WWW.DISS.SELUK.RU

БЕСПЛАТНАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА
(Авторефераты, диссертации, методички, учебные программы, монографии)

 

Pages:     || 2 | 3 | 4 | 5 |   ...   | 8 |

«ЯЗЫК КАК СРЕДСТВО КОНСТРУИРОВАНИЯ ГЕНДЕРА ...»

-- [ Страница 1 ] --

НИЖЕГОРОДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ

УНИВЕРСИТЕТ ИМ. Н.А. ДОБРОЛЮБОВА

На правах рукописи

ГРИЦЕНКО Елена Сергеевна

ЯЗЫК КАК СРЕДСТВО КОНСТРУИРОВАНИЯ ГЕНДЕРА

10.02.19 – теория языка

Диссертация

на соискание ученой степени

доктора филологических наук

Научный консультант доктор фиологических наук, профессор А.В. Кирилина Нижний Новгород 2005 2

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ ………………………………………………………………… Глава 1. СТАНОВЛЕНИЕ ГЕНДЕРНОЙ ЛИНГВИСТИКИ В КОНТЕКСТЕ ОБЩЕГО РАЗВИТИЯ НАУКИ О ЯЗЫКЕ……………….. 1. 1. Структуралистская традиция в исследованиях языка и гендера…… 1.1.1. Языковой знак. Понятие. Значение……………………………. 1.1.2. Уровни знакообразования. Знаки культуры…………………… 1.1.3. Постструктуралистские концепции языка и гендер…………... 1.1.4. Развитие идей постструктурализма в современной лингвистике. Критический дискурс-анализ. Идеология и значение... 1.2. Когнитивная традиция в исследованиях языка и гендера…………… 1.2.1. Когнитивные механизмы конструирования гендера………….. 1.2.2. Вклад когнитивной теории в разработку проблемы значения………………………………………………………………… 1.3. Социокультурная традиция в исследованиях языка и гендера……… 1.3.1. Гендер в антропологии и этнолингвистике……………………. 1.3.2. Социолингвистические исследования гендера………………… ВЫВОДЫ……………………………………………………………………..

Глава 2. КРИТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ «РАННИХ» ГЕНДЕРНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ В ЛИНГВИСТИКЕ И ОБОСНОВАНИЕ СОВРЕМЕННОГО

ПОДХОДА…………………………………………………………………… 2.1. Интерпретация результатов гендерных исследований:

дефицитность, доминирование, различие …………………………………. 2.2. Стереотипы в исследованиях языка и гендера ……………………….. 2.3. Принципы современного подхода к изучению языка и гендера.

Понятия конструирования и практики …………………………………….. 2.4. Исследования языкового конструирования гендера в различных социальных контекстах ……………………………………………………... 2.4.1. Теоретические и методологические подходы …………………. 2.4.2. Гендерный дискурс в печатных СМИ …………………………. 2.4.3. Гендер и социальная роль ………………………………………. 2.4.4. Гендер и коммуникативная роль ……………………………….. 2.4.5. Полифункциональность языковых форм и конструирование гендерной илентичности ……………………………………………… 2.4.6. Гендер и власть…………………………………………………... 2.4.7. Гендер и статус ………………………………………………….. 2.4.8. Гендерные аспекты самоидентификации ……………………… ВЫВОДЫ …………………………………………………………………….

Глава 3. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ МОДЕЛИ ЛИНГВИСТИЧЕСКОГО

ОПИСАНИЯ ГЕНДЕРА КАК СОЦИОКУЛЬТУРНОГО КОНСТРУКТА

3.1. Языковое конструирование гендера с позиций филологической герменевтики ………………………………………………………………… 3.2. Когнитивно-прагматическая модель ………………………………….. 3.3. Стилистическая модель ………………………………………………... 3.4. Амбивалентность языка как средства конструирования гендера …… ВЫВОДЫ ……………………………………………………………………. Глава 4. ЯЗЫК КАК ФОН КОНСТРУИРОВАНИЯ ГЕНДЕРА:

ВОПРОСЫ КАТЕГОРИЗАЦИИ …………………………………………… 4.1. Традиционная теория категоризации как основа эссенциалистской концепции гендера ………………………………………………………….. 4.2. Роль нового подхода к категоризации в современной гендерной теории ………………………………………………………………………... 4.3. Метонимические модели в гендерной категоризации ……………….. 4.4. Метафора и гендер в процессах категоризации ……………………… 4.5. Роль пропозиций и других ментальных схем в структурировании знаний о гендере …………………………………………………………….. 4.6. Опыт в гендерной категоризации …………………………………….. 4.7. Типология асимметричных отношений в гендерной категоризации.. 4.8. Кросс-культурные асимметрии в гендерной категоризации ………... ВЫВОДЫ ……………………………………………………………………. Глава 5. ЯЗЫК КАК ИНСТРУМЕНТ КОНСТРУИРОВАНИЯ ГЕНДЕРА:

5.1. Метафоры предвыборного дискурса и «маскулинизация» политики.. 5.2. Типовые контексты конструирования гендера в предвыборном 5.3. Позиционирование читателя как способ дискурсивного конструирования гендера …………………………………………………... 5.4. Конструирование гендера в письмах избирателей …………………… 5.5. Языковое конструирование мужественности и демаскулинизация … 5.6. Женщины и женственность в предвыборном дискурсе ……………... 5.6.1. Языковые формы позиционирования, направленные на сбалансированность гендерной и политической ролей …………… 5.6.2. Гендерное измерение релевантности и конструирование 5.6.3. Импликация оценки путем экспликации пола ………………. 5.6.4. Акцентуация неавтономности – коммуникативный ход в 5.6.5. Конструирование женственности в предвыборных выступлениях политиков-мужчин …………………………………... 5.6.6. Конструирование женственности в англоязычном СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ НАУЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ ………….. СПИСОК ИСТОЧНИКОВ ФАКТИЧЕСКОГО МАТЕРИАЛА …………..

