«СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ ПРЕДПОСЫЛКИ РОСТА НАПРЯЖЕННОСТИ В ПОЛИЭТНИЧНОМ РЕГИОНЕ (НА ПРИМЕРЕ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА) ...»

Министерство образования и наук

и Российской Федерации

ФГАОУ ВПО «СЕВЕРО-КАВКАЗСКИЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

На правах рукописи

ЛУКИЕНКО АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ

СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ ПРЕДПОСЫЛКИ РОСТА

НАПРЯЖЕННОСТИ В ПОЛИЭТНИЧНОМ РЕГИОНЕ

(НА ПРИМЕРЕ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА)

09.00.11 – Социальная философия.

ДИССЕРТАЦИЯ

на соискание ученой степени кандидата философских наук

Научный руководитель – доктор философских наук, доцент Б.В. Аксюмов Ставрополь –

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. КУЛЬТУРНО-МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКИЕ ОСНОВЫ

СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАПРЯЖЕННОСТИ КАК

НАУЧНАЯ ПРОБЛЕМА...……………

1.1. Современные подходы к исследованию социокультурных и мировоззренческих оснований социально-политической напряженности….. 1.2. Северный Кавказ как ареал культурно-цивилизационных взаимодействий и разломов

1.3. Конфессиональный фактор в эволюции социально-политической напряженности на Северном Кавказе

ГЛАВА II. КУЛЬТУРНО-ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ РОСТА

НАПРЯЖЕННОСТИ В СЕВЕРОКАВКАЗСКОМ РЕГИОНЕ ………...... 2.1. Идеология радикального ислама как фактор дестабилизации ситуации на Северном Кавказе

2.2. Социокультурные противоречия на Северном Кавказе в контексте модернизационного проекта России

2.3. Пути социокультурной стабилизации северокавказского общества....... ЗАКЛЮЧЕНИЕ

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ

ЛИТЕРАТУРЫ

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования. Постсоветский период развития России характеризуется сложностями переходного этапа, накладывающими свой заметный отпечаток на процесс социокультурных трансформаций.

Демонтаж старых форм социальной жизни сопровождается незрелостью, а порой и эмбриональностью новых. Взамен разрушенной коммунистической идеологии, владевшей менталитетом населения на протяжении нескольких десятилетий, на сегодняшний день пока не сформировалась общенациональная идеология новой России. Как следствие, неоднократно за последние два десятилетия высказанный тезис о глубинном социокультурном кризисе современной России остается актуальным.

Данный кризис непосредственным образом отражается на особенностях развития различных регионов Российской Федерации. В первую очередь речь идет о Северном Кавказе – регионе, который на сегодняшний день является наиболее конфликтогенными проблемным регионом России. В условиях резкого понижения качества государственного администрирования со стороны федерального центра, произошедшего в 90-е гг. прошлого столетия, в северокавказском регионе возобладали тенденции дезинтеграции. Вопервых, практически полностью оказались аннигилированы результаты советской модернизации Северного Кавказа, во-вторых, на авансцену социокультурной эволюции вышел аутентичный традиционализм региона, наконец, в-третьих, в полной мере проявил себя процесс этноконфессионального возрождения, который на Северном Кавказе имел и имеет более значительное проявление, нежели в других, особенно «русских», регионах Российской Федерации. Во многом, вследствие данных процессов социально-политическая ситуация в регионе значительно обострилась, что существенно актуализирует задачу исследования социокультурных предпосылок роста напряженности на Северном Кавказе.

Акцент именно на социокультурном измерении конфликтогенной трансформации северокавказского региона связан в первую очередь с тем, что социокультурные причины напряженности имеют собственную специфическую природу, не сводимую к экономическому детерминизму, более того, часто именно неэкономические факторы дают больший объяснительный материал, чем сухая экономическая статистика. Также важное значение при определении акцентов исследования имело то обстоятельство, что, если работ, в которых социально-политическая напряженность в северокавказском регионе изучается посредством анализа социально-экономической ситуации, достаточно много, то социокультурные предпосылки конфликтогенности Северного Кавказа изучены пока недостаточно.

Таким образом, исследование социокультурных предпосылок роста напряженности в северокавказском регионе имеет выраженную научнотеоретическую актуальность, а также социально-практическую значимость.

десятилетия характеризуются усилением интереса ученых к исследованию природы и специфики социокультурной напряженности в современном мире.

Особенно этот интерес усилился после публикаций С. Хантингтона 1, в которых была обоснована культурно-мировоззренческая обусловленность современных конфликтных процессов.

При активном использовании концептуальных схем С. Хантингтона ученые все чаще стали обращаться к тематике культурно-цивилизационной специфики России и Северного Кавказа. Так, А. Лубский выделяет две интерпретации процессов, происходящих сегодня на Северном Кавказе:

«столкновения цивилизаций» и «возрождения цивилизаций» 2. По мнению В. Черноуса, северокавказский регион в своем культурно-цивилизационном развитии все больше приобретает восточные черты. Население Хантингтон С.Ф. Столкновение цивилизаций? // Полис. 1994. № 1. С. 33-49.

Лубский А.В. Северный Кавказ – периферия российской цивилизации // Научная мысль Кавказа. 2000. № 2. С.29-41.

постепенный дрейф восточных республик Северного Кавказа в сторону современных противоречий в северокавказском регионе указывают также В. Авксентьев и Б. Аксюмов2.

В одном парадигмальном поле с концепцией «конфликта цивилизаций»

располагается концепция «конфликтов идентичностей». Методологическим основанием анализа конфликтов идентичностей служит проведение четкой конфликтами (Т. Шеллинг), «деструктивным поведением» и «конфликтным поведением» (Й. Галтунг, Т. Гарр). Д. Хоровиц, исследуя специфику и типы конфликтов идентичностей в современном глобализирующемся мире, отмечает, что в условиях становления полицентричности мирового целого межкультурные конфликты перестают быть биполярными, как это было в эпоху «холодной войны», а выступают как мультиполярные. На уровне смысловых значений базовых фундаментальных ценностей и принципов различных культурно-цивилизационных систем конфликты идентичностей выступают в качестве «конфликтов интерпретаций», которые возникают между альтернативными объяснительными моделями, конкурирующими в современной глобальной культуре (П. Рикер).

Важным аспектом исследования напряженности на Северном Кавказе является культурно-идеологический фактор. К его проявлениям, прежде всего, следует отнести феномен религиозного возрождения. Проблемы возрождения ислама в северокавказском регионе в постсоветский период Черноус В.В. Россия и народы Северного Кавказа: проблемы культурноцивилизационного диалога // Научная мысль Кавказа. 1999. № 3. С. 154-167.

Авксентьев В.А., Аксюмов Б.В. Портфель идентичностей молодежи Юга России в условиях цивилизационного выбора // Социологические исследования. 2010. № 12. С. 18-27.

В. Бобровников1, И. Добаев2, А. Игнатенко3 и др. В работах данных авторов показано неоднозначное и противоречивое влияние религии на различные сферы жизни населения республик Северного Кавказа.

Проблема социально-политической напряженности в северокавказском северокавказского террористического подполья, которое выступает на сегодняшний день важнейшим дестабилизирующим фактором не только внутри региона, но и в масштабах всей Российской Федерации. В публикациях А. Игнатенко, А. Малашенко4, С. Маркедонова5, Р. Силантьева, К. Ханбабаева6 и др. анализируются идеологические основы экстремистского движения в регионе, глубинные причины, способствующие появлению террористического подполья, распространению его влияния на некоторую часть населения северокавказских республик.

Исследование социально-политической ситуации на Северном Кавказе невозможно без учета проблем модернизационного развития данного региона. Большое внимание этому вопросу уделили в своих работах А. Аксененок7, К.Гаджиев8, Б.Ерасов9, В.Наумкин1 и др.

Бобровников В.О. «Исламское возрождение» в Дагестане: двадцать лет спустя // Центральная Азия и Кавказ. Журнал социально-политических исследований. 2007. № 2 (50) С. 161-172.

Добаев И.П., Мурклинская Г.А., Сухов А.В., Ханбабаев К.М. Радикализация исламских движений в Центральной Азии и на Северном Кавказе. – Ростов н/Д: Издательство СКНЦ ВШ ЮФУ, 2010. – 230 c.

Игнатенко А.А. Эндогенный радикализм в исламе // Ислам и политика. – М: Институт религии и политики, 2004. – 256 с.

Малашенко А.В. И все-таки они сталкиваются // Россия и мусульманский мир. 2008. №3.

С. 150-164.

Маркедонов С.М. Северный Кавказ: модернизационные перспективы беспокойного региона // Неприкосновенный запас: дебаты о политике и культуре. 2011. №1 (75). С. 62-69.

Ханбабаев К.М. Религиозно-политический экстремизм и этноконфессиональная толерантность на Северном Кавказе. М., 2007. – 583 с.

Аксененок А.Г. Принуждение к демократии: есть ли пределы? // Россия в глобальной политике. 2004. №3. С. 98-112.

Гаджиев К.С. Национализм и ислам на Кавказе: идеологическое измерение // Россия и мусульманский мир. 2011. №2. С. 59-71.

Ерасов Б.С. Цивилизации: универсальность и самобытность. – М.: Наука, 2002. С. 386Существенное освещение в научной литературе получил региональный аспект формирования гражданской и цивилизационной идентичности народов северокавказского региона. В изучении данной проблемы следует выделить работы С. Ивановой 2, Г. Матишова 3, М. Попова 4, А. Шадже 5.

Проблемам межкультурной коммуникации в пространстве полиэтничного региона пристальное внимание уделяют Л. Волова и В. Черникова6.

Таким образом, несмотря на широкую степень изученности аспектов, способствующих росту социально-политической напряженности на Северном Кавказе, данная тема продолжает оставаться актуальной и нуждается в дополнительном изучении. Данное диссертационное исследование, содержащее как теоретические обобщения, так и практические выводы, касающиеся актуальных проблем социокультурного развития северокавказского региона, является попыткой расширить и углубить имеющиеся в современной науке представления о культурноцивилизационных детерминантах эволюции современного Северного Кавказа.

Объект исследования – социокультурные процессы в регионе повышенной конфликтности.

Предмет исследования – социокультурные детерминанты роста напряженности в полиэтничном северокавказском регионе.

Цель исследования – выявление социокультурных предпосылок роста напряженности в северокавказском регионе.

Наумкин В.В. Ислам как коллективный игрок? // Международные процессы. 2006. Том 4.

№1(10). С. 41-54.

Иванова С.Ю., Лутовинов В.И. Современный российский патриотизм. – Ростов н/Д: Издво ЮНЦ РАН, 2008. – 320 с.

