной коммуникации, чаще всего в виде бытового диалога или полилога, как основной материал для лексикографического описания, и служит объектом исследования в настоящей работе.

Предметом исследования стали возможности и основные пути лексикографического описания русской устной повседневной разговорной речи, а также функционирование ряда лексических единиц из материалов Звукового корпуса русского языка.

Цель работы — дать анализ употреблений различных лексических единиц современной повседневной разговорной речи, рассмотреть функционирования и на этой базе определить специфику лексикографии.

Выбранная цель предполагает постановку и решение следующих задач:

• формирование теоретической научной базы исследования;

• анализ словарей разговорной речи;

• анализ существующих корпусов устной русской речи с целью определения источника материала для анализа;

• определение принципов речевой лексикографии;

• анализ возможных путей лексикографического описания русской повседневной разговорной речи;

повседневной разговорной речи:

o определение значений/функций единиц в их реальных o определение коннотативных, ситуативных и социально обусловленных особенностей употребления лексических с обращением к ментальному лексикону носителей языка, а также обращение к ресурсам Интернета — для уточнения особенностей функционирования анализируемых единиц в речи;

повседневной разговорной речи.

Актуальность настоящего исследования заключается в том, что оно повседневной устной диалогической и полилогической речи, обладающей максимальной степенью спонтанности и естественности. Именно такая речь в последнее время служит предметом активного интереса лингвистов.

Исследование выполнено в рамках корпусного подхода к изучению речи, который также является одним из ведущих в современной науке.

В работе для определения характеристик исследуемых единиц привлекается ментальный лексикон говорящего, что соответствует требованиям современной психолингвистики и лексикологии.

Материалом для исследования послужил блок «Один речевой день»

Звукового корпуса русского языка (450 часов звучания, записанных от словоупотреблений в расшифровках), а также 50 тыс. реакций респондентов на различные стимулы в ходе психолингвистических экспериментов и около 100 тыс. интроспективных наблюдений носителей языка, извлеченных из Интернета методом сплошной выборки.

Основные методы работы:

• метод контрастивного анализа;

• метод заочного анкетирования;

употребления лексических единиц современной повседневной речи и в определении принципов речевой лексикографии как нового этапа развития дескриптивного лексикографического описания разговорной речи.

Теоретическая значимость исследования состоит в рассмотрении различных путей лексикографического описания устной повседневной разговорной речи, а также в определении понятия и принципов речевой лексикографии.

Практическое значение работы заключается в том, что рассмотрение возможных путей лексикографического описания спонтанной речи открывает широкие перспективы для создания разнообразных словарей, соответствующих принципам речевой лексикографии. Разработка принципов и структуры Словаря русской повседневной разговорной речи позволит в дальнейшем создать серию словарных статей (лингвистических эссе) для всех единиц его словника. Кроме этого, настоящая работа является частью большого проекта, направленного на формирование уникальной информационно-исследовательской лексикографической системы «Язык повседневную коммуникацию, и для многоуровневой обработки словарных данных по запросу пользователя.

Апробация работы. Основные идеи, положения и результаты настоящего исследования были представлены в докладах и сообщениях на ряде научных конференций и семинаров:

конференции (Санкт-Петербург, март 2010, 2011, 2012 и 2014 гг.);

XII Невские чтения «Язык и культура — основа общественной связности» (Санкт-Петербург, апрель 2010 г.);

II Всероссийская научная конференция «Слово и текст в культурном сознании эпохи» (Вологда, сентябрь 2010 г.);

XII Конференция молодых филологов (Таллинн, февраль 2011 г.);

литературе и культуре (Ереван — Вермонт, март 2011 г.);

XIII Невские чтения «Коммуникация в условиях глобальной информатизации» (Санкт-Петербург, апрель 2011 г.);

лингвистика и интеллектуальные технологии» (Москва (Бекасово), Фразеологический семинар проф. В. М. Мокиенко (Санкт-Петербург, Основные положения работы отражены в следующих публикациях автора:

1) О возможностях лексикографического описания русской спонтанной речи // Современные коммуникации: Язык. Человек. Общество.

Культура: Сборник статей. Екатеринбург: Изд-во УМЦ УПИ, 2010.

С. 231-236 (в соавторстве с Ч. В. Чен);

2) К вопросу о возможности создания словаря живой русской речи // Слово и текст в культурном сознании эпохи: Сборник научных трудов. Часть 5. Вологда: ВГПУ, 2010. С. 13-17;

3) Опыт лексикографического описания русской спонтанной речи (слова, обозначающие лицо женского пола в Звуковом корпусе филологической конференции. Выпуск 23. Полевая лингвистика.

Интегральное моделирование звуковой формы естественных языков.

15-19 марта 2010 г. Санкт-Петербург / Отв. ред. А. С. Асиновский, науч. ред. Н. В. Богданова. СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2010. С. 54-70 (в соавторстве с Ч. В. Чен);

4) Новые коннотации старых слов (о лексикографическом описании литературе и культуре. 2-4 марта 2011 г. США, Вермонт, Мидлбери колледж. 2011. С. 166-170;

5) О некоторых лексических «открытиях» на материале русской 25-29 мая 2011 г.). Вып. 10 (17) / Отв.ред. А. Е. Кибрик. М., РГГУ, 2011. С. 110-123 (в соавторстве с Н. В. Богдановой);

6) Из истории лексикографического описания русской разговорной речи филологической конференции. Выпуск 24. Полевая лингвистика.

Интегральное моделирование звуковой формы естественных языков.

23-25 марта 2011 г. Санкт-Петербург / Отв. ред. А. С. Асиновский, науч. ред. Н. В. Богданова. СПб., Филологический факультет СПбГУ, 2011. С. 160-182;

7) Мужчинка: семантические метаморфозы // Вестник Пермского университета. Российская и зарубежная филология. 2012. Вып. (18). Пермь, 2012. С. 61-66;

8) Новые значения старых слов (корпусное исследование на материале повседневной русской речи) // Вестник Калмыцкого института гуманитарных исследований РАН. 2012. Вып. 1.

Элиста, 2012. С. 12-17;

9) О способах лексикографического описания русской спонтанной речи и интеллектуальные технологии: По материалам ежегодной Международной конференции «Диалог» (Бекасово, 30 мая — 03 июня 2012 г.) / Отв. ред. А. Е. Кибрик. М., 2012. С. 510-521;

10) О создании словаря русской спонтанной речи: проблемы и перспективы // STUDIA SLAVICA XI: Сборник научных трудов молодых филологов. Русистика и сопоставительные исследования.

университета, 2013. С. 79-91.

11) О проблемах лексикографического описания русской спонтанной речи (на примере обозначений лица в Звуковом корпусе русского языка) // Мир русского слова. 2013, № 4. СПб., 2013. С. 41-46.

12) Звуковой корпус как материал для анализа русской речи. Часть 2.

Теоретические и практические аспекты анализа. Том 2. Звуковой корпус как материал для новых лексикографических проектов.

Коллективная монография / Н. В. Богданова-Бегларян (Богданова), И. С. Бродт (Панарина), Е. А. Зобнина, А. И. Кислощук, И. В. Никрус, Н. В. Богданова-Бегларян. СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2014 (в печати).

Структура работы отражает ход исследования и включает введение, три главы, заключение, список использованных сокращений, словарей, литературы и Интернет-ресурсов, а также ряд приложений, содержащих образцы лингвистических эссе Словаря русской повседневной разговорной речи и результаты психолингвистических экспериментов в диаграммах.

РУССКАЯ РАЗГОВОРНАЯ РЕЧЬ КАК ОБЪЕКТ

ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКОГО ОПИСАНИЯ: ИСТОРИЯ, ИСТОЧНИКИ

МАТЕРИАЛА, ПЕРСПЕКТИВЫ

1.1. Разговорная речь как объект лексикографического описания Процессы, происходящие в настоящий момент в русской разговорной речи (далее РР), характеризуются многими лингвистами как «хаотические» (см, например: Скляревская 1996: 463; Крысин 2008: 110), что заставляет вспомнить о теории Е. Д. Поливанова, утверждавшего, что в период различных социальных потрясений эволюционные изменения в языке приобретают революционный характер (Поливанов 1931). Сложно сказать, насколько понятие «революционности» применимо к языку, который является достаточно стабильной системой, однако несомненно, что эта теория справедлива по отношению к речи. Долгое время под разговорной речью понималась «особая языковая система, противопоставленная в пределах литературного языка кодифицированному литературному языку»

(далее — КЛЯ) (Земская 1981: 5) и характеризующаяся следующими особенностями внеязыковой ситуации:

1) неподготовленность акта коммуникации;

2) непринужденность акта коммуникации;

3) непосредственное участие говорящих в акте коммуникации (Земская 1981: 5; Сиротинина 1983: 20).

Таким образом, важнейшими свойствами РР являются персональность общения (ситуация обращения одного конкретного человека к другому) и его ситуативность (опора на ситуацию общения и использование средств как вербальной, так и невербальной коммуникации). При этом разговорной речи противопоставляется понятие городского просторечия, носителями которого являются горожане по рождению (или лица, долго прожившие в городе), не овладевшие в достаточной мере нормами литературного языка. Носители же РР могут сознательно употреблять элементы просторечия для создания, например, комического эффекта (такое просторечие называют еще литературным, или функциональным) (см., например: Филин 1979: 274;

Бельчиков 1990: 402; Химик 2000).