ВВЕДЕНИЕ

Вторая половина XX века ознаменовалась значительным расширением сферы интересов языкознания, чему предшествовала смена подходов к языку как объекту изучения. Язык стал трактоваться не как система «в себе и для себя», а как динамичный антропоориентированный феномен – орудие мышления, средство и деятельность общения, инструмент получения знаний о междисциплинарного компонента в лингвистических исследованиях, в рамках которого сформировалась и динамично развивается гендерная1 лингвистика.



Гендерный дискурс является неотъемлемой частью глобального культурного дискурса. Он определяет тенденции словоупотребления, служит основой смыслопостроения, оказывает влияние на грамматику и широкий спектр других вопросов, связанных с языком.

Системное изучение взаимодействия языка и гендера началось на Западе в 1970-х годах. Исследователей интересовали в основном два вопроса: как говорят мужчины и женщины (гендерная специфика речи) и как говорят о мужчинах и женщинах (репрезентация мужского и женского в системе языка).

Акцент ставился на том, что можно узнать о гендере, используя язык и лингвистические (лингвокультурологические) методы анализа; в меньшей лингвистического знания. На это, в частности, указывает С. МкКоннел-Джине в обзоре раздела по языку и гендеру в «Cambridge Survey of Linguistics», объясняя незначительное влияние феминистской теории на фундаментальную лингвистику тем, что интерес к проблемам языка и гендера проистекал из желания понять гендер, а не из интереса к самому языку. Между тем, включение гендерного параметра в лингвистическое рассмотрение позволяет существенно расширить представления о языке как средстве конструирования социального мира.

Термин «гендерный» используется в работе применительно ко всем этапам изучения полового диморфизма в языке, хотя реально он был введен в научное словоупотребление лишь в 1970-х гг.

идеологический конструкт, в котором аккумулированы представления о том, что значит быть мужчиной и женщиной в данной культуре. Социальная природа гендера отличает его от пола, который представляет собой биологическую категоризацию, основанную главным образом на способности к воспроизводству. Начало разграничению этих понятий было положено известным тезисом Симоны де Бовуар, что женщинами не рождаются, а становятся: индивид формируется как тип личности, который в его/ее обществе и культуре определяется как «мужчина» или «женщина», в процессе социализации [Бовуар 1997].

В современном понимании гендер – это не следствие индивидуальной биологии или предрасположенности к тому, чтобы быть тем или иным типом человека. Можно сказать, что это вообще не индивидуальное качество, а установленный обществом порядок, частью которого является каждый человек. Гендер отражает одновременно процесс и результат «встраивания»

индивида в социально и культурно обусловленную модель мужественности или женственности, принятую в данном обществе на определенном историческом этапе. Таким образом, с концептуальной точки зрения гендер «акцентирует социально-культурную, а не природную доминанту пола»

[Кирилина 1999: 27].

Признание социальной и культурной обусловленности пола, его институционализованного и ритуализованного характера2 является основным методологическим принципом гендерных исследований. Он позволяет подойти к феноменам мужественности и женственности не как к неизменной природной данности, а как к динамичным, изменчивым продуктам развития человеческого общества, поддающимся социальному манипулированию и моделированию. Из признания названного методологического принципа следует обращение к анализу языка для выявления в нем манифестаций гендера, его динамики и культурной специфики.

Подробнее о ритуализации и институацизации гендера см. [Кирилина 1999: 11-14].

В работах А.В. Кирилиной впервые в отечественном языкознании сформулированы общетеоретические основы научного направления, изучающего гендерный фактор в языке, и поставлен вопрос о разграничении лингвистическому изучению гендера [Кирилина 1999; Добровольский, Кирилина 2000]. Значительный вклад в осмысление гендерной проблематики внесли В.Н. Телия, М.С. Колесникова, И.И. Халеева, О.С. Каменская, М.Д.

Городникова, И.Г. Ольшанский и др., которые продемонстрировали, что гендерный подход позволяет точнее и четче учитывать человеческий фактор в языке. С учетом этого для антропоориентированного изучения языка была предложена двухъярусная модель, состоящая из метагендерного (общечеловеческого) и гендерного (манифестирующего пол) уровней [Кирилина 2002].