Матишов Г.Г., Авксентьев В.А., Батиев Л.В. Атлас социально-политических проблем, угроз и рисков Юга России. Т.III. – Ростов н/Д: Изд-во ЮНЦ РАН, 2008. – 265 с.

Попов М.Е. Конфликты идентичностей в посттрадиционной России: общероссийский и региональный аспекты. – Ставрополь: Изд-во СГУ, 2011. – 312с.

См., например: Шадже А.Ю. Политика укрепления российской идентичности на Северном Кавказе // Власть. 2013. №8. С. 101-106.

Волова Л.А.,Черникова В.Е. Межкультурная коммуникация в поликультурном пространстве: основные черты и особенности. – Пятигорск, 2005. – 166 с.

Достижение цели требует решения следующих задач:

– проанализировать основные современные подходы к исследованию социокультурных оснований социально-политической напряженности;

– определить культурно-цивилизационные тренды северокавказского региона в начале XXI века;

– исследовать значение конфессионального фактора в эволюции социально-политической напряженности на Северном Кавказе;

– исследовать идеологическую сущность радикального ислама как идейной основы северокавказского террористического подполья;

– проанализировать перспективы модернизационного развития Северного Кавказа;

– определить пути стабилизации поликультурного северокавказского общества.

Фундаментальным для работы является диалектический метод познания действительности, использование которого дает возможность наиболее адекватно осмыслить ключевые проблемы и важнейшие тренды развития поликультурного северокавказского региона. Диалектическая амбивалентность (секулярное – религиозное; современное – традиционное) социокультурной реальности Северного Кавказа и в целом Российской Федерации рассматривается в диссертации в качестве основной движущей силы социальных трансформаций и ключевой причины роста социальнополитической напряженности.

Важнейшим методологическим основанием диссертационного исследования выступают общие принципы цивилизационного подхода предложенные С. Хантингтоном. В своей концепции «столкновения цивилизаций» в качестве фундаментальной основы социально-политической напряженности современного мира он выдвигает социокультурные принципы различных цивилизационных систем.

В частности, в диссертации используется ключевая методологическая установка цивилизационного подхода, связанная с утверждением приоритета духовной детерминации социально-политических процессов над экономической. Данная методологическая установка позволяет понимать социокультурные предпосылки роста напряженности в современном мире вообще и на Северном Кавказе в частности в качестве не просто одного из факторов, а именно как ключевой, основополагающий фактор.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:

– обоснован вывод о том, что магистральные культурноцивилизационные тренды современного северокавказского региона связаны, во-первых, с постсоветской реставрацией традиционализма и, во-вторых, с ориентацией на исламские культурные и религиозные ценности;

– выявлена неоднозначная роль религиозного возрождения на Северном Кавказе – с одной стороны, оно способствовало ренессансу традиционных для региона форм духовной жизни, росту духовной культуры, однако с другой стороны, именно волна религиозного возрождения спровоцировала интерес части населения северокавказских республик к радикальным движениям внутри ислама, в частности к неоваххабизму (салафизму);

– сделан вывод о том, что идеология террористического подполья на Северном Кавказе конструирует образ региона, как части всемирного исламского Халифата, призванного вести борьбу не за независимость от России, а за тотальную победу радикальной исламистской социокультурной парадигмы;

– обосновано, что неэффективность модернизационного развития Северного Кавказа обусловлена постсоветскими культурноцивилизационными трендами региона в сторону аутентичного традиционализма и религиозной модели организации социокультурного бытия;

– доказано, что оптимальный путь стабилизации поликультурного северокавказского общества связан с формированием цивилизационной идентичности, как единственной возможности реальной интеграции региона в российское социокультурное пространство.

С учетом указанных пунктов научной новизны на защиту выносятся следующие основные положения:

1. В настоящее время социально-политическая напряженность на Северном Кавказе обусловлена в первую очередь наличием в ментальной и социокультурной структуре региона фундаментального противоречия между современностью и традиционностью, секулярной и религиозной моделями жизнедеятельности. В условиях затянувшегося цивилизационного кризиса России, которая не в состоянии на данный момент предложить Северному Кавказу реальную культурно-идеологическую альтернативу, регион стремительно движется в сторону ренессанса аутентичных традиционных норм жизнедеятельности и исламской культурно-религиозной парадигмы.

2. Неконтролируемые процессы религиозного возрождения обусловили ситуацию, когда религиозное содержание жизни стало определяющим фактором социокультурного развития северокавказского региона.

Религиозно детерминированные идеологемы, порождаемые в рамках традиционного ислама или исламского радикализма, пользуются весьма большим спросом у населения северокавказских республик. Религиозное этноконфессиональной идентичности, которая становится основой самоопределения и поведения как отдельных субъектов, так и целых социальных групп. Резкое увеличение значимости религиозной идентичности способствовало тому, что религия активно стала использоваться экстремистско-террористическим подпольем Северного Кавказа в качестве инструмента в политической и идеологической борьбе.

используется северокавказским террористическим подпольем, заключается в священной и императивной для каждого «истинного» мусульманина «войне за ислам», «во имя ислама», «во имя Аллаха». Высшая санкция на эту борьбу, которая будто бы «дана самим Аллахом», оправдывает в глазах фанатиков любые действия, любые даже самые жестокие и бессмысленные террористические акты. Иррационализация «всемирной борьбы за ислам»

приводит и к иррационализации терроризма, который из инструмента решения конкретных и рациональных политических задач превращается в самоцель, в чистое насилие, в способ обретения вечного блаженства.

Идеология террористического подполья имеет достаточно весомый эффект у части населения северокавказских республик, прежде всего, в силу своей простоты и доступности любому обывателю.

4. В исламском мире, в том числе это касается и Северного Кавказа, доминирует негативное отношение к модернизации, которая часто воспринимается как один из инструментов экспансии Запада. Это обстоятельство активно используется радикалами-исламистами для решения своих политических задач. В частности, идеология неоваххабизма, лежащая в основе деятельности террористического подполья на Северном Кавказе, концентрируется на моменте глобального противостояния «подлинных мусульман» и «безбожного Запада», понимаемого как «абсолютное зло».

Подобные идеологемы находят все больший отклик среди населения северокавказских республик, и модернизация, понимаемая как инструмент традиционалистским ценностям и нормам, имеет все меньше шансов северокавказского региона.

5. Сложившуюся на Северном Кавказе непростую ситуацию возможно мультикультурализма к стратегии интеграции. Стратегия интеграции заключается в формировании единого социокультурного пространства России и Северного Кавказа, когда дезинтегрирующие факторы неизбежно должны утратить свою деструктивную силу, стать периферийными. Важно отметить, что реализация интеграционной стратегии не будет означать устранение специфических черт отдельных культур, растворение их в «серной кислоте» унифицирующего социокультурного пространства. Данные различия сохранят свое значение, однако в рамках стратегии интеграции они не будут восприниматься в качестве высшей ценности, не будут иметь приоритета над консолидирующими принципами общероссийского социокультурного пространства, поскольку стратегия интеграции фундируется на формировании социокультурной (цивилизационной) идентичности, того вида идентичности, который только и способен обеспечить национальное единство Российской Федерации, сделать эффективной культурную стратегию России на Северном Кавказе.

использоваться при дальнейшем анализе социокультурных аспектов развития северокавказского региона, способствующих росту социально-политической напряженности и одновременно препятствующих полноценной интеграции региона в общероссийское социокультурное и цивилизационное пространство.

Материалы диссертации могут быть использованы общественными деятелями и политиками при разработке различных доктрин и концепций, при реализации уже существующих программ, в частности, Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации до года, в которой центральное место занимает проблема гармонизации формирования общероссийской идентичности и сохранения межкультурного многообразия. В диссертации содержатся положения, которые могут быть использованы работниками СМИ для корректного отображения проблем и тенденций развития северокавказского региона.

Значительный интерес результаты исследования могут представлять при разработке социокультурных и образовательных программ, проектов различного уровня, при разработке семинарских и практических занятий, элективных курсов по социальной философии, политологии и религиоведению.

Соответствие диссертации паспорту научной специальности.

Отраженные в диссертационном исследовании научные положения соответствуют области исследования специальности 09.00.11 – Социальная философия в пунктах: 12. Социально-философский анализ культуры как взаимосоотнесенных символических программ мышления, чувствования и поведения людей; 14. Формы и механизмы социальной детерминации.

Социокультурная причинность. Необходимость, случайность в деятельности людей. Проблема доминант и детерминант общественной жизни;

24. Источники и механизмы социокультурного изменения; 33. Глобальные проблемы современной цивилизации.

Апробация исследования. Значительная часть диссертации выполнена в рамках научного-исследовательского проекта «Ценностно-идеологические аспекты конфликтов и напряжений на Северном Кавказе», получившем поддержку Совета по Грантам Президента Российской Федерации: Грант МД-4849.2011. Диссертация обсуждена на заседании кафедры социальной философии и этнологии Северокавказского федерального университета и рекомендована к защите по специальности 09.00.11 – Социальная философия.

Результаты диссертационного исследования нашли отражение в публикациях общим объемом около 4,2 п.л., в том числе в 3 статьях, опубликованных в ведущих рецензируемых научных журналах, определенных Высшей аттестационной комиссией.

Основные результаты и выводы исследования докладывались на Международных, Всероссийских и региональных конференциях, в том числе на Всероссийской конференции «Народы Кавказа в пространстве российской цивилизации: исторический опыт и современные проблемы» (г. Ростов-наДону, 2011 г.), Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов» (г. Москва, 2012 г.), Ежегодной научной конференции студентов и аспирантов базовых кафедр южного научного центра РАН (г. Ростов-на-Дону, 2012 г.), VI Российском философском конгрессе "Философия в современном мире: диалог мировоззрений" (г. Нижний Новгород, 2012 г.), 57-й ежегодной научно-методической конференции преподавателей и студентов «Университетская наука – региону» (г. Ставрополь, 2012 г.), VI Всероссийский конгресс политологов «Россия в глобальном мире: институты и стратегии политического взаимодействия» (г. Москва 2012 г.), «Диалог и обучение поверх барьеров:

Северный Кавказ – Россия» (г. Осло 2013 г.).

Структура диссертационного исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, содержащих шесть параграфов, заключения, библиографического списка использованной литературы, включающего источника, в том числе на иностранных языках – 7. Общий объем работы – 167 страницы машинописного текста.

ГЛАВА I. КУЛЬТУРНО-МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКИЕ ОСНОВЫ

СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАПРЯЖЕННОСТИ КАК

НАУЧНАЯ ПРОБЛЕМА

Современные подходы к исследованию социокультурных и мировоззренческих оснований социально-политической напряженности Конец ХХ – начало XXI века – период бурного процесса национального возрождения, поисков национальной идентичности многими народами мира, возникновения многочисленных межэтнических и межкультурных конфликтов 1. В первую очередь это связано с тем, что в современном обществе присутствует высокий уровень социокультурной напряженности, который является благодатной почвой для различного рода социальнополитических протестов и катаклизмов.

