WWW.DISS.SELUK.RU

БЕСПЛАТНАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА
(Авторефераты, диссертации, методички, учебные программы, монографии)

 

Pages:     || 2 | 3 | 4 | 5 |

«Лингвокультурные антиномии в русских и литовских паремиях ...»

-- [ Страница 1 ] --

Федеральное государственное автономное образовательное учреждение

высшего профессионального образования

«Волгоградский государственный университет»

На правах рукописи

Голембовская Наталья Георгиевна

Лингвокультурные антиномии в русских и литовских паремиях

10.02.20 — Сравнительно–историческое,

типологическое и сопоставительное языкознание Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Научный руководитель – доктор филологических наук, профессор Милованова Марина Васильевна Волгоград 2014 1 Оглавление Введение …………………………………………..……..………...…………. Глава 1 Проблемы паремиологии в аспекте языковой картины мира... 1.1 Понятия «пословица», «поговорка» и «паремия»……………………….. 1.2 Литовская паремиология: история и современное состояние ………….. 1.3 Языковая картина мира: различные подходы ……………………………. 1.4 Проблема классификации паремий. Понятие антиномии ………………. Выводы по Главе 1 …………………………………………………………... Глава 2 Структурно-семантическая характеристика паремий …………….. 2.1 Бином «ум – глупость» ……………………………………………………. 2.2 Бином «труд – безделье» ………………………………………………….. 2.3 Бином «счастье – несчастье» ……………………………………………… 2.4 Бином «любовь – ненависть» ……………………………………………... 2.5 Бином «богатство – бедность» ……………………………………………. 2.6 Бином «дружба – вражда» ………………………………………………… 2.7 Бином «щедрость – жадность» ………………………………………….. 2.8 Бином «храбрость – трусость» …………………………………………... 2.9 Бином «добро – зло» ……………………………………………………... 2.10 Бином «правда – ложь»…………………………………………………. 2.11 Бином «трезвость – пьянство» …………………………………………. 2.12 Бином «родители – дети» ………………………………………………. 2.13 Бином «женщина – мужчина»………………………………………….. Выводы по Главе 2 …………………………………………………………... Заключение …………………………………………………………………… Список литературы …………………………………………………………... Список источников, словарей и принятые сокращения ………………...…. Введение Данное диссертационное исследование выполнено в русле сопоставительной лингвистики, лингвокультурологии и компаративной паремиологии.

Актуальность данной работы обусловлена рядом факторов: 1) активным развитием в современной лингвистике антропоцентрического подхода к исследованию языковых явлений; 2) отсутствием комплексного описания антиномических бинарных оппозиций как единиц пространства наивных языковых картин мира на материале русского и литовского языков;

3) недостаточной разработанностью принципов классификации лексическограмматических средств репрезентации лингвокультурных антиномий в образной картине мира носителей русского и литовского языков; 4) необходимостью изучения паремий с позиций сопоставительной лингвокультурологии, что позволяет выявить сходства и различия в развитии национально-языкового сознания, зафиксированные на вербальном уровне, специфичность языковых картин мира.

В настоящее время в научной литературе общепринятым является положение, что и в культуре, и в языке каждого народа присутствует универсальное (общечеловеческое) и национально-специфическое. В любой лингвокультуре имеются присущие только ей культурные значения, закрепленные в семантике языковых единиц, моральных нормах, убеждениях, особенностях поведения и т.п. Это особенно ярко прослеживается в паремиях, логико-семиотическая структура которых представляет собой наднациональный универсум, а образно-языковое воплощение оригинально, национально, принадлежит конкретному народу, нации, определенному языку. Особый интерес в этой связи представляет характеристика антиномичных бинарных оппозиций, семантизирующих значимость неких ценностей через противопоставление их антиценностям, отражающих философию культур и языков и широко представленных в паремическом фонде различных языковых коллективов.

В основу работы положена следующая гипотеза: лингвокультурные антиномии представляют собой иерархическую структуру, в основе которой лежат полярные характеристики номинируемых качеств, состояний, действий, отношений носителя языка, что находит объективацию в языковой семантике, в частности в паремиях.

Объектом исследования являются лингвокультурные антиномии, предметом – паремичные единицы как средства выражения данных антиномий в русском и литовском языках.

лингвокультурных антиномий в семантике паремичных единиц русского и литовского языков. Поставленная цель предполагает решение следующих задач:

1) выстроить структуру антиномий, отражающую бинарные оппозиции в сопоставляемых лингвокультурах;

2) охарактеризовать закономерности репрезентации конститутивных компонентов выстроенных биномов в семантике паремичных единиц русского и литовского языков;

3) выявить особенности лексических, грамматических, лексикограмматических средств выражения контраста в русской и литовской паремике;

5) определить национально-культурную специфику репрезентации лингвокультурных антиномий в сопоставляемых языках.

Материалом исследования послужило около 3000 паремичных единиц русского (1800) и литовского (1200) языков, извлеченных методом сплошной выборки из ряда словарей и сборников: «Пословицы русского народа»

В.И.Даля (1996), «Словарь русских пословиц и поговорок» В.П.Жукова (2000), «Русские народные пословицы и притчи» И. М. Снегирева (1995);

«Lietuvi patarls ir prieodiai: sisteminis svadas» под общей редакцией К.



Григаса (т.1 – 2000; т.2 – 2008), «Patarli odynas: Lietuvi, lenk, angl, prancz, ispan, vokiei, rus, ital, lotyn kalbom»; (составитель литовской части – R. Katien, 2000). Помимо этого использовались данные электронной картотеки литовских пословиц и поговорок (Lietuvi patarls ir prieodai / elektroninis svadas), литературы и народного творчества.

В работе использованы следующие методы исследования: методы наблюдения и описания, сопоставительный метод, элементы метода компонентного анализа, контекстуального анализа, применялись элементы метода полевого структурирования, лингвокультурологического анализа.

комплексному рассмотрению структурно-семантических особенностей паремий. Определена иерархическая структура лингвокультурных антиномий, позволяющая выявить национально-культурную специфику вербализации различных полярных характеристик мира человека в семантике паремичных единиц русского и литовского языков. Разработана типология паремичных средств выражения бинарных качеств, действий, состояний, отношений одушевленного субъекта в русском и литовском языках.

Установлена специфика отражения в семантике русских и литовских паремий контрастного восприятия окружающей действительности носителями неблизкородственных языков.

Теоретическими и методологическими основами исследования послужили труды российских и зарубежных ученых в области паремиологии – от наиболее известных сборников и монографий XIX века (Снегирев 1848;

Буслаев 1854; Даль 1861, И. Е Тимошенко 1897, А.А. Потебня 1894;

переиздание 1990 и др.) до современных исследований – Н.Ф. Алефиренко (2009), В.П. Аникин (1996), М. А. Рыбникова (1958), Г.Л. Пермяков (1988), И.А. Подюков (1999), Л.Б. Савенкова (2002), Е.И.Селиверстова (2009), Г.Д.

Сидоркова (1999), В.Н. Телия (1996) и др.; компаративной паремиологии – И. Гольшух (1888), Я. Лаутенбах (1896); К. Григас (1987), Э.Кокаре (1978), Ю.Г. Солодуб (1998) и др.; лингвокультурологии – Н.Д. Арутюнова (1999), Е.

М. Верещагин (2005), В. И. Карасик (2007), Караулов Ю.Н. (1987), В. Г.

Костомаров (2005), Н.А. Красавский (2001), О.А. Леонтович (2011), В.А.

Маслова (2001), М.В. Милованова (2007), В.М. Мокиенко (2005), Н.С.

Никитина (1993), В.И. Постовалова (1999), Б.Н. Путилов (1994), Э. Сепир (1993), Г.Г. Слышкин (2000), Ю.С. Степанов (1997), Н.Л. Шамне (2000) и др.

Исследование опирается также на концепцию лингвистической противоположности (Л.А. Новиков 1973), на идеи объективизации антиномий и классификации антиномий (В. фон Гумбольдт 2000, А.А.

Потебня 1958, П. А. Флоренский 1988, Ю. Д. Апресян 1986, Т.Г. Бочина 2003, Е.Н. Миллер 1990, Э.И. Родичева 1968, Н.М. Шанский 2007 и др.).

Теоретическая значимость заключается в том, что данная работа вносит определенный вклад в развитие лингвокультурологии, лексической семантики, в дальнейшее описание русской и литовской языковых картин мира, так как содержит подробный анализ репрезентации установленной сопоставляемых языков. На основе разноуровневого анализа паремичных средств выражения бинарных оппозиций мира человека выявлена релевантность тех или иных антиномических характеристик для неблизкородственных языков и культур. Предложенная методика анализа фактического материала с позиций структурного моделирования может найти применение в других исследованиях по лингвокультурологии и компаративной паремиологии.

использовать полученные в ходе исследования результаты в курсах лексикологии, межкультурной коммуникации, спецкурсах по компаративной паремиологии, лингвокультурологии, при обучении интерпретации художественных и публицистических текстов в практике преподавания русского и литовского языков как иностранных, в лексикографической практике.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Лингвокультурные антиномии, выраженные паремиями, представляют собой контрадикторные суждения, содержанием которых являются основные проявления жизнедеятельности субъекта: личностные качества, состояния, отношения, деятельность, выполняемые роли в социуме.

2. Контрадикторность антиномий находит отражение в их структуре, которая представляет собой бином, его конститутивными компонентами являются мономы, номинирующие полярную антиномичную характеристику, и субмономы, квалифицирующие данную характеристику. Установленная структура репрезентируется паремиями.

3. Выделенные субмономы в зависимости от специфики квалификации антиномичной характеристики образуют следующие группы: квалитативные, аддитивные, экзистенциальные, поведенческие, результирующие, аксиологические, акциональные, реляционные, квантитативные. Состав данных групп варьируется в рамках различных антиномий. Квалитативные субмономы входят в структуру всех выделенных биномов.

4. Наибольшую квалификацию в сопоставляемых лингвокультурах получают мономы «любовь», «богатство», «бедность», «пьянство», «ложь», «мужчина». Структурные компоненты отдельных биномов представлены в русской и литовской паремике несимметрично: мономы «щедрость», «добро»

имеют большую номинативную плотность в русском языке, мономы «вражда», «трезвость» – в литовском языке. Установленные мономы отличаются различной степенью национально-культурной специфичности и включают в свой состав национально-культурные субмономы: в русском языке – «опасность глупости», «оправдание глупости», «дурак» (в мономе «глупость»), «разлука» (в мономе «любовь»), «бедность и семья», «зоосемантический, природный образ» (в мономе «бедность»), «ложная щедрость», «нежадность» (в мономе «щедрость»), «безграничная жадность», «страдание» (в мономе «жадность»), «бесшабашность» (в мономе «храбрость»), «допустимость» (в мономе «трусость»), доброе отношение (в мономе «добро»), «божественная правда», «принуждение к правде» (в мономе «правда»), «легкость», «ложь и бедность» (в мономе «ложь»), «хорошие родители» (в мономе «родители»), «строгость воспитания», «многодетность», «неразумность» (в мономе «дети»), «советы мужу» (в мономе «мужчина»), «женская сила (в мономе «женщина»); в литовском языке – «недостаток ума» (в мономе «ум»), «быстротечность» (в мономе «любовь»), «богатство священника», «наивысшие возможности», «труднодостижимость» (в мономе «богатство»), «дружба и молодость» (в мономе «дружба»), «положительное качество» (в мономе «щедрость»), «последствия» (в мономе «трусость»), «выгода» (в мономе «добро»), «недейственность» (в мономе «правда»), «мужское коварство» (в мономе «мужчина»).

5. Языковые средства, репрезентирующие биноминальную структуру паремий, образуют поле контраста. Ядро поля составляют узуальные антонимы, создающие устойчивые рекуррентные пары. Ядерные средства выражения контраста обнаруживают сходство в русской и литовской паремике. Ближняя периферия, включающая оппозиции гипонимов и гиперонимов, контекстуальные антонимы, наиболее структурирована в русском языке, частотной является оппозиция свой/чужой. Дальняя периферия, представляющая контрастирующие словосочетания, межчастеречные антонимы, характеризуется большим разнообразием средств в литовском языке, частотны оппозиции с количественным значением.

Крайняя периферия представлена в русском языке преимущественно грамматическими оппозициями «приставочный глагол / бесприставочный глагол», степеней сравнения прилагательных, в литовском языке – оппозициями «глагол без отрицания / глагол с отрицанием», предложнопадежных форм.

