WWW.DISS.SELUK.RU

БЕСПЛАТНАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА
(Авторефераты, диссертации, методички, учебные программы, монографии)

 

Pages:     || 2 | 3 | 4 | 5 |

«АКТУАЛИЗАЦИЯ ЦВЕТОНАИМЕНОВАНИЙ И ЦВЕТООБРАЗОВ В СОВРЕМЕННОМ АМЕРИКАНСКОМ ПОЛИТИЧЕСКОМ ИНТЕРНЕТДИСКУРСЕ (НА МАТЕРИАЛЕ САЙТОВ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПАРТИЙ США) ...»

-- [ Страница 1 ] --

Министерство образования и наук

и Российской Федерации

Автономное образовательное учреждение высшего профессионального

образования

«Ленинградский государственный университет имени А. С. Пушкина»

Филологический факультет

Кафедра иностранных языков

На правах рукописи

Никифорова Алиса Михайловна

АКТУАЛИЗАЦИЯ ЦВЕТОНАИМЕНОВАНИЙ И

ЦВЕТООБРАЗОВ В СОВРЕМЕННОМ

АМЕРИКАНСКОМ ПОЛИТИЧЕСКОМ ИНТЕРНЕТДИСКУРСЕ

(НА МАТЕРИАЛЕ САЙТОВ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПАРТИЙ США)

Специальность 10.02.04 – Германские языки

ДИССЕРТАЦИЯ

на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Научный руководитель — доктор филологических наук, доцент О. Н. Морозова Санкт-Петербург – Содержание ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ

ЦВЕТОНАИМЕНОВАНИЙ И ЦВЕТООБРАЗОВ В АМЕРИКАНСКОМ

ПОЛИТИЧЕСКОМ ИНТЕРНЕТ-ДИСКУРСЕ

1.1. Знаковая природа цвета: лингвистическая и нелингвистическая проекция. 1.2. Соотношение понятий символ, метафора, эмблема в их отнесенности к политическому дискурсу

1.3. Поликодовость как оптимальная стратегия в современной политической интернет-коммуникации США

1.3.1. Психолингвистические особенности цвета как главного компонента повышения эффективности речевого воздействия в американском политическом интернет-дискурсе

1.3.2. Метафизические обоснования символизма цветонаименований и цветообозначений в американской политической коммуникации

1.4. Политическая метафора в научном дискурсе

1.4.1. Невербальная метафора в современных лингвистических исследованиях

1.4.2. Цветовая метафора в современных лингвистических исследованиях.... ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ I:

ГЛАВА II. ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ ЦВЕТОНАИМЕНОВАНИЙ И

ЦВЕТООБРАЗОВ НА САЙТАХ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПАРТИЙ США

2.1. Специфика цветового оформления сайтов политических партий США...... 2.2. Опыт конструирования языковой картины политического мира США и определение роли цветового компонента в ней

2.3. Актуализация цветонаименований (цветолексем) в американском политическом интернет-дискурсе

2.3. Исследование функционирования цветообразов и цветовой метафоры в партийной айдентике

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ II:

ГЛАВА III. АКТУАЛИЗАЦИЯ ЦВЕТООБРАЗОВ ПРИ РЕАЛИЗАЦИИ

ФУНКЦИЙ МЕТАФОРЫ С ЦВЕТОВЫМ КОМПОНЕНТОМ В

АМЕРИКАНСКОМ ПОЛИТИЧЕСКОМ ИНТЕРНЕТ-ДИСКУРСЕ

3.1. Реализация коммуникативно-прагматических установок при актуализации цветообразов на сайтах американских политических партий

3.1.1. Реализация функций партийной концептуализации и идентификации на сайтах американских политических партий

3.1.2. Реализация функции акцентуации на сайтах американских политических партий

3.1.3. Реализация фатической функции на сайтах американских политических партий

3.2. Соотношение вербальных и невербальных компонентов при реализации функций цветовой метафоры

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ III:

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

СПИСОК ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКИХ ИСТОЧНИКОВ

СПИСОК САЙТОВ АМЕРИКАНСКИХ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПАРТИЙ.............. ПРИЛОЖЕНИЕ А

ПРИЛОЖЕНИЕ Б

ПРИЛОЖЕНИЕ В

ПРИЛОЖЕНИЕ Г

ПРИЛОЖЕНИЕ Д

ПРИЛОЖЕНИЕ Е

ПРИЛОЖЕНИЕ Ж

ВВЕДЕНИЕ

Реферируемая диссертационная работа посвящена анализу актуализации и особенностям функционирования цветонаименований и цветообразов в современном американском политическом интернет-дискурсе с опорой на данные сайтов американских политических партий (100 сайтов). Изучение актуализации цветонаименований и цветообразов в пространстве политического поликодового интернет-дискурса - сравнительно новая область исследований, открывающая разнообразные направления для научной деятельности как для лингвистов, так и для ученых смежных с языкознанием областей.

Актуальность диссертационного исследования обусловлена тем, что, в свете доминирующей в лингвистике ХХI века антропоцентрической парадигмы, происходит постепенное стирание грани между универсальностью изучения языка и другими аспектами дискурсивных практик. Новая научная парадигма выступает как синтез разных точек зрения, разных семиотических планов для постижения общего замысла, коммуникативно-прагматической установки адресанта. При обращении к сфере политической коммуникации расширяется круг изучаемых лингвистикой явлений и рассматривается взаимодействие языкового и неязыкового планов.

Взаимодействие вербального и невербального компонентов политического дискурса становится сложным, многоаспектным объектом исследования.

Актуальным представляется исследование проблемы коммуникации в большем, по сравнению с традиционным, объёме, изучение корреляции знаков языковых и других семиотических систем в рамках современного политического интернетдискурса, в том числе на примере цветовой составляющей такого дискурса (цветонаименований и цветообразов).



Корреляция вербального и невербального в политическом интернет-дискурсе ещё недостаточно изучена, однако задачи исследования языка во всем многообразии его связей с другими семиотическими системами, уже обозначены в современной лингвистике.

недостаточной с позиций современных когнитивно-дискурсивных исследований, рассматривающих взаимосвязь и взаимовлияние лингвистических и нелингвистических компонентов, в том числе цветонаименований и цветообразов в политическом поликодовом интернет-дискурсе. Обзор научной литературы показал, что все ещё мало изученными остаются возможности цвета в политике, роль цветонаименований, взаимодействие визуальных цветовых метафор с вербальной семиотической системой, а также функции метафоры с цветовым компонентом в политическом поликодовом интернет-дискурсе.

Гипотеза настоящего исследования заключается в доказательстве того, что совместно с вербальными компонентами цветообразы (как неотъемлемые составляющие американского политического интернет-дискурса) участвуют в формировании цветовой визуальной метафоры, функции которой усиливают воздействующий потенциал политических сайтов (в рамках настоящего исследования термины «невербальная метафора», «визуальная метафора», «изобразительная метафора» употребляются как синонимичные).

Объектом исследования в диссертационной работе в соответствии с заявленной темой являются особенности актуализации цветонаименований и цветообразов в американском политическом интернет-дискурсе.

Предмет исследования составляют языковые и неязыковые репрезентации, а также функции цветовой метафоры в создании американской политической картины мира.

Цель работы заключается в изучении взаимодействия лингвистического и нелингвистического компонента в реализации речевого воздействия в дизайне (цветонаименований и цветообразов) для реализации этого воздействия.

Для достижения указанной цели были поставлены следующие задачи:

1. Провести анализ степени изученности данного вопроса в отечественной и зарубежной лингвистической литературе, привлекая данные из смежных социолингвистики.

2. Определив понятие «цветонаименование»/ «цветообозначение» как лингвистического компонента и «цветообраз» как нелингвистического, политических партий США и установить, какие цветонаименования и цветообразы используются для продвижения политического продукта (на материале 100 американских политических партий / групп).

3. Методом анализа лексического значения определить цветовые лексемы с политическим компонентом в интенсионале или импликационале лексического значения; методом сплошной выборки выделить набор фразеологических сочетаний, которые используются в американском политическом дискурсе.

4. Провести анализ текстового материала (речи, партийные платформы) на предмет наличия единиц словарной выборки.

устойчивости цветового компонента в американской языковой политической картине мира.

6. Проследить взаимосвязь цветообразов с вербальной семиотической системой и определить функции метафоры с цветовым компонентом в американском политическом интернет-дискурсе.

7. Обозначить перечень компонентов, необходимых при моделировании дизайна политических партий США и разработке соответствующей концепции с целью формирования в сознании адресата концепта «Политическая Партия Теоретическую основу исследования составили труды в области:

- политической лингвистики (Э. В. Будаева, А. П. Чудинова, П. Чилтона, Д.

Дж. Лиллекера, И. М. Кобозевой, В. Г. Костомарова, О. Н. Морозовой, Г. Г.

Почепцова, Е. И. Шейгал, П. Родькина, и др.);

- когнитивной метафоры и метафоры политической (М. Осборна, М. Блэка, Дж. Лакоффа, М. Джонсона, П. Фроша, Ф. Уилрайта, П. Мессариса, А. Пайвио, М. Эдельмана, Дж. С. Мио, П. Зелински, И. Вестермарк, Дж. Тойоды, А. Н.

Баранова, Н. Д. Арутюновой, И. М. Кобозевой);

- невербальной метафоры (Дж. Эдвардса, Ч. Форсвиля, Р. Клэа, Н. Р. Ли, Р.

Клэа, Н. Кэролл, Э. МакКормака, Д. Касасанто, Д. Бонакки, М. В. Терских);

- психофизической природы цвета (Г. Гёте, И. Иттена, В. О. Кандинского, П.

В. Яньшина, Р. М. Фрумкиной, А. Вежбицкой, О. Н. Григорьевой, А. П.

Василевича, С. Н. Кузнецовой, С. С. Мищенко, Б. А. Базымы, Н. В. Серова, А. А.

Исаева, П. В. Ф. Гегеля, Ф. В. Шеллинга, А. Шопенгауэра, П. Флоренского, А. Ф.

Лосева, Г. Цоллингера, М. Люшера, И. Ю. Черепановой и др.);

- семиотически осложненного типа текста или поликодового текста (Дж. Л.

Лемке, В. Е. Чернявской, Ю. А. Сорокина, Е. Ф. Тарасова, Г. В. Ейгера, В. Л.

Юхта, А. Г. Сонина, Л. С. Большаковой, А. Есильбаевой, М. Б. Ворошиловой, И.

М. Белякова);

- теории коммуникации (У. Липпмана, Д. Дж. Лиллекера, Г. Г. Почепцова, Ю. А. Зуляр, Г. А. Золотовой, А. Д. Кривоносова, О. С. Иссерс, В. И. Карасика, В.

В. Дешевовой, Е. А. Чернявской, С. Г. Тер-Минасовой, С. В. Кара-Мурзы, и др.) - теории лексического значения (М. В. Никитина, Ю. Н. Караулова).

дискурсивный подход, позволяющий выявить взаимосвязь между языковыми и неязыковыми единицами, а также факторами, которые обусловили их востребованность, и изучить отдельные когнитивные единицы и структуры в американском политическом интернет-дискурсе. Политические интернет-сайты экстралингвистическими факторами тип дискурса, который позволяет изучать взаимосвязь вербальной и невербальной семиотических систем.

В работе применялись следующие методы исследования:

- аналитико-описательный метод при изучении и анализе специальной литературы по теме исследования, а также при пе рвичном отборе цветонаименований / цветообразов, сайтов для исследования, их характеристик;

- метод компонентного анализа лексического значения слова, а также метод дефиниционного анализа при интерпретации словарных дефиниций цветолексем с целью определить структуру значения слова (его компонентный состав) и выявить политически ориентированные значения;

- метод контекстуального анализа для выявления связей между цветовой метафорой политического сайта и концептуальной основой партии;

- метод лингвистического ассоциативного эксперимента для выявления цветового инструментария, используемого при продвижении политического продукта и с целью определения устойчивости цветового компонента в американской языковой политической картине мира;

- метод построения семантического гештальта Ю. Н. Караулова при анализе данных ассоциативного эксперимента с целью восстановления фрагментов наивно-языковой политической картины мира США;

- методы лексикографического и этимологического анализов при определении роли цветонаименований в американском политическом интернетдискурсе.