В настоящее время гендерные исследования в российской лингвистике развиваются весьма интенсивно и ведутся в нескольких направлениях:

изучение репрезентаций гендера, в том числе этнокультурной специфики концептов «мужественность» и «женственность», в системе языка – лексике, фразеологии, ономастике (Телия В.Н., Малишевская Д.Ч., Артемова А.В., Зыкова И.В. Григорян А.А., Слышкин Г.Г., Кульдеева Г.И., Фатыхова Ф.Ф.);

гендерная специфика вербального и невербального коммуникативного поведения (Стернин И.А., Крейдлин Г.Е., Ганина В.В., Горошко Е.И., Карташкова Ф.И., Табурова С.К. и др.), отражение гендерных стереотипов в языковом сознании (Уфимцева Н.В., Кирилина А.В., Горошко Е.И., Ощепкова Е.С), лексикографии (Колесникова М.С., Ольшанский И.Г), рекламе (Томская М.В., Гуссейнова И.А., Городникова М.Д., Милосердова Е.В., Полубиченко Л.В.), средствах массовой информации (Кирилина А.В., Двинянинова Г.С., Серова И.Г., Гриценко Е.С.), криминалистике (Потапова Р.К., Кузниченко Л.В.), брачных объявлениях (Городникова, М.Д., Ольшанский И.Г., художественном тексте (Савкина И.Л., Гречушникова Т.В., Иванченко Г.В., Фатеева Н.А.).

Накоплен солидный объем частных исследований, прямо или косвенно затрагивающих вопросы дискурсивных манифестаций гендера, однако полномасштабного обобщающего труда, рассматривающего процесс языкового конструирования гендера в комплексе всех его составляющих с позиций современных лингвистических теорий, пока не создано.

Процессы конструирования гендера, как правило, изучаются с опорой на номинативные ресурсы языка; роль семиотических средств и глубинных (структурных) механизмов языка и дискурса учитывается в меньшей мере. В исследованиях вербального поведения мужчин и женщин имеют место заимствования из зарубежных исследований разных лет, нередко «морально устаревшие». Признание социальной природы гендера в некоторых случаях остается на уровне деклараций: отсутствует четкое понимание различий между конструктивистским и эссенциалистским подходами. Отчасти это обусловлено поверхностным знакомством с логикой внутреннего развития предметной области «язык и гендер», которая в значительной мере определялась постмодернистским дискурсом, отсутствовавшим в российской лингвистике. Диссертационное исследование призвано восполнить этот пробел и предложить новые лингвистически ориентированные модели для изучения взаимодействия языка и гендера в социальной практике.

Актуальность работы определяется ее включенностью в одно из перспективных направлений антропоориентированного изучения языка – лингвистическую гендерологию и связана с назревшей необходимостью теоретического осмысления ряда проблем, которые – несмотря на интенсивное развитие гендерных исследований в отечественном научном дискурсе – не получили должного освещения. Это прежде всего недостаточная разработанность методологических вопросов, связанных с ролью языка как средства конструирования гендера, и применение лингвистических теорий и методов к изучению данного процесса.

Работа выполнена в русле когнитивнокоммуникативной парадигмы лингвистических исследований, открывающей новые возможности для изучения языка и гендера.

На современном этапе изменился фокус анализа социокультурной специфики пола. Сегодня речь идет не о том, как пол влияет на коммуникативное поведение и использование языка, а о том, «какими средствами располагает язык для конструирования гендера, в каких коммуникативных ситуациях, типах дискурса и с какой интенсивностью оно совершается, какие экстра- и интралингвистические факторы влияют на этот процесс» [Кирилина 2002: 8]. Особого внимания требуют практически не изученные механизмы имплицитной передачи гендерных смыслов, являющиеся основным способом конструирования гендера в дискурсе.

Важным с теоретической точки зрения является обоснование стилистического подхода к конструированию гендерной идентичности (идеологии, отношений).

В связи с современным пониманием гендера как компонента коллективного и индивидуального сознания, конструируемого средствами языка, есть настоятельная необходимость в осмыслении данного феномена с позиций когнитивной науки.

Предмет диссертационного исследования – системноязыковые, дискурсивные и когнитивные механизмы конструирования гендера и способы их лингвистического описания.

Объектом изучения являются продукты дискурсивных практик – устные и письменные тексты различных жанров и регистров, а также фрагменты номинативной системы языка, отражающие в типизированной форме культурные представления о мужественности и женственности и служащие фоном для конструирования гендера в дискурсе. В центре внимания находится манифестация гендерных стереотипов в русском языке; для сравнения привлекается материал английского и ряда других языков.

Целью исследования является разработка теоретической базы для моделирования процессов языкового конструирования гендера с позиций когнитивного, прагматического и стилистического подходов и применение разработанных теоретических принципов к изучению взаимодействия языка и гендера в социальной практике.

В соответствии с общей целью, в исследовании были поставлены следующие задачи:

1. Проанализировать становление гендерной лингвистики в контексте общего развития науки о языке и постмодернистской эпистемы в социальных науках.

интерпретации результатов «ранних» гендерных исследований в лингвистике; обосновать принципы современного подхода с опорой на понятия «конструирование» и «практика».

3. Рассмотреть феномен конструирования гендера с позиций современных прагматических). На основе аналитического осмысления существующих подходов и исследовательских процедур предложить лингвистически ориентированные и имеющие достаточную объяснительную силу модели представления гендера как социокультурного конструкта.

4. Дать когнитивное обоснование перформативности и конструируемости гендера как компонента коллективного и индивидуального сознания и описать ментальные модели организации гендерных знаний.

5. Раскрыть роль стереотипов (важнейшего операционального понятия гендерных исследований) в концептуализации мужественности и женственности как культурных категорий; показать значимость имплицитной гендерной стереотипизации и образных механизмов мышления в процессах языкового конструирования гендера.

6. На основе сформулированных в ходе теоретического осмысления проблемы принципов разработать и апробировать исследовательскую процедуру по выявлению общих закономерностей и дискурсивно специфичных форм языкового конструирования гендера в социальной практике.