Апробация работы. Основные положения и результаты исследования представлены в виде докладов на международных, всероссийских и региональных научных конференциях: «Вопросы научного образования по гуманитарным, социальным и психологическим специальностям» (Москва, 2011), «Перспективы развития современной филологии» (Санкт–Петербург, 2011), Четвертой Всероссийской научной конференции, посвященной Дню славянской письменности и культуры (Коломна, 2012), «Научная дискуссия:

вопросы филологии, искусствоведения и культурологии» (Москва, 2013), «Балтийские языки и литературы в истории и в современном мире» (Москва, Вильнюс, 2013); на ежегодных внутривузовских конференциях (Волгоград, 2011-2014гг). По теме диссертации опубликовано 11 работ, в том числе статьи в изданиях, рекомендованных ВАК Минобрнауки России.

Структура работы. Диссертация включает введение, две главы, заключение и список использованной литературы.

Глава I Проблемы паремиологии в аспекте языковой картины мира 1.1 Понятия «пословица», «поговорка» и «паремия»

В соответствии с целью исследования нам представляется важным привести дефиниции терминов пословица, поговорка и паремия.

Важно отметить, что у данных терминов обширная и сложная дотерминологическая история: они возникли вне научной лексики, подобно многим словам, пришедшим в науку из лексики общенародного употребления либо из лексикона специальных слов других областей знания.

В современной науке нет единого определения понятия пословица, что вполне объяснимо. Данное понятие исторически многозначно и общеупотребительно, в настоящее время пословица является объектом изучения в разных науках (например, в лингвистике, поэтике, фольклористике), которые занимаются различными аспектами ее сущности и поэтому дают разные определения понятия.

В языке ХI–ХV веков слово пословица, по мнению И. И. Срезневского, имело следующие значения: «словесный договор»; «соглашение»;

«соумышление»; «согласие, мир»; «поговорка, пословица». Вероятно, слова поговорка, пословица являлись синонимами и были вполне взаимозаменяемы (Срезневский 1989: 1236).

В предисловии к сборнику «Русские народные пословицы и притчи»

И. М. Снегирев говорит об эволюции семантики слова пословица от древнерусских значений «условие», «помолвкa», «совещание», «согласие» к значению, «какое имеет лат. proverbium и франц. proverbe, т. е. что придается, молвится к слову, что согласно со словом и делом… что согласно с истиною» (Снегирев 1995: 27–28). Как видим, само слово пословица имело в древнерусском языке ряд значений, сходных по семантическому признаку «произнесенность».

Видимо, слово паремия являлось семантическим эквивалентом слова пословица. Это заимствование из греческого языка вначале соответствовало русским словам притча, пословица, поговорка в их древнерусских значениях.

Указание на это можно найти в «Этимологическом словаре русского языка»

М. Фасмера (Фасмер 1986: 206).

И. И. Срезневский представляет слово паремия как лексическую единицу ограниченного употребления, связанную с церковной литературой, и выделяет три его значения: «притча», «изречение»; «избранные места из священного писания, читаемые на богослужении»; «церковная книга, заключающая в себе паремии» (Срезневский 1989: 881, 1482). В церковном обиходе семантика слова была достаточно узкой: оно означало особый тип изречений, выбираемых из священного писания для чтения во время богослужения. Недаром в словаре В. И. Даля паремия определяется как «нравоучительное слово», т. е. текст дидактического, назидательного характера (Даль 1882:18).

Таким образом, поучительность (дидактичность) и распространенность – два признака, сближающие в семантическом плане понятия пословица, поговорка, паремия в истории русского языка.

В.И.Даль в предисловии «Напутное» к сборнику «Пословицы русского народа» определяет пословицу как короткую притчу, «суждение, приговор, поучение, высказанное обиняком и пущенное в оборот, под чеканом народности». При этом автор четко определяет структуру пословицы, которая, подобно притче, состоит из двух частей: «из обиняка, картины, общего суждения и из приложения, толкования, поучения; нередко, однако же, вторая часть опускается, предоставляется сметливости слушателя, и тогда пословицу почти не отличишь от поговорки». Указывается также и такой признак, как логическая форма мысли («суждение» и «обиняк»), которая делает возможным применение пословиц в переносном значении и отличает их от других малых форм (Даль 1996:15). Там же В.И.Даль представляет термин пословичное изречение, относя к ним изречения, по форме напоминающие пословицы, но не имеющие переносного, метафорического значения. Пословичное изречение «не заключает в себе никакой притчи, иносказания, обиняка», между ними и пословицами нет четкой границы (Даль 1996:16). В.И.Даль широко понимал термин пословица, поэтому включил в свой сборник собственно пословицы, пословичные изречения, поговорки, приговорки или пустоговорки, присловья, скороговорки или чистоговорки, загадки, прибаутки или пустобайки, а также пословичные поговорки о приметах, поверьях, житейские и хозяйские правила.

Переносное, метафорическое значение изречения и его обобщенность А. А. Потебня считал важнейшими признаками пословиц как своеобразных «алгебраических формул», ставил их в центр пословичной системы. В сфере интересов ученого – генезис пословицы, «сокращение» басни до пословицы.

В широком смысле ученый считал возможным называть пословицами и изречения нравственного содержания с отсутствием отсылки к образной ситуации, называя их безобразными, тем не менее, по мнению ученого, они заслуживали меньшего внимания как периферийные (Потебня 1990:105).

Важным, как представляется А. А. Потебне, является именно сочетание двух условий: изречение должно быть образным по форме и обобщающим по сути. Конкретный образ легче воспринимается сознанием, его легче осмыслить и запомнить, так как задействуется не только логическая, но и эмоциональная сторона сознания.

Для филологии XIX века пословица – понятие, включающее в себя признаки обобщенности, образности, логической сложности, дидактичности и общеизвестности.

Важно отметить факт соотнесенности пословиц с поговорками в работах многих ученых. М.А.Рыбникова в статье "Русская поговорка" (1939) высказывает предположение о том, что «некоторые поговорки являются осколками пословиц («чудеса в решете»), а некоторые пословицы создаются как развертывание и дальнейшее оформление поговорок («и нашим и вашим за копейку спляшем»)» (Рыбникова 1958: 208,155). Однако автор замечает, что далеко не все поговорки основаны на пословицах, следовательно, решение вопроса о том, образована ли поговорка от пословицы или наоборот, нередко представляется спорным.

В настоящее время словари фиксируют значения терминов пословица и поговорка, утвердившиеся в филологии XIX века. Так, словарь русского языка Академии наук СССР под редакцией А. П. Евгеньевой определяет пословицу как «меткое образное изречение, обобщающее различные явления жизни и имеющее обычно назидательный смысл»;

поговорку как «общеизвестное выражение, обычно образное, иносказательное, не составляющее, в отличие от пословицы, цельного предложения и не имеющее назидательного смысла» (Евгеньева 1981–1984:

317,167). Аналогичной позиции придерживается современное литературоведение, находя различие между пословицей и поговоркой в их логико-синтаксической и прагматической характеристике (Тимофеев, Тураев Кожевников, Николаев 1987:283). Однако важно отметить 1974:272;

существование иной позиции, согласно которой поговорка используется в качестве синонима пословицы, при этом оба термина соответствуют английскому proverb. Такая позиция показана в отсылочной части статей в «Словаре лингвистических терминов» О. С. Ахмановой (Ахманова 1966:

341, 328).

В ХХ веке произошла специализация термина паремия, он постепенно исчезает из филологических справочников и академических словарей. Так, «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова фиксирует его с пометой «лит. и церк.» в значении «чтение, отрывок из Ветхого завета», в этимологической справке указывается греческое происхождение и приводится перевод соответствующего греческого слова как «притча», без упоминания пословицы (Ушаков 1939: 44). «Словарь иностранных слов»

издания 1949 г. также посвящает данному слову словарную статью, хотя и не совпадая в семантизации с предыдущим источником: «ПАРЕМИЯ [< гр.

paroimia пословица] – поучение, притча, изречение» (Словарь иностранных слов 1949: 476). Последнее издание, в котором встречается термин паремия, – шестое, вышедшее в 1964 году.

Слово паремия отсутствует и в наиболее известных филологических справочных изданиях, в редких случаях упоминания оно употреблено как синоним пословицы и поговорки. К примеру, в «Словаре лингвистических терминов» О. С. Ахмановой этому термину не отводится отдельная статья, он упоминается как родовое наименование к терминам пословица и поговорка. В dictionary of proverbs), который толкуется как «Словарь пословиц и поговорок» (Ахманова 1966:421). Прямое подтверждение такому пониманию термина содержится в монографии В. Н. Телия, где за термином паремии поясняется в скобках: «пословицы и поговорки» (Телия 1996: 58).

Современные филологические и энциклопедические словари не отмечают семантического тождества слов пословица и паремия, вместе с тем нет однозначной дефиниции паремии, которую можно определить как устойчивое в языке и воспроизводимое в речи анонимное изречение дидактического характера, включающее в себя пословицы, поговорки и идиоматические выражения (Мокиенко 2007: 12).

исключительно пословицы, которые рассматриваются как единицы паремиологического уровня языка, существование которого было доказано в трудах Г.Л. Пермякова (Пермяков 1988: 84–87).

Г.Л.Пермяков дает свое определение термина, не включая в паремии фразеологизмы, при этом отмечается сходство между фразеологическими оборотами и пословицами и поговорками, которое проявляется в клишированности, сходстве внешней синтаксической формы, наличии трех планов, наличии образной или прямой мотивировки общего значения и т.д.

По Г.Л. Пермякову, паремия – более широкое понятие, это народное изречение, выраженное предложением (например, пословицы, поговорки, приметы) или короткой цепочкой предложений (например, побасенки, «одномоментные» анекдоты, загадки) (Пермяков 1970: 33).

Как видно, в трудах современных паремиологов наблюдается две основные тенденции в трактовке термина паремия.

Данное исследование проводится с опорой на следующее понимание терминов.

Пословица – устойчивое в языке и воспроизводимое в речи анонимное обобщающее изречение, обычно двучленное, имеющее одновременно буквальный и переносный план (или только переносный/ или только буквальный) и пригодное к использованию в дидактических целях.

Поговорка – устойчивое в языке и воспроизводимое в речи анонимное обобщающее изречение, не имеющее законченного умозаключения, одночленное по структуре, обычно лишенное обобщающего поучительного смысла.

Термин паремия рассматриваем в качестве родового наименования, пословицы и поговорки являются единицами паремиологического пространства.

1.2 Литовская паремиология: история и современное состояние Литовская паремиология – вполне сложившаяся наука с богатой историей и значимыми для европейской культуры и науки достижениями. Ее цель – исследовать семантику, происхождение, тенденции развития литовского пословиц и поговорок. Основные направления деятельности – изучение специфичности, функционирования паремиологических единиц, способов образного моделирования, особенностей перевода, роли паремиологии в истории народа, соотношение региональных, национальных и международных процессов в пословицах и поговорках. Периферические поля исследования определяют связи паремиологии с другими науками – языкознанием, литературоведением, историей, этнографией, психологией, эстетикой и т. д.

Значительные результаты в изучении литовских паремий получены в XIX веке (это было время формирования различных научных теорий), тогда фольклору и его исследованию. Именно в XIX веке усилиями литовских и иностранных ученых начинается важнейший этап в работе с фольклорным одновременное изучение и сравнение полученного материала. Пословицы и поговорки в сравнительном аспекте начали изучать позже, чем другие жанры фольклора, например, сказки или баллады.

В ХХ веке формируются школы антропологической этнографии и фольклористики, литовская фольклористика развивается значительно интенсивнее, начали создаваться новые методологии и теории: историкогеографическая, функциональная, структурализм, семиотическое направление, коммуникативное, контекстуальное и др. В первой половине ХХ века изучением фольклора занималось Литовское научное общество, издавался журнал «Литовский фольклор». В это же время литовская фольклористика попадает в сферу интересов Литовского университета, на базе которого читаются курсы по фольклору. Вопросы фольклористики широко отражаются в публикациях изданий общелитуанистического профиля «Народ и слово», «Труды и дни», с 1930 года В. Креве-Мицкявичюс редактирует журнал «В нашем фольклоре».