Однако в последнее время в русском культурном и языковом пространстве произошла своеобразная «переоценка ценностей», проявившаяся, в том числе, в смене нормативных основ литературного языка (Химик 2004), что было вызвано рядом причин неязыкового характера. Среди них можно отметить и быстрый темп научно-технического прогресса, обусловивший появление новых средств коммуникации, отбросивших во многом назад использование письменной книжной речи, и демографические процессы, т. е. увеличение роли молодежи в жизни общества, и социальные изменения: появление свободы слова, расслоение общества, развитие коллоквиализацию публичных сфер общения, насыщение их разговорными элементами (Крысин 2008: 110). Кроме этого, исторические события конца XX века вызвали постепенное уменьшение класса высокообразованных людей, тех самых носителей литературного русского языка. Все это привело, по меткому выражению В. В. Химика, к «тектоническому смещению функциональных стилей языка» (Химик 2004), а главное — к снижению «люмпенизацией языка». И. А. Стернин в своей работе «Социальные в современном российском обществе вследствие смены общественнополитической парадигмы происходит и смена коммуникативной парадигмы, т. е. доминирующего типа общения. (Стернин 2000). Результатом подобных изменений стали следующие процессы:

• орализация общения (возрастание роли устной речи как формы существования языка, расширение ее функций);

коммуникации, формирование новых правил диалогического общения, развитие новых форм и видов диалогов);

• плюрализация общения (демократическое сосуществование дискурсов различного типа);

неповторимых личностных дискурсов в коммуникативном пространстве языка) (Стернин 2000).

Наиболее заметно влияние этих процессов в лексико-фразеологической системе, где наблюдается и изменение коммуникативного ядра лексикона, и увеличение роли заимствования как одного из основных способов пополнения лексического состава языка. Кроме того, И. А. Стернин говорит об изменениях в русском бытовом дискурсе, «который стал диалогичнее, эмоциональнее, экспрессивнее и оценочнее, стал допускать более широкое использование единиц сниженных стилистических разрядов» (там же).

Наконец, нельзя не сказать о произошедшей либерализации понятий языковой нормы и культуры речи, что выражается в увеличении количества допускаемых обществом отклонений от языковой нормы.

Л. П. Крысина, что «современная разговорная речь по ее лексикофразеологическому составу отличается от той разговорной речи, которая описана» в работах Е. А. Земской и О. Б. Сиротининой (Крысин 2008: 111):

она неоднородна и диффузна по составу и включает в себя как единицы, традиционно имеющие помету разг. в лексикографических источниках, так и те единицы, которые имеют просторечное или жаргонное происхождение, однако широко употребляются носителями русского литературного языка 2.

Ср.: «от современной разговорной речи в ее нейтральном слое невозможно (со стилистической точки зрения) отсечь обширный репертуар нелитературных и окололитературных — сниженно-обиходных, просторечно-профессиональных, жаргонных и полужаргонных средств» (Винокур Т. Г. 1988: 54);

«Определение разговорной речи как непринужденной неофициальной речи горожан, не ограниченной рамками литературности (курсив мой. — Н. О.), в большей мере соответствует реальному месту разговорной речи в системе общенационального языка» (Сибирякова 1996: 115).

Иначе говоря, под русской РР можно понимать речь носителя языка, противопоставленную кодифицированному русскому языку, включающую в себя элементы нелитературного языка, признаваемые другими носителями нормативными (по крайней мере, в конкретной коммуникативной ситуации).

При этом соблюдается уже упомянутый выше принцип трех «НЕ»:

НЕподготовленность и НЕпринужденность речевого акта, а также НЕпосредственное участие в нем говорящих.

Так или иначе, разговорная речь оказывает непосредственное влияние на развитие языка. Многие явления, первоначально появившись в ней, в дальнейшем проникли в общий литературный фонд языка. Это делает актуальным изучение современной русской РР, особенно ее лексических ресурсов, а также ее словарное описание, поскольку «именно совокупность лексикографических изданий отражает языковой облик эпохи, представляет наиболее существенные изменения в лексиконе современной языковой личности» (Черняк 2004: 131).

самостоятельная научная дисциплина, занимающаяся созданием, изучением и использованием словарей (см. Дубичинский 2008: 8). При этом принято говорить о теоретической лексикографии, разрабатывающей типологию, макро- и микроструктуру словарей, и практической лексикографии, или собственно словарном деле. Русская лексикография, получившая свое начало в 1282 году (там же: 18), с первого списка объясняемых слов, помещенного в Новгородской кормчей, в настоящее время представляет собой целый комплекс различных направлений. Так, например, можно выделить историческую, терминологическую, компьютерную, фразеологическую, идеографическую и пр. лексикографии. Однако в рамках настоящего исследования остановимся на рассмотрении понятий прескриптивной (академической) лексикографии.

толковой) лексикографии, ставящей перед собой в качестве цели «отражение только тех фактов лексики и семантики, которые характерны для употребления как в его письменной, так и в устной форме; ничего индивидуального, ничего окказионального» (Герд 1990: 29-30), находит отражение в таких важнейших словарях, как «Толковый словарь русского языка в 4-х томах» под редакцией Д. Н. Ушакова (1935-1940 гг.), «Словарь современного русского литературного языка в 17 томах», или Большой академический словарь (БАС) (издавался с 1950 г.), «Толковый словарь русского языка» С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой (первое издание — 1949 г.), «Словарь русского языка» под редакцией А. П. Евгеньевой, получивший название Малого академического словаря (МАС) (1981– 1984 гг.), «Малый толковый словарь русского языка» В. В. Лопатина и Л. Е. Лопатиной (1990 г.), «Большой толковый словарь русского языка»

(БТС) под редакцией С. А. Кузнецова (1998 г.) и ряд др.

диалектной (или региональной) лексикографии, предметом которой является лексика одного или нескольких говоров. В зависимости от широты территориального охвата лексики словари диалектов могут быть общими (включающими лексику одного диалектного региона) и даже лексиконами одного говора4. По принципу отбора лексики выделяются словари дифференциальные и полные (недифференциальные). В словаре первого типа представлены как слова, отсутствующие в литературном языке (копотно — ‘пыльно’, нелайдница — ‘беда’, напятнить — ‘посыпать, обсыпать’, заяристый — ‘задиристый’), так и слова, встречающиеся в литературной речи, но имеющие особое, диалектное, значение — так называемые Именно нормативным видел академический словарь Л. В. Щерба (см. Щерба 1974а). См. также рассуждения на эту тему в работе: Бабаев 2012: 23-27.

См., например: «Словарь говора деревни Акчим Красновишерского района Пермской области (Акчимский словарь)» (1984-1990 гг.).

семантические диалектизмы (дворник — ‘мужчина, пришедший жить в дом к жене’, резкий — ‘способный порезать’, волочить — ‘бороновать’) 5.

Словари полного (недифференциального) типа включают все бытующие в речи носителей говора слова: общенародные и локально ограниченные (см.

подробнее Дубичинский 2008: 248-249)6.

Одной из первых лексикографических работ, описывающей богатство русских диалектов, стал «Толковый словарь живого великорусского языка», составленный В. И. Далем еще в середине XIX века (1863-1866 гг.). В своем словаре В. И. Даль представлял народную лексику в тесной связи с ее в дальнейшем название этнолингвистического (Плотникова 2000: 32-33).

Формирование словника словаря тесно связано с пониманием В. И. Далем народного языка, который он противопоставляет письменному и определяет как многообразный, но единый в лексическом отношении великорусский язык. А. А. Плотникова отмечает, что именно такая концепция словаря «народного языка» объясняет тот факт, что большее количество областных лексических единиц в нем лишены помет о географической локализации и тем самым отнесены к общей лексике (там же: 34). Словарь В. И. Даля составлен по алфавитно-гнездовому принципу, поскольку, по мысли автора, такой метод способствует раскрытию ассоциативно-ценностных связей между словами. Что касается раскрытия значения толкуемого слова, то В. И. Даль сознательно в большинстве случаев отказался от использования развернутых определений — он прибегает к этому приему, только когда дело определению автор противопоставляет описательный метод толкования слов.

При этом описания, предлагаемые им, могут различаться по объему в зависимости от особенностей описываемого явления, предмета и пр.

Так построены, например, «Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей» (1994-2005 гг.) и «Селигер. Материалы по русской диалектологии. Словарь» (начал выходить в 2003 г., в 2013 г. вышел выпуск 5, издание словаря продолжается), созданные на филологическом факультете СПбГУ.

Так строится «Псковский областной словарь с историческими данными» (выходит с 1967 г.), также создаваемый на филологическом факультете СПбГУ.

В остальном автор широко пользуется подбором групп синонимов, антонимов и пр., после чего приводит большое количество иллюстративных примеров. Многие исследователи отмечают, что словарь В. И. Даля по типу словника, способам толкования и структуры словарных статей «полемически противопоставляется всей академической лексикографии» (Сороколетов 1974: 25).

В XX веке появилось большое количество авторитетных диалектных словарей, среди которых можно отметить «Словарь русских народных с историческими данными» (ПОС) (выходит с 1967 г.), «Новгородский областной словарь» (2010 г.), «Архангельский областной словарь» (выходит с 1980 г.) и мн. др. В последнее время в диалектной лексикографии появились также комплексные словари, описывающие диалектную лексику одновременно с грамматической, идеографической и фразеологической точек зрения. К ним относится, например, словарь «Человек в русской диалектной фразеологии» М. А. Алексеенко, Т. П. Белоусовой и О. И. Литвинниковой, вышедший в Москве в 2004 году, а также словарь «Глагольные омонимы русской диалектной речи» М. А. Алексеенко и О. И. Литвинниковой, увидевший свет в 2005 году.