Специфика объекта изучения, комплексность цели и задач диктует исследовательских эвристик. Используются методы когнитивной лингвистики, интеракционистской (социо)лингвистики и дискурс-анализа. Основой для обработки результатов является герменевтический (когнитивноинтерпретативный) методологический фрейм.

Теоретическую базу исследования составили концепция Г. П. Грайса, обосновывающая понимание импликатур как особого типа значения, и теория релевантности Д. Шпербера и Д. Уилсон, объясняющая универсальные (когнитивные) принципы интерпретации высказывания; стилистическая концепция Ю.М. Скребнева; когнитивная теория категоризации (Дж. Лакофф, Г. Пальмер, Р. Лангакер); концепция языка и дискурса как формы социальной практики (Н. Фэрклоу, П. Бурдье); современные лингвистические теории гендера, стоящие на позициях социального конструктивизма (П. Экерт, С.

МкКоннел-Джине, Д. Камерон и др.) и положение о двухъярусной модели антропоориентированного изучения языка (А.В. Кирилина). Анализ материала ведется с применением методик моделирования (схематизации), индуктивного метода, семантического анализа, прототипического описания, метода интроспекции, анализа словарных дефиниций, ассоциативного эксперимента, исследования синтагматических связей и дистрибуции, контрастивного анализа, интерпретации текста с элементами стилистического анализа и др.

Материал исследования отбирался в ходе фронтального анализа печатных СМИ (газеты «Известия», «Ведомости», «Коммерсант», «Аргументы и факты», «Московский комсомолец», «Биржа», The New York Times, The Washington Post, Newsweek и др.), телевизионных и радиопрограмм, ток-шоу, интервью, теледебатов, материалов предвыборных блогов и Интернетфорумов. Общий корпус примеров, полученных методом частичной выборки, составил более 8,5 тыс. текстовых фрагментов и 350 завершенных авторских текстов. Кроме этого на разных этапах исследования к анализу привлекались данные из лексикографических источников, научной и популярной литературы о гендере на русском и английском языках.

В результате исследования сформулированы и выносятся на защиту следующие теоретические положения:

1. Языковое конструирование гендера представляет собой когнитивную деятельность импликативно-инференционного характера, в основе которой являющимися частью универсума общих смыслов представителей данной культуры. Язык, отражая и формируя представления о гендере, играет нейтральных структур языка, и инструмента, дающего возможность (вос)производства гендерных смыслов в социальной практике.

идеологического конструкта может вестись в рамках двух моделей:

когнитивно-прагматической, объясняющей механизм конструирования гендерных смыслов в аспекте их порождения и интерпретации, и «поверхностных» языковых составляющих гендерного дисплея (набора семиотических маркеров мужественности и женственности).

3. Механизмы конструирования гендера в разных языках обнаруживают как культурно-исторической ситуации, в которой происходит его производство и интерпретация. Социальные нормы, частью которых являются нормы гендерные, функционируют как прагматические пресуппозиции, без которых невозможна адекватная интерпретация.

4. Трактовка гендера как социокультурного феномена базируется на прототипической теории категоризации, где категории не заданы природой вещей, а формируются в процессе осмысления человеком мира и себя в женственности как динамичных конструктов, поддающихся социальному манипулированию и моделированию, являются кластерные модели, мужественности и женственности в том или ином языке.

5. Знания о гендере структурированы в форме пропозиций, включающих базовые концепты и атрибутируемые им признаки. Значения, задаваемые гендерными пропозициями, не находятся в отношениях семантической представлением о женственности (мужественности), характерным для данной культуры. Этот способ категоризации репрезентируют радиальные модели, состоящие из центрального члена и вариантов, связь между социализации. Особенностью мужественности и женственности как радиальных концептуальных категорий является то, что их центральные мужественности и женственности в чистом виде, гендерная идентичность конструируется в процессе перформации теми самыми проявлениями, которые считаются ее результатами.

6. Важной частью фонового аспекта языка как средства конструирования асимметрии, исторически обусловленные социальным разделением труда и/или сконструированные сознанием. Проявлением гендерной асимметрии является «стирание» субкатегории по умолчанию (немаркированной мужской субкатегории) в категориях с ложными родовыми именами, «маркированность» и «прототипический эффект».

7. Роль языка как инструмента дискурсивного конструирования гендера отражена в понятии позиционирования. Гендерно релевантным может быть (само)позиционирование, позиционирование адресата и предмета сообщения. Лингвистические ресурсы гендерного позиционирования включают единицы всех уровней. Смыслообразующая функция гендерной символики языковых форм обусловлена ее интертекстуальным характером, реализующимся в создании системы внутри- и внетекстовых связей, определяющих культурную традицию, в пределах которой осуществляется интерпретация текста и создается его вертикальный контекст.

Научная новизна исследования определяется новым подходом к решению поставленных задач и заключается в следующем:

Впервые предпринята попытка моделирования процессов языкового конструирования гендера на базе современных лингвистических теорий, в результате чего для его лингвистического описания предложены две модели: когнитивно-прагматическая и стилистическая.

Язык как средство конструирования гендера впервые анализируется с позиций прототипической теории категоризации и когнитивного подхода.

Впервые систематизированы асимметричные отношения в гендерной категоризации и описан феномен «стирания» немаркированной категории как фактор асимметрии.