С 1935 года по примеру Латвии, Эстонии, Финляндии начато создание архива литовского фольклора. Руководитель проекта Й. Балис начинает издательство журнала «Труды по фольклору». За первую половину ХХ века собрано около полумиллиона фольклорных произведений, большая часть паремиологические сборники ХХ века: Винцас Креве-Мицкявичюс «Пословицы и поговорки» (1934-37, в трх томах); «Литовский фольклор XVII и XVIII веков» (1956), «Пословицы и поговорки» (1958), «Литовский фольклор» (1968, т. 5).

Расцвет литовской фольклористики ХХ века связан с именем К.

Григаса (1924–2002), основоположника современной паремиологии, сформировавшего в фольклористике четкое компаративное направление. И в настоящее время это направление исследований у литовских фольклористов является наиболее продуктивным. По утверждению К.Григаса, данное направление в исследовании литовских пословиц берет начало в работе ученого XVII века Пилипаса Руйгиса «Исследование литовского языка»

(написана в 1706 г., напечатана в 1745 г.). Его замечания по поводу пословицы «Бог дал зубы, даст и хлеба» можно назвать попыткой сравнительного анализа пословицы: автор сравнивает эту пословицу с греческим эквивалентом, обращая внимание на лексические, смысловые, фонетические совпадения, выдвигает ставшую популярной в Литве версию о родственности языков (Grigas 2000: 26).

Знаковым событием для литовской фольклористики является издание в 1956 году книги пословиц, поговорок, загадок «Малый литовский фольклор XVII – XVIII веков» Юргиса Лебедиса. Книга составлена из записей Якубаса Бродовскиса (лексикографа Малой Литвы – бывшей Восточной Пруссии;

1692–1744 гг.) и других рукописных и печатных источников, созданных до начала ХIХ века. Данный сборник малых жанров фольклора включает толкование содержания пословиц и поговорок, примеры семантически и идейно близких немецких и литовских пословиц. К отдельным пословицам приводятся комментарии собирателей литовского фольклора А Шлейхера, Г.Нессельманна, К Милкуса, М.Межиниса (Межитовского), Ю. Крашевского и других.

Популярные в мире во второй половине ХХ века направления структурного и семиотического анализа текстов в литовской фольклористике явных последователей не нашли. Однако важными и перспективными К.Григас считал некоторые семиотические работы по проблемам семантики пословиц, в том числе высоко оценил труды эстонского ученого Арво Крикманна, в которых отражено «взаимодействие поэтической структуры и семантического содержания» (Grigas 2001: 105).

Вторая волна интенсивного развития паремиологии начинается в середине 60-х годов ХХ века, когда при Институте литовского языка и литературы образуется отдел фольклористики. Именно в эти годы издаются фундаментальные труды К.Григаса по компаративной паремиологии, некоторые из них имеют международное значение. Значительное влияние на развитие литовской паремиологии имели работы латышского ученого Э.

Кокаре, исследователя латышских, литовских и немецких паремий в сравнительно-историческом аспекте.

Современная литовская паремиология продолжает социологические исследования малых жанров фольклора: каково место и значение пословиц и поговорок в современном обществе, в различных социальных группах, в каком контексте и с какой целью современный человек использует традиционную паремию и почему ее пародирует или искажает.

Институт литовской литературы и народного творчества с 1988 года приступил к созданию электронного сборника литовских пословиц и поговорок. Такой сборник (www.aruodai.lt/patarles) задуман как электронная картотека, в настоящий момент она охватывает более 60 тысяч пословиц, более 100 тысяч вариантов пословиц из почти 200 тысяч пословиц и поговорок картотеки Института литовской литературы и народного творчества. В картотеке указываются сведения о месте и времени записи пословицы, дается комментарий каждой пословицы и контекст употребления, пословицы распределены по типам, к каждому типу подобраны варианты и переводы на русский и немецкий языки, указаны синонимичные пословицы в других языках.

«Пословицам не грозит такая же судьба, как старинным песням или сказкам, все более теряющим первичную основу – связь с традиционными церемониями, развлечениями, работами», – так в обзоре современной фольклористики писал К.Григас (Grigas 1998: 22). Пословица – необычайно гибкий жанр, который приспосабливается к меняющимся жизненным условиям, она существует не только в современной разговорной речи разных социальных слоев, но и давно проникла в язык художественной литературы, прессы, радио, телевидения, рекламы, Интернета.

1.3 Языковая картина мира: различные подходы Базовая установка исследования на реконструкцию фрагментов русской и литовской языковой картины мира (далее ЯКМ) ставит перед необходимостью определить основные содержательные признаки самого понятия ЯКМ, его соотнесенности с понятием картины мира (далее КМ), характеризующихся в современной лингвистике явной неоднозначностью трактовок.

В научной литературе встречаются и другие, синонимичные термины:

«модель мира», «образ мира», «концептосфера», эти понятия стали предметом изучения многих наук: философии, психологии, культурологи, языкознания и других. Среди первых лингвистов, занимавшихся этим вопросом, – В. Гумбольдт, Э. Сепир, Б. Уорф, Г. Шухардт, А. А. Потебня и другие. Понятие КМ подробно разработано, широко используется и относится к числу основных категорий современного научного познания Данный термин возник в трудах учных-физиков Г. Герца, М. Планка, А. Эйнштейна в конце ХIХ – начале ХХ века (Герц 1959; Планк 1974).

Первоначально они понимали под КМ преимущественно результаты своих исследований по физике. Г. Герц трактовал окружающий физический мир как совокупность внутренних образов внешних предметов, из которых логическим путем можно получить сведения относительно поведения данных предметов (Герц 1959: 34). Сходным образом М. Планк трактовал КМ как «образ мира», формируемый наукой и отражающий реальные закономерности природы (Планк 1974: 112).

Постепенно термин КМ приобрел узкое значение: это вся совокупность и система знаний отдельной науки, фиксирующая целостное видение предмета данной науки на определенном этапе ее истории; данная система меняется с переходом от одного этапа к другому (поэтому существуют такие термины, как «биологическая картина мира», «физическая картина мира», «языковая картина мира» и другие) (Пименова 2004: 5).

Термин КМ, выражающий особое мировидение народа, опредмеченное языком, был впервые сформулирован В. Гумбольдтом, который говорил, что язык очерчивает вокруг человека круг, из которого он может выйти, только войдя в другой круг (Гумбольдт 1984: 56).

Широко трактовал это понятие и Э. Кассирер, который считал, что «отправной точкой» всякого познания является сформированный языком мир: и естествоиспытатель, и историк, и даже философ «видят» предметы первоначально так, как им «преподносит» их язык (Кассирер 1995: 164).

КМ возникает в сознании человека во время его контактов с этим миром, это совокупность образов действительности в сознании человека, которая определяет все стороны его деятельности.

Философскому осмыслению КМ в русском и других языках посвящены монографии современных авторов (Апресян, 1995; Арутюнова, 1999;

Булыгина, 1981; Караулов, 1987; Кубрякова, 1999, 2001; Лихачев, 1993, 1994, 1997; Постовалова, 1994; 1999; Степанов, 1997; Шмелев, 2002). Ученые определяют КМ как «глобальный образ мира, лежащий в основе мировоззрения человека, то есть выражающий существенные свойства мира в понимании человека в результате его духовной и познавательной деятельности». (Постовалова 1994:11). В.И. Постовалова дает определение также концептуальной КМ (далее – ККМ); это «глобальный образ мира, существующий в сознании какого-либо социума в определенный период его истории и лежащий в основе мировидения человека» (Куликова, Салмина 2004: 31–32).

Сходное определение КМ принадлежит М.М. Маковскому, по его мнению, КМ есть субъективный образ-гештальт объективного мира; КМ является идеальным образованием, которое может опредмечиваться в знаковых формах различного вида, не запечатлеваясь полностью ни в одной из них. КМ является недискретным образованием, она существует в нечетком, неоформленном и неотрефлексированном состоянии; ее знаковым выражением является «модель мира» (Маковский 1996: 15–17).

Проанализировав определения термина КМ, мы выделяем ряд общих положений для характеристики феномена КМ – это глобальный и в то же время субъективный образ объективного мира, основанный на познавательной деятельности человека.

различающиеся по способу познания действительности: практическому – осуществляемому в процессе трудовой деятельности и повседневной жизни, или теоретическому – целенаправленному и осуществляемому с помощью специальных методов изучения действительности или отдельных ее объектов.

В лингвистической науке дифференциация научной и наивной КМ опирается на предложенное А.А. Потебней еще в 70-е годы ХIХ в.

разграничение «ближайшего» (собственно языкового) и «дальнейшего»

(соответствующего данным науки) значения слова. Ученый писал: «...Под значением слова…разумеют две различные вещи, из коих одну, подлежащую ведению языкознания, назовем ближайшим, другую, составляющую предмет других наук, – дальнейшим значением слова. Только одно ближайшее значение составляет действительное содержание мысли во время произнесения слова Ближайшее значение слова народно, между тем дальнейшее, у каждого различное по количеству и качеству элементов, – лично. Из личного понимания возникает высшая объективность мысли, научная, но не иначе, как при посредстве народного понимания, т. е. языка и средств, создание которых условлено существованием языка. Таким образом, область языкознания народно–субъективна. Она соприкасается, с одной стороны, с областью чисто личной, индивидуально–субъективной мысли, с другой – с мыслью научной, представляющей наибольшую в данное время степень объективности» (Потебня 1958: 9–20). Данное высказывание отражает идею противопоставления бытового (наивного), понятного всем говорящим на данном языке понятия и понятия научного, не зависящего от языка и осознаваемого каждым человеком в той или иной мере только в зависимости от степени его образования, количества приобретенных знаний, меры "учености" и т. п.

Вслед за А.А. Потебней такое разграничение проводили многие исследователи, вводя различную терминологию, например, Ю.Д. Апресян использует термины наивное и научное представление (Апресян 1974: 57).

Наивная КМ – это результат практического (то есть осуществляемого в процессе трудовой деятельности и повседневной жизни) познания действительности, имеющий этническую или национальную специфику и находящий выражение, прежде всего, в лексическом составе языка (Куликова, Салмина 2004: 31–32). Научная КМ – это результат стремящегося к интернационализации теоретического (то есть целенаправленного и действительности) познания мира (там же).

В работе «Лексическая семантика» Ю.Д. Апресян рассуждает о специфичности наивной КМ: 1) наивная картина некоторого участка мира может разительным образом отличаться от чисто логической, научной картины того же участка мира, которая является общей для людей, говорящих на самых различных языках; 2) наивные КМ, извлекаемые путем анализа из значений слов разных языков, могут в деталях отличаться друг от друга, в то время как научная КМ не зависит от языка, на котором она описывается. Например, с «русской» точки зрения, диван имеет длину и ширину, а с «английской» точки зрения – длину и глубину; в Германии ширину дома можно измерить в окнах, а в России этот способ необычен, хотя и понятен (Апресян 1974: 59).

исследователи сопоставляют ее с научной картиной мира (далее НКМ).

Ученые указывают в первую очередь на существенное отличие фиксируемых в семантике естественного языка знаний от научных, исходя из представления о разнице структуры и объема значений лексических единиц, определяемых как наивные, обиходные понятия, и структуры и объема научных дефиниций терминов (Ю.Д. Апресян, Е.С. Яковлева, Е.В. Урысон, О.А. Корнилов, Е.В. Рахилина, Р.Х. Хайруллина и др.).

Физическое, философское, лингвистическое понимание КМ дает возможность перейти к понятию ЯКМ, так как язык непосредственно участвует в двух процессах, связанных с КМ. Во-первых, в его недрах формируется ЯКМ, один из наиболее глубинных слоев КМ у человека. Вовторых, сам язык выражает и эксплицирует другие КМ человека, которые через посредство специальной лексики входят в язык, привнося в него черты человека, его культуры.

В настоящее время существует множество дефиниций понятия ЯКМ, однако, по мнению О.А. Корнилова, «любое толкование понятия ЯКМ не может претендовать на абсолютную истинность, поскольку это не объективно существующая реалия, а умозрительное построение, используемое его создателями для решения каких-либо теоретических или практических задач» (Корнилов 1999: 4).