Материалом исследования послужили сайты ведущих американских политических партий (республиканцев и демократов), сайты основных третьих партий (партии зеленых, конституционной партии, либертарианской партии, независимой партии) и неосновных третьих партий (94 сайта). Отбор материала обусловлен тем, что именно американская демократическая политическая система стимулирует политическую активность общества и не препятствует формированию и продвижению политического продукта разнообразными политическими партиями и движениями.

Объем исследованного материала составил контент 100 американских политических сайтов, включающий партийные платформы, статьи, речи, блоги и набор нетекстовых составляющих, текстовый материал сайтов (109 речей и партийных платформ), данные словарной выборки из 14 словарей английского языка (толковых, этимологических и политических), а также материал свободного ассоциативного эксперимента (100 участников и около 1000 ассоциативных реакций).

Достоверность и научная обоснованность теоретических и практических результатов исследования использованием перспективных методик анализа, соответствующих цели и задачам исследования.

Научная новизна исследования определяется следующим: во-первых, впервые на материале сайтов американских политических партий проведён анализ цветовой составляющей политической коммуникации, как вербальной, так и невербальной, рассмотрена политическая метафора, как один из способов актуализации цветообразов; во-вторых, впервые проведено исследование функций политической метафоры с цветовым компонентом; в-третьих, проанализирована американская цветовая политическая картина мира; вчетвертых, сформулированы ключевые компоненты, языковые и неязыковые, структурирующие сайт американской политической партии и участвующие в формировании концепта «Политическая Партия Х».

На защиту выносятся следующие положения:

американском партийном бренде осуществляется по принципу полного и / или воздействия на адресата.

2. Цветонаименования в рамках американских политических сайтов используются в качестве метонимических переносов, терминологических и фразеологических сочетаний; метафорические употребления представлены незначительно.

3. В американском политическом интернет-дискурсе закономерным процессом является транзакция цветового знака из сферы иконической в сферу лингвистическую. Перевод цвета из одного семиотического кода (визуальный) в другой (вербальный) происходит при переносе цветового дизайна партии на название самой партии, её представителей и политики в целом.

вербализации через отсылку к представлению/понятию, что находит отражение в лозунгах, партийных брендах, платформах. Языковая составляющая позволяет семантизировать визуальный цветовой образ, выявить в нем необходимые для данного контекста семантические множители и, в некоторых случаях, вербализировать его.

5. Актуализация цветообразов происходит при реализации политической метафорой с цветовым компонентом ряда функций: фатической, акцентуации, концептуализации.

политических сайтов, необходимых для образования концепта «Политическая Партия Х» в воспринимающем сознании и формирования нового фрагмента в американской языковой политической картине мира.

Теоретическая значимость заключается в том, что в проведенном исследовании разработан и применен интегративный подход к анализу цветового компонента американского политического интернет-дискурса. Теоретическая значимость работы состоит в расширении сферы исследования политической метафорологии посредством изучения метафоры с цветовым компонентом. Данное исследование также позволяет дополнить имеющиеся знания в области политической коммуникации, в области особенностей американской языковой политической картины мира, и вносит вклад в общую теорию дискурса.

Практическая ценность использования результатов и выводов исследования в практике вузовского преподавания: при разработке и чтении лекционных курсов и спецкурсов по когнитивной лингвистике, лингвокультурологии, межкультурной коммуникации, лексикологии, стилистике, дискурсивному анализу и т. д. Разработанный метод исследования может быть использован для дальнейшего изучения цветовой составляющей политического дискурса (в том числе интернет-дискурса) в рамках когнитивно-дискурсивной парадигмы. Практическая значимость диссертации также состоит в возможности применения полученных в ходе исследования параметров при лингвистическом изучении сайта политической партии, а также при моделировании его дизайна. Приведенный перечень сайтов политических партий США (100 сайтов) будет полезным для изучающих американский политический дискурс. Словарная выборка, состоящая из 26 политически маркированных значений цветовых прилагательных и 86 политически ориентированных сочетаний, включая идиоматические, может стать опорой при изучении функционирования цветовых слов в политике. Материал может социолингвистов, политологов.

Апробация работы осуществлялась на заседаниях кафедры иностранных языков Автономного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Ленинградский государственный университет имени А. С.

Пушкина». Основные положения работы были изложены на международной научно-практической конференции «Актуальные проблемы теории и методологии науки о языке» (2011 г., 2013 г.) в г. Санкт-Петербурге, X Ежегодной международной конференции «Языки в современном мире» в г. Саратове ( г.), IV Общероссийской научно-практической конференции «Особенности профессиональной лингвистики и лингводидактики в техническом ВУЗе» в г.

Санкт-Петербурге (2012 г.).

Соответствие диссертации паспорту научной специальности. Содержание диссертационной работы соответствует Паспорту научной специальности 10.02.04 - Германские языки: 5 - «Особенности функционирования различных групп германских языков», 7 – «Функционирование лексических единиц», «Лексика и внеязыковая действительность», «Фразеология», «Особенности стилистического воздействия и экспрессивных средств германских языков».

Исследование связано с изучением теоретических и функциональных аспектов английского языка в области вербальной и невербальной метафорики, их развития, современного состояния и особенностей функционирования средств актуализации цветовой метафоры в англоязычном политическом интернетдискурсе (на материале сайтов политических партий США).

Публикации. По теме диссертации имеется девять публикаций, общий объем которых составляет 5.26 п.л., включая 3 статьи в двух изданиях, рекомендованных ВАК РФ.

Объем и структура работы. Диссертация объемом 268 страниц состоит из введения, трех глав, сопровождающихся выводами, заключения, списка литературы (238 источников, 47 из них на иностранных языках), списка лексикографических источников (27, 14 из которых на английском языке), перечня сайтов американских политических партий (100), семи приложений.

Первая глава посвящена теоретическим основам исследования. Выделение второй и третьей глав обусловлено задачами работы: во второй главе изучается функционирование цветонаименований и цветообразов на американских политических сайтах и их актуализация, в третьей главе рассматривается актуализация цветообразов при реализации функций метафоры с цветовым компонентом. В Приложении приводится стимульный материал в виде анкет, содержащих список слов-стимулов, а также общий обзор проведенных ассоциативных экспериментов и результаты статистической обработки данных.

ГЛАВА I. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ

ЦВЕТОНАИМЕНОВАНИЙ И ЦВЕТООБРАЗОВ В АМЕРИКАНСКОМ

ПОЛИТИЧЕСКОМ ИНТЕРНЕТ-ДИСКУРСЕ

1.1. Знаковая природа цвета: лингвистическая и нелингвистическая проекция В целях коммуникации человечеством используются самые разнообразные знаковые системы, которые, наряду с языковой, осуществляют кодирование информации и её передачу. Цветовое содержание также может быть передано разными семиотическими кодами, в частности, вербально (цветолексемы) и невербально (цветообразы). Язык, как знаковая система особого рода, имеющая многоуровневую структуру, способная к бесконечному развитию и модификациям, в большинстве случаев оказывается доминирующей при реализации коммуникативной функции. Однако система образов, дополняющая план языкового содержания, способствует уточнению, приращению смысла и облегчению его восприятия. И. Б. Руберт указывает, что язык как феномен можно понять и объяснить, только «рассматривая его как неотъемлемую часть когнитивной системы» [Руберт 2013: 39].

Сформировавшаяся в науке о языке антропоцентрическая парадигма решает проблему отграничения языковых явлений от неязыковых или, как пишет Т. П.

Третьякова, «снимается проблема редукции дискурса до изучения исключительно языковых явлений и происходит расширение в сторону возможных моделей интерпретации» [Третьякова 2004: 306-307].

Фердинанд де Соссюр, автор билатеральной теории знака, указывает, что «языковой знак есть двусторонняя психическая сущность» [Соссюр 1977], соединяющая означаемое (signifie, сигнификат, образ предмета, идея, понятие, концепт, содержание, в традиционном употреблении значение) и означающее (signifiant, сигнификант, экспонент, выражение). Таким образом, при восприятии акустического образа «дерево», в сознании адресата возникает вполне акустического образа, Ф. де Соссюр подчеркивает, что слово является именно таким знаком.

Размышляя о сущности языковых и неязыковых знаков, нельзя не заметить, что они могут отсылать к одному и тому же представлению/понятию в сознании человека и достигать сходной цели. Так языковой знак «белая роза» и соответствующее изображение вызовут одно и то же представление в сознании адресата. Как отмечает А. А. Ветров в своей «Семиотике», «язык есть область предметов, наделенных определенными смысловыми значениями» [Ветров: 1977] и приводит следующие схематические пояснения:

Рисунок 1. Языковая ситуация. Рисунок 2. Речевая ситуация. Рисунок 3. Речевая ситуация.

А. А. Ветров подчеркивает, что «чувственные образы составляют фундамент всего нашего знания», а «смысловым значением слов, образующих язык человека, могут быть и представления и понятия. Смысловое значение слова вместе с его предметным значением составляет познавательную компоненту значения слова.

Другой основной компонентой этого значения является экспрессивное значение»

[Там же]. Таким образом, визуальный знак, отсылающий к определенному представлению / понятию, в конечном итоге, потенциально имеет выход на слово, поскольку смысловое и предметное значение есть неотъемлемый компонент семантики слова. Особенно эта закономерность хорошо прослеживается на примере цветонаименований (лексем цвета) и цветообразов (невербальных цветознаков).

Так, на примере англоязычного политического дискурса было выявлено, что основным способом представления партийного логотипа / бренда является соединение вербального и невербального компонентов, взаимодействие которых помогает адресату быстрее распознать «свою» или «чужую» партию. Принцип тот же, что и в рекламе: «Текст и изображение тесно взаимодействуют и образуют один многослойный знак, вводящий в контекст сразу несколько значений.

Пересекающиеся знаки (символы, иконы) являются пунктиром, который приводит интерпретатора к определенным выводам или поступкам. Причем используемые знаки одновременно задействуют альтернативные перспективы, извлекаемые из одного начального контекста. Смещение представления от одной системы ассоциаций к другой, параллельной, первоначально не распознанной, создает эффект радостного открытия при формировании в сознании покупателя представления о рекламируемом объекте» [Капуза 2002].

Взаимодействие вербального и невербального в партийной айдентике объясняется основной задачей - привлечь внимание и расположить адресата к восприятию информации. Под корпоративным стилем, айдентикой (англ.

corporate identity) в настоящей работе понимается «набор графических форм и принципов построения визуальной коммуникации, объединённых одной идеей, основная задача которых — выделить компанию среди себе подобных и создать узнаваемый образ в глазах потребителей» [Крылов 2004: 72].

Т. М. Капуза перечисляет ряд преимуществ предъявления изобразительного знака совместно с текстовым:

а) последующий текст не является необоснованным, он аргументирован изображением, т.е. "объективен";

б) даже если графика лишь иллюстрирует текст, изображение несет большое количество информации, которую рекламодатель может в три секунды (именно столько по подсчетам ученых взгляд читателя задерживается на изображении) "вложить" в адресата (крайне экономное и эффективное средство воздействия и коммуникации);

в) текст сокращается, избавляется от ненужных подробностей, уже сообщенных изображением (что немаловажно, т.к. цены на рекламу высокие);

г) изображение быстрее вызывает эмоциональную реакцию, что, в случае правильно выбранного изображения, способствует положительной настойке адресата на последующее сообщение, вызывает его доверие;

д) положительные эмоции, вызванные первым впечатлением от изображения, способствуют запоминанию [Капуза 2002].

В соответствии с заявленным объектом исследования (цветонаименования и цветообразы) следует отметить, что в рамках данной работы интерес сосредоточен не вообще на соотношении вербального и невербального плана партийного стиля, но, в первую очередь, на соотношении цвета как невербального знака и сопутствующих ему текстовых составляющих.

Обзор литературы по проблеме психолингвистического потенциала цвета (И.