Кроме этого, существует и богатая традиция также дескриптивной социолектной лексикографии, социолектографии, теорией и практикой составления словарей социальных диалектов (социолектов) (Рюмин 2008: 150). Под социолектом при этом понимается «речь “среднего индивида”», представляющего определенную социальную группу, культуру; иными словами, социолект — инвариантный признак социально маркированных подсистем языка» (Ерофеева Т. И. 2009: 28).

О неиссякающем интересе к речи различных социальных групп общества свидетельствует большое количество лексикографических источников, количество которых постоянно растет. Среди них и словари речи деклассированных элементов, например: «Блатная музыка (“Жаргон” тюрьмы)» В. Ф. Трахтенберга (1908 г.), «Словарь воровского и арестантского языка» В. М. Попова (1912 г.), «Словарь блатного воровского жаргона»

Д. С. Балдаева в двух томах (1997 г.), «Словарь современного интержаргона асоциальных элементов» Влада Быкова (1994 г.), а также источники, отражающие сленги различного времени или различных социальных групп, например: «Cловарь русского сленга (сленговые слова и выражения 60-90-х В. Ф. Рожанского (1992 г), «Словарь молодежного жаргона» И. А. Стернина (1992 г.) и пр. Существует также большое количество Интернет-ресурсов, www.slanger.ru, www.lingvoforum.net/index.php, www.teenslang.su и мн. др., включая даже переводные словари — например, с разговорного русского на разговорный английский: http://english-dictionary.ru, http://www.amalgamalab.com.

Однако непосредственно повседневная (бытовая) разговорная речь, со всеми особенностями ее спонтанного порождения, долгое время не была трудностей технического характера: отсутствия возможности фиксировать в больших объемах максимально естественную повседневную речь носителя языка. В настоящее время, в связи с ростом научно-технического прогресса, позволившего создавать массивные базы данных разговорной речи, лексикографы все чаще обращаются к этому материалу, делая именно его объектом своего исследования. Таким образом, можно сказать, что дескриптивная лексикография (диалектная и социолектная) получила в своем развитии еще одно направление, для обозначения которого можно предложить термин речевая лексикография. Научное обоснование для Ср. уместные в этом контексте размышления об общетеоретической значимости корпусных исследований современной речи А. А. Кибрика и В. И. Подлесской: «В свете корпусной идеологии совершенно по-новому предстают приоритеты лингвистической теории. Теоретическая лингвистика последних десятилетий затратила огромные усилия на анализ сложных синтаксических явлений. Однако с точки зрения корпусного подхода эта работа не всегда полезна, поскольку многие такие явления в речевой реальности не обнаруживаются или обнаруживаются крайне редко. В то же время исключительно частотные явления устной речи, такие как хезитации, речевые сбои, регуляторные дискурсивные маркеры, парцелляции и т. д., практически не замечены лингвистической теорией» (Рассказы о сновидениях 2009: 27).

проработано и базируется, в первую очередь, на изучении языка города. На этом языке разговаривает около 74 % 8 населения России. При этом именно в городской среде языковая и речевая «картина все время меняется в силу постоянного притока разнообразного населения, которое, ассимилируясь, привносит, однако, кое-что и свое, а главное, стирает все чересчур индивидуальное» (Ларин 1977а: 177-178). В городской среде в тесном взаимодействии постоянно находятся различные социальные, возрастные и профессиональные группы, «в силу этого языковое разнообразие города двояко: 1) оно не только во встрече разноязычных коллективов (будем называть это многоязычием города, но еще и 2) в многообразии языковых навыков каждой группы (спаянной каким-нибудь одним наречием), т. е.

в двудиалектности и многодиалектности, — в зачаточном или совершенном полиглотизме горожан» (Ларин 1977б: 190-191). Именно этот полиглотизм и дает возможность выделять язык города из ряда диалектов, и говорить о нем как об особом языковом и речевом явлении. Эта идея была высказана в 20-х годах Б. А. Лариным и определила появление нового, особого, ситуации города. В своих работах (Ларин 1977 а, б) автор настаивает на изучении языка города не как «сниженного литературного языка» и не как «облагороженной крестьянской речи», а как отдельной, самостоятельной сущности, поскольку последний не совпадает по своей социальной основе и лингвистическим признакам ни с литературным языком, ни с диалектами, являя, наряду с ними, «третий основной круг языковых явлений» (Ларин 1977а: 178).

В дальнейшем идея изучения языка города нашла отражение в работах многих выдающихся лингвистов. Так, говоря о речи Петербурга, нельзя не отметить работы В. В. Колесова и В. В. Химика (Колесов 1991, 1998; Химик 2000, 2004); речь Москвы стала объектом изучения М. В. Китайгородской По данным Федеральной службы государственной статистики на 2013 год.

и Н. Н. Розановой (Китайгородская, Розанова 1996, 1999, 2005, 2010), Заполярья и Приполярья — А. С. Герда и его коллег (Богданов и др. 1983, 1984 а, б; Герд 1984, 1986; Русская разговорная речь 1998, 2002, 2007), речь Омска фиксируется и анализируется в работах А. А. Юнаковской (Юнаковская 2007; см. также: Воспоминания… 1997), речь уральского города — в работах лингвистов Екатеринбурга и Перми (Ерофеева Т. И.

1979, 1991, 2004, 2009; Ерофеева Е. В. 1997, 2005; Живая речь… 1988, 1995, 2011; Русская спонтанная речь коми-пермяков 2007; Русская спонтанная речь 2010, 2012). Различные аспекты этой проблемы отражены и в работах Красильникова 1982), О. Б. Сиротининой (Сиротинина 1988), Е. А. Земской (Земская 1979, 1983, 1987, 1988, 2004), Л. П. Крысина (Крысин. 1989, 1994, 2003, 2008), Н. А. Прокуровской (Прокуровская 1996) и мн. др.

Лексикографическому же описанию языка и речи города долгое время не уделялось должного внимания, однако в последние десятилетия появился ряд работ, рассмотрение которых позволяет сделать определенные выводы относительно направлений такого исследования.

Во-первых, это опыт лексикографического описания непосредственно разговорной речи (Скляревская 2004; Толковый словарь русской разговорной речи 2010). Во-вторых, это лексикографическое описание городской речи, содержащей и разговорную речь, и городское просторечие, и диалектизмы (Осипов 2003; Химик 2004; Морозова 2010). Для того чтобы выявить характерные черты каждого из направлений, целесообразно рассмотреть и проанализировать упоминаемые словари подробнее, обратив особое внимание на следующие параметры:

1) принцип отбора материала и состав словника;

2) принцип подачи иллюстраций;

4) принцип построения словарной статьи.

лексикографических изданий, необходимо подробнее рассказать о каждом из них.

«Словарь современного русского города» под редакцией Б. И. Осипова, вышедший в свет в 2003 году, стал одной из первых попыток дать лексикографическое описание городской речевой ситуации.

«Большой словарь русской разговорной экспрессивной речи»

В. В. Химика (2004) можно отнести к работам, выполненным в рамках описания городской речи, поскольку автор основную свою цель видел в «полной лексикографической фиксации, систематизации своеобразного единства слов и фразеологических единиц с общим содержанием сниженности, неофициальности, фамильярности, шутливости, насмешливой или грубой оценки, брани, издевки, непристойности, т. е.

особым образом систематизированного функционально-стилистического поля экспрессивов» (Химик 2004).

Проект «Словаря народно-разговорной речи г. Архангельска» под ред.

О. Е. Морозовой (2010) также относится к «городской» лексикографии, поскольку, как следует уже из названия, посвящен представлению речи одного города.

Лексикографическое описание современной разговорной речи представлено такими изданиями, как «Толковый словарь современного русского разговорного языка» под редакцией А. Д. Куриловой (2007), проект «Нормативного толкового словаря живого русского языка» под редакцией Г. Н. Скляревской (2007) и проспект «Толкового словаря русской разговорной речи» под редакцией Л. П. Крысина (2010).

Рассмотрим далее основные принципы построения этих словарей.

1.1.1. Принцип отбора материала и состав словника исследуемых «Словарь современного русского города» под ред. Б. И. Осипова (Осипов 2003) составители определили как словарь «народно-разговорной речи современного города» (там же: 3), что подразумевает включение в его словник следующих пластов лексики:

1) разговорная речь носителей литературной нормы;

3) возрастные и социальные диалекты (жаргоны);

4) элементы территориальных диалектов (сельских говоров).

Основой данного словаря стала картотека словарного кабинета Омского государственного университета, создающаяся, во-первых, на основе личных наблюдений сотрудников, а во-вторых, при помощи записей речи горожан, сделанных студентами во время диалектологической практики. При этом информант должен был проживать в городе и родным его языком должен быть русский. Стоит отметить, что словарь построен по дифференциальному принципу, что подразумевает включение в состав словника лексем, характерных только для разговорной речи.

Основными источниками формирования словника «Большого словаря русской разговорной экспрессивной речи» В. В. Химика послужили записи публичной устной речи радио- и телепередач, газетно-журнальные публикации за предшествующие изданию 8–9 лет, тексты русского Интернета, записи обиходной городской речи, а также современная художественная литература. В состав словника вошли лексические единицы, составляющие так называемый общеэтнический субстандарт:

1) разговорно-деловые или просторечно-деловые номинации, источником которых является литературный язык, с его системой словообразовательных средств, характерных для РР (бомж, безнал, обменник, отксерить);

2) традиционный пласт:

• «старое» просторечие (брульянт, ветеринарка, вдарить), ограничения в употреблении и не рекомендованные для использования (америкашка, китаёза, косоглазый, жид), • лексика маргинального характера, включающая вульгарные единицы первичной физиологической номинации (старый пердун, жопа с ручками);

3) жаргонное просторечие, основным источником которого являются социолекты (заказуха, двинутый, камчатка, мотик).