Развивая идеи В. Гумбольдта относительно влияния языка на культуру и мировидение народа, Л. Вайсгербер вводит в научный оборот термин ЯКМ и дает его подробную характеристику: 1. ЯКМ – это система всех возможных содержаний: духовных, определяющих своеобразие культуры и менталитета данной языковой общности, и языковых, обусловливающих существование и функционирование самого языка; 2. ЯКМ, с одной стороны, есть следствие исторического развития этноса и языка, а, с другой стороны, является причиной своеобразного пути их дальнейшего развития; 3. ЯКМ как единый «живой организм» чтко структурирована и в языковом выражении является многоуровневой. Она определяет особый набор звуков и звуковых сочетаний, особенности строения артикуляционного аппарата носителей языка, словообразовательные возможности языка и синтаксис словосочетаний и предложений, а также свой паремиологический багаж. Другими словами, ЯКМ обусловливает суммарное коммуникативное поведение, понимание внешнего мира природы и внутреннего мира человека и языковую систему;

4. ЯКМ изменчива во времени и, как любой «живой организм», подвержена развитию, то есть в вертикальном (диахроническом) смысле она в каждый последующий этап развития отчасти нетождественна сама себе; 5. ЯКМ создает однородность языковой сущности, способствуя закреплению языкового и культурного е своеобразия в видении мира и его обозначения средствами языка; 6. ЯКМ существует в однородном своеобразном самосознании языковой общности и передается последующим поколениям через особое мировоззрение, правила поведения, образ жизни, запчатлнные средствами языка; 7. ЯКМ какого-либо языка и есть та преобразующая сила языка, которая формирует представление об окружающем мире через язык как «промежуточный мир» у носителей этого языка; 8. ЯКМ конкретной языковой общности и есть ее общекультурное достояние.

Восприятие мира осуществляется мышлением, но с участием средств родного языка. Способ отражения действительности, с точки зрения Л.

Вайсгербера, носит идиоэтнический характер и соответствует статичной форме языка. По сути, учный акцентирует интерсубъектную часть мышления индивида: «Нет сомнения в том, что многие укоренившиеся в нас воззрения и способы поведения и отношения оказываются «выученными», то есть общественно обусловленными, как только мы проследим сферу их проявления по всему миру» (Вайсгербер 1993: 34). Современная наука считает спорным утверждение Вайсгербера, что власть языка над человеком непреодолима. Хотя ЯКМ накладывает серьезный отпечаток на индивида, действие ее силы абсолютным не является.

Дальнейшее развитие концепция ЯКМ получила в рамках теории лингвистической относительности Э.Сепира – Б.Л. Уорфа. Ученые разграничивали понятия КМ и ЯКМ. «Представление о том, что человек ориентируется во внешнем мире, по существу, без помощи языка и что язык является всего лишь случайным средством решения специфических задач мышления и коммуникации, – это всего лишь иллюзия. В действительности реальный мир в значительной мере неосознанно строится на основе языковых привычек той или иной социальной группы» (Сепир 1993: 123).

Именно поэтому, по мнению Э. Сепира, современному лингвисту сложно ограничиваться лишь своим традиционным предметом – взаимные интересы связывают лингвистику с философией, социологией, психологией, антропологией, историей культуры и даже с физиологией и физикой.

следующих аспектов: соотношение объективного и субъективного факторов в языке; с решением этого вопроса возникает проблема объекта изучения лингвистики: рассмотрение универсального компонента или специфических черт, отдельных фрагментов ЯКМ; двоякая природа ЯКМ, принадлежащей одновременно сознанию и языку; установление отношений между общей ЯКМ и индивидуальной ЯКМ (Белоусова 2008: 11–16).

Язык как составную часть культуры, аккумулирующую ее ключевые концепты, рассматривает В.А. Маслова, которая считает, что создаваемая языком модель мира есть субъективный образ объективного мира, она несет в себе черты человеческого способа миропостижения, антропоцентризма, который пронизывает весь язык. «ЯКМ – это общекультурное достояние нации, она структурирована, многоуровнева. Именно ЯКМ обусловливает коммуникативное поведение, понимание внешнего мира и внутреннего мира человека. Она отражает способ речемыслительной деятельности, характерной для той или иной эпохи, с ее духовными, культурными и национальными ценностями» (Маслова 2007: 23). Некоторые исследователи обращаются к категории знания и видит в ЯКМ результаты познания действительности коллективным субъектом (Пименова 1999; Голованова 2002:7).

Значительная часть ученых, определяя понятие ЯКМ, особым образом акцентирует внимание на так называемой «картинообразующей, или миропостроенческой, функции» языка, функции концептуальной организации мира, имея в виду организующую и упорядочивающую роль языка в членении, категоризации внеязыковой действительности (Апресян 1995: 350). Ю.Д. Апресян предлагает следующее определение ЯКМ – это «наивная картина мира как отражение обиходных (обывательских, бытовых) представлений о мире» (Апресян, 1995: 331). Похожие определения дают и другие российские лингвисты. В.И. Постовалова утверждает, что ЯКМ – это система наиболее общих представлений о мире (Постовалова 1994: 31). Б.А.

Серебренников считает, что ЯКМ – это результат идеализации реального мира при помощи языка (Серебренников 1988: 68). Е.С.Яковлева под ЯКМ понимает зафиксированную в языке и специфическую для данного языкового коллектива схему восприятия действительности. «ЯКМ – это своего рода мировидение через призму языка» (Яковлева 1994: 77).

Понятие наивной ЯКМ, как считает Д.Ю. Апресян, «представляет отраженные в естественном языке способы восприятия и концептуализации мира, когда основные концепты языка складываются в единую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка (Апресян 1986: 39). ЯКМ является «наивной» в том смысле, что во многих существенных отношениях она отличается от «научной» картины. При этом отраженные в языке наивные представления вовсе не примитивны: во многих случаях они не менее сложны и интересны, чем научные. Таковы, например, представления о внутреннем мире человека, которые отражают опыт интроспекции десятков поколений на протяжении многих тысячелетий и способны служить надежным проводником в этот мир (Апресян 1986: 41).

По мнению В.Е. Урысон, «каждый язык по-своему членит мир, т.е.

имеет свой специфичный способ его концептуализации» (Урысон 1998:3).

В современной лингвистике можно выделить два подхода в понимании ЯКМ: «объективистский» и «субъективистский» (определения О. А.

Корнилова). Мы придерживаемся «субъективистского» подхода, согласно которому ЯКМ – это отраженный в языке вторичный мир, являющийся результатом преломления в человеческом сознании объективного мира.

Обыденный язык творит ЯКМ, в которой отражаются и фиксируются не только знания о мире, но и заблуждения, ощущения относительно мира, оценки, фантазии и мечты о мире. Такое понимание сущности ЯКМ не требует от нее объективности (Корнилов 2003: 98–99).

Согласно объективистскому подходу, «язык не познает мир, а следовательно, и не создает какой-либо КМ» (Колшанский, 1990: 33).

Ученый придерживается мнения, что понятие КМ, если и имеет позитивный смысл (в случае, если концептуальный аппарат человека действительно отражает истинное бытие объективного мира), то присуще всему человечеству в целом в определенный исторический период. Более ограниченное понимание КМ (применительно, например, к отдельному народу) может рассматриваться лишь как часть целого. (Колшанский 1990:

76). «Язык не образует автономной модели мира, подобной той, которая осуществляется в химической, физической, биологической и других науках.

Модель мира, репрезентируемая языком, включает в себя наиболее общие понятия из разных наук …» (Шафиков 2004: 21).

Одна из современных концепций ЯКМ принадлежит Е.С. Кубряковой, которая предлагает широкое понимание термина. Автор противопоставляет ЯКМ и ККМ, такая оппозиция связана с разграничением знаний о мире, объективированных и опосредованных языком, и знаний, не связанных с вербальным кодом. Вслед за Е. Кубряковой под ЯКМ мы понимаем ту часть «концептуального мира человека, которая имеет «привязку» к языку и преломление через языковые формы» (Кубрякова 1988: 142).

общечеловеческая — национальная языковая — социально-ограниченная (в том числе профессиональная) — семейная — индивидуально–речевая картины мира (Сиротинина, Кормилицына 1995: 16).

В настоящий период исследование наивной картины мира, как считает Ю.Д. Апресян, разворачивается в двух основных направлениях: 1) исследуются отдельные характерные для данного языка концепты, своего рода лингвокультурные изоглоссы и их пучки. Это прежде всего "стереотипы" языкового и более широкого культурного сознания. С другой стороны, это специфические коннотации неспецифичных концептов; 2) ведется поиск и реконструкция присущего языку цельного, хотя и "наивного", донаучного взгляда на мир. Развивая метафору лингвистической географии, можно было бы сказать, что исследуются не отдельные изоглоссы или пучки изоглосс, а диалект в целом. Хотя национальная специфика и здесь учитывается со всей возможной полнотой, акцент ставится именно на цельной ЯКМ (Апресян 1995: 349–350).

Лингвистами была проделана и ведется огромная работа по изучению ЯКМ. В силу специфики лингвистических исследований, они порой бывают фрагментарны, что ведет к потере целостной КМ.

Привлечение философского и культурологического подходов представляется целесообразным для соединения разрозненных элементов лингвокультурных исследований в единую картину, что отражают работы В.В. Воробьева (1994;1999), Е.М. Верещагина, В.Г. Костомарова (1980; 1982), Ю.Н.

Караулова (1989).

Анализ ЯКМ также имеет огромное прикладное значение в контексте диалога культур, особенно в современных условиях глобализации и информатизации, когда стираются границы между странами и регионами, а потенциал современных информационных технологий достиг невиданных доселе вершин.

1.4 Проблема классификации паремий. Понятие антиномии Лексический фонд любого языка, как известно, наиболее ярко отражает окружающую носителей этого языка действительность (Виноградов 1947, 1977; Ахманова 1957; Уфимцева 1962, 1968). Для современного этапа развития языкознания характерно тесное взаимодействие когнитивной лингвистики, лингвокультурологии, этнолингвистики, в связи с этим в науке аккумулированное знание и отражающие этнокультурные традиции и мировоззрение народа (Хроленко 1982; Добровольский 1990; Никитина 1993;

Путилов 1994; Толстой 1995; Чистов 1986; Червинский 1989; Артеменко 2003; Алеференко 2005; Милованова 2007; Баранов 2008 и др.). Все вышеизложенное объясняет новый акцент в гуманитарных исследованиях:

поворот к подробному рассмотрению общечеловеческих и национальноспецифических особенностей концептуализации и категоризации мира, отраженных языковыми единицами пословиц и поговорок. Все более актуальной становится проблема рассмотрения паремиологического знака в аспекте взаимодействия языка и культуры (А.И. Мелерович 1979; В.Н. Телия 1999; Н.Ф. Алефиренко 2002; С.Г. Тер–Минасова 2000, 2003; В. М., Мокиенко 2005; Л. Б. Савенкова 2002). Особую значимость среди методов гуманитарного исследования приобретает лингвокультурологический, который определяется как комплексный метод исследования – выявления лингвистического и культурологического своеобразия рассматриваемой единицы. Под этим углом зрения, вполне соответствующим идее В. фон Гумбольдта о языке «как деятельности народного духа» (Гумбольдт 1984:

356), нами рассмотрены русские и литовские паремии.

рассматривалось в работах лингвистов, компаративные аспекты паремиологии были в центре внимания зарубежных и российских исследователей, еще начиная с конца XIX века – работы И. Гольшуха 1888, Я. Лаутенбаха 1896, И.Е. Тимошенко 1897, Э. Кокаре 1978, К. Григаса 1987, А.В.Кунина 1984, Г.Л. Пермякова 1988 и др.

Объединение пословично–поговорочных единиц в сборники (в том числе и компаративные) вызывает у лингвистов сложности и нуждается в серьезной научно–теоретической базе, так как в науке не сложилось единого принципа классификации паремий. В научной практике их множество – по алфавиту (наиболее частотно в старинных русских сборниках), по опорным словам, по времени и месту сбора паремического материала, по имени собирателя, по генетическому или монографическому принципу, по идейнотематическим группам и т.п.

Любая классификация паремичных единиц условна. У существующих ее принципов есть преимущества и недостатки. Так, на первый взгляд, удобная для пользователя словаря классификация по алфавиту или опорному слову в ряде случаев затрудняет сам поиск и не всегда связана с содержанием паремичной единицы (Сидоркова 1999: 151). В наиболее популярных словарях В.В. Даля, И.М. Снегирева, В.И. Зимина использован тематический принцип классификации, не раз подвергавшийся критике: темы выбираются произвольно, непоследовательно, данный принцип мало совместим с иносказательностью паремий (Рождественский 1979: 98). В частности, в словаре В.И. Даля выделяются тематические разделы, озаглавленные по различным критериям: номинативные «Одиночество», «Осторожность», по синтаксическим отношениям «Кабы – Если бы», по оппозиции «Свое – Чужое», «Сущность – Наружность». В словаре-тезариусе В.И. Зимина главы посвящены объемным понятиям «Жизнь», «Общество», «Смерть», «Счастье», «Труд», «Человек» и другим, которые далее делятся на подтемы, в рамках которых бывает проблематично однозначно распределить паремии.