Социокультурная напряженность в современном глобализирующемся мире, прежде всего, проявляется в исламских странах Ближнего Востока и Северной Африки. Немаловажная роль в этих процессах принадлежит странам западной цивилизации. Вмешательство западных держав во внутренние дела некоторых стран исламского мира во многом становится причиной возрастания религиозно-политической активности в ряде стран исламского мира. Учитывая интеграционный потенциал исламской социально-политической доктрины и неизбежность углубления связей различных частей исламского сообщества друг с другом, исламский фактор становится для современного мира одним из определяющих2.

обострение противоречий между современной западной цивилизацией, с одной стороны, и исламской цивилизацией, с другой. Одним из ключевых Бляхер Л. Е.Международный терроризм: внутренняя структура понятия и его роль в политическом дискурсе. – Хабаровск, 2005. С. 82.

Курбанов Р.В. Факторы политической интеграции многоэтнического региона (на примере республик Северо-Восточного Кавказа): Автореф. дис.канд. политич. наук. – СПб., 2003.

факторов усиления социально-политической напряженности в современном мире является глобализационный процесс, который, по мнению многих исследователей, выступает как инструмент универсализации западных стандартов жизнедеятельности, западной системы ценностей.

Например, как утверждает А. Панарин, «глобализация является естественно-исторической реальностью, которой «нет альтернативы» 1. По мнению А. Бузгалина, «глобализация развивается в современном мире в той мере, в какой «глобальные игроки» (их перечень общеизвестен: это ТНК, такие наднациональные институты, как НАТО, МВФ, ВТО и т.п., сверхдержавы и пр.) оказывают влияние (вплоть до решающего) на протекающие в национальных государствах и на международной арене»2.

По мнению с Г. Вельяминова «важнейшая системообразующая управляемость. Хотя глобализационные процессы объективно обусловлены общей интернационализацией жизни на планете и, казалось бы, стихийны, на самом деле они умело направляются в русло рыночной экономики, в рамки осуществляющийся в реальности процесс навязывания всем странам и государствам мира западного экономического, политического, культурного, технологического и информационного кода»4.

В данном контексте наиболее продуктивной нам представляется точка зрения К. Момджяна, который предлагает разграничить понятия «глобализм»

Панарин А.С. Глобальные деконструкции как новейшая стадия развития нигилизма // Полигнозис. 2003. №3. С. 36.

Бузгалин А.В. Основные «пласты» глобализации и ее конфликтогенный потенциал // Международные процессы. 2003. Том 1. №2(2). С. 32.

Вельяминов Г.М. Россия и глобализация // Россия в глобальной политике. 2006. №3. С.

91.

Дугин А.Г. Тезисы о глобализме (глобализации) // Глобализация: сущность, проблемы, перспективы. – М., 2003. С. 31-32.

и «глобализация». Глобализм, в его понимании, – «это целенаправленная и планомерная деятельность в сфере хозяйства, политики и культуры, которая осуществляется вполне конкретными людьми и направлена на достижение того, что одни деликатно называют однополярным миром, а другие – стремлением США к мировому господству». В то же время, «глобализация – это не деятельность, это процесс, в который все мы вовлечены не только в качестве субъектов, но и в качестве объектов; глобализация – это не только то, что делают люди, это то, что происходит, делается с ними»1.

В наиболее целостном видеглобалистский проект по реализации мировой гегемонии Запада выражен в концепции глобализации, которую можно обозначить как «ультралибералистская концепция». Она «восходит к концепции гиперглобалистов, для которых глобализация – это в первую очередь экономическое явление, свидетельствующее о победе законов рынка над государственной (политической) властью»2.

По утверждению Н. Косолапова: «Запад сегодня – прежде всего капитализм «объединенной Европы» и Северной Америки». Отсюда следует, казалось бы, никак не вытекающее из данной фразы умозаключение, которое на самом деле более чем логично, если принимать во внимание тотальный характер западного либерального мессианизма – «В этом смысле глобализация на практике –не что иное, как политико-экономическая и социокультурная экспансия западной цивилизации на большую часть планеты» 3. Более того, основа данной экспансии западной цивилизации выстроена на фундаменте ультраглобализма, который плавно переходит в ультралиберализм. В данной связи речь идет даже не столько об экономике, сколько о либеральных взглядах на мир в контексте глобализационных преобразований.

Момджян К.Х. Несколько слов о глобализации // Личность. Культура. Общество. 2003.

Т.5. №3/4. С. 56.

Глобализация и мультикультурализм. – М., 2005. С. 3.

Косолапов Н.А. Кризис рациональной всемирности // Международные процессы. 2006.

Том 4. №1(10). С. 55.

Как отмечает А. Богатуров, «из совокупности аналитических работ по глобализации «вычитывались» симптомы-признаки мировой политики:

политический – демократизация тоталитарных обществ и их «транзит к демократии», социальный – создание «глобального гражданского общества»

включенности в нее негосударственных акторов, институциональноинструментальный – возрастание роли глобального управления за счет усиления роли как универсальных международных организаций (ООН, МВФ, ВТО), так и закрытых международных организаций типа НАТО, идейный – распространение либеральных ценностей как этико-культурного фундамента будущего мирового гражданского общества»1.

Очевидно, что динамичное развитие глобализационных процессов по сценарию западной цивилизации стало основой реализации либеральных идей в современном мире. При этом важно отметить, что, сторонники либеральной идеи в своих построениях опираются, как правило, на рыночную экономику. Так, по мнению М. Фридмана, альтернативы свободному рынку нет. Поскольку достижение прибыли есть сущность демократии, любое правительство, проводящее антирыночную политику, является антидемократичным. Необходимо подчеркнуть, что наличие рыночной экономики считается в рамках указанной парадигмы характерной чертой демократии. В результате этого не существование рыночной свидетельствует о неучастии или недостаточном участии того или иного государства в процессах глобализации по-американски.

Представляется очевидным, что эффективность экономического развития стран, не относящихся по западным меркам к демократическим, в свою очередь не является единственным определяющим фактором на пути к Богатуров А.Д. Понятие мировой политики в теоретическом дискурсе // Международные процессы. 2004. Том 2. №1(4). С. 20.

Вельяминов Г.М. Россия и глобализация // Россия в глобальной политике. 2006. №3. С.

93.

благополучию и развитию в эпоху глобализации. Как отмечает Б. Мартынов, «более пятнадцати лет политологи во всем мире под видом обсуждения глобализации на самом деле говорят и пишут только об одной ее стороне – потенциале унификации, в силу которого, в частности, глобализация объективно способствует распространению неолиберальной модели государственного устройства, так или иначе восходящей корнями к западноевропейско-североамериканской традиции. Однако, – подчеркивает исследователь, – в таком виде дискуссии изжили себя. Фактический материал развития стран и народов после распада биполярности дал мощные «непосредственной трансплантации» западного опыта в почву как собственно «традиционных обществ» Незапада, так и стран (или групп стран) с устойчивой цивилизационной – исторической, религиозной, правовой, культурной и психологической – спецификой»1.

При изучении глобализации ошибочно рассматривать данное явление только с экономической или политической позиции. Наряду с ними немаловажно также учитывать и культурологический аспект. Необходимо отметить, что под воздействием процессов глобализации стало очевидным противоречие между изначальной устремленностью к культурной унификации и образовывающимся в результате культурным многообразием.

Как утверждает С. Хоффман, культурная глобализация «получает свое развитие из технологической революции и экономической глобализации, которые вместе создают поток культурных благ. Здесь ключевым является выбор между унификацией (которую часто называют «американизацией») и стремлением к многообразию. Результатом становятся одновременно «расколдовывание мира» (по выражению Макса Вебера) и реакция против унификации. Неприятие унификации выступает, с одной стороны, в форме возрождения местных культур и языков, а с другой – направлено против Мартынов Б.Ф. Цивилизации «восходящие» и … «нисходящие»? // Международные процессы. 2005. Том 3. №3(9). С. 103.

западной культуры, которую обвиняют в навязывании светской, революционной идеологии, служащей прикрытием для американской гегемонии»1.

Важным представляется и тот факт, что в глобалистском проекте Запада произошел заметный сбой: вместо унификации культурных форм различных цивилизационных систем на самом деле произошло существенное увеличение реального культурного многообразия. Как в свое время заметил А. Назаретян, «одна из самых очевидных тенденций современного мира – интенсивный рост разнообразия культур, выходящих на историческую арену в качестве самостоятельных субъектов после нескольких веков безраздельного доминирования Запада» 2. В конечном счете, чем больше глобализм будет претендовать на реализацию идей универсализма и стараться привести все к единой унифицированной форме, тем интенсивнее будет реализовываться идея многообразия культур. В этом смысле культурный конфликт между цивилизациями возникает в той «точке», где глобализационные процессы, несущие миру идеи всеобщего универсализма и абсолютной унификации, сталкиваются с действительным культурным многообразием, преодолеть которое с практической точки зрения весьма трудно.

Таким образом, попытки Запада универсализировать свою культурноцивилизационную парадигму порождают в незападном мире острую реакцию противодействия, актуализируют защитные механизмы культуры, в результате чего важнейшими детерминантами социально-политической напряженности в современном мире становятся культурномировоззренческие основы различных цивилизационных систем.

В данном контексте наиболее адекватными как нам представляется является определения «цивилизации», предложенные М. Сухаревым, Хоффман С. Столкновение глобализаций // Россия в глобальной политике. 2003. №1. С.

83.

Назаретян А.П. «Столкновение цивилизаций» и «Конец истории» // Общественные науки и современность. 1994. №6. С. 141.

Е. Рашковским и В. Хоросом. По М. Сухареву, «цивилизация – это в первую очередь колоссальный иерархический комплекс идей. Правильнее сказать даже – комплекс комплексов, поскольку его элементами являются сложнейшие идейные строения науки, философии, религии, морали, права, искусства и т.д.»1. «Если культура, – пишут Е. Рашковский и В. Хорос, – это все поле интеллектуального и духовного поиска, весь комплекс смыслов, ценностей, имеющих хождение в том или ином обществе, то цивилизация – это «оплотневшая», кристаллизовавшаяся культура, «осевшая» в некоторых долговременных ценностях, мыслительных парадигмах, прошедших тест на прочность, на длительность, на некоторую усредненность и, стало быть, на широкую транслируемость во времени и пространстве. Кроме того, цивилизация складывается не только из ценностей, но и институтов, что подчеркивает факт укорененности соответствующих элементов культурного наследия в социуме. Так нам представляется рабочая дефиниция цивилизации, на которой могли бы сойтись представители разных подходов к цивилизационной проблематике»2.