Таким образом, можно сказать, что при формировании словника данного словаря реализован принцип маркированности.

Авторы «Словаря народно-разговорной речи г. Архангельска»

(Морозова 2010) отталкивались от того, что традиционно городская речь включает различные пласты лексики: и просторечие, и различные социальные диалекты, и даже территориальные диалекты, обусловливающие специфику речи конкретного города. Существуют два способа подачи материала в этом словаре: первый — алфавитный; второй — разнесение пластов лексики по тематическим разделам. Составители указанного словаря считают второй путь наиболее удачным, поскольку он позволяет «увидеть своеобразие различных подсистем общенародного языка» (там же: 224).

При этом сознательно ограничивается включение в региональный словарь общепросторечной лексики (в состав словника входят только слова, изменившие свое значение или область употребления, с указанием ссылки на словари, в которых они зафиксированы).

Что касается представленного в словаре материала, то он включает в себя следующие пласты лексики:

1) городское просторечие и реликты диалекта;

2) социальные диалекты (общемолодежный жаргон, жаргоны неформальных молодежных объединений, морской и рыбацкий профессиональные жаргоны).

Таким образом, принцип отбора материала в данном словаре можно обозначить как принцип региональной маркированности.

«Толковый словарь современного русского разговорного языка»

(Курилова 2007) стал одной из первых воплощенных в жизнь попыток обращения к словарному описанию РР. Как пишет сам автор в предисловии, «цель Словаря — это фиксация и толкование наиболее употребительных лексических единиц разговорной речи» (там же: 3-4).

Основу словника составляют слова общей разговорной лексики, а также слова, традиционно относимые к общему городскому просторечию (элементы сельского просторечия сознательно не представлены). При этом особое внимание уделяется словам, приобретающим в разговорной речи значение, отличное от общеупотребительного. К просторечной лексике авторы относят также релятивы (слова, отражающие реакцию на реплику собеседника: Отпад! Абзац!)9. Кроме того, в состав словника вошли жаргонные слова, относящиеся преимущественно к общему жаргону, и ряд наиболее употребительных лексем из молодежного и армейского жаргонов.

Таким образом, можно сказать, что словарь А. Д. Куриловой построен по дифференциальному принципу, так как указываются слова и значения, характерные именно для разговорной речи.

«Нормативный толковый словарь живого русского языка» (Скляревская 2007), по замыслу составителей, представляет собой «попытку отразить живой язык, данный в реальном употреблении, ориентированный на к говорящему человеку» (там же: 17). Подобная цель объясняет следование так называемому принципу антропоцентричности, выдвигаемому в качестве основного при формировании словника. Данный принцип выдвигает следующие требования к создаваемому словарю. Во-первых, он должен не просто отражать речевую ситуацию, а являться «идеализированной моделью, В других терминах, это коммуникативы — «ответные реплики междометного типа, то есть единицы, лишенные номинативного значения и передающие только субъективные смыслы, такие как иллокутивный характер реплики и ментально-эмоциональное отношение говорящего к предмету речи и собеседнику»

(Шаронов 2012: 218). Такие единицы, являясь элементами разговорной речи, уже становятся объектом отдельного лексикографического описания. См. также ниже (раздел 3.1.1 настоящего исследования) о словаре редуцированных форм русской речи или о материалах к словарю вербальных хезитативов, создаваемых на базе Звукового корпуса русского языка.

предназначенной для активного воздействия на общество» (там же: 18). Вовторых, словарь должен быть ориентирован не на застывшую систему языка, формировании словника послужили Электронный фонд современного русского языка, содержащий свыше 17 миллионов словоупотреблений, а также средства массовой информации, записи теле- и радиопередач, Интернет.

«Толковый словарь русской разговорной речи» (Толковый словарь русской разговорной речи 2010) в настоящий момент является наиболее проработанным и имеющим подробное теоретическое обоснование. Под «разговорной речью» его составители понимают «непринужденную, заранее не подготовленную, спонтанную речь носителей литературного языка, реализуемую в неофициальных, повседневных формах общения» (Крысин 2010: 16)10. Объектом лексикографического описания стала, таким образом, устная неподготовленная речь носителей русского литературного языка второй половины XX — начала XXI вв. При этом акцент делается на том, что основу словника составила разговорная лексика культурных центров России (Москвы и Петербурга).

В качестве основных критериев отбора лексем для словника этого словаря были выбраны следующие:

1) стилистическая окраска слова, фиксируемая в словарях при помощи помет разг., прост., сниж., неодобр., груб., фам. и др., подтверждаемая представлением носителей языка 11;

дружеские отношения);

определенных возрастных или профессиональных групп).

Те же три «НЕ», о которых говорилось выше.

Не очень понятно, что стоит за этой формулировкой, однако никаких указаний на экспериментальные исследования с привлечением носителей языка словарь не содержит.

Основу словника составляют записи современной разговорной речи (созданные как ранее, так и при работе над данным изданием), материал современных словарей, данные Национального корпуса русского языка (НКРЯ), а также современной публицистической и художественной литературы. Важно отметить, что в словаре получила отражение, прежде всего, коммуникативно наиболее актуальная, активная лексика.

Кроме этого, Л. П. Крысин сформулировал основные принципы, на которых должно строиться словарное описание разговорной речи. Их стоит рассмотреть подробнее.

Принцип диффузности заключается в необходимости отражения в словаре всех возможных лексических слоев (и разговорного варианта литературного языка, и заимствований из некодифицированной речи — просторечия, социальных и пр. жаргонов) с соответствующими пометами, что обусловлено отсутствием четких границ в лексическом составе современной разговорной речи.

Принцип дифференциальности, нашедший отражение и в других лексикографических изданиях, реализуется как на уровне составления словника, так и на уровне словарной статьи. В первом случае он определяет включение в словарь только слов, характерных для РР; во втором — описание только тех лингвистических свойств слова, которые присущи ему именно как единице разговорной речи.

Наконец, принцип маркированности, который подразумевает наличие в словаре лексем, маркированных семантически, морфологически, синтаксически, стилистически или прагматически.

1.1.2. Принцип подачи иллюстративного материала Что касается принципов подачи и источников иллюстративного материала, то можно сказать, что в дескриптивной лексикографии существует несколько подходов к решению этого вопроса:

1) источник примеров — записи устной речи;

2) источник примеров — записи теле- и радиопередач;

3) источник примеров — письменные тексты (художественная литература, материалы СМИ).

экспрессивной речи» (Химик 2004) и в «Словаре современного русского города» (Осипов 2003). В первом случае составитель обращается как к записям устной речи, так и к письменным текстам и к городскому фольклору. Во втором — к записям устной речи, сделанным во время диалектологической практики, и к письменным текстам, но только в качестве дополнительного материала, в случае если употребленное в них слово зафиксировано также и в живом употреблении. Текстовые примеры даны в фонетической «орфографии», с сохранением индивидуальных особенностей произношений информанта (например, оканье или эканье).

Составители «Словаря народно-разговорной речи г. Архангельска»

(Морозова 2010) в качестве основного источника примеров используют записи устной речи, а также местную прессу, что объясняется принципом региональной маркированности.

В «Толковом словаре разговорного русского языка» (Курилова 2007) иллюстративный материал представлен примерами из современной художественной литературы, что, на наш взгляд, не всегда является удачным решением, поскольку не отражает реального употребления той или иной лексической единицы в речи.

Составители «Толкового словаря русской разговорной речи» (Толковый дифференциальности, приводят примеры употребления лексем из записей устной речи, что дает представление о функционировании этих единиц в обыденных речевых ситуациях.

Достаточно интересным является подход авторов «Нормативного толкового словаря живого русского языка» (Скляревская 2007). Выдвигая утверждение о том, что живой язык — «язык, постоянно “видимый” (на страницах книг и газет, на экране монитора) и “слышимый” (в официальной и обиходной русской речи), включающий и адаптирующий самые разнородные лексические элементы, от заимствований и терминологии до жаргона (на социальной оси) и от некоторой части архаизмов до неологизмов (на хронологической оси)» (Скляревская 2007: 23), авторы, тем не менее, отказываются от использования в качестве источника иллюстративного материала записей живой речи, считая, что более предпочтительными являются примеры из традиционных письменных источников, а также телеи радиопередач, поскольку они, в отличие от спонтанных диалогов, предполагающих лишь косвенное понимание, всегда ориентированы на семантизацию высказывания, а значит, информативны в лексикографическом отношении.

1.1.3. Принцип отражения многозначности В большинстве словарей разговорной речи вопрос презентации полисемии решен достаточно традиционно, значения многозначных слов представлены двумя способами:

1) в отдельных абзацах после цифр с точкой, оттенки значений приводятся после знака (||);

2) в одном абзаце после общего толкования, нумеруются цифрами с закрывающей круглой скобкой, если возможно дальнейшее развитие многозначности.

В «Словаре современного русского города» (Осипов 2003) составители подходят к этой проблеме в соответствии с идеей семантического словообразования, ведущей свое начало от А. А. Потебни и активно разрабатываемой школой профессора В. М. Маркова: каждое новое значение, возникающее на базе метафоры, метонимии или конверсии, расценивается как образование нового омонима. По мнению авторов, трактовка разных значений, связанных между собой, как принадлежащих одному и тому же слову, недопустима, поскольку связь между значениями является обязательным признаком любого производного слова в его отношении к производящему (Осипов 2003: 5). Такое решение вопроса о представлении многозначности не только имеет глубокие теоретические основания, но и является намного более удобным в практическом плане, поскольку позволяет избежать мнимой многозначности, зачастую фиксируемой в случае гиперонимии или при смешении референтного и понятийного значений слов.