Раскрыта роль имплицитной информации в конструировании гендера;

получены новые данные о способах создания контекстуальных гендерных импликатур.

Впервые в отечественной и зарубежной лингвистике теория языкового конструирования гендера подкреплена и конкретизирована исследовательской процедурой, позволившей описать механизмы и репертуар языковых средств такого конструирования в предвыборном дискурсе.

конструирования гендера. В диссертации обоснована концепция (теория) языкового конструирования гендера как когнитивной деятельности импликативно-инференционного характера, в основе которой лежит соотнесение языковых форм/сигналов с гендерными представлениями, являющимися частью универсума общих смыслов представителей той или иной культуры. На основе предлагаемой теории разработаны и апробированы взаимодополняющие модели изучения языкового конструирования гендера;

дано когнитивное обоснование перформативности гендера и множественности категоризации определяется их когнитивным прототипическим статусом.

Выявлена связь между понятиями «маркированность», «асимметрия» и «прототипический эффект». Раскрыта роль языка как инструмента и фона конструирования гендера в социальной практике. Полученные результаты являются вкладом в дальнейшее развитие антропоориентированного изучения языка, лингвокультурологию, гендерную теорию, теорию коммуникации.

использования ее результатов, разработанных в диссертации теоретических конструирования гендера в различных языках и социальных контекстах, а также в теоретических курсах по общему языкознанию, лексикологии, стилистике, межкультурной коммуникации, спецкурсах по гендерной проблематике в филологических и лингвистических вузах. Предложенные методологические подходы и исследовательские процедуры могут найти применение при написании курсовых, дипломных и диссертационных работ.

применением комплексной методики исследования, проработанностью обширного теоретического материала по рассматриваемой проблематике, репрезентативным языковым материалом.

Основные результаты проведенного исследования были изложены в российских и зарубежных публикациях общим объемом 28, 8 п. л., в том числе в монографии «Язык. Гендер, Дискурс» (15,57 п.л.), а также апробированы в докладах на XIV Мировом конгрессе прикладной лингвистики (Мэдисон, США 2005), международных и российских научных конференциях в Москве (2003, 2005), Нижнем Новгороде (2001; 2002; 2003; 2005); Санкт-Петербурге (2005), Набережных Челнах (2002), Амстердаме (2001) и др., на семинарах Лаборатории гендерных исследований Московского государственного лингвистического университета (2002, 2003), Скребневских чтениях (2002) и заседаниях кафедры английской филологии Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н.А. Добролюбова. Материалы диссертации легли в основу курса «Социолингвистика гендера», прочитанного студентам IV и V курсов Нижегородского государственного лингвистического университета (2003 – 2004 гг.), а также использовались при чтении курсов лекций по стилистике и межкультурной коммуникации в НГЛУ им. Н.А.

Добролюбова. Ряд подходов и методов, разработанных в диссертации, получили апробацию в курсовых, дипломных и диссертационных работах студентов и аспирантов НГЛУ.

Цель и задачи определили общую логику исследования и структуру работы, которая состоит из введения, пяти глав и заключения.

обосновываются его актуальность и научная новизна, формулируются цель и излагаются положения, выносимые на защиту, раскрывается теоретическая значимость работы, приводятся сведения об апробации положений диссертации, обосновывается ее структура.

В первой главе рассматривается становление гендерной лингвистики в контексте общего развития науки о языке и постмодернистской эпистемы в социальных науках. Комплекс факторов, способствовавших формированию данного научного направления в том виде, в котором оно существует сейчас, представлен через призму структуралистской, когнитивной и социокультурной традиций.

Вторая глава посвящена критическому анализу «ранних» гендерных исследований и обоснованию современного подхода, который ставит во главу угла отказ от универсализации (глобальных гендерных категорий), акцентирует необходимость изучения конкретных лингвистических практик и взаимодействие гендера с другими аспектами социальной идентичности. Здесь «конструирование» и «практика» и дается обзор работ, иллюстрирующих практическое применение изложенных методологических принципов.

В третьей главе рассматривается комплекс вопросов, связанных с методологией изучения языкового конструирования гендера и применением лингвистических теорий (когнитивных, прагматических, стилистических) к изучению данного процесса. Понятие «конструирование гендера» получает лингвистическое наполнение. Обосновывается концепция языка как фона и инструмента конструирования гендера и предлагаются взаимодополняющие лингвистические модели его описания.

В четвертой главе анализируется роль языка как фона конструирования гендера с позиций теории категоризации и когнитивного подхода. Это способствует более полному описанию пассивного слоя и внутренней формы культурных концептов мужественности и женственности. Показана роль опыта и образных механизмов мышления в гендерной категоризации, описаны ментальные схемы представления знаний о гендере, рассмотрена типология асимметричных отношений в гендерной категоризации и феномен стирания немаркированной (суб)категории как фактор асимметрии.

В главе пятой представлена исследовательская процедура, основанная на методологических принципах, сформулированных в ходе теоретического осмысления проблемы. Роль языка как инструмента конструирования гендера раскрывается на материале предвыборного дискурса. Описываются гендерные аспекты позиционирования читателя (избирателя), метафорическое структурирование политики и выборов как «мужской» сферы, роль гендерных стереотипов в конструировании мужского и женского «голоса» в предвыборном дискурсе. Анализируются гендерно релевантные стратегии агитации и дискредитации; рассматривается лингвистическая составляющая семиотических конструктов мужественности и женственности, отражающих культурно, социально и исторически детерминированные представления о гендере.