В. Гёте, М. Люшер, Л. Н. Миронова, Д. Тресиддер, Л. А. Обухов, Н. В Серов, Б. А Базыма, Л. А. Шалимова) свидетельствует в пользу его объективных воздействующих свойств. Апелляция к той или иной цветовой гамме при реализации коммуникативных намерений говорящим может иметь вполне определенный, сознательно сконструированный эффект. Восприятие же адресатом цветового решения ситуации может быть сознательно или бессознательно, но степень воздействующего потенциала цвета от этого не изменится.

Н. Р. Ли в статье «Цвет как инструмент продвижения товара в интернете»

(Na Ree Lee «Colour as a Tool for E-branding») показывает, что цвет может усиливать действенность сообщения через интеграцию (создание визуального единства), сходство (приближение образа к реальному прототипу), и метафору [Lee 2002: 10]. То есть цвет, в силу реально ему присущего воздействующего потенциала, является особым знаком, который в независимости от способа его представления (вербального или визуального) ориентирован на адресата и коммуникативен.

Кроме того, в американском политическом дискурсе, как показывают проведенные наблюдения, вполне закономерным процессом является транзакция цветового знака из сферы иконической в сферу лингвистическую. Перевод цвета из одного семиотического кода (визуальный) в другой (вербальный) происходит при переносе цветового дизайна партии на название самой партии, её представителей и политики в целом. Например, синий цвет бренда политической партии демократов обусловил возникновение следующих номинаций: the Blue Party, the Blues, the blue politics, the blue candidates, the blue states, blue print, blue political system, blue colleagues и др. То же самое можно сказать и о партии республиканцев, красный цвет дизайна которой привел к появлению сочетаний the Red Party, the Reds, the red politics, the red candidates, the red states, red political system, red blue colleagues и др. Сходный механизм наблюдается и у партии http://www.democrats.org/, http://www.gop.com/, http://www.gp.org/ и др.).

А. А. Ветров в «Семиотике» подчеркивает приоритет языковых знаков над неязыковыми: «Хотя неязыковые знаки и играют определенную роль в жизни человека, их значение отодвинуто на задний план по сравнению со значением языковых знаков. Человек живет в обществе. Он связан тысячами нитей с членами общества. Без общения с другими индивидуумами его существование было бы невозможно. В качестве же средств общения выступают как раз языковые знаки. В знаковых ситуациях человека решающая роль принадлежит именно языковым знакам» [Ветров 1977]. Именно значимостью языковых знаков в жизни общества и можно объяснить вышеприведенную транзакцию: по причине необходимости выполнять функцию обозначения во внешней речи, обращенной к другому, цвет как иконический знак трансформируется в вербальный и становится полноценным элементом вербальной коммуникативной системы.

1.2. Соотношение понятий символ, метафора, эмблема в их отнесенности к политическому дискурсу Для настоящего исследования важно разграничить понятия «символ», «метафора», «эмблема» в целях определения терминологических рамок при анализе и научной интерпретации.

Обзор работ, посвященных проблеме определения символа, показывает, что внимание исследователей зачастую переходит с проблемы определения символа, которая нивелируется в процессе авторских рассуждений, на описание функций символа, на проблему изучения его свойств и его поведения в определенных сферах общения (А. Ф. Лосев, Ю. М. Лотман, Ц. Тодоров, С. С. Аверинцев, Н. Д.

Арутюнова,).

Принципа описания придерживается А. Ф. Лосев в самой большой своей работе, посвященной исследованию природы символа в искусстве. Приводя длинную подборку разнообразных определений символа из отечественных и зарубежных энциклопедий и терминологических словарей (см. Библиография § «Определение понятия символа»), А. Ф. Лосев вместе с тем не предлагает своего толкования, ограничиваясь описанием свойств символа и его типов [Лосев: 1995].

Ю. М. Лотман также не дает общего определения символу, ссылаясь на специфику частных семиотических систем: «даже если мы не знаем, что такое символ, каждая система знает, что такое «ее символ», и нуждается в нем для работы семиотической структуры» [Лотман 2000: 240].

С. С. Аверинцев дает пространное толкование символу через сопоставление с категориями образа и знака: символ есть «универсальная категория эстетики, лучше всего поддающаяся раскрытию через сопоставление со смежными категориями образа, с одной стороны, и знака – с другой» [Аверинцев 2001: 155].

Ц. Тодоров, посвящая целую книгу проблеме символа и рассматривая концепции Бл. Августина, Гёте, Крейцера, Зольгера, Леви-Брюля, Фрейда, Соссюра и др., приходит к заключению, что существуют многочисленные и несводимые друг к другу способы означивания, не позволяющие выстроить единую «теорию символа» [Тодоров 1999: 394-395]. Поэтому свой труд Ц. Тодоров называет «Теории символа», подразумевая при этом многообразие подходов к толкованию данного понятия и специфику природы символа, зависящую от условий его бытования.

Ввиду многообразия существующих подходов к определению символа и сложности самого концепта, а также отсутствия задачи выработки специального трактования этого понятия в рамках данной работы, представляется целесообразным опираться на упрощенное понимание символа, представленное в толковых словарях русского и английского языков.

В Оксфордском и Кембриджском толковых словарях английского языка приводятся определения символа как знака / формы / объекта, способных репрезентировать иную сущность:

- 1. a sign, shape, or object that is used to represent something else; 2. аn object can be described as a symbol of something else if it seems to represent it because it is connected with it in a lot of people's minds [Cambridge Dictionaries Online];

- 1. а mark or character used as a conventional representation of an object, function, or process; 2. а thing that represents or stands for something else, especially a material object representing something

Abstract

[Oxford Dictionaries Online].

Сходные дефиниции можно обнаружить и в толковых словарях русского языка:

- предмет, действие и т. п., служащие условным обозначением какого-л.

понятия, идеи [Малый академический словарь 1957—1984];

- то, что служит условным знаком какого-н. понятия, явления, идеи [Ожегов, Шведова 1999);

- то, что служит условным обозначением какого-л. понятия, идеи [Ефремова 2000];

- то, что служит условным знаком какого-л. понятия, явления, идеи [Большой толковый словарь русского языка 1998].

Таким образом, опираясь на данные словарей, можно сформулировать рабочее определение символа как условного обозначения какого-либо понятия, явления, идеи, отсылающего к общественным ценностям (ср. «because it is connected with it in a lot of people's minds»). Уточнить это определение можно, ссылаясь на концепцию В. И. Карасика, берущую своё начало в работах А. Ф.

Лосева, С. С. Аверинцева, где символ определяется как «знак, отправляющий к ценностям, имеющий образное выражение и обладающий потенциалом бесконечного развертывания в сознании интерпретатора при каждом новом обращении к нему» [Карасик 2013: 27-28].

Кроме того, для решения задач настоящего исследования значение имеет не символ как таковой, а символ политический. Символ в политике есть «знак, выполняющий коммуникативную функцию, устанавливающую связь между личностью и властью» [Василик 2000], «знак, выполняющий функцию коммуникации между субъектами политических отношений» [Погорелый, Фесенко 2008], «знак, образ, в котором опосредованным, неявным образом заключается политическое содержание» [Политический словарь].

Символ полититический, зачастую воплощающийся в логотипе-символе, символе-бренде политической партии / политического движения, используется для идентификации политической структуры, стремится отражать смысл её существования и произвести впечатление на адресата. Как отмечают Р. Кобб, Ч.

Элдер, «ярлыки партий могут служить примером сегментарных политических символов; они помогают выбрать правильное действие при отсутствии конкретной информации, образуют основу устойчивой поддержки для людей с разными интересами» [Кобб, Элдер 2009: 142].

Как и символ, метафора часто определяется через апелляцию к образу, в связи с чем можно встретить синонимическое употребление выражений «метафорический образ» и «символический образ». Однако, как отмечает Н. Д.

Арутюнова, несмотря на то, что «концепты метафоры и символа пересекаются», «метафора и символ не могут быть отождествлены» [Арутюнова 1990: 28-30].

Кроме того, Н. Д. Арутюнова подчеркивает нессотносимость понятий «символ», «образ», с одной стороны, и «знак» - с другой. Знаки всегда обладают иллокутивной силой, являются «орудием в руках человека», средством общения и урегулирования межличностных отношений, тогда как символ и метафора «не инструментальны». Являясь объектами скорее интерптертации, чем понимания, метафора и символ «уводят» образ, лежащий в их основе, в разных направлениях.

Метафора «делает ставку на значение, которое постепенно приобретает отчетливость и может войти в лексический фонд языка», тогда как символ тяяготеет к форме, стремится к графическому воплощению [Там же. С. 30].

В приложении к политическому дискурсу, на материале которого строится настоящее исследование, закономерным представляется разведение понятий символа, метафоры и эмблемы через введение понятия наблюдатель/адресат.

Индивид определяет характер интепретации: останется ли данное означающее на уровне эмблемы, окажется ли метафорической моделью или обнаружит символический подтекст. Р. Кобб, Ч. Элдер выделяют 2 компонента, влияющих на интерпретацию означающего адресатом: когнитивный («континуум информационного содержания») и аффективный (эмоциональный) [Кобб, Элдер 2009: 134].

Символ и метафора есть результаты разных когнитивных операций, разные механизмы формирования смысла, находящиеся в разноуровневых отношениях.

Так символ, возникнув на базе метафорического переноса, может стать конечным продуктом метафорического моделирования. Символические смыслы формируются, в том числе, и через метафору, как «(основную) ментальную операцию, как способ познания, категоризации, концептуализации, оценки и объяснения мира» [Будаев 2007: 16]. Эмблему, вслед за В. И Карасиком, мы определяем как «ориентационный указатель», задача которого «сориентировать партнеров по коммуникации» [Карасик 2013: 27].

Для решения исследовательских задач настоящей диссертационной работы было решено представить взаимосвязь понятий символ, метафора, эмблема в политическом дискурсе в виде иерархичекой структуры, зависящей от восприятия адресата:

1 уровень – ориентационный указатель или эмблема политическая, первый уровень декодирования смысла отличается достаточно скудным информационным содержанием;

2 уровень – политическая когнитивная метафора, осмысляемая в терминах сферы-источника (source domain) и сферы-мишени (target domain), или в теории метафорического моделирования А. П. Чудинова «Х — это Y» [Чудинов 2003: 70].

Для когнитивной теории характерен широкий подход при выделении метафор по содержательным признакам. Метафорой в широком смысле «может быть назван любой способ косвенного и образного выражения смысла» [Арутюнова 1990: 6].

3 уровень – политический символ. Символ, как «важный компонент политической культуры и объект индивидуальных ориентаций» [Кобб, Элдер 2009: 143], является третьей разновидностью знаков по Ч. Пирсу наряду с иконическими знаками и знаками индексами. Знаки-символы – знаки, в которых означаемое и означающее характеризуются отсутствием какой-либо действительной связи, но наличием конвенциональной связи, установленной по соглашению в символ в политическом дискурсе в их отнесенности к воспринимающему сознанию возможно с опорой на проведенный ассоциативный эксперимент, в котором в качестве стимулов использовались знаки партий. Так, на знак партии демократов давались реакции, в соответствии с которыми можно судить, о роли данного знака в воспринимающем сознании.

Например, отсутствие реакции, а также реакции – «?», «D?», «cool shape», «too confusing» непосредственно говорят о том, что для реципиента данный знак семантически пуст, т.е. является нулевым знаком.

Реакции – «drink», «target», «gasoline», «bulls eye», «brand name», «organization» - также свидетельствуют об отсутствии данного элемента в ассоциативно-вербальной сети говорящего, однако они демонстрируют попытку расшифровать знак в соответствии с накопленным опытом. Для реципиентов данный стимул выступает в качестве ориентационного указателя, эмблемы, хотя идентификация ситуации общения оказывается ошибочной.

О метафорическом моделировании можно говорить, рассматривая реакции «donkeys», «dogs». Известно, что «абстрактные концепты формируются c помощью конкретных метафор», метафора оказывается хорошо знакомым и «связанным с нашими сенсорными ощущениями образом для осмысления неизвестного и малопонятного» [Будаев 2007: 17]. Метафора «Democrats are donkeys» является исторически оправданной с 1874 г. благодаря сатирическому творчеству Т. Наста, тогда как «Democrats are dogs» есть либо указание на разновидность демократов (a Blue Dog Democrat), либо проявление негативного отношения к данной партии, либо окказиональное прочтение стимула с буквой D.