В остальных словарях разговорной речи разграничение и отражение омонимов является более традиционным. Чаще всего выделяют следующие группы омонимов:

1) слова, имеющие различный источник происхождения (например, брак1 — ‘супружеские отношения’, от гл. брать, и брак2 — ‘недостаток, дефект’, от нем. Brack);

исторического развития на не связанные между собой семантические общности (например, адаптация1 — ‘приживление’ и адаптация2 — ‘усыновление’, произошедшие от общего лат. adoptatio);

существительное абзац1, обозначающее ‘отступ вправо в начале первой строки отрезка текста или часть текста между такими отступами’, раздражения).

В то же время в «Нормативном толковом словаре живого русского языка» (Ваулина 2007), в дополнение к упомянутым группам, к омонимам относят и их дериваты (например, цепочку ворот — воротник — ‘негосударственный пенсионный фонд’ и НПФ — ‘научно-производственная фирма’, и т. п.).

1.1.4. Принцип построения словарной статьи Пожалуй, одной из самых сложных проблем, стоящих перед представляющей «описание словарной единицы, которое складывается из раскрытия ее важнейших свойств, предопределенных типом словаря»

(Лексикография русского языка 2009: 48). Поскольку речевая лексикография находится в процессе становления, еще не определено, какие именно зоны должна содержать статья, описывающая речевую единицу. В анализируемых словарях применяются разные подходы, которые хотелось бы проиллюстрировать на примере словарных статей для одной и той же лексемы баба (в тех случаях, когда это возможно, поскольку некоторые лексикографические издания находятся только на стадии проектирования и их словарные статьи не всегда доступны).

экспрессивной речи» предложил пять различных типов словарной статьи:

• лексическая, содержащая толкование слова со всеми его значениями или оттенками значений, • семантическая, в состав которой входит толкование только некоторых значений слов, обычно сниженных, • фразеологическая, рассматривающая устойчивые единицы разных типов, • смешанная, предлагающая толкование и слова, и фразеологизмов, содержащих его, • отсылочная, представляющая собой отсылку на другие словарные статьи.

Таким образом, полная словарная статья в словаре В. В. Химика включает в себя:

1) заголовочное слово со всеми вариантами (произносительными, графическими, грамматическими, морфологическими);

2) грамматический комментарий;

3) толкование (развернутое объяснение или отсылочное определение);

4) иллюстративный материал;

5) стилистические пометы;

6) словообразовательные данные (через отсылку к производящему слову или список однокоренных слов в конце статьи);

7) синонимы.

В качестве примера можно привести следующую словарную статью, являющуюся по классификации, предложенной В. В. Химиком, смешанной:

• «*БАБА, -ы, ж. Разг.-сниж. 1. Фам. или пренебр. Любая женщина, девушка. Молодая, здоровая б. Хитрая, злая б. Жена выглянула в прихожую. Снисходительно: — А! Это ты!.. Тебе какая-то баба звонила! В. Попов. Чернильный ангел. — А вы не собираетесь участвовать в следующих президентских выборах? — Даже мысли такой не допускаю... В нашей стране это нереально. Здесь уже сложившийся менталитет, традиции... Ну куда там, ну баба... Как это можно? АиФ 48/00 ( БАБЁНКА, БАБЕНЦИЯ, БАБЁХА, БАБЁШКА, БАБЁШНИК, БАБЕЦ, БАБЦА, БАБИНА, БАБИЩА).

2. Пренебр. Жена, любовница, сожительница. Зарплату он своей бабе всегда отдает... У Петровича б. в столовой работает. Я могу бабе что-то соврать, если трахнулся на стороне. Это бывает. Вернее бывало. АиФ 20/00....Витька Селиверстов? Ну этот, понятное дело, сколько хочешь возьмет. Трем бабам алименты платит, да и теперь с телками по кабакам шляется. В. Тучков. Скрытые пружины. 3. Груб.

уничиж. О женщине как о низком по сравнению с мужчиной, слабом существе.

Бабами он называет девчонок, начиная с грудного возраста, а подлинные бабы — это тёхи и тёханы. А. Мелихов. Изгнание из Эдема. Я недаром сказал: бабами (а не женщинами) себя окружают, поскольку для меня «баба» — существительное общего рода, бабой может быть и обладатель двух точек с запятой. Ну, есть такая эпиграмма у Пушкина, да, да: то самое он так и назвал. Вл. Новиков.

Сентиментальный дискурс. 4. Презр. бран. О слабом, безвольном или трусливом мужчине, утратившем мужские качества, уподобившемся БАБЕ (3 знач.) Эх, ты, б.! Хватит ныть, совсем уже бабой стал!

Держи у себя в запасе... все синонимы бабы для того, кого нужно попрекнуть, чтобы слышала вся деревня, что лентяй и пьяница есть баба и дрянь. Н. Гоголь. Русский помещик. ОБАБИТЬСЯ.

5. = БАБКА (2 знач.) В цирк ходила с дедом и бабой. Баба Таня.

Жили-были дед да баба... БАБАНЯ.

Баба с возу — кобыле легче. Посл. груб. трад. О чьем-л. отказе от помощи, о неожиданном уходе, что расценивается говорящим как облегчение, избавление от лишних хлопот или обязательств. Часто говорится для того, чтобы сгладить неприятное впечатление от отказа или ухода. Петрович из бригады уходит? Ну и ладно, пусть идет, баба с возу — кобыле легче, молодого возьмем. — У тебя сколько сейчас дел в производстве? — Двенадцать, — уточнил Кабанов. — Вот и работай, — напутствовал начальник, — а этому делу, слава богу, конец пришел. Главный подозреваемый мертв, сдавай папки в архив. Баба с возу — кобыле легче.

Д. Донцова. Бассейн с крокодилами.

Баба с яйцами. Вульг. 1. Неодобр. ирон. О мужеподобной женщине с грубыми манерами поведения. Какая она женщина? Да это мужик, баба с яйцами! Она с удовольствием пила водку, залихватски ругалась матом и в работе не отставала от мужиков, поэтому в поселке ее звали — баба с яйцами. http://www.brinkster.com. 2. Одобр. Об энергичной, властной и решительной женщине, напоминающей своим поведением сильного мужчину. Петровна? О, это баба с яйцами, знаешь, как завод держит? Ее все мужики у нас боятся. Завучем в школе Марья Ивановна, баба с яйцами — голос командира, поступь солдатская, взгляд прокурора.

( МУЖИК В ЮБКЕ).

Базарная баба. Презр. разг.-сниж. О крикливой, грубой женщине с вульгарными манерами, склонной к скандалам, склокам. Часто в сравнительном обороте.

тебе не хватает, что ты, как базарная баба, мне кукиш показываешь.

М. Шолохов. Поднятая целина. » (Химик 2004: 28-29).

Как видно из этого примера, словарная статья представляет достаточно большой объем лингвистической информации — задействованы все семь зон, экспрессивную окраску, обозначенную стилистическими пометами, что соответствует цели данного словаря. Однако приписывание слову той или иной стилистической характеристики основывается, по-видимому, на субъективном мнении составителя, поскольку других данных, полученных, например, в ходе психолингвистических исследований, не приводится.

По мнению О. Е. Морозовой, составителя «Словаря народноразговорной речи г. Архангельска», наиболее целесообразным являются включение в словарную статью пяти зон (Морозова 2010: 225):

употребление слова, а также предлагает читателю рекомендации по его применению в речи;

2) зона семантизации, кроме словарной дефиниции, по замыслу составителей, будет содержать и эмоционально-оценочные пометы (например, уничижит., шутл., бран. и т. п.);

3) функциональная зона — включает пометы, отражающие сферу употребления слова (диал., и т. п.), функциональностатистические пометы (редкое, очень редкое и т. п.), хронологические (уст. или датирование примера); и функционально-стилистические 4) иллюстративная зона;

о происхождении слова (в случае заимствований или перехода слова из одной формы существования языка в другую), так и пометы энциклопедического характера, например, для слов, обозначающих утраченные реалии.

В «Словаре современного русского города» (Осипов 2003), как и в словаре В. В. Химика, можно выделить несколько типов статей:

лексические и ссылочные (отмечены знаком ), которые содержат либо отдельное слово, встретившееся в составе того или иного фразеологизма, с отсылкой к этому фразеологизму ( ампер. см. ноль ампер), либо фразеологизм с отсылкой к словарной статье, в которой дается его описание ( баки забивать см. забивать).

Полная статья в печатной версии словаря Б. И. Осипова содержит:

заглавное слово, выделенное прописным полужирным шрифтом, с ударением (при вариантности ударения приводятся варианты, при словах омонимах дается номер в омонимическом ряду);

финали грамматических форм;

грамматические пометы;

стилистические пометы;

пометы, отражающие сферу употребления;

пометы, отражающие фиксацию слова в прежних словарях;

комментария;

датированные примеры употребления;

10) фразеологизмы с данным словом.

В электронной версии рассматриваемого словаря единицы словника дополнительно снабжены пометами, представляющими собой номера акцентных парадигм, что дает возможность автоматически показывать все слова с однотипным ударением. Важно отметить, что электронная словарная статья состоит из отдельных зон, что позволяет выводить (на экран компьютера) лексикографическую информацию по мере необходимости.

В качестве примера приведем следующую словарную статью из словаря Б. И. Осипова:

• «БАБА, -ы, -ы, - — сущ. 1 скл. жен. р. одуш. — нейтр. — общеупотр. — БАС, МАС, Даль. — Бабушка. — баушка — [маленькая семья была, ну-чё-там, деда-баба] 1988» (Осипов 2003: 21).