Итак, по нашему мнению, многообразие принципов классификации паремий свидетельствует о сложностях по созданию оптимальной, соответствующей всем критериям модели классификации.

Структурно–семиотический подход Г.Л. Пермякова к классификации паремий популярен в лингвистике, он основан на ситуативном подходе, то есть позволяет рассмотреть паремичные единицы через отраженную ими жизненную или мыслительную ситуацию. Отражая бинарность мира, ученый располагает паремии по предметно–тематическим группам (типам) моделируемых в паремиях ситуаций: Начало – Конец, Содержание – Форма, Целое – Часть, Вещь – Признак и т.д., а внутри этих групп – по формообразующим группам: Обычность – Необычность, Заменяемость – Незаменяемость, Обратимость – Необратимость и т. д. Такое распределение паремий по формообразующим и предметно–тематическим группам, которое позже было дополнено предметно–образной классификацией (по типам представленных в паремии вещей), дает и объективную картину паремического фонда в целом, и развернутую характеристику каждой единицы (Пермяков 1975: 247).

Центральной категорией диалектики, действующей в природе, в обществе, в мышлении, сознании, в языке, является противоположность.

Столкновение и взаимодействие противоположностей создают противоречие, которое было предметом анализа у разных исследователей в разные эпохи.

Как лингвистическую проблему впервые вопросы функционирования противоречий в языке в форме антиномий исследовал В. фон Гумбольдт.

Понятие антиномия традиционно определяется в философии как форма «существования и развития противоречия» (Грицанов 1998: 30), так как отражает особый взгляд на окружающий мир – как на гармоническое единство противоположностей. Согласно Новейшему философскому словарю, антиномия (греч. antinomia — противоречие в законе) — форма существования и развития противоречия в познании: противоречие, образуемое двумя суждениями (умозаключениями, законами), каждое из которых признается истинным (Новейший философский словарь 2003: 24).

В. фон Гумбольдт в существовании антиномий видел диалектику языка: «сущность языка беспрерывно повторяется и концентрически проявляется в нем самом», утверждал, что язык – это «завершенное единство», которое состоит из противоречащих друг другу понятий, эта противоречивость и определяет характер языка (Гумбольдт 2000: 91).

Антиномии – системный феномен в языке, это внутренние законы языка, которые обусловливают его саморазвитие. На каждом новом этапе языкового развития антиномии разрешаются в пользу то одного, то другого начала, это ведет к возникновению новых противоречий. Борьба таких противоположных тенденций и является движущим механизмом языковой эволюции. Заложенное в языке единство противоположностей служит неиссякаемым источником процессов самоорганизации и при этом отличается качественным своеобразием (Панов 1968: 23–24). Окончательное разрешение антиномий невозможно: это означало бы, что язык остановился в своем развитии.

Идея антиномической природы языка, раскрытая в трудах В. фон Гумбольдта, является основополагающей в современном языкознании, хотя в российской науке конца XIX – начала ХХ веков существовали глубокие исследования данной темы. А.А. Потебня и П.А. Флоренский в своих логиколингвистических исследованиях писали о способах разрешения антиномических ситуаций. Так, А.А. Потебня в работе «Мысль и язык», размышляя о проявлении в языке антиномии субъективности и объективности, утверждает функцию языка как посредника «между лицом и миром», в то же время язык «усвояет человеку этот мир: в пестром разнообразии чувственных впечатлений мысль открывает законность, согласную с формами нашего духа, и связанное с нею обаяние внешней красоты» (Потебня 1989: 43).

П.А. Флоренский также констатирует противоречивость строения языка, которая слагается из антиномий: «именно противоречивостью этою, в ее предельной остроте, и возможен язык – вечный, незыблемый, объективный» (Флоренский 1988: 98).

В своей работе «Антиномия» Л.А. Грузберг отмечает, что «обычно сопоставляются вещи абсолютно противоположные, например: внутренняя цельность – противоречивость, многоликость – безликость, неизменность – изменчивость, одинаковость – своеобразие, предельность – беспредельность»

(Грузберг 2003: 33).

Особый интерес в связи с темой нашего исследования представляет характеристика антиномичных оппозиций, широко представленных в паремическом фонде языка. Данные оппозиции семантизируют значимость неких ценностей через противопоставление их антиценностям, а следовательно, отражают философию культур и языков. Подобные оппозиции декларируют определенный набор наиболее важных для этноса культурных значений, в том числе и морально–нравственных (Милованова, 2007: 24).

Логическая структура паремичной единицы определяет ее тему и представляет собой «инвариантную пару противопоставлений, совершенно независимо от того, какими реалиями эта пара представлена и в каких отношениях друг к другу данные реалии находятся» (Лихачев 1997: 280). Эта пара противопоставляемых сущностей и есть антиномия, то есть единство противоположностей, на котором основана любая паремия, например: добро - зло, любовь - ненависть, друг - враг, свое - чужое, малое - большое, новое старое, содержание - форма, часть - целое, высокое - низкое и т.д.

Наряду с понятием антиномии в лингвистике XX века появляется другое, также связанное с противоречивостью мира. Термин бинарная оппозиция принадлежит структурной лингвистике, происходит от латинского «binarius» – что означает: двойной, двойственный, состоящий из двух частей. Бинарная оппозиция, или бинаризм, – универсальное средство познания мира, потому что двоичность восприятия окружающего мира обусловлена чисто физиологическими причинами, прежде всего тем, что мозг человека разделен на два полушария, выполняющих каждое свою функцию… (Руднев, 1999: 48–49). Понятие бинарная оппозиция, возникнув в фонологической методологии Н.С. Трубецкого (Трубецкой 2000:72–88), постепенно начинает рассматриваться как универсальное, в 60-е годы ХХ века систему бинарных дифференциальных признаков начинают использовать при анализе семантики, затем – во всех сферах гуманитарных исследований в рамках структурализма. Бинарные оппозиции универсальны:

сложность картины мира может быть описана простым и остроумным способом – системой бинарных оппозиций, которая включает в себя «10– пар противопоставленных друг другу признаков, имеющих соответственно положительное и отрицательное значения» (Цивьян 1990: 5). Данные оппозиции связаны со структурой пространства (верх – низ, небо – земля), времени (день – ночь, небо – земля), с цветом (белый – черный), с социальными категориями (женский – мужской, свой – чужой) и т.д. «Все левые и все правые части оппозиции образуют единства, отношение между которыми может быть описано с помощью более общих оппозиций: счастье / несчастье, жизнь / смерть» (Цивьян 1990: 6). Оппозиции универсальны и потому, что служат основой различных кодов, каждый из которых имеет свою область действия. И в то же время на семантическом уровне эти коды соединяются в единую картину мира, так как описывают один и тот же объект – мир – с точки зрения одного субъекта – человека.

Набор бинарных оппозиций национально специфичен, поэтому составляет интерес для характеристики многих жанров фольклора, в том числе для сравнения паремичных единиц разных народов. Оппозиции как дихотомическое явление являются организующим центром, определяющим упорядоченность и устойчивость структуры.

На закономерностях человеческого восприятия и познания строится и один из универсальных художественных принципов, организующих многие пословицы и поговорки разных языков. Это контраст – динамическое противопоставление двух содержательно–логических планов изложения;

данный принцип является фундаментальным композиционностилистическим при организации речи вообще. Без преувеличения можно сказать, что данный принцип представляет собой тенденцию человеческого ума в стилистической обработке (Балли 1961: 194).

Согласно определению, предложенному О.С. Ахмановой, контраст – это «фигура речи, состоящая в антонимировании лексико–фразеологических, фонетических и грамматических единиц, воплощающих контрастное восприятие художественной действительности» (Ахманова 1966: 207). Т.Г.

Бочина справедливо считает контраст «одним из фундаментальных композиционно–стилистических принципов развертывания речи и универсальным художественным принципом пословичного жанра… Контраст – динамичное противопоставление двух содержательно–логичных планов изложения» (Бочина 2003: 4). Именно поэтому контраст проявляет себя на всех уровнях языковой структуры, в том числе является одной из характерных стилистических особенностей паремий любого языка. Одно из средств создания контраста в них – использование антонимов.

противоположности и определяющей системность языка прежде всего на уровне лексики, является антонимия – это тип семантических отношений, противоположное качество, противоположную направленность действий, состояний, признаков и свойств. Лексические антонимы признаны большинством ученых – лингвистов «настоящими, истинными проявлениями противоположности в языке» (Новиков 1973: 4). Антонимические отношения существуют в пределах разных частей речи, в наиболее ярко выраженном виде они представлены качественными прилагательными. При этом одно и то же слово может входить в состав разных лексико–семантических парадигм.

предельного отрицания в толковании одного из антонимов: высокий — низкий (предельно невысокий) (СЛГ 2005: 17). Внутри этого признака различают три разновидности антонимии:

распространенный ее вид), которую выражают крайние симметричные члены упорядоченного множества, между которыми существует средний, промежуточный член: молодой – нестарый, немолодой, пожилой…– старый; холодный – негорячий, прохладный, теплый… – горячий и т. п.;

2) комплементарная противоположность, в которой, в отличие от контрарной, между противопоставляемыми членами нет среднего, промежуточного члена: живой — мертвый, истинный – ложный, можно – нельзя, вместе – врозь и т.п.;

3) векторная противоположность разнонаправленных действий, движений, признаков: подниматься – опускаться, входить — выходить, революционный – контрреволюционный и т.п. (Новиков 1982: 343–250).

Антонимия как семантическая категория имеет центр (ядро) и периферию, где располагается ряд смежных явлений.

литовский фактический материал на семантические группы, построенные на антиномических отношениях и ценностных ориентациях, исходя из репрезентации в их семантике лингвокультурных антиномий. Паремии, представленные в нашем фактическом материале, выступают как нормативно–оценочные категории, которые в сентенционной форме отражают критерии и установки народов, в том числе в культурносоциальном аспекте, при этом в них содержится антиномия, то есть присутствует или подразумевается контраст, указывается на конфликт или он разрешается.

Распределение паремий на семантические группы, выражающие антиномии, связано с внутренней природой паремий (содержащийся или подразумеваемый конфликт, контраст) и со специфичностью понятия «антиномия», которое является результатом особого взгляда на окружающий мир как на гармоническое единство противоположностей.

Из всей массы фактического материала нами выбраны определенные группы паремий с учетом идей В.И. Карасика о двух видах ментальных образований – параметрических и непараметрических (ученый использовал лингвокультурологических концептов). Параметрические ментальные образования связаны с классифицирующими категориями для сопоставления реальных характеристик объектов – пространство, время, количество и др.

Параметрические ментальные образования своеобразны, их ценностный компонент выводится дедуктивно при конкретизации в дискурсе.

Вторую группу, непараметрические ментальные образования, В.И.

Карасик разделяет на регулятивные и нерегулятивные. К первым относятся те ментальные образования, в содержании которых главное место занимает ценностный компонент («счастье», «долг», «щедрость» и др.); содержится оценочный кодекс той или иной лингвокультуры. Именно они представляют наибольший интерес для выявления особенностей ментальности определенного народа, либо той или иной группы в его составе. В этой группе могут выражаться как позитивные, так и негативные ценности (например, «надежда» и «зависть») (Карасик 2005:151). Исходя из этого, мы рассматриваем паремии, которые репрезентируют непараметрические регулятивные ментальные образования как квинтэссенцию культуры.

Анализу подверглись следущие лингвокультурные антиномии: «ум – глупость», «счастье – несчастье», «храбрость – трусость», «добро – зло», «правда – ложь», «любовь – ненависть », «жадность – щедрость», «бедность – богатство», «трезвость – пьянство», «дружба – вражда», «труд – безделье», «родители – дети», «женщины – мужчины». Приведенные семантические бинарные оппозиции широко представлены в русском и литовском паремическом фонде. Каждая группа оппозиций репрезентирует реалии окружающего мира и в то же время является одной из определяющих категорий человеческого сознания. Данные антиномии универсальны для разных культур и отражают мировосприятие определенного этноса.