На уровень символической интерпретации данного знака выводят реакции: «equality», «equal», - отсылающие к ценностям партии, партийной платформе, а также к общественно-значимым смыслам, стоящим за концептом Equality / Равенство.

Знак партии демократов также используется как ориентационный указатель (эмблема) в сайтовой навигации и располагается в верхней и нижней позиции, позволяя пользователю легко вернуться на домашнюю (титульную, базовую) страницу сайта.

Символический потенциал знака проявляется при определении базовых ценностей и идей партии: «We're greater together than we are on our own—that this country succeeds when everyone gets a fair shot, when everyone does their fair share, when everyone plays by the same rules». Лексемы с обобщающим значением, местоимения и наречия, играют в данном партийном тексте ключевую роль, раскрывая идею партийного символа – круга, внутри которого заключена первая буква названия партии.

В соответствии с когнитивной метафорической моделью «источник / цель»

выстраивается следующая структура: «партия демократов – это синий круг / синий – это цвет демократии», что с опорой на партийную платформу можно интерпретировать как «гармоничное единение людей ради общей цели в одном государстве». Далее следует реализация данной метафоры в тексте через призывы окрасить страну в синий цвет: «we invest in people, and if we invest in our party, we (http://www.democrats.org/about/fifty_state_strategy). Причина выбора синего цвета для оформления партийного цвета, скорей всего, лежит в государственной эмблематике. Синий, как основной цвет американского флага, несет следующие смыслы: «Blue: signifies vigilance, perseverance, and justice» («бдительность, непоколебимость, справедливость») [What do the colors of the Flag mean? 1994].

Итак, в рамках настоящего исследования под эмблемой будет пониматься ориентационный указатель политического дискурса; под метафорой политической дискурса, построенная по модели «Х — это Y»; под символом политическим – условное обозначение некоторого политического содержания, выполняющего коммуникативную функцию между субъектами политических отношений. Кроме того, при интепртетации явлений американского политического дискурса, будет иметь значение позиция наблюдателя / адресата и, как следствие, возможная разноуровневость в восприятии одного и того же явления (сс. 23-24 – иерархическая модель: эмблема-метафора-символ).

1.3. Поликодовость как оптимальная стратегия в современной политической интернет-коммуникации США Образование обществ современного типа потребовало создания иной системы передачи информации. Многие исследователи подчеркивают, что коммуникативные технологии современного общества должны отвечать целому ряду параметров:

- свобода выбора для потребителя информации;

- «способность преодолевать большие расстояния, в короткое время извещать значительные группы людей о решениях власти» [Зуляр 2006: 35];

- «облечение информации в ту жанровую форму, которая является наиболее эффективной в данном коммуникативном акте» [Кривоносов 2002: 5];

- доминирование политической стратегии: преподнесение специальных знаний (expert knowledge) социально доступным языком [Lemke 1995: 48].

В современном информационном обществе власть имеет ярко выраженную коммуникативную природу; создаваемые тексты выходят за рамки традиционной интерпретации и начинают рассматриваться как совокупность вербальных и невербальных составляющих. Существует целый ряд исследований, посвященных проблеме семиотически осложненного типа текста: Дж. Лемке (1995); В. Е.

Чернявская (2006, 2009); Ю. А. Сорокин, Е. Ф. Тарасов (1990); Г. В. Ейгер, В. Л.

Юхт (1974); А. А. Бернацкая (2000), А. Г. Сонин (2005); Л. С. Большакова (2008);

М. Б. Ворошилова (2007); И. М. Беляков (2009); А. Есильбаева (2011) и др.

Акцентируя тот факт, что текст как коммуникативная единица не может быть ограничен лишь языковой составляющей, в научном обороте существуют следующие термины: поликодовый текст, креолизованный, супертекст, мультимедиальный текст, бимедиальный, полимедиальный вербальновизуальный текст, контаминированный текст, изовербальный комплекс, интерсемиотический текст, лингво-визуальный текст, изоверб, видео-вербальный текст, семиотически осложненный текст.

О мультимодальных семиотических конструкциях (multimodal semiotic construction) пишет Дж. Лемке, отмечая, что социально значимое содержание, как правило, не ограничивается только вербальной составляющей (the verbal-semantic and linguistic contextualizations), но представляет собой сложные семиотические системы (multiple semiotic systems), изучение которых поможет понять процесс «приращения смысла» (multiplying meaning) [Lemke 1995].

обозначается как поликодовый или креолизованный, и, по объяснению И. В.

Вашуниной, несет такое содержание, которое не может быть передано ни одной из его составляющих по отдельности. Это содержание формируется при взаимодействии в сознании реципиента содержания вербального текста, измененного под воздействием содержания иллюстрации, и самого содержания иллюстрации, измененного под воздействием содержания вербального текста «креолизованный текст (КТ) – это семиотически осложненный текст, в взаимодействуют коды разных семиотических систем, которые в свою очередь интегрируются и перерабатываются реципиентом в некое единое целое»

[Ворошилова 2007: 73-78]. А. Г. Сонин называет поликодовыми «тексты, построенные на соединении в едином графическом пространстве семиотически гетерогенных составляющих – вербального текста в устной или письменной форме, изображения, а также знаков иной природы» [Сонин 2005: 115-123]. В. Е.

Чернявская предлагает более широкое определение поликодового текста «как когерентного целого, слагаемого из нескольких семиотических кодов»

[Чернявская 2009: 90]. Подытоживая приведенные определения, следует отметить, что главная характеристика таких текстов – гибридность, возможность их сосуществования с другими семиотическими образованиями и / или перехода к ним. Давно признан тот факт, что живой язык не существует в отрыве от других знаковых систем и смысл текста в той или иной степени всегда зависит от социально значимых ожиданий и нелингвистических составляющих.

Следовательно, поликодовость можно интерпретировать как оптимальную стратегию построения текстов, предназначенных для массовой аудитории, и как один из основных способов интернет-коммуникации. И в настоящей работе сайты политических партий рассматриваются как поликодовые тексты, представляющие собой негомогенную структуру, обязательно включающую в себя вербальный компонент.

Как отмечает Н. С. Валгина, целостность и связность произведения, его коммуникативный эффект обеспечивается за счет взаимодействия вербального и иконического (изобразительного) планов, соотношение которых должно «обеспечить реципиенту наиболее благоприятные условия для понимания текста»

[Валгина 1998: 118].

Политические сайты, как средство массовой коммуникации, представляют собой конгломерат вербальных и невербальных составляющих. Настоящее исследование в первую очередь ориентировано на цветовую составляющую политической коммуникации, как вербальную, так и невербальную, и предполагает анализ цветового метафорического компонента в сфере англоязычного политического интернет-дискурса.

Среди основных компонентов современного американского политического сайта партии, как поликодового текста, следует выделить: вербальные (тексты в традиционном смысле этого слова) и визуальные (изображение, цвет, такие паралингвистические элементы, как знаки препинания, шрифт). Вслед за Т. С.

Магерой можно говорить о следующих коммуникативно-значимых параметрах политического текста: смысловой объем текста, простота, зрелищность, тематическое содержание, степень индивидуализации [Магера 2006: 127]. В ходе исследования политического плаката Т. С. Магера составляет матрицу проявления ядерных свойств поля текста в компонентах, составляющих поле текста политического плаката и наглядно демонстрирует, что ядро в политическом плакате реализуется в словесном режиме, а визуальный - служит обязательным дополнением и продолжением. Как показывает проведенное исследование, для американских политических сайтов работает та же схема кодирования информации (языковая составляющая дополняется визуальной, в том числе, цветовой), которая позволяет запустить механизм формирования смысла в сознании адресата, «meaning-making» в терминологии Дж. Лемке [Lemke 1995: 85].

1.3.1. Психолингвистические особенности цвета как главного компонента повышения эффективности речевого воздействия в американском политическом интернет-дискурсе Цвет как невербальное средство передачи информации или знак, маркирующий определенные объекты, присутствует во всех типах обществ: от традиционного до постиндустриального. В. Железняков подчеркивает, что «можно говорить о существовании цветового кода, понятного всем членам общества, который используется во всех визуальных структурах: в архитектуре, убранстве храмов и дворцов, в одежде, живописи, скульптуре, книжной графике, театре» [Железняков 2000].

Как отмечает В. Ф. Петренко в книге «Основы психосемантики», для современного человека, погруженного в искусственную, им самим же созданную среду, осознанное применение цвета, например, в архитектуре, дизайне и интерьере, будет способствовать дальнейшему развитию чувства цветового символизма [Петренко 1997: 187]. Получается замкнутый круг: отталкиваясь от исследований М. Люшера, можно говорить, что цвет вызывает определенное эмоциональное состояние и приводит к определенному настрою [Люшер1994], и, наоборот, потребность выразить то или иное ощущение, мировосприятие – может выражаться в цветовом решении.

В целом цветовое значение представляет собой сложную многоуровневую систему, которая включает в себя такие характеристики, как: 1) физиологическая реакция на цвет; 2) коннотативное значение цвета; 3) символика цвета; 4) эмоциональное значение цвета; 5) внешне-ассоциативное значение цвета. Эти уровни взаимосвязаны, но имеют специфическую природу, организацию, степень осознанности и семантическую константность. [Ягодкина 2009: 14-15]. Именно взаимодействие всех уровней обеспечивает возможность эффективного речевого воздействия, которая активно используется в политической среде. Цветовые маркеры, помогающие визуализировать основные положения партийной платформы на сайтах американских партий, не отличаются разнообразием.

Проведенный летом 2011 г. в США социолингвистический эксперимент показал, что политически активными в Америке являются цвета red, blue и green (описание эксперимента см. Приложение А, Б, В). Выполненный анализ цветового оформления ста сайтов американских политических партий также продемонстрировал, что основные цвета, используемые в их оформлении: red (53%), blue (61%), green (20%).

Таким образом, можно говорить о трех основных политически активных цветах американской политической картины мира: синий, красный и в меньшей степени - зеленый.

Приверженность политического мира в целом к красному цвету может быть объяснена с опорой на общефилософские и психологические исследования.

Известно, что «красный цвет оказывает на психику человека самое сильное эмоциональное воздействие» [Обухов 1996: 39-47], причем красный цвет действует на каждого человека, независимо от его возраста и культуры, возбуждающе, стимулирующе, активизирующее [Люшер 1994]. Кроме того, красный цвет предстает исторически нагруженным самыми различными смыслами и издавна считается эмблематическим цветом «как богов солнца, так и богов войны и власти в целом»: государственная символика и геральдика многих стран весьма богата красным цветом. [Трессидер 1999]. Немаловажен и тот факт, что «красный более характерен для вкусов молодых» [Серов 2001: 34]: борьба за молодого избирателя всегда остается актуальной для политики. Поднять молодежь на уровень равноправного субъекта общественных преобразований в стране – фундаментальная задача политики и политиков в любой стране.

Не уступает красному по частоте использования – только синий цвет. И если символическое наполнение красного цвета – это «мощь и высокая скорость»

[O’Коннелл 2009: 114], то синий – это всегда «ощущение спокойствия и расслабленности» [Люшер 1994]. И если красный, это «цвет крови и огня», ассоциирующийся «с жизнью и теплом» [O’Коннелл 2009: 114], то «синий цвет неба – наиболее спокойный и в наименьшей степени «материальный» из всех цветов» [Обухов 1997: 30-41]. Красный - в основном символ самопожертвования Христа, его страстей, тогда как синий соответствует состоянию удовлетворения, довольства, защищенности (голубая накидка богоматери) и самоограничения.

Синий цвет также как и красный, имеет с властью давние отношения: он является «атрибутом многих небесных богов, таких, как Амон в Древнем Египте, шумерская Великая Мать, греческий Зевс (в римской мифологии Юпитер), Гера (Юнона), индуистские Индра, Вишну и его воплощение с голубой кожей – Кришна» [Трессидер 1999].

Красный и синий цвета часто входят в оппозицию как своеобразное воплощение мужского и женского начала: красный связан с Марсом, римским богом войны, а синий – с Богоматерью, с женским началом.