Безусловным достоинством данной структуры словарной статьи является зона, представляющая информацию о фиксации значения в других словарях, а также иллюстративный материал, представленный в виде транскрипции, что позволяет «услышать» слово. В качестве недостатка можно выделить тот факт, что приводится только один, не очень полный контекст, полученный в 1988 году, т. е. современная речевая ситуация иллюстрируется далеко уже не современными примерами.

Полная словарная статья «Толкового словаря разговорного русского языка» (Курилова 2007) имеет следующую структуру:

1) заголовочное слово;

2) грамматические и лексико-стилистические пометы;

3) толкование одного или нескольких значений;

4) текстовый пример;

5) прямое значение слова;

6) этимологическая справка (для слов иностранного происхождения);

7) фразеологизмы после знака.

Проиллюстрируем данную структуру на следующем примере:

• «БАБА, ж., пренебр. О слабом, нерешительном или трусливом мужчине, мальчике. — Не бойся! — напутствовал его Сенька. — Смелее! Не будь бабой! Вода теплая! Не зима! Н. Никандров, Береговой ветер. ПРЯМ. ЗНАЧ.: 1. Замужняя крестьянка. 2. Жена.

3. Женщина. 4. Бабушка» (Курилова 2007: 15).

Особенностью этой статьи, по сравнению с предыдущими, является упоминание прямого значения единицы, фиксируемого в толковых словарях.

Это позволяет наглядно проследить изменения, произошедшие в ходе употреблении слова в речи.

Что касается структуры словарной статьи «Толкового словаря русской разговорной речи» (Толковый словарь русской разговорной речи 2010), то она внешне отличается от традиционной, поскольку содержит зоны, обозначенные специальными метками. В каждой из зон представлен определенный тип лексикографической информации:

1) зона входного слова (не имеет специальной метки) содержит само слово со знаком ударения, а также при наличии — акцентные и орфографические варианты;

2) зона толкования и иллюстративных примеров (метка DEF) включает все значения (в случае многозначности отмечены разными цифрами) и примеры с указанием источника;

указываются основные морфологические характеристики слова и даются краткие контексты его употребления;

4) зона сведений о синтаксических характеристиках слова (метка SYNT);

5) зона стилистических помет (метка STYL);

6) зона синонимов входного слова (метка SYN);

7) зона антонимов входного слова (метка ANT);

8) зона конверсивов входного слова (метка CONV);

9) зона аналогов входного слова (метка ANALOG);

10) зона фразеологизмов (метка PHRAS);

11) зона сведений об условиях употребления данной единицы в речи (метка PRAGM).

Подобная структура обеспечивает наглядность представления лексикографического материала и позволяет, в случае создания электронной версии словаря, облегчить перенос данных, а также выводить информацию на экран по заранее заданным параметрам, что даст возможность решать те или иные конкретные лингвистические задачи. Например, можно получить только толкования анализируемых слов или только их морфологические параметры. Ср.:

• «БАБА. 1. DEF: женщина. (Сердито урезонивает подругу): Вроде взрослая баба / а ведет себя как блин не знаю что... Вот чё ты ревёшь опять? Я эту бабу уже видел здесь с другим кавалером; Она такая баба классная! Вот дурная баба / опять поругалась с мужем /. Как говорится [гр’ицца], все бабы — дуры, а мужики — сволочи. Курица не птица, баба не человек.

MORPH: ж.; одуш.

STYL: фам., сниж.

PHRAS: базарная баба — о невоспитанной, грубой, крикливой женщине. Это такая баба базарная, с ней лучше не связываться, себе дороже; снежная баба — фигура из снега в виде трех слепленных комков разной величины, поставленных друг на друга; снеговик. Мы всегда лепим снежную бабу во дворе.

2. DEF: пожилая или старая женщина. Баба Маша / наша сторожиха в садике / очень хорошая бабулька // Я свою соседку бабу Марусю очень люблю.

MORPH: ж.; одуш.

SYN: бабка, бабуля, бабуся, мать (во 2 знач.) PRAGM: обычно употребляется в сочетании с именем собственным;

часто употребляется в качестве обращения к хорошо знакомой пожилой женщине. Баб Кать, ты сегодня с Сережкой посидишь? Дети-то тебя навещают, баб Зин?

3. DEF: жена. Я со своей бабой тридцать лет прожил душа в душу;

Мне моя баба грехов молодости до сих пор простить не может; У него баба только и делает, что тряпки себе покупает.

MORPH: ж.; одуш.

SYNT: часто употребляется в сочетании с притяжательным местоимением.

STYL: фам., сниж.

4. DEF: бабушка. Баба, пошли гулять! Сейчас, сейчас, баба тебя спать положит.

MORPH: ж.; одуш.

5. перен. DEF: о слабохарактерном мужчине. Ты просто баба, а не мужик. Можешь ты на что-нибудь решиться? Это он дома на жену орёт, а на работе баба бабой.

MORPH: м.; одуш.

6. DEF: сшитая в виде женской фигуры матерчатая покрышка на заварочный чайник, предназначенная для сохранения тепла и тем самым для более длительного настаивания чая. — Мне такую бабу на чайник подарили, класс! — А мне сразу двух баб, только разных.

MORPH: ж.; одуш.» (Толковый словарь русской разговорной речи 2010:

42-43).

Из приведенного примера видно, что обозначение зон метками позволяет быстрее находить интересующую информацию даже в печатном варианте. Несомненным достоинством данной словарной статьи является полнота лексикографического представления единицы, особенно включение сведений об условиях употребления ее в речи (ролевые различия, гендерные предпочтения и т. п.) (зона PRAGM). Что касается недостатков, то можно отметить соединение иллюстративного материала с толкованием значения в одной зоне, что не кажется оправданным и несколько затрудняет восприятие.

Словарная статья «Нормативного толкового словаря живого русского языка» (Скляревская 2007) построена традиционным образом и включает в себя следующие зоны:

с проставленным ударением и, при наличии, варианты (акцентные или орфографические);

2) зона толкования и иллюстративных примеров (используются различные виды семантизации: сущностные/денотативные, номинальные, эквивалентные или отсылочные);

3) зона семантических связей и корреляции (содержит синонимы и антонимы входного слова);

4) нормативная зона (стилистические пометы, пометы запретительного характера);

5) зона грамматической информации (содержит традиционный для отечественной лексикографии набор грамматических сведений);

6) зона синтаксической информации (примеры синтагмы, указание на управление);

7) зона прагматической информации (пометы, отражающие модальность);

8) этимологическая зона (для заимствованных слов);

9) зона фразеологизмов.

В качестве примера приведем статью из этого словаря для лексемы бабуся (статья для лексемы баба недоступна, поскольку в настоящее время опубликованы только отдельные статьи или их фрагменты):

• «Бабуся, и, ж. Разг. Ласк. = Бабуля (1 знач.). Добрая, ласковая б.

Приехать к бабусе в гости. Привезти бабусе гостинцы»

(Антошинцева 2007: 218).

Данную словарную статью сложно охарактеризовать, поскольку в ней представлен довольно небольшой объем информации, однако можно сказать, что она практически ничем не отличается от статей, представленных в прескриптивных словарях, а значит, недостаточно отражает особенности употребления единицы в речи. Кроме этого, в статье, приведенной в качестве примера, не находят отражения некоторые из заявленных зон, например, зона семантических связей и корреляции (т. е. синонимы и антонимы) и зона прагматической информации, что свидетельствует о некоторой непоследовательности авторов.

Проведенное сопоставление указанных лексикографических изданий показало, что ключевым в организации дескриптивного словаря является в настоящее время принцип дифференциальности, оказывающий влияние и на отбор материала для словника, и на выбор источников иллюстративных примеров, и даже на структуру словарной статьи. По сути, все остальные принципы, выдвигающиеся в качестве основных составителями анализируемых словарей, выступают как более частные «проявления» или модификации принципа дифференциальности (например, принцип региональной маркированности или антропоцентричности). При отходе от этого принципа лексикограф неизбежно сталкивается с проблемой переизбытка информации, а также отступает от главной цели — описания русской разговорной речи, возвращаясь к ставшему уже традиционным описанию русского разговорного языка. С точки зрения лексикографического описания именно РР, наиболее удачным представляется «Толковый словарь русской разговорной речи» под ред. Л. П. Крысина, что объясняется и соблюдением принципа дифференциальности, и обращением к записям устной речи в качестве иллюстративного материала, и интересным решением проблемы структуры словарной статьи. Однако ни один из существующих словарей не дает возможности в полной мере проследить особенности употребления лексических единиц в современной повседневной разговорной речи носителей языка, что отчасти связано с вопросом поиска материала, который предоставил бы возможность комплексного лексикографического исследования повседневной спонтанной речи. Объектом описания всех представленных словарей является слово. Однако для комплексного представления русской повседневной разговорной речи такой подход является недостаточным, так как неохваченными окажутся речевые единицы других уровней, которые и создают речевое богатство русского языка. При этом отказываться от описания речи в лексикографическом русле не стоит, поскольку оно является одним из наиболее оптимальных способов представления языкового и речевого материала, ведь, как писал Ю. Н. Караулов, «любые данные о языке (а значит, и речи. — Н. О.) могут быть представлены в лексикографической форме» (Караулов 1986: 13).

В современной лингвистике существует появившееся в Казанском университете во второй половине 80-х годов направление лингвография, объектом описания которой является язык, различные языковые единицы (см.: Компьютерная лингвография 1995: 8). Результатом работы лингвиста в этом случае становится не словарь, а так называемый лингварий — «справочник, представляющий пользователю упорядоченную совокупность характеристики» (там же: 11). С учетом такой «предыстории» термин речевая лексикография целесообразно ввести для обозначения направления лингвистических исследований, занимающихся описанием современной повседневной разговорной речи (во всем разнообразии ее функциональных единиц) и представляющих результаты такого описания в произведениях словарного или справочного типа. Источниками материала для работ в русле речевой лексикографии становятся собрания записей (корпусы) устной речи;

некоторые из них целесообразно рассмотреть подробнее.