Лингвокультурные антиномии могут быть представлены в виде иерархической структуры – в виде бинома, включающего в себя мономы и субмономы. Моном (греч., от monos один, и nomos член), в нашем представлении, – это структурный компонент, репрезентирующий субмономами, конкретизирующими данную характеристику. Состав субмономов варьируется в рамках различных антиномий.

систематизировать с точки зрения квалификации сущностных признаков экзистенциальные, результирующие, аксиологические, акциональные, реляционные субмономы.

объективизации представлений этноса о мире, как отражение ЯКМ, общего и культурно-специфического в ней. Обращение к дефинициям понятий паремия, пословица, поговорка в исторической и современной парадигме лингвистических исследований позволило выявить изменения в семантике терминов и представить те определения, которых мы придерживаемся.

Семантически близкие универсальные понятия, иллюстрирующие категорию противоположности, – антиномия, бинарная оппозиция, контраст, антонимия – входят в сферу интересов исследователей паремического фонда языка, так как определяют семантическую и структурную сложность изучаемых единиц и являются неотъемлемой частью ЯКМ.

В главе также рассмотрено понятие картина мира, конкретизированное различными его научными определениями. Среди определений понятия – языковая, детализирующее понятие с точки зрения лингвистики.

Рассматривая ЯКМ с точки зрения лингвокультурологии, мы определяем ее как вербализированную систему, в которой запечатлен национальный способ видения окружающего мира. Знание ЯКМ другого народа позволяет погрузиться в исследование иного культурного контекста с его особенной национальной эстетикой и национальным символизмом.

Многообразие принципов классификации паремий, отмеченных в главе, свидетельствует о сложности создания оптимальной, соответствующей всем критериям модели классификации. Исходя из целей и задач нашего исследования, мы систематизировали русские и литовские паремичные единицы с точки зрения квалификации сущностных признаков релевантных лингвокультурных антиномий.

Нами установлена иерархическая структура антиномий, включающая бином, мономы, субмономы. Данная структура находит выражение в семантике паремий русского и литовского языков.

Глава II Структурно-семантическая характеристика паремий 2.1 Бином «ум – глупость»

Паремии, иллюстрирующие данную семантическую оппозицию, характеризуют интеллектуальные возможности человека, отражают столкновение представлений об уме и глупости, определенных стереотипов мышления и поведения.

В ходе сопоставительного анализа русских и литовских паремий было установлено, что в них ключевыми лексемами-репрезентантами оппозиции «ум» / «глупость» являются лексемы ум, умный, protas, protingas – глупость, глупый, дурак, kvailus, kvailumas, durnius, ioplas. Содержательный минимум оппозиции имеет значение обладающий высокой/ограниченной способностью думать и понимать.

Особенностью фактического материала является следующая зкономерность: в семантике одной паремичной единицы могут быть вербализированы два монома в рамках биноминальной оппозиции, либо каждый моном представлен отдельной единицей. Так, среди паремий русского и литовского языков выделены единицы, построенные на контрасте, с семантической оппозицией ключевых лексем (здесь и далее перевод наш – Н.Г.): Где умному горе, там глупому веселье; Глупый осудит, а умный рассудит; Умная голова сто голов кормит, а глупая и своей не прокормит;

Protingas prie ugnies suils, o ioplas – sudegs (Умный у огня согреется, а глупый – сгорит); Protingas plaukas kvail galv palieka (Умный волос дурную голову покидает); Su protingu pakalbsi, proto sau dsi, su kvailiu – ir savo prarasi (С умным поговоришь – ума себе добавишь, с глупым – и свой потеряешь).

В рассматриваемой группе паремий структура лингвокультурной антиномии представлена мономами «ум» и «глупость», которые репрезентируются определенными группами субмономов (далее СМ).

конкретизирующие данный моном квалитативные СМ, в состав которых включаются следующие:

– СМ «значимость», который широко представлен в анализируемых паремиях: В учении не мног, да в разуме тверд; На всякую дурость ум найдется; Голова без ума, что фонарь без свечи; Разум - душе во спасенье, богу на славу; Gilus protas, nors mogus kuprotas (Сам горбат, а ум глубок);

Konas savo protu diaugias (Каждый своему уму радуется); mog puoia protas (Человека украшает ум); Paukt plunksnos graina, o mog protas (Птицу перья украшают, а человека ум). Как свидетельствуют приведенные примеры, в русском языке подчеркивается, что ум выше образованности, в литовском акцентируется, что ум важнее физической красоты;

– СМ «практичность» (акцентирует наличие разумности, либо ее отсутствие): Мужик умен - пить волен; мужик глуп - пропьет и тулуп;

Слушай людей, а делай свое!; Умный товарищ — половина дороги; Ум найдет, да пора уйдет (пройдет); Kit klausyk, ale savo prot turk (Других слушай, а ум свой имей); Ginais proto nerodysi (В споре ума не покажешь);

Mokytas – i knyg, o durnas – i galvos (Ученый от книг, а глупый от головы);

Reikia dirbti su protu, ne su jga (Надо работать умом, а не силой);

– СМ «лукавость» (репрезентирует признаки изворотливого ума, лукавства, житейской хитрости, значимых для человека): Лиса семерых волков проведт; Где ум не осилит, там и хитрость не возьмт; На иную хитрость станет и простоты!; Кто прост - тому бобровый хвост, а кто хитр - тому весь бобр; Gudrus visados turi tinkam atsakym (У хитрого всегда есть нужный ответ); Gudrus lieuvlis ir i gyvats kiauin ivilioja (Хитрый язычок и из змеи яйцо вытянет).

Следующей группой СМ являются аддитивные, указывающие на связь обозначаемого данным мономом понятия с другими:

– СМ «ум и материальное благополучие» (конкретизирует следующую характеристику: тот обладает умом, кто может достичь финансового успеха):

Есть рубль, есть и ум; Деньга ум родит; Turtingas prot kienj neioja (Богатый ум в кармане носит); mogus turtingas skaitos u proting (Человек богатый считается умным);

– СМ «ум и возраст», данный субмоном связывает наличие или отсутствие ума с определенным возрастом человека: Умную голову почитают смолоду; Борода уму не замена; Молоденький умок, что весенний ледок; Jaunas amiumi, bet senas protu (Возрастом молод – умом стар); Seno ir mao protas toks pats (У старого и малого ум одинаковый); Senis senyn – protas durnyn (Чем старик старее – тем ум дурнее), в литовском языке в большей степени прослеживается связь идеи «уменьшения» ума с возрастом.

Квантитативные субмономы указывают на количественные характеристики конкретизируемого понятия:

– СМ «переизбыток ума» содержит оттенок осуждения этой чрезмерной гордыни человека: Ума-то палата, да не покрыта (да гола, т. е.

беден); Ума много, да вон нейдет; Ума палата, а спина горбата; Daug proto – ma pinig (Много ума – мало денег); Daug turs proto isisaugo nelaimi (Много ума – много бед).

В литовском фонде паремий отмечен национально-культурный СМ «недостаток ума». В семантике паремий недостаточное количество ума выражается через сопоставление с невзрослым существом, либо с определенными видами птиц: Tiek proto, kiek pas ma vaik (Столько ума, сколько у ребенка); Tiek proto, kiek gaidio kojoj msos (Столько ума, сколько мяса в петушиной ноге); Tavo protas u sino d dviem lotais lengvesnis (Твой ум на два лота легче гусиного дерьма).

В рамках данного монома отмечены паремии, включающие топонимы, известные носителю языка: Nustojo proto ir Trakuose dar negyvens (лишился разума, даже не пожив в Тракай); Renavoj, bdamas imintingu, sutiksi su ponu protingu (В Ренаве, будучи мудрым, встретишься с господином умным).

Второй моном «глупость» репрезентируют другие группы СМ. В частности, выделяются экзистенциальные СМ, указывающие на наличие определенного состояния в рамках обозначаемой характеристики:

– СМ «природная глупость» (наличие глупости как природной данности, как отсутствие ума): Глупого бранят, а он говорит: «К обедне звонят»; С твоим умом только в горохе сидеть (т. е. пугалом); Klausk kvailio razumo (Спроси у дурака разума); Beprot kaip neaprdytum, vis bus beprotis (Безумный всегда остается безумцем); Durniui ir pinigai rodosi (Дурному и деньги кажутся). В рамках данного СМ в литовском языке отмечена следующая национально-культурная особенность. Глупый человек представлен в литовских паремиях чаще всего как сумасшедший или как человек, лишенный разума, – kvailas (глупец), durnius (дурак), beprotis (безумец): Du kvaili, treias – be proto (Два глупца, третий – без ума); Durniui pinigai – smertis (Дураку деньги смерть), Beprot kaip neaprdytum, vis bus beprotis (Безумец остается безумцем). При этом здесь частотно сравнение ум – свинья, что создает ироничный смысл и подчеркивает полное отсутствие разума: Protingas – kaip kiaul imintinga (Умен как мудрая свинья); Protingas kaip Svirnelio kiaul (Умен как свинья Свирнялиса).

Группа поведенческих СМ конкретизирует особенности поведения одушевленного субъекта в рамках репрезентируемой антиномии:

– СМ «неразумное поведение» (действия глупого человека, как правило, отрицательно оцениваются социумом): Заставь дурака богу молиться, он и лоб разобьет (расшибет); Дал дураку яичко: что покатил, то и разбил; Неразумного учить - в бездонную кадку воду лить; Дома пан, а в людях болван; Tinginys tingi, girtuoklis pralaka, o kvailas pats neino, kur pinig ileidia (Лентяй ленится, пьяница пропивает, а глупый сам не знает, куда деньги девает); Pijokas prageria, liurkis prakrija, o durniaus ir taip pinigai praeina (Пьяница пропивает, курильщик прокуривает, а мимо дурня деньги и так пройдут); Nevaikiok isiiojs – varna lks (Не ходи, разинув рот, – ворона влетит); Kvail ir banyioj mua (Дурака и в церкви бьют);

Kvailys kvailio prao proto (Дурак дурака просит ума).

Аддитивный СМ – «глупость и возраст»; в русской лингвокультуре глупость не связывается напрямую с возрастом, глупым человек может быть в любом возрасте: Вырасти вырос, а ума не вынес; Малый что глупый: что видит, то и бредит; Во всех годах, да не во всех умах; На голове густо, а в голове пусто. В литовской лингвокультуре глупость, как правило, является характеристикой немолодых людей: Jauni oka i smagumo, seniai - i durnumo (Молодые пляшут от радости, старики – от глупости); Galvon ilumas, uodegon durnumas (В голову седина, в хвост – глупость).

В рамках монома «глупость» выделены национально–специфичные результирующие СМ, в какой-то степени противоречащие друг другу с точки зрения выражаемого аксиологического оттенка, что свидетельствует о многообразии и противоречивости русской наивной картины мира: СМ «опасность глупости» квалифицирует характеристику глупости с точки зрения негативного влияния глупости на самого человека и на окружающих:

От черта крестом, от медведя пестом, а от дурака – ничем; Нет в голове, нет и в мошне; Не дай бог с дураком связаться; СМ «оправдание глупости», напротив, указывает на определенную «положительность» глупого поведения: Много думать - голову кружить; Глупому не страшно и с ума сойти; Для счету и у нас голова на плечах.

Фактический материал русского языка позволил нам в рамках монома «глупость» выделить национально–культурный СМ «дурак», который можно включить в группу аксиологических субмономов. Исследователи, фольклоре (Никитина 2005: 104), подчеркивают, что дурак как будто живет в другом измерении, к нему не применимы общечеловеческие шаблоны. В паремиях, которые очень широко представлены в руском паремиологическом фонде, также находим тому подтверждение: Дурак времени не знает; Дурак божьих дней не разбирает; Над дураками нет старосты; С дурака взятки гладки; Дураку закон не писан; Дураки только в сказках удачливы; На дураке и бог не ищет; Дураками свет стоит; Дураку, что большому чину, везде простор (везде дорога). Таким образом, дурак, с точки зрения русской лингвокультуры, не тот, кому недостает ума, а тот, кто в своем поведении отклоняется от привычных норм. При этом паремии могут выражать положительную оценку: Дураку везде счастье; Умный сам по себе, а дураку бог на помочь; На дурака у бога милости много; Дурак — божий человек;

Много ума — много греха, а на дурне не взыщут. В рамках данного СМ прослеживается связь с мономом «Ум», в частности, дурак может оказаться умнее умного: Дурак завяжет — и умный не развяжет; Один дурак, а умных пятерых ссорит; Дурак в воду камень закинет, десятеро умных не вытащат; И глупый умного одурачит; Не будь дураков на свете, не стало б и разума.