Политическая эксплуатация синего цвета берет свое начало ещё в Древнем Египте, где «богов и царей часто изображали с синей бородой и в синем парике»

[O’Коннелл 2009: 115]. Причина многовекового обращения политиков к данному цвету, скорей всего, кроется в его способности формировать ощущение «принадлежности к группе», Л. А. Шалимова пишет - «синий есть верность»

[Шалимова 2007: 41].

Интересен в этом плане текст консервативной партии Великобритании, в котором выбор синего цвета для партийного дизайна объясняется именно наличием в синем цвете позитивного семантического потенциала, а также потенциала «верности»: «We’ve chosen bright, confident and positive colours as our primary palette. As a part of our colour palette, we use the secondary colours - a range of warm greys which have been chosen to compliment and support the primary green and blue» (выделение - А. М. Никифорова) [The new logo and party visual identity 2007].

Компонентный анализ семантического значения слова “confident” дает следующий набор сем на первой ступени анализа: «sure», «feeling or showing certainty about something»; и на второй ступени - «true», «correct», «firm conviction that something is the case» (по данным англоязычных толковых словарей MerriamWebster Dictionary, Oxford Dictionaries, Cambridge Dictionaries Online, New Webster’s Dictionary of English language).

И все эти смыслы оказываются родом из темно-синего цвета, который является «цветовым представлением базовой биологической потребности физиологически в спокойствии, психологически в удовлетворенности, причем удовлетворенность представляет собой сумму спокойствия и удовлетворения»

[Шалимова 2007: 41]. Синий цвет в политике, по мнению В. В. Похлёбкина, никогда не символизировал нейтральность [Похлебкин 2001: 419], использование синего цвета вполне объяснимо с позиций хроматизма как движение, объединяющее людей в их общей вере.

Н. В. Серов в монографии «Светоцветовая терапия» указывает, что «в сублимате красного цвета заключено хроматическое проявление мужского бессознания – при нормальных, и женского – при экстремальных условиях жизни» [Серов 2001: 34]. Синий же сублимат, по Н. В. Серову, связывает мужской и женский интеллекты единством подсознательного эстетического восприятия мира. А в единстве – сила и смысл человеческого рода [Там же. С.

44]. Именно этим, по всей видимости, и объясняется частое соседство синего и красного цветов как в политическом пространстве страны, так и в пределах одной партии (RNC: Republican National Committee, Democrats, The constitution party, The Libertarian party, и др.). Особенно такое соседство популярно у ведущих, издавна соперничающих американских партий республиканцев и демократов. Партии второго плана, конституционная и либертарианская, также в определенной мере отражают единение красного и синего цветов. Британские партии, например, в отличие от американских, более осторожны в использовании красного цвета – но здесь мы переходим в зону особенностей национального восприятия действительности.

Сине-красное и красно-синее цветовое пространство американских политических партий республиканцев и демократов – своеобразное обыгрывание вращения колеса власти: республиканцы и демократы – лишь разные емкости для универсального содержания.

Развитие семантического поля цветонаименования green для обозначения политического движения в защиту окружающей среды вполне правомерно. Как отмечает А. Вежбицкая, «во многих языках мира ближайшим эквивалентом этимологически связанные с обозначением травы, растений или растительного мира в целом. И английское слово green, как полагают, этимологически связано с grow (расти). Носители английского языка, когда их просят дать несколько образцов зеленого цвета, обычно упоминают траву, листья или свежую зелень (чаще всего траву). Это не значит, что диапазон зеленых цветов ограничен оттенками трав или, в более общем виде, цветом растительности; но кажется совершенно резонным, когда связывают понятие, заключенное в слове зеленый, с «тем, что растет на земле» [Вежбицкая 1996: 231-291].

Универсальность черного и белого занимает важное место в американской политической картине мира. Цвет текста основного содержания практически неизменно остается черным за редким исключением: black (89 %), gray (4 %), green (4 %), тогда как цвет фона текста основного содержания, как правило, только белый: white (85 %), gray (7 %). Несколько отступает от этого правила, например, Коммунистическая партия США (The Communist party USA), используя бежевый в качестве цвета фона и коричневатый для шрифта. Однако стоит подчеркнуть, что среди исследованных сайтов не встретилось разрушителей канонов в оформлении текстового материала.

Действительно, научно доказано, что проще всего с экрана монитора читается черный текст на белом фоне. Именно по этой причине создатели политических сайтов воздерживаются от разноцветного текста и фона сообщений, используя подобное расцвечивание только для заголовков и особо важных элементов сайта.

Дизайнер вебсайтов Бен Хант (Ben Hunt) отмечает, что очень важен контраст между текстом и его фоном. По его мнению, наилучший вариант - черный текст на белом фоне или, если не на белом, то на максимально светлом. В качестве альтернативы Бен Хант предлагает использовать светлый текст на темном фоне, но для восприятия такая подача материала будет гораздо проблематичней:

«Contrast in text. It’s very important to have sufficient contrast between text and its background. Use white background with black body text where possible. If not, black on the lightest background colour you can manage. An alternative is white or brightlycoloured text on a black or very dark background colour, but this seems slightly more tiring» [Hunt 2006].

Кроме того, анализ исследованного материала показывает, что дизайн американских политических сайтов строго выдерживается в едином стиле, отражающем идеалы и устремления соответствующей партии. Цель подобного единообразия – доверие читателей и потенциальных избирателей. Психологами было замечено: содержание и оформление материала в разных стилях обычно вызывает у людей психологическое недоверие.

Итак, подведем итоги. В оформлении американских политических сайтов активно используются цвета: red, blue, green, black, white; реже – yellow. Тогда как цвета: розовый, коричневый, сиреневый, фиолетовый, ярко-оранжевый практически не присутствуют в исследованном цветовом пространстве.

Следовательно, три хроматических цвета (red, blue, green) и два ахроматических (black, white) можно назвать визуальной основой американской политической картины мира (по данным исследованных политических сайтов США).

1.3.2. Метафизические обоснования символизма цветонаименований и цветообозначений в американской политической коммуникации В науке хорошо известны трехкомпонентные теории цветового зрения (англ.

theories of color vision, RGB theory), которые говорят о том, что все наши ощущения есть не что иное, как результат смешения в различных пропорциях трех цветов: синего, красного и зеленого. Основополагающей является теория Юнга-Гельмгольца, объясняющая цветоощущение (по аналогии с аддитивным смешением) как результат комбинации возбуждений 3 рецепторных приемников светового излучения в сетчатке глаза, каждый из которых имеет свой максимум возбуждения в коротковолновой (синей), средневолновой (зеленой) и длинноволновой (красной) частях спектра [Измайлов: 2009]. При одинаково сильном возбуждении трех видов колбочек создается ощущение белого цвета, при равном слабом — серого, а при отсутствии раздражения — черного. При этом глаз воспринимает яркость предметов путем суммирования ощущений, получаемых тремя видами колбочек, а цветность — как отношение этих ощущений.

Такая модель цветового видения известна ещё как RGB model и предстает как единение красного (red), зеленого (green) и синего (blue) цветов для образования самых различных цветовых оттенков: «The RGB color model is an additive color model in which red, green, and blue light is added together in various ways to reproduce a broad array of colors. The name of the model comes from the initials of the three additive primary colors, red, green, and blue» [RGB color model 2007].

Известный специалист в области цветоведения, Л. Н. Миронова, в своей статье, посвященной трехцветиям, говорит о не случайности такого количества основных цветов: «Помимо физической, здесь есть глубокая метафизическая причина: троица (тернер) - это особенное число. Им измеряется множество космических процессов и явлений, начиная от трёхмерности пространства до триадичности богов в различных религиях. Цвет также измеряется тремя величинами. Несколько колориметрических систем основаны на слагательном смешении трех основных цветов - красного, зеленого и синего. В Средние века трёхцветие к-з-с, помимо цветовой гармонии, создавало символическую систему, соотнесенную с изображениями Христа и святых на иконах. Красное с синим в одежде обозначало: царь небесный, а зеленый «позём» напоминал о земной жизни Бога или святого» [Миронова 1984].

П. Флоренский, размышляя о символике цвета, также выводит всю пестроту мира из красной или розовой Софии, Софии души – «голубого алмаза», и «райского аспекта» Софии - золотисто-зеленого и прозрачно-изумрудного. «Но каково бы ни было многообразие цветов, все они говорят об отношении, хотя и различном, но одной и той же Софии к одному и тому же небесному Свету»

[Флоренский 1993: 309-316].

Причина политического обращения к этим основным цветам спектра, скорей всего, кроется в потребности «естественного» представления важной информации и в необходимости формирования доверия у адресата.

Основополагающая роль именно этой цветовой триады в партийном дизайне может быть объяснена и с опорой на этимологический анализ. Как показывает обзор этимологических словарей (A Concise Etymological Dictionary of the English Language, Online Etymology Dictionary by Douglas Harper, Ernest Klein's Comprehensive Etymological Dictionary of the English Language (1971), the Barnhart цветонаименования, находящие соответствие в протоиндоевропейском языке.

1. Значение единицы red (1) восходит к корню *reudh- и означает «светлокрасный», преимущественно о волосах (light red, mostly of hair); кроме того, вариантом значения мог быть «румяный, красный», о цвете лица (flushed, red, of complexions). В этимологической статье указывается, что red – это единственный цвет, для которого было найдено вполне определенное соответствие в протоиндоевропейском языке (the only color for which a definite common PIE root word has been found).

2. Значение цветонаименования blue (1) восходит к старофранцузскому корню blo и означает «бледный, мертвенно-бледный, тусклый, светлый; белокурый, обесцвеченный, синий, сине-серый» (pale, pallid, wan, light-colored; blond;

discolored; blue, blue-gray). Восходит к протоиндоевропейскому корню *bhle, который означает «светлый, синий, белокурый, желтый» (light-colored, blue, blond, yellow).

3. Лексема green восходит к староанглийскому корню grene и означает «зеленый, молодой, незрелый, сырой» (green, young, immature, raw). В протоиндоевропейском находим соответствие корню *ghre-, что означает «расти»

(grow), который является однокоренным слову «трава» (grass), откуда и пошло значение «цвета живых растений» (through sense of "color of living plants").

Значение «поле, травянистое место» также существовало в древнеанглийский период (meaning "a field, grassy place" was in Old English). Усложнение семантики цвета соотносят с творчеством У. Шекспира, когда в импликационал значения входит дополнительная сема «ревность/зависть» (The color of jealousy at least since Shakespeare, 1596).

Таким образом, имена цвета, исторически обладая (как доказывает этимологический анализ) семантической емкостью облегчают представление и продвижение политического продукта. Окрашивая партию в определенный цвет, политики апеллируют к сложившимся в общественном сознании стереотипам, сквозь призму которых избиратели смогут воспринимать остальную информацию.

«Философский словарь» под редакцией И. Т. Фролова дает следующее определение стереотипа:

стереотип социальный (греч. stereos — твердый, typos — отпечаток) — устойчивая совокупность представлений, складывающихся в сознании, как на основе личного жизненного опыта, так и с помощью многообразных источников информации. Сквозь призму социальных стереотипов воспринимаются реальные предметы, отношения, события, действующие лица. Социальные стереотипы неотъемлемые компоненты индивидуального и массового сознания. Благодаря им происходит необходимое сокращение восприятия и иных информационных и идеологических процессов в сознании, закрепляется как положительный, так и отрицательный опыт людей [Философский словарь 1986: 459].

Как отмечает П. С. Гуревич, анализируя концепцию стереотипов У.

Липпмана, ни один человек не может обойтись в своей жизни без определенных автоматизмов в мышлении, так как обдумывать заново каждую ситуацию ни у кого из нас не хватит ни сил, ни времени. В этом состоит базовое значение стереотипа, шаблона, которое нельзя не учитывать [Гуревич 2001].

У. Липпман пишет: «Мы не столько видим данного человека и данный закат, сколько замечаем, что данный предмет — это человек, а данное явление — это закат, а затем переключаем внимание в основном на то, что ассоциируется в нашем сознании с этими предметами. Это связано с экономией усилий. Ведь попытка увидеть все вещи заново и в подробностях, а не как типы и способы обобщения, утомительна, а если вы очень заняты, то она практически обречена на провал» [Липпман 2004: 98].