1.2. Речевые и языковые базы данных как источник лексикографического Как показал обзор лексикографических изданий, большинство словарей, описывающих русскую разговорную речь, так или иначе созданы на основе записей устной речи. Действительно, подобных работ по сбору материала довольно много (см. выше, в разделе 1.1, обзор соответствующей литературы). Можно отметить среди них, например, записи, сделанные М. В. Китайгородской и Н. Н. Розановой и нашедшие отражение в книге «Речь москвичей: коммуникативно-культурологический аспект»

(Китайгородская, Розанова 2005).

Первый блок текстов этой книги составляют рассказы-воспоминания о Москве и москвичах, т. е. монологи нарративного характера. Для этого блока были опрошены 16 человек, по каждому из которых представлена информация о возрасте, происхождении, годе записи и пр.

Второй блок — это записи, дающие представление о жизни и быте Москвы 80-90х гг. XX в. В них отражено «языковое существование семьи в типовых коммуникативных ситуациях» (Китайгородская, Розанова 2005:

14). Данные тексты распределены по ситуации общения, что соответствует коммуникативно-ситуативному принципу формирования корпуса текста.

В большинстве своем это диалоги, однако встречаются и монологи.

Хотелось бы упомянуть и о записях речи коми-пермяков, собранных под руководством Т. И. Ерофеевой (Русская спонтанная речь коми-пермяков информантов в том виде, который позволял бы исследовать интерференцию между коми-пермяцким и русским языками с разных точек зрения.

продолжительностью 1 час 25 минут. Возраст информантов — от 20 до 89 лет. Тексты в хрестоматии расположены по возрастному параметру: от самого старшего информанта к более молодым. Так создается возможность проследить изменения, происходящие в русском языке коми-пермяков в зависимости от поколения. Тексты представляют собой рассказы информантов о себе, т. е. монологи. В некоторых случаях, если информант испытывал проблемы с порождением спонтанной речи, ему задавались наводящие вопросы.

Уже на примере этих двух работ можно сказать, что такого рода записи отражают речь конкретного города или региона, т. е. эти данные проблематично использовать для создания словаря русской разговорной исследователи, не сбалансирован по возрастному и гендерному признакам.

Так, например, в хрестоматии «Русская спонтанная речь коми-пермяков»

отражена речь только двух мужчин (на фоне 20 женщин).

Однако сама идея обращения к корпусам текстов (текстотекам) для лексикографического описания русской спонтанной речи кажется весьма привлекательной, поскольку, как известно, именно корпусный подход к описанию явлений живой речи позволяет положить в основу такого описания две самые важные вещи — словарь и грамматику. Речь идет, разумеется, о словаре и грамматике не языка, который описан в этом отношении достаточно полно и всесторонне, а о грамматике речи и речевом лексиконе, к созданию которых современная лингвистика еще только подступается.

Прежде чем приступить к обзору существующих корпусов русского языка, необходимо дать определение самому понятию корпус, а также немного подробнее остановиться на предпосылках возникновения такого направления в современной науке, как корпусная лингвистика.

Достаточно долгое время объектом лингвистических исследований был язык, являющийся относительно стабильной системой. Однако в условиях постоянной модернизации и развития всего общества, наблюдается постепенный переход к представлению о том, что в центре лингвистического исследования должна находиться речь, т. е. постоянно изменяющаяся Соответственно перед лингвистами встал вопрос поиска источников, на базе которых можно было бы проводить изучение речи. Очевидным стало решение проводить исследования на образцах речи, письменной или устной, в зависимости от цели, стоящей перед лингвистом. Именно это и стало предпосылкой появления в современной лингвистике такого понятия, как корпус, и целого направления — корпусной лингвистики.

В настоящее время существует большое количество трактовок термина «корпус». Проводится определенная дифференциация между корпусом письменных текстов и корпусом устных текстов. В настоящей работе под Ср.: «Устная речь в быту не только произносится, но и имеет организованные формы своего построения»

(Виноградов В. В. 1963: 17). Эти «организованные формы» еще предстоит выявить и описать, потому что, по мнению Л. В. Щербы, «если и изучать какую-то грамматику ради грамматики, то следует изучать только грамматику живого, произносимого языка» (Щерба 1957: 14). См. также далее: «Ведь изучение грамматики сводится к наблюдению над существующим в языке: наблюдать же можно только то, что хорошо известно, а вполне хорошо известен детям (да и взрослым) только произносимый и слышимый язык. Кроме того, наблюдать полезно то, что живет, так сказать, полной жизнью и свободно развивается — таков произносимый язык; язык же написанный является до некоторой степени мертвым языком (курсив мой. — Н. О.) и лишь насильно вталкивается школой в наши умы. Наконец, написанный язык живет не самостоятельно, а питается соками живого, произносимого языка — лучше же наблюдать источник жизни, нежели его наросты; к тому же в развитии произносимого языка участвуют силы всего народа, а письменного — лишь ничтожной его части» (там же: 14-15). О существовании грамматики речи, отличной от грамматики языка см. также: Соссюр 1933: 44; Мартине 1963: 389.

доступных в компьютерной форме и снабженных достаточной аннотацией и документацией, позволяющей использовать данные как для внутреннего, так и для внешнего пользования (см. Handbook of Standards… 1997: 79).

Действительно, пожалуй, одним из важнейших свойств корпуса является его доступность для многих исследователей, что в настоящее время полностью поменяло требования к научным работам различного рода: обращение к корпусу того или иного языка становится необходимым условием получения наиболее полной картины функционирования того или иного языкового явления.

Если говорить о современном этапе развития корпусной лингвистики, то сейчас активно проводятся исследования языка и речи на всех уровнях:

лексики, морфологии, синтаксиса, дискурса в целом и т. п. В качестве определенной тенденции отмечают увеличение интереса к изучению устной речи, что сопровождается работой над созданием соответствующих корпусов. Интерес лингвистов вызывает также проблема создания мультилингвальных корпусов.

Нельзя не упомянуть и о практической значимости корпусных исследований. Именно работа с корпусами позволила ученым значительно продвинуться в таких сферах, как компьютерный перевод, создание искусственного интеллекта, автоматическое распознавание и синтез речи и мн. др. (см. Полевая лингвистическая практика 2007: 18-21).

На протяжении долгого времени русский язык оставался одним из крупнейших языков, не имеющих своего корпуса текстов, доступных для исследователей. Существовали отдельные лингвистические базы данных или просто записи, но они не обладали, во-первых, сбалансированным характером, а во-вторых, не содержали разметки, что затрудняло работу с ними.

В настоящий момент наиболее известными корпусами русского языка являются следующие:

1) Тюбингенский корпус (университет г. Тюбингена, Германия);

2) Корпус текстов русских газет конца XX века (Лаборатория общей и компьютерной лексикологии и лексикографии филологического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова);

3) Хельсинский аннотированный корпус ХАНКО (Отделение славянских и балтийских языков и литератур Хельсинского университета, Финляндия);

4) Корпус русского литературного языка КРЛЯ (Санкт-Петербургский государственный университет и Институт лингвистических исследований РАН);

«Национальный корпус русского языка» в рамках программы РАН «Филология и информатика»);

6) Корпус «Рассказы о сновидениях», представляющий речь детей и подростков (проект А. А. Кибрика и В. И. Подлесской).

Разумеется, корпусы русского языка не исчерпываются данными ресурсами. Долгое время самым известным оставался Уппсальский корпус, словоупотреблений, без лемматизации и морфологической разметки.

В дальнейшем он лег в основу Тюбингенского корпуса. Из других проектов следует упомянуть следующие:

им. В. В. Виноградова РАН);

2) Параллельный русско-финский корпус (университет г. Тампере, Финляндия);

3) Фонетический фонд русского языка, созданный под руководством Германия);

осуществляемый под руководством американского ученого Б. МакВинни;

Для исследования речевого лексикона стоит использовать корпусы, содержащие образцы устной речи. Из перечисленных шести наиболее известных корпусов только два («Национальный корпус русского языка»

и корпус «Рассказы о сновидениях») содержат устные тексты. Именно современной речи.

1.2.1. Корпус устных текстов Национального корпуса русского языка отвечающий современным требованиям корпус современного русского языка. В настоящее время корпус частично представлен в электронной форме и его объем составляет более 120 млн. словоупотреблений.

НКРЯ представляет собой Интернет-ресурс, созданный благодаря и В. А. Плунгян в Москве и В. Б. Касевич и Н. Н. Казанский в СанктПетербурге.

НКРЯ представляет собой действительно огромный лингвистический различающихся не только по принципу отбора материала, но и по степени нашедших отражение в данном корпусе:

1) письменные тексты различных жанров (художественная литература, публицистика, научно-популярные тексты, бытовые тексты и пр.), представляющие литературный русский язык;

2) устные диалектные тексты;

См. о нем подробнее раздел 2.2 настоящей работы.

3) устные тексты, отражающие современную речевую ситуацию.

Особый интерес, с точки зрения лексикографического описания современной разговорной речи, представляет последний тип источников, представленный в «Корпусе устных текстов» (далее — КУТ). Е. А. Гришина и С. О. Савчук выделяют следующие особенности корпуса устных текстов НКРЯ:

1) КУТ содержит подлинные целые тексты объемом более 7,5 млн.