В приведенных выше определениях отражается основная сущностная черта цивилизации, которая, прежде всего, состоит из идей, ценностей и принципов, присущих той или иной социальной общности за весь период ее исторического и культурного развития. В этом смысле очевидно, что именно цивилизационный подход дает наибольшее количество эвристических опций при рассмотрении культурно-мировоззренческих оснований социальнополитической напряженности в современном мире.

Следует отметить, что, несмотря на появление в последние несколько десятилетий ряда интересных подходов к анализу социальной действительности (теория постиндустриального общества, социосинергетика, мир-системный подход и т.д.), по-прежнему наиболее фундаментальными остаются формационный и цивилизационный подходы, которые на Сухарев М.В. Движение цивилизаций: Россия и Запад // Полис. 2005. №1. С. 82, 90.

Рашковский Е.Б., Хорос В.Г. Мировые цивилизации и современность (к методологии анализа) // Мировая экономика и международные отношения. 2001. №12. С. 37.

протяжении последнего столетия подвергались множеству интерпретаций.

Данные интерпретации иногда воплощались в номинально самостоятельные концепции, как, например, было с мир-системным подходом, который во многом можно рассматривать как логическое развитие с учетом нового (исторического материализма). Также и в смысловом поле цивилизационного подхода появилось множество логических отростков, получивших свое интеллектуальное значение за счет уникального фактического материала бурного XX столетия. В этой связи можно утверждать о том, что интеллектуальный дискурс всего прошлого столетия был сформирован во цивилизационного подходов.

отечественной и мировой литературе было бы излишним снова обращаться к изложению их основных идей. В контексте текущего параграфа нас интересует только один аспект, связанный с вопросом о принципах (в смысле первоначал) социального развития. Как известно, формационный подход исходит из принципа экономического детерминизма при решении проблемы двигательной силы социокультурных трансформаций. Самый глубокий характеристикой любой социальной системы является присущий ей способ производства. Многообразная духовная жизнь общества объявляется «надстройкой» над материальным (экономическим) «базисом» и не может социокультурного развития.

В отличие от формационного подхода, цивилизационный подход фундирует общество на духовных опорах, считая определяющими для социального развития идеи, идеалы, мировоззренческие принципы.

Двигатель социокультурной эволюции переносится из внесознательной сферы материального производства в сугубо антропологическую область ментальных исканий, психологических переживаний и порождаемых ими форм духовной культуры, таких, как религия, наука, философия, искусство.

Эти формы определяют материальную ткань социальной жизни и сами конституируются в качестве ее базиса.

При всей внешней метафизичности постулаты обоих анализируемых подходов имеют существенное эмпирическое (прикладное) значение.

Исследуя социально-политическую напряженность в той или иной точке нашей планеты, мы в первую очередь стремимся выяснить вопрос о том, какие факторы воздействуют на протекание данной конфликтной ситуации, какие причины лежат в ее основе. Как правило, перед нами встает дилемма – экономика или культура, материальные интересы или глубокие конфликты ценностей? Разумеется, мы вместо «или» можем поставить «и», но, вопреки нашим ожиданиям, проблема не будет снята, все равно мы зададим себе вопрос: а что же прежде всего, какая причина фундаментальнее? В данной цивилизационного подхода и именно по этой причине изучаем не экономические, а прежде всего культурно-мировоззренческие основания социально-политической напряженности в современном мире.

Одну из наиболее интересных и эвристически значимых вариаций цивилизационного подхода предложил американский мыслитель С. Хантингтон. В своей концепции «столкновение цивилизаций» в качестве фундаментальной основы социально-политической напряженности современного мира он выдвигает культурно-мировоззренческие принципы различных цивилизационных систем. С. Хантингтон определяет цивилизацию как культурную общность наивысшего ранга, как самый широкий уровень культурной идентичности людей. По его мнению, цивилизация – это широчайшие культурные общности, в которых язык, антропологические особенности, религия, образ жизни, социальные институты являются теми объективными моментами, которые определяют цивилизацию 1. Исходя из этого, можно сделать вывод о том, что даже примитивную социокультурную систему можно в принципе назвать цивилизационной, поскольку вместо фактора организационного могущества, связанного прежде всего с технико-технологическим параметрами, главным определяющим критерием цивилизации становится фактор идентичности, не внешняя оболочка социокультурного пространства, а внутренние процессы развития духовной культуры.

Иными словами, цивилизации, согласно С. Хантингтону, представляют собой совокупность мировоззренческих идей, принципов, ориентиров и когда человек, задает себе вопрос: «Кто я есть?», он ищет ответ на этом, цивилизационном, уровне. Поскольку фундаментальные основы цивилизаций совершенно различны и даже несовместимы, это и приводит к ситуации «конфликта цивилизаций», когда ответы, получаемые людьми различных цивилизаций на вопрос «Кто я есть?» маркируют мировое пространство на дискретные обособленные элементы и образовывают те самые линии разломов между цивилизациями, о которых так много говорят в последнее время2.

Позиция С. Хантингтона примыкает к социокультурному подходу к проблеме социальных, в том числе цивилизационных расколов. Согласно этому подходу, культура является не менее важным фактором развития общественных процессов, чем политика. Испытав определенный кризис в 1990-е годы, данный подход сегодня является весьма востребованным в мировом научном сообществе, поскольку многие события конца первого и начала второго десятилетия XXI века заставили ученых обратиться к тем объяснительным схемам, в которых культурные факторы социальной трансформации и социальной конфликтности имеют определяющее значение. Сторонники социокультурной концепции в конфликтологии не отрицают, что многие современные конфликты являются «конфликтами Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // Полис. 1994. № 1. С. 33-49.

Авксентьев В.А., Аксюмов Б.В., Хоц А.Ю. Конфликт цивилизаций: ProetContra (Мнение экспертов) // Социологические исследования. 2009. №4. С. 74.

интересов», но при этом придерживаются мнения о том, что в основе конфликтного поведения людей лежат отнюдь не только интересы. В научный оборот конфликтологии прочно вошел концепт конфликта ценностей, нередко оспариваемый сторонниками «реалистического» видения конфликтов. Сформировалась теоретическая дихотомия «конфликт интересов – конфликт ценностей»1.

Вопрос о мотивах и стимулах участия людей в конфликтах остается одним из наиболее дискуссионных вопросов современной конфликтологии.

Иногда в диаду «конфликт интересов – конфликт ценностей» вводятся новые концепции Дж. Бертона эти два основания конфликта – потребности и идентичности – объединены в одно: Дж. Бертон рассматривает идентичность в качестве базовой потребности человека2.

Концепция Дж. Бертона серьезно подвергалась критике, например, известнымамериканским конфликтологом и антропологом К. Аврухом, который, полемизируя с Бертоном, отмечает: «Количество человеческих потребностей варьируется в процессе творчества Бертона, хотя и остаются отмечает:«Дж. Бертон фактически смешивает понятия потребности и побуждения, и определение потребностей у него неясно». Необходимо отметить, что для философского анализа принципиально важным является различение понятий «потребности», «ценности» и «идентичности» как основных мотивов поведения человека. Исходя из этого, мотивы, движущие людьми, могут влиять на исход конфликта. Следует также понимать, что обычный человек навряд ли будет рисковать жизнью, Авксентьев В.А., Аксюмов Б.В. «Конфликт цивилизаций» как смещенный конфликт идентичностей // Вестник Ставропольского государственного университета. 2006. Вып.

46. С. 5-12.

See: Burton J. Conflict Resolution: Its Language and Processes. – Lanham, Md, & London, 1996.

AvruchK.Culture and Conflict Resolution. – Washington, DC, 1998. Pp.87-89.

AvruchK.Culture and Conflict Resolution. – Washington, DC, 1998. P.88.

ради удовлетворения материальных интересов. Однако на практике нередко встречаются случаи, когда участники конфликта готовы были идти на жертвы ради возвышенных идеалов.

В этом отношении следует отметить, что псевдорелигиозность Запада, слабо подпитываемая исторически почти преодоленным христианством, заметно уступает, например, исламу. Это проявляется во многих моментах, в частности в отношении к смерти. Как отмечает З. Видоевич, «в религиях, где страх смерти несравненно меньше, чем в христианстве, где героическая смерть за «истинную» веру считается посвящением и надежным пропуском в рай – находятся неисчерпаемые потенциалы постоянного, сознательного и широко распространенного жертвования жизнью во имя религиозно-мирских идеалов. Огромное технологическо-военное преимущество Запада по сравнению со странами такой культуры попросту тает и исчезает перед лицом армии фанатизированных борцов, которые готовы в любой момент отдать жизнь за свою веру и идею. Высокомерие всесильности, но и надменность вестерноцентричного ума не в состоянии это понять и потому он постоянно допускает стратегические ошибки в отношениях с этими странами… Такого отношения к смерти нет ни в рядах технически высокообразованных и чрезвычайно хорошо оснащенных солдат и офицеров противопоставляется культу гедонизма и жизни. Военные победы и завоевания базируются в конечном счете не только на разнице в техническом превосходстве и числе убитых, но и на различиях в отношении к смерти, в силе страха смерти и механизмах его компенсации»1.

Возвращаясь к анализу диалектики потребностей и ценностей, отметим, что «с точки зрения расширительного толкования категории «потребности», ценности также вполне можно отнести к потребностям (например, рассматривать их как потребности в ценностном отношении к миру, или, даже, например, потребность в жертвенности). В таком случае, однако, Видоевич З. Глобализация, хаотизация и конфликты в мире // СОЦИС. 2005. №4. С. 26.

необходимо различать особенности мотивации со стороны разных групп потребностей, для этого вводить новые понятия и типологии. Очевидно, что такой мотив поведения человека, как потребность в пище совершенно поиному будет формировать деятельность человека, чем потребность в идентичности, которая является, по Дж. Бертону, одной из фундаментальных потребностей человека»1.

Разумеется, в конкретном социокультурном конфликте всегда присутствуют и интересы, и ценности как мотивы деятельности, но их соотношение различно, что и даёт возможность идентифицировать тот или иной конфликт как конфликт интересов или ценностей. Более того, это (конфликтующие группы неоднородны, состоят из различных подгрупп, и для одних слоёв группы в качестве основного стимула участия в конфликте могут выступать интересы, для других – ценности), а также во временном аспекте: конфликт, начавшись как конфликт интересов, может, по мере расширения конфликтующих сторон, перерасти в конфликт ценностей.

Конфликт ценностей (идентичностей) не всегда укладывается в простые объяснительные модели. Как отмечает Дж. Ротман, «одним из атрибутов конфликта идентичностей является его «неуловимость». Иными словами, конфликт идентичностей имеет глубоко субъективную природу; стороны, вовлеченные в конфликт идентичностей, часто сами затрудняются с тем, чтобы адекватно охарактеризовать сущность своих конфликтных отношений.