Заключение отражает суммарные теоретические итоги проведенного исследования.

В разделе «Список использованной научной литературы» представлен перечень отечественных и зарубежных первоисточников.

Раздел «Список источников фактического материала» включает наименования печатных изданий на русском и английском языках, телепрограмм и Интернет-ресурсов, послуживших основой для отбора материала исследования.

Глава 1. СТАНОВЛЕНИЕ ГЕНДЕРНОЙ ЛИНГВИСТИКИ В

КОНТЕКСТЕ ОБЩЕГО РАЗВИТИЯ НАУКИ О ЯЗЫКЕ

Гендерная лингвистика, как новое направление в изучении языка, возникла не в результате подъема феминистского движения3, а развивалась в контексте актуальных для своего времени научных парадигм и традиций. Хотя язык в той или иной форме изучается уже более двух тысячелетий в виде грамматики (как правильно его использовать), риторики (как говорить/писать убедительно), поэтики (как используется язык в литературе/художественном сравнительно недавно и связано с именем Ф. де Соссюра, предложившего как лингвистического анализа: разграничение языка как системы знаков (langue) и речи как конкретных звуковых актов (parole), означающего и означаемого, востребованными не только в лингвистике, но и в целом ряде смежных дисциплин (в культурологии, литературной критике, когнитивной психологии, теории коммуникации). Он считается основоположником нового научного направления семиологии (науки о знаках) и влиятельного в XX веке направления – структурализма.

1. 1. Структуралистская традиция в исследованиях языка и гендера самодовлеющей системы, определяемой внутренними отношениями между составляющими ее элементами, и установкой на изучение языка как системы таких элементов (знаков), а не как социально-исторического и культурного феномена. Возникнув вследствие стремления к строгому (приближающемуся к точным наукам) формальному описанию языка, свое название данное направление получило благодаря особому вниманию к структуре языка, Разумеется, феминизм оказал определенное влияние на развитие гендерной лингвистики, что, в частности, проявилось в очевидных идеологических наслоениях, характерных для исследований 1970 – 80-х гг.

трактуемой как сеть отношений (противопоставлений) между языковыми знаками. Углубив научные представления об устройстве языка и разработав растворилась в новых направлениях, вызванных к жизни продолжающимися теоретическими поисками. Ее методы и понятия (оппозиция, схема и др.) применяются в современной психо- и социолингвистике, в когнитивной лингвистике, а также в смежных гуманитарных дисциплинах – литературной структурализм как философско-методологическая основа конкретно-научных гуманитарных исследований.

Значительное влияние на формирование современных подходов к изучению языка и гендера оказали идеи французского структурализма и поструктурализма, связанные с именами Р. Барта, Ж. Дерриды, М. Фуко и Ж.

Лакана. Эти исследователи не были лингвистами, однако в своих теориях уделяли значительное внимание роли языка и строили свои концепции, опираясь на постулаты разработанной Ф. де Соссюром теории языкового знака.

По Соссюру, языковой знак характеризуется отношениями взаимной зависимости означаемого (понятия) и означающего (акустического образа).

Одним из основополагающих тезисов Соссюра является произвольность языкового знака, которая заключается в отсутствии какой-либо внутренней связи (обусловленности) между конкретным звуковым комплексом и реальности, где того или иного понятия могло бы и не быть4. Концептуальная Например, в системе классификации частей тела, существование понятия «нос», кажется, естественным.

Между тем, можно представить себе другую систему, где обозначение получит, например, часть лица между носом и верхней губой и т.д. [см. Fairclough 1989: 95] система и принципы ее классификации у Соссюра конвенциональны и познаются индивидом в процессе изучения языка.

обоснования роли власти (идеологии) в формировании значений [Fairclough 1989: 93 – 97]. «Натурализацию» значений, в смысле признания их естественной связи с реальностью и невозможности другой категоризации (и знаковой системы), Пьер Бурдье называл «неузнаванием произвольности» (the misrecongintion of arbitrariness). В феминистской лингвистике на этом основана критика андроцентризма в языке и призывы к его реформированию.

Находясь в отношении постоянной опосредованной сознанием связи, две стороны языкового знака у Соссюра составляют устойчивое единство, которое посредством чувственно воспринимаемой формы знака (его материального носителя) репрезентирует социально приданное ему значение. По Соссюру, значением является то, что находится в отношении соответствия с акустическим образом. «Все происходит между акустическим образом и понятием в пределах слова, рассматриваемого как нечто самодовлеющее и замкнутое в себе» [Соссюр 1999: 114].

Высказывалось мнение, что значение же понятия в том смысле, что оно включает лишь различительные черты объектов, тогда как понятия охватывают их более глубокие и сущностные свойства, имеют ядро, обеспечивающее устойчивость лексического значения, и размытую периферию, благодаря чему значения могут растягиваться, увеличиваться в охвате в рамках узуальных ассоциаций, внутренней формы слова и т.д. [Гак 1990: 262]. Представляется целесообразным кратко пояснить принятое в работе соотношение терминов «понятие», «значение» и прочно вошедшего в обиход современной лингвистической науки термина «концепт».