словоупотреблений;

2) объем текстов позволяет судить о частотности или случайности явления, а также получать статистические данные о закономерностях функционирования единиц;

3) представленные тексты являются разнородными с точки зрения половозрастного, социального, профессионального состава говорящих, а также времени и географии записей (Москва, Московская область, СанктПетербург, Саратов, Самара, Таганрог, Воронеж, Новосибирск, Ульяновск, Екатеринбург, Кировская область);

4) временной диапазон, охваченный текстами, составляет около 70 лет, если вести отсчет от транскприптов кинофильмов 1930-х годов. Если говорить о записях собственно устной речи, то они велись с 1956 г. по весну 2008 г., что позволило осуществить ряд исследований, направленных на выявление изменений в устной речи. Большая часть относится все же словоупотреблений — к 1990-м годам, 260 тыс. — 1970-ые гг., 160 тыс. — 1980-ые гг., 160 тыс. — до 1970 г.;

5) устная речь, представленная в КУТ, относится к разным сферам и публицистическая, и официально-деловая, и производственно-техническая, и другие сферы общения;

к квазиспонтанным, включающим интервью, репродуцирование чужой речи, монологи на известную тему и пр.;

7) уникальным компонентом КУТ является подкорпус кино, включающий транскрипты игровых и мультипликационных фильмов (Гришина, Савчук 2009: 130-133).

Основными источниками при создании КУТ стали:

1) записи устной речи, опубликованные в различных хрестоматиях, Е. А. Земской и др.;

2) неопубликованные записи, собранные в исследовательских центрах;

«Общественное мнение»;

4) записи устных текстов, выполненные сотрудниками корпуса.

Структуру КУТ см. в табл. 1.1 (Гришина, Савчук 2009: 133-134):

Допускается отнесение текста к нескольким типам.

Система аннотирования в «Национальном корпусе русского языка»

варьируется в зависимости от подкорпуса. Как и все тексты НКРЯ, «Корпус устных текстов» содержит большинство типов разметки: морфологическую15, семантическую 16 и метаразметку17. Однако лингвистическая аннотация устных текстов этим не исчерпывается. Большое количество искаженных форм, характерных для устной речи (например, щаз, здрасьте и пр.), вызвало необходимость разработки сохраняющей разметки, которая позволяет работать с ними. Была также добавлена социологическая разметка — характеристика словоупотребления с точки зрения пола и возраста говорящего, что позволяет получить социолингвистическую информацию.

Корпус «Рассказы о сновидениях» состоит из 129 рассказов детей и подростков от 7 до 17 лет. Это достаточно небольшой по объему блок материалов (около 14 тысяч словоупотреблений), однако его вполне можно считать репрезентативным с точки зрения представленности русского устного дискурса, поскольку к этому возрасту формируются основные навыки использования языка и речи. Корпус представляет устную сценария — рассказа на свободную тему (о своем сновидении). Суммарная продолжительность звучания — 6974,6 секунды, т. е. чуть меньше двух часов (Рассказы о сновидениях 2009).

Морфологическая разметка заключается в приписывании каждой словоформе ряда помет, указывающих на ту или иную грамматическую характеристику.

Семантическая разметка отражает семантические характеристики той или иной лексемы (например, разряд и пр.) Метаразметка заключается в снабжении текста максимально полным библиографическим описанием.

Данный корпус содержит экстралингвистическую и фонетическую разметки. Первая представлена информацией о рассказчике (пол, возраст, инициалы, для рассказчиков с невротическими расстройствами — диагноз), а фонетическая разметка заключается в отражении характеристик особенностей произношения, например, физиологических и аффективных проявлений (вдохи, насморк и пр.), глобальных просодий (длинные паузы, перепады громкости и пр.), тональных просодий (фальцет, низкий голос и пр.), акцентов, сегментных явлений (картавость и пр.).

В настоящее время корпусное описание русского языка активно развивается. Очевидно, что в большей степени представлены письменные тексты различных жанров (это и художественная литература, и публицистика, и научно-популярные тексты, и др.). Что касается устных текстов, то можно сказать, что корпусная лингвистика только подступается к созданию ресурсов, отражающих состояние современной устной речи.

Корпусы, содержащие устные тексты («Национальный корпус русского языка» и корпус «Рассказы о сновидениях»), открыли новые горизонты для работы лингвистов по исследованию УР. Однако записи КУТ были сделаны в разное время, разными специалистами, исходя из разных принципов, а корпус «Рассказы о сновидениях» представляет только речь детей, частично больных, что ограничивает возможности использования данного материала с целью получения лексикографической картины современной устной повседневной речи.

ПОВСЕДНЕВНАЯ РАЗГОВОРНАЯ РЕЧЬ: ОБОСНОВАНИЕ ВЫБОРА

МАТЕРИАЛА ИССЛЕДОВАНИЯ

Последние десятилетия в лингвистике можно охарактеризовать как «эпоху» изучения устной речи — именно в этот период появилось большое и специфики УР. Несмотря на это, интерес лингвистов к письменным текстам продолжает преобладать18, что отчасти можно объяснить доступностью и долговечностью зафиксированного на бумаге языкового материала, а также сформированностью соответствующего понятийного и терминологического аппарата.

Очевидно, что начавшаяся в лингвистике с середины 60-х годов ХХ века так называемая «золотая лихорадка» в изучении теории и практики терминологического корпуса в этой области. Так, в настоящее время разговорная речь, спонтанная речь, живая речь. Рассмотрим эти понятия более подробно.

2.1.1. Устная речь — письменная речь — разговорная речь Понятие устной речи традиционно противопоставляется понятию письменной речи на основе различий в форме существования и восприятия.

Так, устная речь «существует» в виде звуковой материи и воспринимается человеком как акустический сигнал, а письменная — в виде графической материи и воспринимается визуально. Письменная речь — это чаще всего речь без непосредственного собеседника (в некоторых случаях собеседник представлен «виртуально»), поэтому ее мотив и замысел полностью Ср.: «даже при современной технике написанное имеет несомненно более документальный характер, чем сказанное, и пока что, несмотря на всю важность возможности записывания речи на пленках или дисках, старинная пословица “verba volant, scripta manent” (слова улетают, написанное остается. — Н. О.) сохраняет свою силу» (Щерба 1974б: 254).

определяются субъектом. Особенность письменной речи состоит именно в том, что весь процесс контроля над письменной речью остается в пределах деятельности самого пишущего, без коррекции со стороны слушателя. Кроме этого, письменная речь, в отличие от устной, не имеет почти никаких внеязыковых, дополнительных, средств выражения. Таким образом, вся информация, выражаемая в письменной речи, должна опираться лишь на достаточно полное использование развернутых грамматических и лексических средств языка.

Традиционно считается, что устная речь существует в трех основных формах: в форме восклицания, которую зачастую не рассматривают, поскольку она представляет собой аффективную речевую реакцию, непроизвольно возникающую в ответ на неожиданное явление, в форме диалогической и монологической речи (Лурия 1979).

Устная форма речи тесно связана с другим не менее важным понятием — разговорная речь. Именно оно до сих пор вызывает в лингвистике наибольшее количество вопросов и споров исследователей, связанных в первую очередь с разграничением таких понятий, как разговорная речь и разговорный язык.

Е. А. Земская в своих ранних работах предлагала проводить границу между этим двумя понятиями и называть разговорной, или литературной разговорной, «непринужденную речь носителей литературного языка», в отличие от других форм устной речи, таких, например, как научный доклад, лекция и проч. (Земская 1970: 3). При таком понимании само употребление термина «речь» оказывается достаточно условным, поскольку объектом изучения в этом случае становится особая языковая система, «противопоставленная в пределах литературного языка кодифицированному литературному языку» (Земская и др. 1981: 5) и характеризующаяся уже упоминаемыми тремя «НЕ»: неподготовленность и непринужденность акта коммуникации, а также непосредственное участие в нем говорящих (там же).

Эту точку зрения поддерживает и О. Б. Сиротинина, упоминающая, что «разговорная речь используется в тех случаях, когда существует неподготовленность речевого акта, непринужденность речевого акта и непосредственное участие говорящих в речевом акте» (Сиротинина 1983:

20). Таким образом, из сферы разговорной речи исключается общение при помощи служб мгновенных сообщений в Интернете, обмен SMS-ками по мобильному телефону или, наконец, «общение» с помощью записок.

В более поздних работах Е. А. Земской можно найти отождествление понятий разговорная речь и разговорный язык, а также значительно более широкую трактовку сущности разговорной речи: «Разговорная речь — 1) то же, что разговорный язык; 2) любая речь, проявляющаяся в устной форме:

научный доклад, лекция, выступление по радио, телевидению, бытовая речь, городское просторечие, территориальные диалекты; 3) любая устная речь городского населения; 4) бытовая речь городского и сельского населения.

Термин “Р.р.” в 1-м значении заменяется термином “разговорный язык”, во 2-м значении — термином “устная речь”, в 3-м значении — термином “городская (устная) речь”, в 4-м значении — термином “бытовая речь”, поскольку все эти разновидности литературного языка имеют существенные различия, а понятия — разное лингвистическое содержание»

(Земская 1998: 406).

Таким образом, произошло своеобразное поглощение упомянутых сущностей понятием разговорная речь, что сейчас привело к тенденции обособления терминов городская речь, бытовая речь, живая речь и проч.

Эту тенденцию отчасти поддерживает дискуссия относительно понятий спонтанности и спонтанной речи.

противопоставляющей высказывания спонтанные, т. е. непосредственно складывающиеся в момент речевой коммуникации, и высказывания подготовленные, заранее сознательно вырабатывающиеся говорящим.

Одновременность процессов обдумывания и производства текста объясняет особенности устной спонтанной речи на всех языковых уровнях.