Дело в том, что субъективный опыт оппонентов в конфликте идентичностей конституируется на основе специфического социокультурного ландшафта и уникального исторического контекста. В итоге восприятие оппонентами друг друга принципиально различно. По словам Дж. Ротмана, «то, что одной стороне представляется как борьба за свободу, другой – как терроризм»2.

Авксентьев В.А. Этническаяконфликтология в поисках научной парадигмы. – Ставрополь, 2001. С. 64.

Rothman J. Resolving Identity-Based Conflicts. – San Francisco, 1997. P. 35.

Концепции Дж. Бертона и Дж. Ротмана во многом созвучны концепции С. Хантингтона, который рассматривает конфликт цивилизаций, прежде всего, как конфликт ценностей и мировоззренческих идей. За подобный идеализм американский исследователь часто попадал под огонь критики.

Так, по утверждению А. Зайцева, создается миф, выгодный определенным силам мира, жаждущим конкретных, прежде всего экономических, дивидендов. По мнению исследователя, «конфликт цивилизаций есть упрощенная схема восприятия межкультурных различий, обосновывающая разделенность людей и больших социальных групп, во имя манипулирования ими для реализации собственных экономических интересов. И в этом смысле она становится идеологическим обоснованием силовых действий на мировой арене»1.

Критика концепции «конфликта цивилизаций» и вообще культурномировоззренческих оснований социально-политической напряженности исходит и со стороны неомарксистов. Так, по мнению Ю. Семенова, «борьба против ультраимпериализма все в большей степени начинает вестись под флагом защиты местных традиционных культурных ценностей против пагубного влияния Запада… Таким образом, идеологическое оформление борьбы между ортокапиталистическим и паракапиталистическим мирами принимается за причину их столкновения». В марксистсковаллерстайновском духе высказывается В. Межуев: «Нынешние конфликты, в том числе и военные, порождены… не разностью цивилизаций, а противоречиями мирокапиталистической системы. Война в Ираке – не столкновение цивилизаций, а борьба центра системы с периферией за обладание мировыми ресурсами. Терроризм… тоже не война цивилизаций, а ответная реакция отставшей в своем развитии периферии на гегемонистские притязания центра. Если цивилизации и сталкиваются сегодня между собой, Авксентьев В.А., Аксюмов Б.В., ХоцА. Ю. Конфликт цивилизаций: Proetcontra (мнение экспертов) // Социологические исследования. 2009. № 4. С. 78.

Семенов Ю.И. Современный мир и основные тенденции его развития // Личность. Культура. Общество. 2003. Т.5. №3/4. С. 73.

то в качестве неравноправных частей мировой капиталистической системы, позволяющей одним странам обогащаться за счет других» 1. По-видимому, что-то подобное имел в виду и А. Солженицын, по мнению которого «теорией "конфликта цивилизаций" прикрывается суть: пропастное различие в благосостоянии населения Земли»2.

рассмотрения глобальных проблем современного мирового развития, однако некорректно, на наш взгляд, акцентировать внимание на одном только экономическом факторе и отвергать культурно-мировоззренческую обусловленность социокультурной напряженности в современном мире. В данной связи убедительно звучит следующее высказывание Э. Баталова:

«Политика – признают это те, кто ее проводит, или не признают – всегда строится в соответствии с определенными идеалами. И характер этих идеалов во многом определяет качество международных отношений и мировой политики. «Холодную войну» принято было характеризовать как борьбу двух систем, двух идеологий. Но это была еще и борьба двух идеалов, точнее, двух систем идеалов – социальных, экономических, политических, культурных. И хотели того противоборствующие стороны или нет, но помимо чисто прагматического интереса они соразмеряли свой политический курс еще и с идеалами, приверженцами которых они были»3.

Аналогичной позиции придерживается и Ф. Войтоловский: «…при определении политического поведения различных субъектов международных отношений идеологии приобретают не меньшее, а иногда и большее значение, чем прагматические политические и экономические интересы.

Идеологии могут также служить катализаторами формирования интересов, Межуев В.М. Диалог между цивилизациями как философская проблема // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2004. №1. С. 38.

Газета МН №15 за 2006 г.

Баталов Э.Я. Предмет философии международных отношений // Международные процессы. 2004. Том 2. №1(4). С. 12.

прагматические. Конечно, во многих случаях идеологии выступают пропагандистским прикрытием текущих политических и экономических целей. Однако это не мешает идеологическим процессам иметь собственную инерцию и логику развития, которая на длительных временных отрезках заметно воздействует на мышление и поведение элит и обществ. Такая логика подчиняет себе их рациональные мотивы и даже затмевает их»1.

Как утверждает З. Видоевич, «существует много доказательств, что конфликты в мире возникали не только из-за рационально понятых противоположных интересов, касающихся распределения ресурсов, но и изза противопоставленных ценностей и «картин мира», особенно когда речь идет о конфликтах с выраженной идеологической или религиозной подоплекой. Взаимная ненависть противостоящих сторон, страх, который они вселяют друг в друга, или месть могут быть и бывают важными непримиримость экономических или других интересов. Насилие, вдохновленное идеей «спасения» земного или трансцендентного, – чаще всего бывает ужасающим»2.

По мнению В. Чагилова, «человечество вступило в, пожалуй, самый критический период своего развития, когда не экономическое, территориальное и политическое соперничество, а культура определяет содержание неизменного спутника мира человеческих цивилизаций – конфликт»3.

Но, пожалуй, наиболее ярко, со всей силой заинтересованного лица апологию «конфликта ценностей» представил Т. Блэр, бывший премьерминистр Великобритании. «Ключевым моментом в деле устранения Саддама Войтоловский Ф.Г. Идеологическая рефлексия мировой политики // Международные процессы. 2007. Том 5. №3(15). С. 45.

Видоевич З. Глобализация, хаотизация и конфликты в мире // Социологические исследования. 2005. №4. С. 29.

Чагилов В.Р. Идея российскогонациестроительства между «Сциллой и Харибдой» мультикультурализма и поликультурности // Этнические проблемы современности. Вып. 13. – Ставрополь, 2008. С. 109.

в Ираке и талибов в Афганистане, – утверждает Т. Блэр, – является отнюдь не господствовавшую в этих странах. Лозунгом на самом деле была не «смена режима», а «смена ценностей». Именно поэтому я настаиваю на том, что сделанное в результате подобного вмешательства может иметь гораздо более весомое значение, чем это представлялось в свое время. Горькая ирония состоит в том, что экстремисты не в пример многим на Западе отдают себе более ясный отчет в том, что поставлено на карту… Речь идет о битве ценностей, битве за прогресс. Следовательно, она не должна быть проиграна.

Если мы хотим защитить наш образ жизни, у нас нет другой альтернативы, кроме как сражаться за него. Это может означать только одно – отстаивание наших ценностей не только у себя в стране, но и во всем мире. Нам необходимо построить глобальный альянс в защиту глобальных ценностей и соответствующие результаты. Но она ошибочна… Нам предстоит доказать, что наши ценности – не западные, и тем более не американские или универсальный характер и должны стать правом для гражданина мира…»1.

современном глобализирующемся мире, надо учитывать, что их главными акторами на сегодняшний день выступают, с одной стороны, западный мир под предводительством США, а с другой –такие исламские государства, как Иран, Афганистан и Ирак. Именно эти субъекты находятся в эпицентре межцивилизационного противостояния, вследствие чего являются основным объектом для изучения отечественных и зарубежных исследователей, причем, как правило, социокультурный фактор становится ключевым.

«В цивилизационной плоскости, – отмечает, например, М. Демурин, – мусульманский, (или в широком смысле верующий) Восток противостоит Блэр Т. Битва за глобальные ценности // Россия в глобальной политике. 2007. №1. С. 22, 23, 26.

активному напору, а в ряде случаев и прямой агрессии преимущественно постхристианского, безбожного Запада»1.

Расставляя акценты несколько иначе, а именно возлагая ответственность на мусульманскую цивилизацию, но выводя на первый план все тот же религиозный фактор, о многовековом противостоянии Запада и Востока пишет Б. Льюис: «война была объявлена с момента зарождения ислама.

Существуют письма, якобы адресованные пророком Мухаммедом христианскому императору Византии, персидскому царю и разным другим правителям, в которых говорилось: «Я принес вам последнюю весть Бога.

Ваше время прошло. Ваши верования устарели. Примите мою миссию и мою веру, покоритесь либо откажитесь от своего престола – вам конец».

Подлинность этих писем вызывает сомнение, но их содержание понятно и достоверно в том смысле, что отражает точку зрения, которая давно преобладает в исламском мире»2.

Той же точки зрения придерживается и М. Манделбаум, по мнению которого «на протяжении большей части своей истории арабы-мусульмане считали себя участниками эпической битвы за мировое господство против христианского Запада. Историческая память об этом соперничестве все еще жива на арабском Ближнем Востоке и подпитывает массовую неприязнь к Западу. Это, в свою очередь, бросает тень на все, что имеет западное происхождение»3.

Однако с наибольшей глубиной суть данного вопроса раскрывает С.

Хантингтон:«с одной стороны, – отмечает американский исследователь, – конфликт породили различия, а особенно – мусульманское представление ислама как образа жизни, выходящего за границы государства и объединяющего религию и политику, в то время как западнохристианская Демурин М.В. Конфликт цивилизаций: исчезновение или возрождение России? // Россия в глобальной политике. 2006. №5. С. 68-69.

Льюис Б. Последнее наступление ислама? // Россия в глобальной политике. 2007. №5. С.

164.

Манделбаум М. Демократия без Америки // Россия в глобальной политике. 2007. №5. С.

65.

концепция отделяет царство Божие и царство кесаря». С другой стороны, детерминантами конфликта являются и сходства обеих религий: «Обе они являются монотеистичными, а значит, в отличие от политеистических верований, не могут с легкостью принимать новых божеств, и обе универсалистскими, и каждая провозглашает себя единственно верной. Обе – миссионерские и основаны на убеждении, что их последователи обязаны обращать неверующих в единственно истинную веру». Кроме того, «с самого зарождения ислам расширял свое влияние путем завоеваний, христианство, когда для того имелись возможности, поступало также. Концепции «джихада» и «крестового похода» не только сходны между собой, но и отличают эти две религии от прочих основных мировых религий. Помимо этого, для ислама и христианства, как и для иудаизма, характерен телеологический взгляд на историю, в отличие от идей цикличности или статичности, преобладающих в других цивилизациях»1.