Говоря о национально–культурных особенностях литовских паремий, следует отметить, что в их семантике находит отражение особый взгляд наивной картины мира на языческих богов. Бытовое поведение современного литовца тесно связано с католицизмом, страна приняла христианство в году, однако в народной памяти и культуре литовцы дольше других соседних народов сохраняли элементы язычества. В паремиях языческие символы особым образом соотносятся с понятиями ум и глупость, отражая противоречивость народного сознания. Например, сын Бога, Громовержец Пяркунас может олицетворять глупость: Didelis kaip velnias, durnas kaip Perknas (Большой как черт, глупый как Пяркунас); либо не быть глупым:

Kur velnias sdi, ten perknas mua (Где черт сидит, туда Пяркунас бьет).

К национально–культурной специфике следует также отнести следующую особенность. В рамках мономов «ум», «безделье» и «счастье»

(два последних будут рассмотрены ниже) находит отражение образ Америки.

В частности, глупость, безделье, поиски счастья пресуппозируются с Америкой как страной богатых возможностей для деловых, трудолюбивых, умных людей и отсутствием таких возможностей для лентяев, глупцов. Это связано с массовой миграцией сельского населения в США в поисках лучшей доли на рубеже XIX и XX веков и создавшимся тогда же представлением об этой стране как о земле обетованной: Ne visi protingi ir Amerikoje buv (Не все умные и в Америке побывали); Amerika tinginio nepraturtina, durniaus nepramokina (Америка богатого не обогатит, а дурного не научит); Ir Amerikoje tinginys bad kenia (И в Америке лентяй голодает); Ne konas ir Amerikoj laim randa (Не каждый и в Америке счастье найдет).

Вывленные антиномичные характеристики находят выражение и в семантике языковых средств, входящих в паремии. Большая часть исследованных русских и литовских паремий построена на принципе контраста. Сравнительный анализ паремий позволил выделить лексические, грамматические и лексико–граммтические средства выражения контраста.

классифицированы с точки зрения полевого принципа на ядерные и периферийные. В состав ядра поля контраста мы включаем наиболее репрезентативные средства выражения контраста, представленные абсолютными, или непроизводными и производными антонимами, которые являются таковыми в любом контексте и поэтому могут рассматриваться в качестве узуальных, или языковых. Их характерные признаки:

принадлежность к одной части речи и лексико–семантической группе / семантическому полю (Грузберг 2003: 33). Остальные антонимы относятся нами к периферии. В целом, их можно определить как контекстуальные (окказиональные) антонимы, так как они вступают в антонимические отношения в специфическом контексте и вне его пределов (вне пределов конкретной паремии) антонимами не являются.

Охарактеризуем ядерные средства выражения контраста в рамках бинома «ум — глупость». Значительное количество паремий построено на противопоставлении антонимов.

В рассматриваемом фактическом материале широко представлены паремии, в которых находят репрезентацию оба выделяемых монома.

Следует отметить, что качественные и субстантивные прилагательные, которые могут организовывать рекуррентные пары, весьма разнообразны по семантике. Среди них выделяются антонимичные компоненты, обозначающие положительные и отрицательные свойства оппозиции, физические и моральные качества, возраст, размер, длину и т.д.:

плохой – хороший: Хорош домами (город), да плох головами; Промеж дурных и хорошему плохо; Blogos kojos ir ger galv i kelio iveda (Плохие ноги и хорошую голову с дороги сведут); молодой – старый: Молод, глуп с придурью; стар да глуп - насквозь пророс; Старые умники вымерли, а молодые не нарождаются; Senas protu, jaunas gvoltu (Старый умом – молодой душой); Kaip senas gaidys gieda, taip jaunas imoksta (Когда старый петух поет – молодой учится); умный – глупый: Глупый киснет, а умный все промыслит; Умный суму наживает, глупый и ту проживает; На других умен, на себя глуп. У глупого умный, как бельмо на глазу; Jaunas amiumi, bet senas protu (Молодой возрастом, но старый умом); Geriau su protingu vyotu negu su kvailu piniguotu (Лучше с умным да бедным, чем с дураком богатым);

Protingas prie ugnies suils, o ioplas – sudegs (Умный у огня согреется, а глупый сгорит); большой – маленький: Велик, да дурак; а иной и маленек, да черт ли в нем?; Pats mayn, protas didyn (Сам мал – ум велик); Didi imintis maoj galvelj telpa (Большая мудрость в маленькой голове помещается);

длинный - короткий: Волос долог, да ум короток (у бабы), Trumpas protas, ilgas plaukas (Длинный волос – ум короткий); Mergos ilgas plaukas, o trumpas protas (У девки длинные волосы, а ум короткий); Kieno ilgas lieuvis, to trumpas protas (У кого длинный язык – у того ум короткий); широкий – узкий (только в литовском языке): Plati burna – siauras protas (Широкий рот – узкий ум).

Наряду с прилагательными в создании контраста в литовских и русских паремиях участвуют разные части речи: конкретные и абстрактные существительные: Дурак дом построил, а умница купил; Лучше с умным в аду, чем с глупым в раю; Nebijok prieo protingo, bijok draugo kvailo (Не бойся врага умного – бойся друга глупого); Razumnas nesakys, o durnas neklausys (Умник не скажет – дурак не спросит); наречия со значением времени, пространства или количественной / качественной оценки (Много видит, да мало смыслит; Спереди дурак, да и сзади так; Всяк умен: кто сперва, кто опосля; И так дурак, и сяк дурак, и этак не так, и всячески дурак; Daug proto – ma pinig (Много ума – мало денег); Kas daug kalba, tas maa teimano (Кто много говорит, тот мало разбирается).

Среди антонимичных глаголов отмечены единицы, обозначающие противоположные действия: Не дай бог с дураком ни найти, ни потерять;

Не говорит - ум копит; а скажет - нечего слушать; Умен, как поп Семен:

книги продал, а карты купил; Родился мал, вырос пьян, помер глуп; K durnas pagadins, to ir razumnas nepataisys (Что дурной испортит, того разумный не починит); Geriau su protingu rast nei su kvailu pamest (Лучше с умным найти, чем с дураком потерять); Kvailys mto, protingas pakelia (Глупый бросает – умный поднимает).

Как видим, антонимы, образующие контрастирующие пары в составе ядра, однородны по частеречной принадлежности, но при этом весьма разнообразны по семантике.

Охарактеризуем периферийные средства контраста.

Периферия поля контраста русских и литовских паремий, в отличие от ядра, характеризуется большим разнообразием типов контрастирующих компонентов и меньшей степенью однородности. Нами выделяется периферия ближняя, дальняя и крайняя.

Ближнюю периферию представляют преимущественно слова– гипонимы, выражающие видовые понятия по отношению к родовому понятию – гиперониму и являющиеся согипонимами по отношению друг к другу. Они могут контрастировать по ценности / значимости, характеру взаимоотношений и другим свойствам. Например:

– наименования живых существ, метафорически обозначающих ум и глупость; как контрастные единицы представлены в паремиях обоих языков:

Поехал за море теленком, воротился бычком; Didelis kaip jautis, durnas kaip avinas (Большой как бык, дурной как баран);

– имена собственные–топонимы, лица мужского/женского пола представлены в русских паремиях: Ростом с Ивана, а умом с болвана; Ехал к Фоме, а заехал к куме; Ехал в Казань, а заехал в Рязань;

– названия частей тела/ внутренних органов /предметов материального и духовного мира в качестве контрастирующих единиц широко представлены в обоих языках: Ум сам по себе, голова сама по себе; Голова не колышек: не шапку на нее вешать; Proto galvoj, kiek ir uodegoj (Ума в голове столько же, сколько в хвосте); Arielkai pilv einant, protas eina laukan (Горилка в живот - разум вон); Barzda kaip oio, o protelio n jokio (Борода как у козла, а умишка никакого); Protingas plaukas kvail galv palieka (Умный волос с глупой головы бежит); Galva kaip puodas, o proto kaip kos (Голова как горшок, а ума как каши); Pasisveikinsi su degtine, atsisveikinsi su protu (Поздороваешься с водкой – попрощаешься с умом);

Protas ne kepurj, o galvoje (Ум не в шапке, а в голове); Ar tu durnas, ar tu amerikonas? (Ты дурак или американец?);

– контрастирующие лексемы со значением числа, числительные наблюдаются в паремиях обоих языков: Трое осудят, десятеро рассудят;

Ум хорошо, а два лучше; Премудрость одна, а мудростей много; Geriau pasiklausti vieno protingo negu deimties kvail (Лучше спросить одного умного, чем десятка дураков); Geriau vienas protingas negu trys kvailiai (Лучше один умный, чем трое дураков).

В составе ближней периферии русских и литовских паремий выделяется множество пар лексем, обозначающих смежные понятия, не относящихся к определенной сфере, но противопоставленных по тем же параметрам, что и согипонимы: Плут на закваске (испечен), а дурак на пресной водичке; Ленивого дошлюсь, сонливого добужусь, а с дураком ничем не развяжусь; Где умному горе, там глупому веселье; Умный смиряется, глупый надувается; Умный молчит, когда дурак ворчит; giu didelis, protu maas (Ростом велик – умом мал); Tuia galva – ne puodyn, razumo nepripilsi (Пустая голова не горшок: разумом не наполнишь); Sylos turi, o proto neturi (Сила есть, а ума нет; вариант интернациональной пословицы Сила есть – ума не надо); Ne tas kalnus varto, kas drtas, bet kas protingas (Не тот горы ворочает, кто крепкий, а тот, кто умный); Geriau bti protingam nekaip turtingam (Лучше быть умным, чем богатым).

Дальняя периферия включает контрастирующие сочетания слов (Миллер 1990: 61): Ума палата, да разума маловато; У людей и дураки вишь ты каки; а наши дураки - невесть каки; Не тот глуп, кто на слова скуп, а тот глуп, кто на дело туп; Бывают дураки средней руки, а наши дураки последней руки; Две бараньи головы в один котел не лезут; С умом суму кроить, а без ума – только кожу травить; Svetimo odio klausyk, bet savo prot turk (Чужое слово слушай, но имей свой ум); Vienas vaikas ird ramina, o kitas prot pagadina (Один ребенок сердце успокаивает, а другой ум портит).

Сходство между русскими и литовскими паремиями рассматриваемой антиномии обнаруживается и в области крайней периферии, в состав которой мы включаем грамматические оппозиции (наклонение и время глагола, степени сравнения прилагательных и наречий, падежные формы имен существительных и др.): Умный поп только губами шевели, а уж мы и догадаемся; Не дал бог ума, найдется сума; Видит око далеко, а ум еще дальше (литовский вариант паремии - Akys toli mato, protas dar toliau (Глаза видят далеко – ум еще дальше); Jau kad Dievas razumo nedav, tai ir biznas nebeprids (Если Бог ума не дал, то и кнут не добавит); Gera bti stipriam, bet geriau bti protingam (Хорошо быть сильным, но лучше умным); С умом суму кроить, а без ума – только кожу травить; Посади дурака за стол, он и ноги на стол; Vaikas prot, tvas i proto (Ребенок в ум – отец из ума).

Анализ фактического материала показывает, что контраст, выраженный узуальными антонимами, принадлежащими к ядру, и контекстуальными (периферийными) антонимами широко распространен в литовских и русских паремиях, выражающих бинарную оппозицию «ум – глупость».

В результате проведенного анализа данной бинарной оппозиции мы пришли к следующим выводам. Бинарная оппозиция «ум – глупость»

обнаруживают высокую степень репрезентации в паремическом фонде русского и литовского языков. В рассмотренных паремиях содержится специфическая «развертка» различных ступеней реализации антиномической проблемы, соотносимая не только с умственными, но и с поведенческими, возрастными, психофизическими характеристиками человека, они отражают сходные, но не идентичные культурно–мировоззренческие представления народа.

Антиномия в русских и литовских паремиях репрезентируется мономами «ум» и «глупость», внутри которых нами выделены общие и национально–специфичные СМ.

В литовских паремиях отражено двоякое отношение к языческим символам – специфично соотношение имени языческого бога Пяркунаса с понятиями ум и глупость.

Значительное количество русских и литовских паремий бинарной оппозиции «ум – глупость» построено на использовании антонимов.