Получается, что умелое использование потенциала стереотипов, хранящихся в общественном сознании, дает возможность высказать многое за счет немногих усилий; а метафорическая обертка цветовых стереотипов дает возможность более широкого использования цвета в политике.

1.4. Политическая метафора в научном дискурсе Цель политической коммуникации – привлечение и убеждение электората, в том числе, и через оказание определенного воздействия. Метафоре в политической коммуникации всегда отводится роль своеобразного преобразователя сложной информации в более подходящую для массовой аудитории. Ключевая метафора политического дискурса способна правильно настроить адресата через визуализацию сообщаемого. Недаром А. Н. Баранов отмечает, что благодаря метафоре человек получает возможность, используя имеющийся у него фонд знаний, осмыслять довольно сложные и неизученные предметные области [Баранов 2006: 4].

Зарубежные исследователи политической метафоры (Paivio, Edelman, Mio) акцентируют внимание на том, что в политике особенно ценно свойство метафоры выдвигать на первый план необходимые позиции, игнорируя несущественные [Paivio 1979: 150], [Edelman 1971: 67], [Mio 1997: 113-114]. А.

Пайвио, анализируя такое свойство метафоры, уподобляет её солнечному затмению: метафора скрывает сам объект, но, в то же время, выявляет те его свойства, которые выгодны адресанту и должны быть считаны адресатом [Paivio1979: 150].

В современной политической лингвистике большое распространение получило понятие когнитивная метафора, поскольку именно этот тип метафоры играет определяющую роль в политическом дискурсе. Когнитивная метафора, по данным словаря когнитивных терминов, (син. концептуальная метафора;

cognitive/conceptual metaphor) определяется как «одна из форм концептуализации, когнитивный процесс, который выражает и формирует новые понятия и без которого невозможно получение нового знания» [Краткий словарь 1997].

Рассуждая о системе общепринятых ассоциаций, на основе которых стороятся метафоры, М. Блэк оговаривается, что «в основе метафор могут лежать, как общепринятые ассоциации, так и созданные специально для конкретных случаев системы импликаций: им не обязательно быть уже готовым изделием, они могут быть созданы по специальному заказу» [Блэк 1990: 166]. Таким образом, метафора может стать инструментом в руках умелого политика:

создавая новую систему импликаций для буквальных значений ключевых выражений, политик подготавливает почву для рождения новой политической метафоры.

Большинство современных исследований политической метафоры могут быть территориально отнесены к одному их трех ареалов – Северная Америка, Европа, Россия. С точки зрения методологии исследования политической метафоры также можно говорить о трех направлениях – риторическое, когнитивное и дискурсивное.

Выделяя политическую метафорологию США, обращают внимание в первую очередь на исследовательские традиции Джорджа Лакоффа и Майкла Осборна. В особенности труды М. Осборна по архетипическим метафорам оказали большое влияние на формирование политической метафорологии в США.

В ходе исследования обращения политиков к электорату М. Осборн пришел к выводу, что в политической речи неизменно присутствуют архетипичные метафоры, позволяющие убеждать адресата политических посланий на основе использования образов природного цикла, света и тьмы, жары и холода, болезни и здоровья, мореплавания и навигации. Строя метафоры на универсальных архетипических структурах, политики получают возможность сделать коммуникацию более доступной и понятной, а, следовательно, и более воздейственной [Osborn 1967: 115-126].

Теория концептуальной метафоры в работах Дж. Лакоффа и М. Джонсона открыла новый этап становления американской политической метафорологии. А.

П. Чудинов, Э. В. Будаев показывают, что в типологии американских исследователей концептуальные метафоры разделяются на три основные группы:

структурные, онтологические и ориентационные. В структурных метафорах когнитивная топология сферы-мишени является моделью для осмысления сферымишени (ARGUMENT онтологические метафоры категоризируют абстрактные сущности путем очерчивания их границ в пространстве (MIND IS или c помощью персонификации (Inflation is eating up our profits), MACHINE) ориентационные метафоры отражают оппозиции, в которых зафиксирован наш Чудинов 2008: 24-25].

Среди современных американских исследований политической метафоры можно назвать работы Павла Зелински (Pavel Zielinski), Иды Вестермарк (Ida Vestermark), Дж. Тойода (Junko Toyoda), Дж. Скотт Мио (Jeffery Scott Mio).

П. Зелински исследует метафоры в дискурсе политических дебатов демократов и республиканцев и отмечает бивалентость политических метафор:

адресат определяет структуру метафор [Zielinski 2011].

Дж. Тойода рассматривает специфические для американского политического дискурса моральные метафоры (moral metaphors) и показывает, как американские политики оправдывают свои действия или недействия, метафоризируя свою речь [Toyoda 2013].

В качестве примера европейских исследований политической метафоры можно привести эксперимент, в ходе которого группа лингвистов во главе с профессором Амстердамского университета Крис де Ландшер (Landtsheer) проводит политико-семантический анализ выступлений 700 членов Европарламента с 1981 по 1993 г. Примечательно, что данный эксперимент на материале зарубежного политического дискурса полностью подтвердил существовавшее в науке положение о кризисной природе метафорического мышления в политике. Ученые выяснили, что существует прямая зависимость между социально-экономическим положением в стране делегата и частотой употребления метафоры в его выступлениях. Чем напряженнее социальноэкономическая ситуация в стране, тем чаще делегаты Европарламента от этой страны используют в своих выступлениях метафоры, причем, как правило, живые метафоры пессимистического или агрессивного содержания. По мнению авторов проекта, политическая метафора может быть названа своеобразным барометром социальной напряженности [Landsheer 1998: 129-148]. По мнению А. Н. Баранова, М. В. Гавриловой, проведенный К. де Ландшер эксперимент важен как с практической, так и с теоретической точки зрения; поскольку показывает, что возрастание количества метафор в политическом дискурсе – признак кризисности политической и экономической ситуации [Баранов 200: § 4.3.1.], [Гаврилова 1998:

68].

В отечественной когнитологии также уже сложилась традиция изучения метафоры, в частности, политической метафоры. В первую очередь, это, безусловно, исследование когнитивной политической метафоры школой профессора А. П. Чудинова (Екатеринбург). В монографиях «Россия в метафорическом зеркале: когнитивное исследование политической метафоры (1991 – 2000)», «Метафорическая мозаика в современной политической коммуникации» (2003), «Зарубежная политическая метафорология: Монография»

политическом дискурсе, рассматриваются источники политической метафоры, предлагается методика описания метафорических моделей, обсуждаются перспективы исследования политической метафоры. Можно также назвать и такие фундаментальные и теоретически значимые работы в этой области, как Словарь русских политических метафор А. Н. Баранова, Ю. Н. Караулова (1994);

Лексикосемантические заметки о метафоре в политическом дискурсе И. М.

Кобозевой; работы Н. Д. Арутюновой, посвященные метафоре; диссертация В. В.

Лапшиной «Метафора как средство конструирования имиджа политика» (на материале австрийских печатных СМИ) и некоторые другие.

Кроме того, специфика современной российской политической речи в последние годы активно обсуждается специалистами (А. Н. Баранов, С. В. КараМурза, П. Родькин, О. С. Иссерс, В. И. Карасик, Ю. Н. Караулов, И. М. Кобозева, В. Г.

Костомаров, Г. Г. Почепцов, А. П. Чудинов, Е. И. Шейгал и др.).

Осмысляя существующие теории, А. П. Чудинов отмечает основные признаки когнитивного подхода к метафоре, который был сформулирован и теоретически обоснован в классической монографии Дж. Лакоффа и М. Джонсона и существенно развит в отечественной науке (А. Н. Баранов, Ю. Н. Караулов, А.

А. Чудинов и др.).

Метафора понимается как основная ментальная операция, способ познания и категоризации мира: в процессе мыслительной деятельности аналогия играет не меньшую роль, чем формализованные процедуры рационального мышления [Чудинов 2003: 53].

Сам термин «метафора» понимается (в соответствии с общими принципами когнитивистики) как своего рода гештальт, сетевая модель, узлы которой связаны между собой отношениями различной природы и различной степени близости [Там же. С. 53].

Для когнитивной теории характерен широкий подход к выделению метафоры по формальным признакам. В соответствии с общими представлениями когнитивной лингвистики язык - это единый континуум символьных единиц, не подразделяющийся естественным образом на лексикон, фразеологию, морфологию и синтаксис. Иначе говоря, смысловое уподобление воспринимается как фактор значительно более важный, чем уровневые или структурные различия [Там же. С 54].

Для когнитивной теории характерен широкий подход при выделении метафор по содержательным признакам. По мнению Н. Д. Арутюновой, метафорой в широком смысле может быть назван любой способ косвенного и образного выражения мысли [Арутюнова 1990: 6].

Отталкиваясь от названных исследований, политическую метафору можно определить, как концептуальную или когнитивную метафору политического дискурса. А уточнить это определение можно вслед за А. П. Чудиновым, представляя политическую метафору через комплекс зеркал, «в котором, во-первых, отражается ментальный мир человека и общества в целом, во-вторых, в этом зеркале мы видим отражение обыденных представлений людей о понятийных сферах-источниках пополнения системы политических образов, а в-третьих, метафора отражает человеческие представления о сфере-магните метафорической экспансии» [Чудинов 2003: 6].

Обращаясь к концептуальной метафоре, невозможно оставаться только в рамках языка, поскольку «изучение невербальной политической метафоры становится способом подтверждения постулата о когнитивной природе метафоры, дополняет результаты исследований вербальной метафорики и способствует более глубокому пониманию той роли, которую метафора играет в осмыслении и конструировании политической действительности» [Будаев, Чудинов 2008: 43].

1.4.1. Невербальная метафора в современных лингвистических Выделение визуальных политических метафор является заслугой американской политической метафорологии. Американские исследования политической карикатуры показывают, что политики могут представляться в разных образах: клоунами, спортсменами, акробатами так же часто, как и в вербализованных метафорах политического дискурса. В связи с этим исследователи невербальной метафорики Дж. Эдвардс (Edwards), Р. Моррис (Morris) приходят к выводу о том, что визуальная метафора столь же значимый источник данных об общественном сознании, как и вербальная метафора.

Когнитивная метафорика, как уже отмечалось, не ограничивается языковой сферой: это феномен взаимодействия языка, мышления и культуры. А потому, обращаясь к американскому политическому дискурсу, привлекает внимание тот факт, что метафора выходит за языковые рамки и живет в сфере образной, невербальной, изобразительной.

В пределах настоящего исследования термины «невербальная метафора», «визуальная метафора», «изобразительная метафора» употребляются как синонимичные.

Э. МакКормак в работе «Когнитивная теория метафоры» отводит метафоре роль посредника между разумом и культурой [Теория метафоры 1990: 361] и постулирует три уровня когнитивного процесса, порождающего метафору:

«уровень 1: Поверхностный язык уровень 2: Семантика и синтаксис уровень 3: Познание» [Там же. С. 359].

Поскольку метафоры «позволяют расширить знания путем соположения нормально не связанных референтов, что наводит на мысль о сходстве некоторых свойств референтов» [Там же. С. 375], то их можно считать реальным отображением аналоговых процессов человеческого мышления.

Интерпретация метафоры как фактора языка, мышления и культуры неизменно побуждает исследовать границу между вербальным и невербальным, поскольку когнитивная метафора всегда выходит за рамки языка и погружается в сферу образную, изобразительную, невербальную. Об этом же пишет и П. Рикёр в статье «Живая метафора»: метафора как « действие-чувство, соединяет ясность мысли с полнотой образа. Невербальное и вербальное, тем самым, тоже оказываются тесно связанными между собой — в рамках образной функции языка» [Теория метафоры 1990: 452].

Д. Касасанто (Daniel Casasanto «When is a Linguistic Metaphor a Conceptual Metaphor») в исследовании, посвященном связи лингвистической метафоры и концептуальной, отмечает, что лингвистическая метафора есть всегда подспудное отображение концептуальной метафоры и что языковую метафору следует рассматривать как источник предположений / гипотез (hypotheses) о структуре абстрактных концептов [Casasanto 2009: 143].