Однако, несмотря на наличие многих сходных черт, в отношениях между двумя ведущими мировыми религиями наблюдается сегодня повышенная напряженность, причем именно западный, христианский мир многие исследователи считают виновником в конфликте с исламской цивилизацией. Столь популярная на Западе идея диалога цивилизаций и культур на практике превращается в политику фактического навязывания всему остальному миру якобы универсальных и общеобязательных западных представляется утверждение А. Малашенко о том, что суть диалога цивилизаций в подобных условиях «конкретна и весьма цинична; она состоит в ответе на вопрос: что способны воспринять мусульманство и ислам от Запада, не утрачивая при этом своей идентичности?»2.

Хантингтон С.Ф. Столкновение цивилизаций. – М., 2003. С. 330.

Малашенко А.В. Между реформами и коллапсом // Россия в глобальной политике. 2003.

№3. С. 163.

интересует сохранение идентичности исламского мира. Более того, существует реальная угроза расщепления данной идентичности, удаления из нее тех культурных ценностей, которые для многих традиционалистских усложнившейся структуре современного глобализирующегося мира.

В результате можно наблюдать обратную реакцию – вместо размывания традиционалистской цивилизационной исламской идентичности происходит ее мобилизация, что часто приводит к возникновению межкультурных и межрелигиозных конфликтов. «Именно убеждение в том, – пишет Г.Мирский, – что только возвращение к первоначальному «чистому исламу»

может спасти мусульманские народы, их идентичность и духовные ценности от разрушительного сатанинского влияния «растленной и аморальной западной цивилизации», лежит в основе мощного идейно-политического течения, обычно именуемого исламизмом»1.

Очевидно, чтопри более продуманной политике Запад мог бы рассчитывать на гораздо большие успехи в отношениях с некоторыми исламскими государствами. По мнению такого авторитетного исследователя исламского мира, как В. Наумкин, многие мусульманские страны «сегодня считали бы более привлекательной модель западной цивилизации, не неси она беспорядочное разрушение экзистенциально важных основ их жизни и внешнее доминирование»2.

При этом следует обратить внимание на то, что ислам по сравнению с христианством имеет гораздо больший потенциал политической мобилизации, поскольку правовые и политические нормы ислама инкорпорированы в его систему. Не менее значимым представляется и то обстоятельство, что в исламском мире по-прежнему доминирующую роль с точки зрения ментальМирский Г.И. Возврат в Средневековье? // Россия в глобальной политике. 2006. №5. С.

12.

Наумкин В.В. Фехтование цивилизаций // Россия в глобальной политике. 2007. №5. С.

181.

ного самоопределения субъекта играет конфессиональная идентичность. Последняя обладает наибольшим воздействием на формирование общественного сознания в силу того, что религия является одной из древнейших форм культурной деятельности человека и пронизывает все пласты культуры.

Кроме этого, для формирования негативных стереотипов, лежащих в основе конфликтных взаимоотношений, важен и сам механизм функционирования религиозных систем. Их основа – вера и культ, и формирование стереотипов на этой основе происходит быстрее и проще, чем на основе рационализированных духовных явлений, например, идеологии. В этом смысле не стоит преуменьшать конфликтогенный потенциал исламской социокультурной системы. В дальнейшем, на примере анализа северокавказского региона, мы неоднократно сумеем убедиться в неоднозначной и противоречивой роли «исламской альтернативы» для жизни северокавказского общества.

1.2. Северный Кавказ как ареал культурно-цивилизационных На современном этапе общественного развития, когда после окончания «холодной войны» мир постепенно вступает в новую фазу глобальных конфликтов и противоречий, северокавказский регион и в силу своего географического положения, и по причине своей культурноцивилизационной специфики является важнейшим форпостом Российской Федерации на юге. Важность данного форпоста обусловлена в первую очередь тем, что Северный Кавказ - это неотъемлемая часть российской территории которая отделяет российскую цивилизацию от ряда крупных стран исламского мира. Как было отмечено в предыдущем параграфе, мусульманская цивилизация переживает сегодня один из переломных моментов в своей истории. Цепь восстаний и революций в Северной Африке и на Ближнем Востоке могут привести к существенной переконфигурации современности. Большие опасения у политиков, ученых и вообще у мировой общественности вызывает вполне реальная возможность осуществления наихудшего сценария развития в упомянутых выше регионах, а именно, приход к власти радикальных исламистов. В случае осуществления дестабилизируется, что непосредственным образом может сказаться и на развитии ситуации внутри России.

Учитывая данные обстоятельства, весьма актуальным представляется вопрос о культурно-цивилизационной специфике современного Северного Кавказа, региона, в котором причудливым образом переплетаются ценности и интересы различных цивилизационных систем, противоречащие друг другу нормы жизнедеятельности и векторы стратегических трансформаций.

Общепризнанным фактом является то, что северокавказский регион межцивилизационных взаимодействий. Еще с древних времен эта земля была областью активного межкультурного диалога, чему не в последнюю очередь способствовали особенности географического месторасположения региона1.

По мнению исследователей, «Северный Кавказ занимает уникальное геополитическое и геокультурное положение, во многом определяющее культурно-цивилизационные процессы в этом регионе. Он с древности являлся контактной зоной и в то же время барьером между цивилизациями и империями Средиземноморья, Передней Азии, Восточной Европы»2.

особенностей северокавказского региона, российские кавказоведы неоднократно предпринимали попытки применить методологию цивилизационного подхода к анализу социокультурной специфики Лукиенко А. И. Северный Кавказ как зона межцивилизационных противоречий // Материалы Международного молодежного научного форума «ЛОМОНОСОВ-2012» / Отв. ред.

А.И. Андреев, А.В. Андриянов, Е.А. Антипов, К.К. Андреев, М.В. Чистякова. [Электронный ресурс] – М.: МАКС Пресс. – 2012.

Северный Кавказ: геополитика, история, культура. Материалы Всероссийской научной конференции.– Ставрополь: Изд-во СГУ, 2001. Ч.2. С. 146.

Северного Кавказа. В частности, в 1990-х гг. выдвигались гипотезы о объединенных общей цивилизационной ментальностью. В настоящее время подобные взгляды также достаточно распространены, особенно среди исследователей, представляющих северокавказские республики. Так, например, по мнению В. Манатовой, «Кавказ, скорее, представляет собой определенную цивилизационную систему. Исходя из этого, выходит, что на Кавказе сосуществуют несколько локальных культур, которые объединяются в общую цивилизационную систему»2.

Следует отметить, что данная позиция подвергается серьезной критике.

Так, по мнению В. Черноуса: «Подобные мысли интересны с точки зрения построения политического мифа, но в научном плане представляются бесперспективными. При всей амбивалентности категории «цивилизация», ни одна из версий цивилизационного подхода применительно к Кавказу (в отличие, скажем, от геополитической парадигмы) не позволяет говорить о Кавказе как о некоей целостности. Более обоснованными, на мой взгляд, являются опыты, ориентированные на различные модели применения цивилизационного подхода к Северному Кавказу»3.

В рамках цивилизационного подхода применительно к ситуации, происходящей на Северном Кавказе, А. Лубский утверждает, что существует два основных подхода к объяснению данных процессов: столкновения цивилизаций и возрождения цивилизаций.

Сторонники концепции С. Хантингтон полагают, что основной цивилизационными системами. В таком представлении Северный Кавказ Абдулатипов Р.Г. Кавказская цивилизация: самобытность и целостность // Научная мысль Кавказа. 1995. № 1; Кцоева Т.У. Кавказский суперэтнос // Эхо Кавказа. 1994. № 2;

Кухианидзе А.В. Кавказоцентристская концепция демократии // Научная мысль Кавказа.

1995. № 4.

Манатова В. Можно ли говорить осуществовании локальных цивилизаций на Кавказе? // Россия и мусульманский мир. 2011. № 6. С. 67.

Кавказский регион: пути стабилизации: Материалы международной научной конференции. – Ростов н/Д, 2004. С. 53.

рассматривается, как регион межцивилизационного разлома, а Россия выступает как сердцевинное государство православной цивилизации. Из этой логики явствует, что Северный Кавказ является ареной локального межцивилизационного конфликта между православной и исламской цивилизациями.

происходящих на Северном Кавказе, полагают, что Россия является своеобразным межцивилизационным пространством, которое интегрирует внутри себя разнородные культурные и цивилизационные начала. При этом акцент делается на том, что «Россия никогда не была территорией какойлибо одной цивилизации, но всегда являлась системой цивилизаций и этнических культур», более того, «Россия останется системой нескольких цивилизаций», одним из ключевых элементов которого будет исламское государство1.

В рамках подобной парадигмы современное развитие северокавказского региона интерпретируется в русле концепции «возрождения исламской цивилизации» в России. Так, например, В. Черноус считает, что Северный Кавказ в цивилизационно-культурном отношении постепенно приобретает все более выраженные исламские черты, а именно восстанавливает поколебленную в советское время исламизированную ментальность и в целом движется в сторону исламской цивилизации2.

Все эти точки зрения, апеллирующие к методологии цивилизационного подхода, представляют большой интерес для нашей работы, которая цивилизационного подхода, выдвигающая на первый план культурномировоззренческие факторы социальной эволюции, в наибольшей степени Кобищанов Ю.М. Место исламской цивилизации в этноконфессиональной структуре Северной Евразии – России // Общественные науки и современность. 1996. № 2. С. 98-99.

Черноус В.В. Россия и народы Северного Кавказа: проблемы культурноцивилизационного диалога // Научная мысль Кавказа. 1999. № 3. С. 154-167.

адекватна для анализа социокультурных процессов, проходящих сегодня в северокавказском регионе.

В этой связи следует отметить, что северокавказский регион, являясь деюре частью Российской Федерации, де-факто его не вписывают в те модели социокультурного бытия и тенденции развития, которые характерны почти для всех других регионов России.

Высокий уровень конфликтности и напряженности на Северном Кавказе указывает не просто на наличие тех или иных проблем в регионе, а на то, что эти проблемы имеют глубокий принципиальный характер, т.е. порождены не сиюминутной конъюнктурой, а являются выражением фундаментальных культурных, возможно, даже цивилизационных основ. Особенно это касается проблем ценностно-идеологического порядка, связанных с отношением к религии, мировоззрением, менталитетом. Культурно обусловленная фундированность конфликтов и напряжений на Северном Кавказе позволяет поставить вопрос о вовлеченности региона в глобальный конфликт цивилизаций1.

Как известно, основоположник концепции «конфликта цивилизаций»

С. Хантингтон, фиксируя окончание «холодной войны» с ее идеологически детерминированным противостоянием двух суперсистем, заявил, что будущие конфликты глобального и регионального уровней будут иметь культурную обусловленность, прежде всего, связанную с религией.