Речь не идет о том, чтобы дать однозначное и непротиворечивое определение данным терминам, выяснить их «истинное» значение. В спорах о значении терминов порой не учитывается, что членение языковой действительности лингвистикой подобно членению экстралингвистической действительности языком – членению различному в разных языках. К примеру, понятие предложения насчитывает сотни противоречивых характеристик по той причине, что этому термину отнюдь не соответствует что-то лингвистически определенное: содержание понятия варьирует от лингвиста к лингвисту. Проблематичность почти всякого постулирования лингвистических абсолютов (в том числе терминологических) в конечном счете обусловлена сложностью объекта, а именно – тем обстоятельством, что «язык есть естественная семиотическая система, адекватность которой постоянно изменяющейся социальной практике не предустановленна, а творится коллективом» [Cкребнев 1971: 48]. Признавая конструируемость языка как объекта изучения, правомерно усомниться в постановке вопроса «что такое» значение/понятие/концепт, скорее следует решить вопрос, что мы условимся считать значением/понятием/концептом.

Традиционно значением слова называется его «содержание, отображающее и закрепляющее в сознании представление о предмете, свойстве, процессе» [Гак 1990: 261]. Лексическое значение – это продукт мыслительной деятельности человека, связанной с редукцией информации сознанием на основе сравнения, классификации, обобщения и т.д.

Термином «понятие» обозначают не только «мысль, отражающую в обобщенной форме предметы и явления посредством фиксации их свойств и отношений (т.е. общие и специфические признаки, соотносимые с классами предметов и явлений)», но и – метонимически – «сами такие классы, т.е.

грамматические или семантические категории» [Степанов 1990: 384] или «принцип категоризации» [Тейлор 2002: 45]. В последнем случае имеется в виду то, что, говоря о человеке спит, дремлет или храпит, называя его скупым или бережливым, мы производим акт категоризации, и знание соответствующих слов (понятий и фонологических репрезентаций) предполагает знание критериев категоризации. Иначе говоря, понятие как «внутренняя репрезентация определенного класса опыта» [Звегинцев 2001:

227] включает то, что мы знаем о предмете (умея мысленно представить, правильно идентифицировать и обозначить словом соответствующий объект) и что позволяет делать умозаключения, например, в соссюровской схеме знака – что дерево имеет корни, ветви и листья (по крайней мере летом), растет из земли, может жить дольше, чем человек, может быть срублено на дрова и т.п.

В последние годы в этом значении, как правило, используется термин «концепт».

Понятие концепта получило в отечественной лингвистике множество толкований, которые отражают различные стороны рассматриваемого феномена, акцентируя когнитивные, семантические или социо-культурные аспекты [Кубрякова 1991; 1992; 1994; Карасик 1996; Попова, Стернин 2001;

Степанов 2001] либо трактуя его интегративно как многомерное культурно значимое социо-психическое образование в коллективном сознании, опредмеченное в той или иной языковой форме [Кирилина 2004: 140].

Указывается на соотнесенность концепта как с понятием [Степанов 1997: 40;

Карасик 1996: 6 – 7], так и со значением слова, которым становится концепт, «схваченный знаком» [КСКТ, с. 92]. По мысли Н.Д. Арутюновой, концепт является понятием практической философии и возникает в результате взаимодействия таких факторов, как национальная традиция, фольклор, религия, искусство, жизненный опыт, система ценностей. Таким образом, концепты образуют культурную среду, выступающую в качестве посредника между человеком и миром [Арутюнова 1999].

Особое внимание к содержанию и адекватной дефиниции концепта связано, в частности, с определенным терминологическим «конфликтом»:

соссюровское «означаемое» в русском языке обозначается термином «понятие», в английском – термином «concept». Этим термином оперирует также широкий круг социальных наук, впитавших идеи знаковой теории Соссюра, в частности, когнитивная психология, откуда он, обогатившись новыми смыслами, был вновь востребован наукой о языке, где развивались новые направления – когнитивная лингвистика, этносемантика, лингвокультурология и др. Но если в английском языке речь шла лишь о семантической модификации (смысловых приращениях) термина «concept», то потребовавший содержательной делимитации. В этом смысле эволюция термина «концепт» сопоставима с историей термина «гендер» (gender), который изначально обозначал грамматическую категорию рода и в своем новом значении («социокультурный пол») «вернулся» в лингвистику из социальных наук.

Представляется обоснованной точка зрения, согласно которой понятие, концепт и значение слова относятся к однопорядковым категориям мышления, рассматриваемым, однако, в различных системах связей: значение – в системе языка; понятие – в системе логических отношений и форм, исследуемых как в языкознании, так и в философии; концепт – в лингвокультурологии, когнитивной психологии, социологии и т.д. [Гак 1990, Степанов 1990].

кореферентности, поскольку они имеют разные сферы применения и предпочтителен, когда речь идет о культурных репрезентациях (ср. «концепт – сгусток культуры в сознании человека» [Степанов 2001: 43]) и идеализированных когнитивных моделях как структурах представления знания (концепт как «глобальная единица структурированного знания»

[Попова, Стернин 1999: 16]). Термин «значение» употребляется в контекстах, связанных со словом, как знаком языка.

С уходом от структурализма, определявшего содержание языкового знака в терминах отношений (противопоставлений) с другими элементами системы, меняется и трактовка проблемы значения. Консенсуальному значению, фиксируемому в дефиниции словаря, противопоставляется значение, возникающее в дискурсе, в результате коммуникативного взаимодействия его участников – продуцирующего и интерпретирующего субъектов. Одним из первых шагов к такой трактовке значения стала знаковая теория Э. Бенвениста.