Д. Бонакки в заметке «Нелингвистичекася реализация концептуальных метафор» (Duje Bonacci «Nonlinguistic realizations of conceptual metaphors») указывает, что языковые метафоры способствуют пониманию концептуальных метафор в нелингвистических областях человеческого опыта: «Metaphor is present not only in the way we speak but also in much of our nonlinguistic reality. This insight makes the cognitive linguistic view of metaphor especially valuable to nonlinguists as well. At the same time, sensitivity to metaphor in language may help us discover conceptual metaphors in many nonlinguistic areas of human experience» [Bonacci 2011].

Обращаясь к истокам невербальных метафор, следует также отметить статью Ф. Уилрайта, в которой говорится о том, что многие метафоры основываются на архетипичеких символах: верх – низ, свет – тьма и др. По Ф. Уилрайту, архетипические символы «несут одно и то же или очень сходные значения для большей части, если не для всего человечества. Можно легко обнаружить тот факт, что некоторые символы, такие, как "небесный отец и земная мать", "свет", "кровь", "верх - низ", "ось колеса" и др., появляются вновь и вновь в столь отдаленных в пространстве и времени культурах, что какое-либо историческое влияние или причинная связь между ними были бы невероятными» [Уилрайт 1990: 117]. Приведенные примеры символов достаточно хорошо известны; они рассматриваются Ф. Уилрайтом как продолжение и фиксация метафорической деятельности, т.е. превращение тех или иных метафор в создающие напряжение символы - естественная фаза процесса метафоризации.

Изучение невербальной метафоры в англоязычном политическом дискурсе широко представлено в первую очередь в зарубежных исследованиях, а также в исследованиях на материале английского языка. Это такие работы, как R. N. Clair « Visual Metaphor, Cultural Knowledge, and the New Rhetoric», Paul Frosh «Framing Pictures, Picturing Frames: Visual Tropes in Political Communications Research», Paul Messaris «Visual Persuasion: The Role of Images in Advertising», Janis L. Edwards, «Visual Rhetoric in Politics», Charles Forceville «Pictorial and Multimodal Metaphor», Л. С. Большакова «Когнитивный механизм создания визуальной метафоры (на «Поликодовые механизмы метафоризации в рекламе» и др.

Р. Клэа (R. Сlair) указывает на то, что западная культура слишком увлеклась письменным языком («so involved in written language») и забыла о том, что все письменные языки вышли из пиктографических форм («that verbal languages evolved from earlier pictorial forms, from pictographic denotation and ideographic symbols») [Clair 2000: 89]. Р. Клэа пытается показать, что большая часть информации поставляется адресату через визуальные метафоры («visual metaphors provide a dominant mode of information processing»), однако сложившаяся культура игнорирует знание об этом («Much communication is nonverbal, but in the host culture, nonverbal communication can be virtually invisible»). Р. Клэа, проведя изыскания в философских, психологических, лингвистических и исторических источниках, говорит о необходимости тщательного изучения визуальных метафор [Ibid. P. 98].

Пол Фрош в работе, посвященной визуальным политическим метафорам (Frosh Paul «Framing Pictures, Picturing Frames: Visual Tropes in Political Communications Research») подчеркивает, что изобразительная метафора конкретизирует концепт («The picture metaphor concretizes concepts») [Frosh 2012:

25], а текстовое сопровождение позволяет поддерживать и раскрывать метафорический смысл образа («activation of perception and material “textual” markings also underpins the nature of the image») [Ibid. P. 23].

Это подтверждает и Т. М. Капуза, исследуя испанские рекламные сообщения:

«Графика подготавливает, раскрывает восприятие читателя к событию вербальному сообщению, которое должно быть кратким, конкретно обоснованным и ясным. Иначе потенциальный потребитель его просто не "проглотит", а само рекламное объявление с подавляющим изображение текстом будет выглядеть тяжеловесным и громоздким» [Капуза 2002].

Пол Мессарис, изучая роль образов в рекламе (Paul Messaris «Visual Persuasion: The Role of Images in Advertising»), пришел к выводу, что визуальная метафора позволяет реальности вторгнуться в рекламный текст («the subcategory of visual metaphor involving some violation of physical reality») [Messaris 1997]. А Н. Кэролл (Nol Carroll "Visual Metaphor") считает визуальную метафору особым инструментом, стимулирующим догадку и проникновение в суть образа («A visual metaphor is a device for encouraging insights, a tool to think with.») [Carrol 2001].

Ч. Форсвиль (Charles Forceville), занимающийся с 1980-х гг. изучением изобразительных визуальных и смешанных метафор (Pictorial and Multimodal Metaphor) выделяет 4 типа невербальных метафор:

метафоризируется за счет визуального контекста, в который помещён («An object is metaphorized because of the visual context in which it is placed») [Forceville 2008:

464]; то есть объекту навязываются качества и свойства другого объекта («A phenomenon that is experienced as a unified object or gestalt is understood as being something else due to the visual context in which it is depicted») [Forceville 2010:

Lecture 2, p. 2].

2. Гибридная метафора (Hybrid Metaphor) – два различных объекта помещаются в единое пространство и соединяются в едином гештальте (Two objects that are normally distinct entities are physically merged into a single “gestalt”) [Forceville 2008: 465]; то есть гештальт оказывается состоящим из двух частей, принадлежащих различным сферам (A phenomenon that is experienced as a unified object or gestalt consists of two different parts that are usually considered as belonging to different domains, and not as parts of a single whole) [Forceville 2010: Lecture 2, p.

1].

3. Изобразительное сравнение (Pictorial Simile) – два объекта предстают в таком единстве, которое заставляет считать их подобными (Two objects are represented in their entirety in such a way that they are made to look similar.) [Forceville 2008: 466]; то есть один объект, совмещенный, сопоставленный с другим, понимается исходя из особенностей, свойств другого объекта иной категории (A phenomenon that is experienced as a unified object is juxtaposed with a unified object belonging to a different category in such a manner that the first is understood in terms of the second) [Forceville 2010: Lecture 2, p. 2].

4. Интегральная метафора (Integrated Metaphor) – объект предстаёт таким образом, что напоминает другой объект даже без специальных контекстуальных подсказок (A phenomenon experienced as a unified object or gestalt is represented in its entirety in such a manner that it resembles another object or gestalt even without contextual cues.) [Forceville 2008: 468].

По мнению А. П. Чудинова и Э. В. Будаева, особенно интересны публикации, авторы которых сопоставляют вербальные и невербальные политические метафоры в рамках одного исследования. Это позволяет достоверно проследить, как при осмыслении определенных событий концептуальная политическая метафора реализуется на вербальном и невербальном уровнях политической семиотики [Будаев, Чудинов 2008: 41].

В главе «Семиотический параллелизм: невербальная метафорика» А. П.

Чудинов и Э. В. Будаев отмечают, что «лидирующее место в исследовании невербальных политических метафор занимают работы, посвященные анализу политической карикатуры, которая рассматривается не только как средство критики, но и как значимый источник данных о взаимоотношениях между людьми, политическими событиями и властью. Особенно большой интерес исследователей привлекают метафоры в карикатурах, изображающих кандидатов в президенты в предвыборный период» [Будаев, Чудинов 2008: 39-40].

А. П. Чудинов, Э. В. Будаев аргументировано доказывают, что метафоры в политической карикатуре отражают индивидуальную интерпретацию событий, но эта интерпретация несет на себе отпечаток национального коллективного сознания. Визуальные метафоры напоминают об общих ценностях, имплицитно их поддерживают и воспроизводят. В политической карикатуре политики могут представляться клоунами, спортсменами и акробатами так же часто, как и в вербализированных метафорах политического дискурса. В связи с этим исследователи приходят к выводу о том, что визуальная метафора столь же значимый источник данных об общественном сознании, как и вербальная метафора [Там же. С. 40].

Л. С. Большакова также отмечает, что, несмотря на то, что «большинство современных теорий о метафоре как образном средстве языка разработаны на печатном, письменно зафиксированном материале; однако, представляется возможным исследовать метафору, ее структуру и функции не только в области вербальной, но и в области других знаковых систем» [Большакова 2008: 119].

Исследуя метафоризацию в видеоряде, Л. С. Большакова приходит к выводу, что невербальная метафоризация также основана на взаимодействии двух структур знаний когнитивной структуры «источника» и когнитивной структуры «цели»;

а в создании визуального метафорического образа в англоязычном музыкальном видеоклипе важную роль играют основные компоненты лексического значения (интенсионалы и импликационалы).

М. В. Терских подчеркивает, что «все преимущества метафорической «упаковки» информации, реализуемого посредством вербального кода, усиливаются многократно благодаря тем достоинствам, которыми обладают визуальные знаки» [Терских 2012: 162].

О значимости визуальных метафор в политике пишет и Дж. Эдвардс (Janis L.

Edwards, «Visual Rhetoric in Politics»). Для Дж. Эдвардс образы в политическом и публичном дискурсе есть более продуктивный способ воздействия, нежели американский флаг, приколотый к груди кандидата, нежили тысячи слов о патриотизме: «It is easy to dismiss images in politics and public discourse as mere spectacle, opportunities for entertainment rather than engagement, because visual images transfix us so readily. The question of whether a presidential candidate wears an American flag pin (sending a visual message of patriotic devotion) can triumph over real discussion of issues in today's public sphere. Similarly, politicians are at least as likely to employ managed photo opportunities to create an impression as they are to speak from the bully pulpit with facts, figures, and rational arguments. In heightening the value of the verbal over the visual, sometimes we forget that not all verbal messages are rational, as politicians and advocates also speak strategically with code terms, buzz words, and glittering generalities» [Edwards 2009].

Приведенный обзор работ, посвященных невербальным метафорам, говорит о значимости последних в современном общественном и политическом дискурсах. Однако следует все же отметить, что комплексных исследований, ориентированных на метафорическую основу цветовых образов в политике США в лингвистике на настоящий момент не представлены.

1.4.2. Цветовая метафора в современных лингвистических В сферу лингвистических интересов цветовая лексика попала относительно давно. Предметом исследования в научной литературе становились такие вопросы, как уровень развития цветовых представлений в культурах народов мира на разных исторических этапах (B. Berlin, P. Kay: 1969), состав цветообозначений и их семантическая структура (Фрумкина: 1984; G. Morgan, G.

Cobbet: 1989, Мишенькина: 2006), этимология и история цветовой лексики (Василевич: 1987, 2005; Pastoureau, Simonnet: 1992; Pastoureau: 2005), цветообозначения в аспекте перевода (Василевич: 1988; Светличная: 2003), функции цвета в художественном произведении (Шевченко, Грыженко: 1986;

Разумкова: 2009), метафоры цвета (Арутюнова: 1978, 1990; Блэк: 1990, Уилрайт:

1990, Алексеев:1996, Григорьева: 2004, Лапшина: 2006), символика цвета (Гете:

1957; Миронова: 1984; Вежбицкая: 1997; Обухов: 1996, 1997; Железняков: 2000;

Серов: 2001, 2004; Базыма: 2001, 2002 и др.), особенности цветообозначений, используемых в рекламе (Василевич: 1999, N. R. Lee: 2002, Шалимова: 2007;

Беляков: 2009), цветообозначения в составе устойчивых сочетаний, фразеологизмов (Свешникова: 1969; Кулинская: 2002, Гуменюк: 2010), цвет в политике (Родькин: 2005, 2007; Андреев: 2012; Морозова: 2012) и др.

Однако изучение цветонаименований и цветообразов, а также цветового компонента метафоры в сфере американской политической интернеткоммуникации является относительно новой областью лингвистического знания.

конструирования имиджа политика: на материале австрийских печатных СМИ»

(2006) в качестве перспективы исследования указывает на изучение функционирование цветовой метафоры в политическом дискурсе. Сама В. В.

Лапшина частично затрагивает этот вопрос, рассматривая использование цветовой метафоры с компонентом «blau» в австрийском политическом дискурсе о Й. Хайдере.

В рамках настоящего исследования под цветовой метафорой (или метафорой с цветовым компонентом) мы понимаем когнитивную метафору, использующую цветовой компонент для формирования сферы-магнита.

Одной из попыток осветить данную область стала диссертация Н. И.