Действительно, крах биполярной системы не привел, как полагал Ф. Фукуяма, к «концу истории», а наоборот, обусловил острый конфликт между секулярной и религиозной, модернистской и традиционалистской системами мировоззрения и жизнедеятельности. Как следствие, произошла общая дестабилизация ситуации в мире, обозначились тектонические сдвиги Лукиенко А. И. Северный Кавказ как зона межцивилизационных противоречий // Материалы Международного молодежного научного форума «ЛОМОНОСОВ-2012» / Отв. ред.

А.И. Андреев, А.В. Андриянов, Е.А. Антипов, К.К. Андреев, М.В. Чистякова. [Электронный ресурс] – М.: МАКС Пресс. 2012.

устоявшиеся практики стали частью исторического наследия, а новый формат мировых отношений формируется во многом стихийно, в условиях противоречивого взаимодействия множества разнонаправленных векторов и тенденций.

В докладе «О мерах по укреплению межнационального согласия в российском обществе», подготовленном экспертами к заседанию президиума Госсовета в начале 2011 г., отмечается, что «мировой тенденцией является обострение межэтнических противоречий, рост нетерпимости в странах, обладающих высоким качеством жизни, на фоне нарастания миграционных потоков, столкновение в светском обществе религиозной и секулярной парадигм, поиск в демократическом обществе правового выхода из ситуации абсолютизации прав меньшинств в ущерб правам большинства и т.д. На рубеже XX-XXI веков оказалось, что ряд концептов и идеологем, выработанных мировой социологией, не способны не только предупредить, но и объяснить межэтнические, этнорелигиозные и социокультурные конфликты и противоречия современного общества. Примером тому являются некогда благополучные европейские страны» 1. Общемировые тенденции оказывают непосредственное влияние и на ситуацию в России, где с уверенностью можно зафиксировать обострение межкультурных, межконфессиональных и межцивилизационных противоречий.

В этой связи очевидно, что тезис С. Хантингтона об обострении конфликтных противоречий в современном мире и об их культурной обусловленности находит свое эмпирическое подтверждение. Опираясь на этот ключевой тезис американского исследователя, можно определить конфликт цивилизаций как «конфликт между ценностями, идеями, принципами, мировоззренческими парадигмами, между субъектами, идентифицировавшимися на их основе, как конфликт не по поводу того, чем жить, а по поводу того, как жить. Конфликт цивилизаций – это Заседание президиума Госсовета о мерах по укреплению межнационального согласия [Электронный ресурс] URL: http://www.kremlin.ru/news/ «мегакультурный конфликт современности, фиксирующий аксиологический аспект глобальных трендов развития и глобальных противостояний, региональные формы манифестации»1.

цивилизаций как глобального феномена современного мира вполне правомерно, на наш взгляд, искать в нарративе культурно-идеологической ситуации на Северном Кавказе.

В настоящее время регион в культурно-цивилизационном отношении фундируется на трех основных составляющих. Во-первых, Северный Кавказ – это часть российской цивилизации; во-вторых, регион все более отчетливо становится частью исламского культурно-цивилизационного мира; наконец, в-третьих, важное значение имеют аутентичные традиционные архетипы самого северокавказского общества. Противоречивое взаимодействие этих трех составляющих формирует «кентаврическое» социокультурное пространство северокавказского региона, где соседствуют, казалось бы, мировоззрения, культурные нормы и стандарты2.

На постсоветской территории Северного Кавказа, как отмечает В.А. Тишков, «произошло превращение российской культуры в мозаичную, многосоставную, состоящую из типологически различных культурных систем: традиционной северокавказской культуры (распадающейся на многочисленные этнотрадиционные культуры) и близкой к ней по ценностной системе исламской, русской национальной (включая казачью традиционную культуру), советской и современной массовой западной культуры, находящихся в состоянии открытой и латентной конфликтности, Аксюмов Б.В. Конфликт цивилизаций в современном мире и цивилизационный выбор России. – Ставрополь, 2009. С. 19.

Лукиенко А. И. Северный Кавказ как зона межцивилизационных противоречий // Материалы Международного молодежного научного форума «ЛОМОНОСОВ-2012» / Отв. ред.

А.И. Андреев, А.В. Андриянов, Е.А. Антипов, К.К. Андреев, М.В. Чистякова. [Электронный ресурс] – М.: МАКС Пресс. – 2012.

что является культурным подтекстом межэтнической напряженности и ксенофобии». Именно от соотношения влияния данных культурноцивилизационных факторов на реальную жизнь северокавказского общества зависят стратегическая траектория развития региона в текущем столетии, эффективность интеграции Северного Кавказа в общероссийское культурноцивилизационное пространство.

Изучая культурно-цивилизационную специфику Северного Кавказа цивилизационным статусом современной России. Северокавказский регион, являясь частью Российской Федерации, элементом всероссийской цивилизационной системы, испытывает на себе существенное влияние со стороны тех социокультурных процессов, которые проходят сегодня в российском государстве и обществе. В этой связи следует отметить, что специфика социокультурного и цивилизационного развития России, ее положение на стыке различных культурно-цивилизационных миров дает «пограничной» цивилизации. Ведущая роль в этом направлении научного поиска принадлежит Я. Шемякину. По его мнению, Россия, подобно цивилизациям Латинской Америки, отличается неопределенностью своего цивилизационного статуса и в силу этого относится к «маргинальным»

культурам. Особенно явственной данная «маргинальность» становится при сопоставлении российской цивилизации с Западом. «Маргинальные»

культуры, полагает исследователь, являются периферийными частями западного цивилизационного мира, однако при этомотличаются качественно иными характеристиками по сравнению с «фаустовской» цивилизацией»2.

По нашему мнению, «пограничный» характер российской цивилизации обусловленв первую очередь особенностями ее месторасположения.

Тишков В.А. Культурная мозаика и этническая политика в России // Россия и мусульманский мир. 2003. №7. С. 9-32.

Шемякин Я.Г. Динамика восприятия образа России в западном цивилизационном сознании // Общественные науки и современность. 2009. №2. С. 13.

Располагаясь между Западом и Востоком, Россия неизбежно должна была стать цивилизацией пограничной, получающей импульсы развития не только из внутренних, имманентных социокультурных источников, но и в результате синтеза восточного и западного культурных начал. Такое представление о России как о цивилизации-переводчике, представление, имеющее достаточно давнюю и богатую традицию. «Русская гуманитарная традиция настаивает на особой роли России как «цивилизации-переводчика», транслирующей смыслы между Востоком и Западом» 1. «Пространство русской культуры на всем протяжении ее многовековой истории с неизбежностью заставляет ставить вопрос о той роли – моста, двери, границы или перекрестка, – которую она играла и играет между Востоком и Западом, Севером и Югом, равно как и об отражении и преломлении в ней тяготевших к ней или пытавшихся ее подавить цивилизаций, религий или литератур»2.

Понимание России как цивилизации-переводчика очевидным образом перекликается с представлением о России как о «пограничной» цивилизации.

цивилизационного «пограничья», включая Россию, – сочетание и причудливое переплетение основных типов межцивилизационного взаимодействия-противостояния, симбиоза и синтеза. Действительность цивилизационного «пограничья» являет собой сложнейший узел переплетения всех трех упомянутых разновидностей контакта. Всемирноисторическое значение «пограничных» цивилизаций – в том, что они реализуют опыт внутреннего (в рамках одной и той же социокультурной системы) диалога основных цивилизационных начал, наличествующих в мире и взаимодействующих как внешние по отношению друг к другу силы.

Переслегин С.Б. О спектроскопии цивилизаций, или Россия на геополитической карте мира // Хантингтон С.Ф. Столкновение цивилизаций. – М., 2003. С. 598.

Багно В.Е. Русские утопии (Альманах «Канун»). – СПб., 1995. Вып. 1 С. 6.

Это в полной мере относится и к России» 1. Следует отметить, что опыт российской истории, в том числе и современной, в полной мере подтверждает правомерность приведенного тезиса. Культурное многообразие современной Российской Федерации, конституируя уникальное своеобразие нашей страны, в то же время представляет собой пеструю палитру и живой диалог самых разнообразных социокультурных традиций.

Продолжая характеризовать сущность «пограничной» цивилизации, Я. Шемякин отмечает, что «главная из отличительных черт цивилизационной «пограничности», обусловливающая наличие остальных, – особое соотношение начал (принципов) единства и многообразия. Все цивилизации в той или иной мере неоднородны, состоят из самых разных элементов (культурных, этнических и т.п.) и вместе с тем любая из них являет собой целостность, единую во всем многообразии ее составляющих. Но соотношение единства и многообразия, гомогенности и гетерогенности коренным образом отличается в великих цивилизациях Востока и Запада, которые я условно обозначаю как «классические», и в цивилизационных общностях «пограничного» типа. Облик первых определяет начало целостности, Единое… Специфику «пограничных» цивилизаций, в отличие от «классических», – пишет далее Я. Шемякин, – определяет доминанта многообразия, которое преобладает над единством. Последнее, впрочем, тоже вполне реально. Тем не менее цельная, относительно монолитная духовная основа в этом случае отсутствует, религиозно-цивилизационный фундамент состоит из нескольких качественно различных частей, связь между которыми крайне слаба либо вообще не существует. Вследствие этого вся цивилизационная конструкция крайне неустойчива. К числу цивилизаций «пограничного» типа исторически относились эллинистическая и византийская. Из реально существующих по сей день к такого рода Шемякин Я.Г. Россия в западном восприятии (Специфика образов «пограничных» цивилизаций) // Общественные науки и современность. 2008. №1. С. 135-136.

цивилизационным общностям относятся ибероевропейская, балканская, российско-евразийская и латиноамериканская»1.

Если применить вышеописанную модель «пограничной» цивилизации к современной России в контексте ее взаимодействия с северокавказским регионом, то без труда можно зафиксировать правомерность тезиса о том, что религиозно-цивилизационный фундамент России состоит из нескольких качественно различных частей. Одной из таких «качественно различных частей» и является Северный Кавказ, взятый как определенная культурноцивилизационная система. При фактическом отсутствии общероссийской социокультурной парадигмы региональная специфика может показаться еще более выраженной, чем она является на самом деле. Именно подобный феномен мы можем наблюдать на примере Северного Кавказа, когда его социокультурные отличия от остальной России часто воспринимаются как абсолютные, а значит, практически непреодолимые.

В этой связи следует отметить, что задача по полноценной культурноцивилизационной интеграции северокавказского региона в общероссийское социокультурное пространство на данный момент не только не решена, но ее решение затрудняется целым рядом неблагоприятных факторов. Прежде всего речь идет о гигантском оттоке русского населения из ряда северокавказских республик. Отток русского населения с Северного Кавказа, начавшийся в конце 1980-х годов по экономическим причинам, превратился в XXI веке в настоящий «исход» русских с Кавказа – до конца 2004 г.