Антонимия, отраженная в литовских и русских паремиях, – явление предельно широкое; она проявляется на разных уровнях языка (что соответствует ядерным и периферийным средствам выражения контраста), в антонимические отношения активно вступают языковые и контекстуальные антонимы, контрастирующие сочетания слов, грамматические оппозиции.

Отмечено сходство в организации ядра и периферии поля контраста в семантике паремий обоих языков. Специфична антонимия имен собственных в русских паремиях.

2.2 Бином «труд – безделье»

В ходе сопоставительного анализа русских и литовских паремий методом сплошной выборки были отобраны единицы, иллюстрирующие бинарную антиномию «труд – безделье». Нами выделены ключевые лексемы – репрезентанты оппозиции: труд, дело/darbas, работать, трудиться/ dirbti, труженик, работник/darbininkas – лень, безделье/tinginyst, бездельник/ tinginys.

Данная антиномия с точки зрения структуры представляет собой два монома. Нами выделен моном «труд», содержательный минимум которого определяется как целенаправленная деятельность, требующая физического или умственного напряжения, осуществляемая не для удовольствия, а предполагающая получение денег либо чего-то материального. Отсутствие вышеназванных признаков деятельности определяет семантику второго монома «безделье».

Моном «труд» представлен определенными группами СМ, конкретизирующими характеристики человека, выполняющего напряженную (обычно физическую) работу. Выделяются акциональные СМ, конкретизирующие специфику труда как деятельности:

– СМ «деятельность», включающий в себя признаки тяжелого, длительного, постоянного, монотонного, бессмысленного или, наоборот, наполненного практическим смыслом труда: Двое пашут, а семеро руками машут; Девушка Гагула села прясть, да и заснула; Жнет, не сеяв, молотит по чужим токам; Ковки час, а ладки день; Семеро одну соломинку подымают; Darbymety ir akmuo kruta (

Работа и камень движет); Devyni gudai vien o pjauna (Девять белорусов одну козу режут – характеристика малоэффективной, бесполезной работы); Artojai savo sen paproi nepamet (Пахари старых привычек не бросают); Giliau arsi – gardesn duon valgysi (Глубже вспашешь – вкуснее хлеб поешь); Skub darb velnias nea (Торопливую работу черт несет);



Pages:     || 2 | 3 | 4 | 5 |


Похожие работы:

«АЛЕКСЕЕВА Анна Станиславовна ВЛИЯНИЕ ПРИМЕНЕНИЯ НЕТРАДИЦИОННЫХ ОРГАНИЧЕСКИХ УДОБРЕНИЙ НА НАКОПЛЕНИЕ ТЯЖЕЛЫХ МЕТАЛЛОВ И БИОЛОГИЧЕСКУЮ АКТИВНОСТЬ ДЕРНОВОПОДЗОЛИСТЫХ СУПЕСЧАНЫХ ПОЧВ Специальность 06.01.04. - агрохимия Диссертация на соискание ученой степени кандидата биологических наук Научные руководители: доктор...»

«ДУХАНИН МИХАИЛ ЮРЬЕВИЧ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКИЙ ПРОГРЕСС КАК ФАКТОР РОСТА ЭФФЕКТИВНОСТИ ПРОИЗВОДСТВА В МОЛОЧНОМ СКОТОВОДСТВЕ Специальность – 08.00.05. – экономика и управление народным хозяйством (экономика, организация и управление предприятиями,...»

«ЧЕРНОВА Татьяна Львовна УДК 330.15; 540.06. ЭКОЛОГО-ОРИЕНТИРОВАННОЕ УПРАВЛЕНИЕ РАЗВИТИЕМ НЕФТЕГАЗОДОБЫВАЮЩЕГО КОМПЛЕКСА АВТОНОМНОЙ РЕСПУБЛИКИ КРЫМ Специальность 08.00.06 – экономика природопользования и охраны окружающей среды Диссертация на соискание ученой степени кандидата экономических наук Научный руководитель : Никитина Марина Геннадиевна, доктор географических наук, профессор Симферополь – СОДЕРЖАНИЕ ВВЕДЕНИЕ...»

«Обзоры неба с обсерваторий ИНТЕГРАЛ и RXTE: природа рентгеновского фона Галактики и переменности излучения черных дыр и нейтронных звезд Михаил Геннадьевич Ревнивцев 01.03.02 Астрофизика и радиоастрономия Диссертация на соискание ученой степени доктора...»

«Робенкова Татьяна Викторовна ПСИХОТИПОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ АДАПТАЦИИ СТУДЕНТОВ КОЛЛЕДЖА 03.00.13 – физиология Диссертация на соискание ученой степени кандидата медицинских наук Научный руководитель : доктор биологических наук, профессор В.Н. Васильев Томск - 2003 ОГЛАВЛЕНИЕ. ВВЕДЕНИЕ..7 ГЛАВА 1. ОБЗОР ЛИТЕРАТУРЫ.. 1.1.Современный подход к проблеме адаптации студентов. 1.1.1. Роль стресса в...»

«УДК 616-91; 614 (075.8) Мальков Павел Георгиевич ПРИЖИЗНЕННАЯ МОРФОЛОГИЧЕСКАЯ ДИАГНОСТИКА И ЭФФЕКТИВНОСТЬ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ РЕСУРСНОЙ БАЗЫ ПРАКТИЧЕСКОЙ ПАТОЛОГИЧЕСКОЙ АНАТОМИИ диссертация на соискание ученой степени доктора медицинских наук 14.03.02 – Патологическая анатомия 14.02.03 – Общественное здоровье и здравоохранение Научные консультанты: Франк Г.А., доктор медицинских наук,...»

«БУЛГАКОВА ОКСАНА АЛЕКСАНДРОВНА Уголовная ответственность за распространение порнографических материалов или предметов Специальность: 12. 00. 08 – уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук Научный руководитель доктор юридических наук, доцент Блинников Валерий Анатольевич Ставрополь-2003 2 ОГЛАВЛЕНИЕ...»

«БОЧАРНИКОВА НАТАЛЬЯ АНАТОЛЬЕВНА АДМИНИСТРАТИВНАЯ ОШИБКА: ПРАВОВОЕ СОДЕРЖАНИЕ, ЗНАЧЕНИЕ И ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ПРЕОДОЛЕНИЯ Специальность: 12.00.14 – административное право, финансовое право, информационное право ДИССЕРТАЦИЯ на соискание ученой степени кандидата юридических наук Научный руководитель : доктор юридических наук, профессор Старилов Юрий Николаевич Воронеж – ОГЛАВЛЕНИЕ Введение Глава 1. Административная ошибка в управленческой...»

«Абрамов Александр Геннадьевич БИОЛОГО-ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ ФОРМИРОВАНИЯ МАТОЧНЫХ КОРНЕПЛОДОВ И СЕМЯН СТОЛОВОЙ СВЕКЛЫ В УСЛОВИЯХ ПРЕДКАМЬЯ РЕСПУБЛИКИ ТАТАРСТАН 06.01.05 – селекция и семеноводство сельскохозяйственных растений Диссертация на соискание ученой степени кандидата сельскохозяйственных наук Научный руководитель доктор сельскохозяйственных наук профессор Таланов Иван Павлович Научный консультант доктор...»

«УДК 629.7.36 Юн Александр Александрович Исследование газопаротурбинной энергетической установки с двукратным подводом тепла в камерах сгорания и регенерацией тепла в газожидкостном теплообменнике Специальность 05.07.05 Тепловые, электроракетные двигатели и энергоустановки летательных аппаратов Диссертационная работа на соискание ученой...»

«АЛЕКСАНДРОВ КОНСТАНТИН АЛЕКСАНДРОВИЧ КАРТЕЛЬНАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ КАК ФАКТОР ТРАНСФОРМАЦИИ ПАРТИЙНОЙ СИСТЕМЫ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ Специальность 23.00.02 – Политические институты, процессы и технологии Диссертация на соискание ученой степени кандидата политических наук Научный руководитель : кандидат политических наук, доцент Цыбаков Д.Л. Орел - Содержание Введение Глава 1....»

«ИЗ ФОНДОВ РОССИЙСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БИБЛИОТЕКИ Гнедина, Татьяна Георгиевна Динамика карьерных ориентаций личности руководителя Москва Российская государственная библиотека diss.rsl.ru 2006 Гнедина, Татьяна Георгиевна.    Динамика карьерных ориентаций личности руководителя  [Электронный ресурс] : На примере Забайкальской железной дороги : Дис. . канд. психол. наук : 19.00.13. ­ Хабаровск: РГБ, 2006. ­ (Из фондов Российской Государственной Библиотеки). Психология развития, акмеология...»

«УДК 745/749+7.032(31) Курасов Сергей Владимирович ИСКУССТВО ТИБЕТА (XI-XX ВВ.) КАК ЕДИНАЯ ХУДОЖЕСТВЕННАЯ СИСТЕМА: ИКОНОЛОГИЯ И ЯЗЫК ОБРАЗОВ Специальность: 17.00.04 Изобразительное, декоративно-прикладное искусство и архитектура Диссертация на соискание ученой степени доктора искусствоведения...»

«Любимцев Андрей Вадимович Оценка почвенно-грунтовых условий произрастания высокопродуктивных березовых и осиновых древостоев на двучленных ледниковых отложениях Специальность: 06.03.02 - Лесоведение, лесоводство, лесоустройство и лесная таксация диссертация на соискание ученой степени кандидата...»

«Черкасский Андрей Владимирович ГЕНЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ФОРМИРОВАНИЯ ПОСЛЕОПЕРАЦИОННОГО СПАЕЧНОГО ПРОЦЕССА ПРИДАТКОВ МАТКИ И ЕГО ПРОГНОЗИРОВАНИЕ. 14.01.01.- акушерство и гинекология Диссертация на соискание ученой степени кандидата медицинских наук Научный руководитель : доктор медицинских наук, профессор...»

«УДК 511.3 Горяшин Дмитрий Викторович Об аддитивных свойствах арифметических функций 01.01.06 математическая логика, алгебра и теория чисел диссертация на соискание учной степени е кандидата физико-математических наук Научный руководитель : доктор физико-математических наук, профессор В. Н. Чубариков Москва 2013 Содержание Обозначения Введение 1 Точные квадраты вида [n]...»

«ИЗ ФОНДОВ РОССИЙСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БИБЛИОТЕКИ Камаев, Дмитрий Альфредович Исследование и разработка методов и программных систем поддержки принятия групповых решений при радиационных авариях Москва Российская государственная библиотека diss.rsl.ru 2006 Камаев, Дмитрий Альфредович.    Исследование и разработка методов и программных систем поддержки принятия групповых решений при радиационных авариях  [Электронный ресурс] : Дис. . д­ра техн. наук  : 05.13.11. ­ М.: РГБ, 2006. ­ (Из фондов...»

«Карпук Светлана Юрьевна ОРГАНИЗАЦИИЯ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ КОММУНИКАЦИИ СТАРШЕКЛАССНИКОВ СРЕДСТВАМИ МЕТАФОРИЧЕСКОГО ПРОЕКТИРОВАНИЯ Специальность 13.00.01 Общая педагогика, история педагогики и образования Диссертация на соискание ученой степени кандидата педагогических наук Научный руководитель : доктор педагогических наук, доцент, Даутова Ольга...»

«ЛЮБУШКИНА ЕЛЕНА ЮРЬЕВНА ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ СТАВРОПОЛЬСКОЙ ГУБЕРНИИ И КУБАНСКОЙ ОБЛАСТИ В ПЕРИОД С 1860-Х гг. ПО ОКТЯБРЬ 1917 г. Специальность 07.00.02 Отечественная история Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук Научный руководитель доктор исторических наук, профессор Покотилова Т.Е. Ставрополь – ОГЛАВЛЕНИЕ Введение.. Глава I. Организационные...»

«vy vy из ФОНДОВ РОССИЙСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БИБЛИОТЕКИ Гурин, Валерий Петрович 1. Естественная монополия как субъект региональной экономики 1.1. Российская государственная библиотека diss.rsl.ru 2003 Гурин, Валерий Петрович Естественная монополия как субъект региональной экономики [Электронный ресурс]: Стратегия и экономические механизмы развития на примере ОАО Газпром : Дис.. канд. экон. наук : 08.00.04.-М.: РГБ, 2003 (Из фондов Российской Государственной библиотеки) Региональная экономика...»






 
2014 www.av.disus.ru - «Бесплатная электронная библиотека - Авторефераты, Диссертации, Монографии, Программы»

Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.
Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам, мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.