Андреева «Дискурс политических партий Германии в синхронии и диахронии»

(2012). Н. И. Андреев рассматривает вопрос о роли цвета в идентификации немецких политических партий как метафорическое идиолектно-групповое явление: «в Германии связывают черный цвет Schwarz с христианской и консервативной традицией, желтый Gelb – с либерализмом и привлекательностью для масс, красный Rot – с социал-демократическим, рабочим и коммунистическим движениями (при наличии соответствующих оттенков в красках), зеленый Grn – с чистой экологией» [Андреев 2012]. Более того, Н. И. Андреев, говорит о важнейшей функции метафоры с цветовым компонентом – «метафора выполняет в политическом дискурсе функцию партийной концептуализации» [Там же].

Р. Д. Андерсон, исследуя метафоры в советско-российском политическом дискурсе, приходит к выводу, что «горизонтальные», цветовые метафоры, метафоры сторон, сменяют «вертикальные» метафоры по мере того, как население начинает самостоятельно выбирать представителей власти [Anderson 2012]. Точнее, Р. Д. Андерсон говорит о появлении цветовых партийных лейблов в российском политическом дискурсе как о свидетельстве возможности выбора:



Pages:     || 2 | 3 | 4 | 5 |


Похожие работы:

«Джаграева Милена Левоновна Коммуникативно-прагматические особенности фразеологической деривации 10. 02. 19 – Теория языка Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук Научный руководитель доктор филологических наук, доцент С.В. Серебрякова Ставрополь 2005 2 Содержание Введение.. 4 Глава 1. Теоретические основы исследования динамических процессов в сфере...»

«Григорьев Максим Анатольевич УДК 62-83::621.313.3 СИНХРОННЫЙ РЕАКТИВНЫЙ ЭЛЕКТРОПРИВОД С НЕЗАВИСИМЫМ УПРАВЛЕНИЕМ ПО КАНАЛУ ВОЗБУЖДЕНИЯ И ПРЕДЕЛЬНЫМИ ХАРАКТЕРИСТИКАМИ ПО БЫСТРОДЕЙСТВИЮ И ПЕРЕГРУЗОЧНЫМ СПОСОБНОСТЯМ Специальность 05.09.03 – “Электротехнические комплексы и системы” Диссертация на соискание учёной степени доктора технических наук Научный консультант – доктор технических наук,...»

«vy vy из ФОНДОВ РОССИЙСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БИБЛИОТЕКИ Водопьянова, Лилия Николаевна 1. Управленческий учет валютных операций 1.1. Российская государственная библиотека diss.rsl.ru 2002 Водопьянова, Лилия Николаевна Управленческий учет валютных операций [Электронный ресурс]: Дис.. канд. зкон. наук : 08.00.12 М.: РГБ, 2002 (Из фондов Российской Государственной Библиотеки) Бухгалтерский учет, контроль и анализ хозяйственной деятельности Полный текст: http://diss.rsl.ru/diss/02/0000/020000262.pdf...»

«ГОЛЕНЦОВА МАРИЯ АЛЕКСАНДРОВНА СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ МЕТОДОЛОГО-МЕТОДИЧЕСКИХ ОСНОВ УПРАВЛЕНИЯ ЭКОЛОГИЧЕСКИМИ РИСКАМИ В СОЦИО-ЭКОЛОГОЭКОНОМИЧЕСКИХ СИСТЕМАХ – МУЛЬТИМОДАЛЬНЫХ ТРАНСПОРТНЫХ КОМПЛЕКСАХ Специальность 08.00.05 – Экономика и управление народным хозяйством: экономика природопользования Диссертация на соискание...»

«АФОНИНА МАРИЯ ВЛАДИМИРОВНА ФОРМИРОВАНИЕ ГОТОВНОСТИ СТАРШКЛАССНИКОВ К САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПРИ ПРОФИЛЬНОМ ОБУЧЕНИИ 13.00.01 – Общая педагогика, история педагогики и образования Диссертация На соискание ученой степени кандидата педагогических наук Научный руководитель – доктор...»

«ЛЯЩЕНКО АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЕ МОДЕЛИ СЛАБОФОРМАЛИЗОВАННЫХ ДИНАМИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ В СИСТЕМАХ ГОРОЧНОЙ АВТОМАТИЗАЦИИ Специальность 05.13.06 Автоматизация и управление технологическими процессами и производствами (на транспорте) Диссертация на соискание ученой степени кандидата технических...»

«Селиверстов Владимир Валерьевич Проблема статуса несуществующих вещей в майнонгианской философской традиции 09.00.01 – Онтология и теория познания Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук Научный руководитель доктор философских наук, профессор Порус Владимир Натанович. Москва – 2013 год 1 Содержание Введение..4 Проблема беспредметных представлений в I. брентановской философской...»

«БАШКАТОВ АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ УПРАВЛЕНИЕ ОПТИЧЕСКИМИ СВОЙСТВАМИ БИОТКАНЕЙ ПРИ ВОЗДЕЙСТВИИ НА НИХ ОСМОТИЧЕСКИ АКТИВНЫМИ ИММЕРСИОННЫМИ ЖИДКОСТЯМИ 03.00.02 - биофизика Диссертация на соискание ученой степени кандидата физико-математических наук Научные руководители: доктор физико-математических наук профессор В.В. Тучин кандидат физико-математических наук с.н.с. В.И. Кочубей Саратов...»

«ШКАРЛЕТ Константин Юрьевич КАДАСТР И ВНУТРИЛАНДШАФТНАЯ ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ ЖИВОТНОГО НАСЕЛЕНИЯ ВЫСОКОГОРИЙ СЕВЕРНОГО СКЛОНА ЗАПАДНОГО КАВКАЗА (насекомые травяного покрова и мышевидные грызуны) 25.00.26 – землеустройство, кадастр и мониторинг земель 25.00.23 – физическая география и биогеография, география почв и геохимия ландшафтов ДИССЕРТАЦИЯ на соискание ученой степени кандидата...»

«Малькевич Мария Сергеевна РЕАЛИЗАЦИЯ ПРИНЦИПА РАВЕНСТВАПРАВ РОДИТЕЛЕЙ 12.00.03 – гражданское право; предпринимательское право; семейное право; международное частное право ДИССЕРТАЦИЯ на соискание ученой степени кандидата юридических наук Научный руководитель : кандидат юридических наук, доцент Т.И. Хмелева Саратов – ОГЛАВЛЕНИЕ...»

«Липова Елена Андреевна ЭФФЕКТИВНОСТЬ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ БВМК В КОРМЛЕНИИ ЦЫПЛЯТ-БРОЙЛЕРОВ 06.02.08 – кормопроизводство, кормление сельскохозяйственных животных и технология кормов ДИССЕРТАЦИЯ на соискание ученой степени кандидата сельскохозяйственных наук Научный руководитель : доктор сельскохозяйственных наук, профессор С.И....»

«Козлов Иван Константинович ИНВАРИАНТЫ СЛОЕНИЙ В СИМПЛЕКТИЧЕСКОЙ И ПУАССОНОВОЙ ГЕОМЕТРИИ 01.01.04 - геометрия и топология Диссертация на соискание учной степени е кандидата физико-математических наук Научный руководитель : д.ф.-м.н., профессор А. А. Ошемков Москва - Оглавление Введение 1 Основные определения 1.1 Интегрируемые гамильтоновы системы...............»

«ДИЁРОВ РУСТАМ ХАКИМАЛИЕВИЧ ПОСТРОЕНИЕ СИСТЕМЫ АВТОМАТИЧЕСКОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ АКТИВНОЙ МОЩНОСТИ ГИДРОАГРЕГАТА МИНИ-ГЭС НА ОСНОВЕ МАШИНЫ ДВОЙНОГО ПИТАНИЯ Специальность 05.09.03 - Электротехнические комплексы и системы Диссертация на соискание ученой степени кандидата технических наук Научный руководитель – к.т.н., доцент...»

«Сокольская Валерия Валерьевна ГЕНДЕРНЫЕ СТЕРЕОТИПЫ НА РЫНКЕ ТРУДА (НА ПРИМЕРЕ МОНОПРОФИЛЬНОГО ГОРОДА) 22.00.06 – социология культуры, духовной жизни диссертация на соискание ученой степени кандидата социологических наук Научный руководитель : доктор философских наук, профессор Дронишинец Н.П. г. Екатеринбург, 2003 2 CОДЕРЖАНИЕ Введение... Глава 1. Теоретические основы изучения гендерных стереотипов. 1.1...»

«ТРУФАНОВА Инна Сергеевна ОБОСНОВАНИЕ РАЦИОНАЛЬНЫХ ПАРАМЕТРОВ ПРОМЕЖУТОЧНЫХ ЛИНЕЙНЫХ ПРИВОДОВ С ПРИЖИМНЫМИ ЭЛЕМЕНТАМИ ДЛЯ ЛЕНТОЧНЫХ КОНВЕЙЕРОВ Специальность 05.05.06 – Горные машины Диссертация на соискание учной степени кандидата технических наук Научный руководитель доктор технических...»

«Мохаммед Авад Али Абдо МОБИЛЬНАЯ МНОГОАГЕНТНАЯ СИСТЕМА АНАЛИЗА ВОЛЬТАМПЕРНЫХ ХАРАКТЕРИСТИК БИОАКТИВНЫХ ТОЧЕК ДЛЯ ДИАГНОСТИКИ ПИЕЛОНЕФРИТА У БЕРЕМЕННЫХ ЖЕНЩИН Специальность 05.11.17 – Приборы, системы и изделия медицинского назначения Диссертация на соискание ученой степени кандидата технических наук Научный руководитель доктор...»

«ИЗ ФОНДОВ РОССИЙСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БИБЛИОТЕКИ Марьянчик, Виктория Анатольевна Аксиологическая функция неологизмов медиа­политического дискурса Москва Российская государственная библиотека diss.rsl.ru 2006 Марьянчик, Виктория Анатольевна Аксиологическая функция неологизмов медиа­политического дискурса : [Электронный ресурс] : На материале газетных публикаций начала XXI века : Дис.. канд. филол. наук  : 10.02.01. ­ Архангельск: РГБ, 2006 (Из фондов Российской Государственной Библиотеки)...»

«ИЗ ФОНДОВ РОССИЙСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БИБЛИОТЕКИ Нарбикова, Наталья Геннадьевна Меры пресечения, связанные с ограничением свободы Москва Российская государственная библиотека diss.rsl.ru 2006 Нарбикова, Наталья Геннадьевна Меры пресечения, связанные с ограничением свободы : [Электронный ресурс] : Дис. . канд. юрид. наук  : 12.00.09. ­ Оренбург: РГБ, 2005 (Из фондов Российской Государственной Библиотеки) Уголовный процесс криминалистика и судебная экспертиза оперативно­розыскная деятельность...»

«Платонов Сергей Александрович ТВЕРДОТЕЛЬНЫЕ ИМПУЛЬСНЫЕ МОДУЛЯТОРЫ МОЩНЫХ ГЕНЕРАТОРНЫХ ЭЛЕКТРОВАКУУМНЫХ ПРИБОРОВ СВЧ Специальность 05.12.04 “Радиотехника, в том числе системы и устройства телевидения ” Диссертация на соискание ученой степени кандидата технических наук Научный руководитель : кандидат технических наук, доцент Казанцев В. И. Москва, 2014 2 Оглавление Основные обозначения и сокращения Введение Глава 1. Состояние вопроса и...»

«РОДИНА НАТАЛИЯ ВЛАДИМИРОВНА УДК: 159.922 – 057.175 36 ИНДИВИДУАЛЬНО-ЛИЧНОСТНЫЕ ОСОБЕННОСТИ МЕНЕДЖЕРОВ СРЕДНЕГО ЗВЕНА В КРИЗИСНЫХ СИТУАЦИЯХ: ПСИХОДИНАМИЧЕСКИЙ ПОДХОД 19.00.01 – Общая психология, история психологии Диссертация на соискание ученой степени кандидата психологических наук Научный руководитель : Белявский Илья Григорьевич доктор психологических наук, профессор Одесса - СОДЕРЖАНИЕ...»






 
2014 www.av.disus.ru - «Бесплатная электронная библиотека - Авторефераты, Диссертации, Монографии, Программы»

Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.
Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам, мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.