выехало около 600 тыс. человек. Особенное внимание следует обратить на Чечню и Ингушетию, в которых исход русских принял необратимый характер – «русское население сократилось в Чечне с 280 тыс. до 7-10 тыс.

чел., в Ингушетии с 26 тыс. до 2-4 тыс. В то же время в Дагестане за период с 1989 по 2002 гг. удельный вес титульных народов вырос с 80% до 85%. В Шемякин Я.Г. Россия в западном восприятии (Специфика образов «пограничных» цивилизаций) // Общественные науки и современность. 2008. №1. С. 135.

остальных республиках Северного Кавказа также вырос удельный вес титульного населения»1.

Столь существенный отток русских из республик Северного Кавказа стал одной из главных причин обострения этнополитической ситуации в регионе, способствовал этнизации всех сторон общественной жизни восточных республик (Чечня, Ингушетия, Дагестан). «Важным фактором нестабильности является исход с Северного Кавказа русского населения, которое до начала 1990-х годов выполняло роль социально-политического «амортизатора»»2. Представляется обоснованным мнение о том, что «именно русские влияют на формирование общероссийских культурных ценностей и установок и на поддержание общероссийского самосознания и патриотизма.

Русское население играет также важную роль стабилизатора межэтнических отношений в регионе, предотвращая напряженность и межгрупповые конфликты между титульными этносами, которые имеют исторические корни»3. В условиях тотального сокращения русского населения значимость общероссийских культурных ценностей и символов резко снизилась.

макрополитических событий последних десятилетий, решающим образом повлиявших на развитие процессов не только в северокавказском регионе, но и в России в целом. «Распад СССР и системный кризис, охвативший Российскую Федерацию, привели, среди прочего, к скачкообразной утрате русской культурой в массовом сознании на Северном Кавказе своего универсального характера и авторитета. В результате деятельности СМИ, Современная ситуация на Северном Кавказе. Аналитический вестник Совета Федерации http://www.budgetrf.ru/Publications/Magazines/VestnikSF/2005/vestniksf263-11/vestniksf263htm Авксентьев В.А., Майборода Э.Т., Лавриненко Д.А. Конфликтологический анализ современных этнополитических процессов в северокавказском регионе // Конфликтология.

2011. №2. С. 114.

Современная ситуация на Северном Кавказе. Аналитический вестник Совета Федерации http://www.budgetrf.ru/Publications/Magazines/VestnikSF/2005/vestniksf263-11/vestniksf263htm особенно электронных, было утрачено доверие ко всему, что было связано с Российской империей и СССР, в том числе к российской культурной доминанте»1.

Разрушение традиционного культурно-цивилизационного ареала России, связанное с распадом Советского Союза, привело к утрате российской цивилизацией ее харизмы, привлекательности для других культур и цивилизаций, к фактической потере статуса мощного цивилизационного центра. Весьма показательной в этом отношении является ситуация на постсоветском пространстве, на территории, которая исторически входила «в зону ответственности» российского государства в тех или иных его модификациях. Результаты цивилизационного кризиса России в контексте развития постсоветского пространства весьма явственно прослеживаются на примере взглядов Д. Тренина, который достаточно объективно анализирует процессы, происходящие в странах СНГ. «Распад СССР я в свое время назвал «концом Евразии», – пишет он, – в том смысле, что Россия перестала быть замкнутым самодостаточным образованием, соперничавшим с Западом и стремившимся утвердиться на востоке и на юге. То, что происходит сейчас, непосредственно касается других вышедших из СССР государств и лишь косвенно – России. Одновременность событий и их частичное внешнее сходство не должны обманывать. В отличие от начала 1990-х годов, когда главным вопросом для окраинных республик было уходить от Москвы или оставаться с нею, вопрос, стоящий перед странами СНГ середины 2000-х звучит так: куда идти? Ответы на этот вопрос разнятся, но в совокупности они означают конец постсоветской эпохи и распад постсоветского пространства. Россия вышла из евразийского, т. е. имперского, состояния в 1991 году. Сейчас к выходу из Евразии потянулись остальные страны СНГ. В результате уже бывший Советский Союз уходит в историю вслед за самим СССР... Чем СНГ не был и не мог быть, – продолжает Д. Тренин, – так это Геополитическая модель Северного Кавказа (круглый стол) // Научная мысль Кавказа.

2000. № 2. C. 94.

инструментом интеграции. Содружество помогло своим независимым участникам стать национальными государствами. На большее претендовать оно не могло. Сейчас наступает второй этап самоопределения, в ходе которого решается, не от чего уходят, а к чему стремятся новые государства или по крайней мере их элиты»1.

Данный анализ был проведен почти десять лет назад, однако представляется очевидным, что его смысловая сущность весьма актуальна и сегодня. Наиболее ярким подтверждением этого являются события на Украине конца 2013 года, события, исход которых еще отнюдь не определен.

симптоматичными являются европоцентристские настроения определенной части украинского общества. Не вызывает сомнений то обстоятельство, что если бы современная Россия, как прежде, была мощным цивилизационным аттрактором, подобной дилеммы (Россия или Европа) в украинском обществе не возникло бы.

социокультурного развития, конкурентоспособность (в отношении Запада) моделей политической, экономической и культурной эволюции. Присутствие оптимальный исторический выбор, как надежное обеспечение безопасности и гарантия полноценного развития. Россия начала 90-х гг. XX века воспринималась скорее как осколок Советского Союза, нежели его полноправный наследник, обладающий такой же мощной харизмой и такой же неотразимой притягательностью. Данный тезис касается не только стран постсоветского пространства, но и ситуации внутри Российской Федерации.

Как справедливо отмечает Е. Олесеюк, «если ранее принадлежность к великой супердержаве и ее достижениям в разных сферах деятельности, Тренин Д.В. Россия и конец Евразии. 2005. №1. С. 6, 7.

культуре была предметом гордости всех народов, в том числе Северного Кавказа, то теперь возникает потребность дистанцироваться от «непрестижной», тупиковой социокультурной системы и ее влияния – как условие этнического самосохранения»1.

Было бы некорректно однозначно негативно оценивать два десятилетия развития постсоветской России. В последнее десятилетие наблюдается стабильный экономический рост, которому не помешал даже недавний мировой финансовый кризис. Определенная конструктивная стабильность наметилась в социально-экономической и политической сферах. Некоторая позитивная динамика прослеживается также в культурной сфере, где на смену откровенному морально-нравственному нигилизму 1990-х гг. приходят попытки сформировать позитивное духовное и идеологическое пространство новой России. Этот очевидный прогресс во многих сферах российской общественной жизни нашел отражение в одном из важнейших принятых за последнее время документов – «Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года». В нем говорится о том, что «Россия преодолела последствия системного политического и социальноэкономического кризиса конца XX века… восстановила возможности по наращиванию своей конкурентоспособности и отстаиванию национальных интересов в качестве ключевого субъекта формирующихся многополярных международных отношений»2.

Подобная оценка представляется вполне взвешенной и обоснованной.

Тем не менее, на данный момент далеко не все проблемы решены. И важнейшими из них нам представляются даже не проблемы социальноэкономического развития, а проблемы, связанные с оптимизацией духовного пространства Российской Федерации. Прежде всего, речь идет о выработке общенациональной идеологии, адекватной потребностям современного Олесеюк Е. Государствоивысшаяшкола. Информационно-аналитическаягазета «Вузовскийвестник». 2006. №6. С.96.

Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года. Российская газета, 19 мая 2009 г.

российского общества, его специфике, главной фундирующей чертой которой является многонациональность, культурное многообразие.

Современное российское общество разобщено, в нем отсутствует единая система ценностных ориентаций, моральных норм и представлений.

макроисторического процесса перехода от одной общественноэкономической формации к другой (используя марксистскую терминологию) до внутриличностного раскола, обусловленного проблемами в поисках адекватной твердой идентичности. В условиях мощной социальной турбулентности, затянувшегося трансформационного периода фактор культурного разнообразия, который при иных условиях может и должен играть положительную роль, иногда приобретает конфликтогенный характер, что обнаруживается, в частности, в северокавказском регионе.

предпринимать меры по консолидации современного российского общества, по формированию интегрирующих общенациональных идентичностей. Пока же, как отмечает Н. Козин, «поражены не просто экономическая, политическая и идеологическая системы общества, а нечто гораздо более глубокое и фундаментальное – воля, сердце, мозг нации – базовые ценности национальной идентичности. Атрофирована сама способность создавать и отстаивать в истории коллективные ценности. И как следствие, тленом распада оказался затронут сам корень, социализирующий нацию в качестве нации. В итоге Россия из геополитической реальности медленно, но пространством, лишенным выраженной национальной субъектности, а потому и очень удобным для манипулирования с неограниченным потенциалом действия с позиций любых национальных интересов»1.

Такая оценка находит подтверждение на уровне социологических исследований, проведенных в последние годы самыми крупными и Козин Н.Г. Искушение либерализмом // Вопросы философии. 2006. № 9. С. 55.

авторитетными российскими организациями. Согласно выводам ВЦИОМ по итогам ряда социологических опросов, проведенных в 2006 г., «современное российское общество напоминает рассыпающийся песок, из которого не удается создать устойчивых социальных конструкций, а сами элементы общества, попадая в зону притяжения иных цивилизационных ядер, неизбежно теряют собственную идентичность» 1. Почти таков же вывод и современной России испытывают серьезные проблемы с коллективной идентичностью – по большому счету, их мало что объединяет: нет ни общей идеологии, ни общих целей и интересов» 2. Прошедшие со времен данных исследований годы мало что изменили в отношении решения проблемы формирования устойчивой общенациональной идентичности.

В условиях фактического отсутствия общенациональной идеологии, общецивилизационной идентичности неизбежно возникают существенные проблемы с культурно-цивилизационной адаптацией и интеграцией национальных регионов. Данные регионы в подобных обстоятельствах делают ставку либо на иные цивилизационные миры либо пытаются опереться в своем развитии на аутентичные культурно-цивилизационные архетипы, нормы и стандарты. В случае с северокавказским регионом мы видим своеобразный синтез этих двух вариантов развития. С одной стороны, происходит ренессанс традиционных норм жизнедеятельности, несколько поколебленных советской модернизацией, но отнюдь не утративших своей значимости. С другой стороны, этот ренессанс окрашен в тона исламской культурной специфики, значение которой для многих республик Северного Кавказа возрастает с каждым годом. «Российский» культурноцивилизационный фактор под натиском религиозно детерминированного Мониторинг общественного мнения. Экономические и социальные перемены. 2006. № 2.

С. 5.

Рабочая группа ИС РАН. Российская идентичность в социологическом измерении. Аналитический доклад. Часть 3 // Полис. 2008. № 3. С. 9.

традиционализма явно отступает на второй план. Кроме того, происходит «повышение этноконфликтной готовности населения на фоне радикализации идентичности»1.