1.1.2. Уровни знакообразования. Знаки культуры В отличие от концепции Ф. де Соссюра, призывавшего изучать систему (langue) в отрыве от процесса коммуникации, Э. Бенвенист определил естественный язык как знаковое образование особого рода с двукратным означиванием его единиц и предложил концепцию членения языка в виде схемы уровней лингвистического анализа: в системе (первичное означивание, собственно семиологический принцип знакообразования) и в речи (вторичное означивание, принцип семантической интерпретации речевых единиц). Он разграничил два разных, но взаимообусловленных этапа языкового семиозиса:

единицы первичного означивания (слова) должны быть опознаны, соотнесены с предметами и понятиями, которые они обозначают; единицы вторичного означивания (высказывания) должны быть поняты, соотнесены со смыслами, которые они несут [Бенвенист 1974].

Данный подход использовался в феминистской лингвистике для обоснования тезиса о том, что «в устах сексиста язык не может быть несексистским» [Cameron 1992: 106], т.е. сексистскими являются не сами значения слов, а тот смысл, который они могут приобретать в речевых контекстах. Например, ласкательное dear, не имея коннотаций неуважения в системе языка, может приобретать их, когда используется мужчинами по отношению к женщинам, с которыми они не находятся в близких отношениях [там же, c. 107].

двухуровневую модель использовал Р. Барт, занимавшийся структурным анализом культурных репрезентаций в литературе, кино, фотографии, рекламе, музыке. Как критик литературы, Барт разграничивал художественные тексты, построенные на основе стабильного отношения означающего и означаемого, и тексты, для которых определяющим является сам акт сигнификации (создания значения). Исследуя функционирование языков культуры, Барт уделял особое внимание вопросу их соотношения с идеологией. В книге «Mythologies» он чернокожий солдат, отдающий честь французскому флагу. Это изображение подчеркивает Барт, данное означаемое само становится означающим следующего, более абстрактного означаемого – идеологической пропозиции:

раз есть патриотичный чернокожий солдат, значит французский империализм уже не является столь отвратительным, каким его пытаются представить [Barthes 1973].

Р. Барт одним из первых заявил о существовании фигурального языка идеологических пропозиций (мифологии). Когда означающее, которое могло бы в принципе символизировать разные вещи, определенным образом чернокожий солдат, салютующий французскому флагу, символизирует включенным в систему других знаков, и союз означающего и означаемого воспринимается как «естественный» и нерасторжимый. (Напомним, что Соссюр сравнивал знак с листом бумаги, одна сторона которого – означающее, а другая означаемое). Данный подход помогает понять, почему, например, изображение обнаженной женщины (но не мужчины) ассоциируется с представлениями о сексуальной доступности и падении. Язык культурных мифов не абсолютно произволен, а отражает установки господствующей идеологии и культуры.

Осознание того, что структурализм сам по себе не может объяснить, как и почему те или иные слова (образы, знаки) приобретают особую значимость, сопровождалось развитием и переосмыслением соссюровской концепции языка в рамках постсруктурализма и постмодернизма, заложивших основы понимания языка как средства конструирования социального мира.

1.1.3. Постструктуралистские концепции языка и гендер Постструктурализм и постмодернизм – два разных, но связанных между собой интеллектуальных течения. Постсруктурализмом называют ряд теорий, использовавших в качестве исходных принципы структурной лингвистики Ф.

де Соссюра (Ж. Деррида, Ж. Лакан, М. Фуко и др.). Ключевыми вопросами постструктурализма являются вопросы значения, субъективности и власти, а также языковая концепция реальности, суть которой заключается в признании того, что мир дан человеку в языке и познаваем только через язык.

Постмодернизм, как направление философской мысли, связывает с постсруктуралистской теорией отказ от фундаментальных тезисов западного Просвещения – веры в рациональность человеческого прогресса, универсальные ценности и единственность истины. Речь идет об отказе от признания объективной истины и возможностей ее научного познания и признании того, что истина всегда опосредована интерпретирующим субъектом и легитимизируется отношениями власти. Другая особенность – переосмысление рациональной, стабильной и целостной субъективности, тезис о том, что в дискурсивных практиках индивид занимает различные субъектные позиции и, таким образом, признание конструируемости как субъекта, так и реальности.

Рассмотрим некоторые положения теоретиков постструктурализма, которые оказали значительное влияние на становление современных представлений о языке и гендере.

Французский философ Жак Деррида считается основоположником модели чтения, именуемой деконструктивизмом – анализа, применимого ко всем типам текстов (письма).

Взяв за основу принципы Ф. де Соссюра о произвольности языкового знака, определяемого через соотношение с другими элементами системы, Деррида указывает на произвольность значений в тексте, используя термин differnce (каламбурное обыгрывание двух французских слов «различие» и «откладывание»), для иллюстрации того, что значение слова является перманентно неопределенным: оно всегда определяется в терминах других значений, т.е. язык всегда соотносится только с языком. Два слова – например, «мужчина» и «женщина» – определяются как противоположные, при этом один из них определяется как основной (первичный) и самодостаточный, а другой – как вторичный и дополнительный. За данным определением, однако, скрыто то, что термин, считающийся основным, сам конструируется относительно своей противоположности, так что мужчина определяется как «не-женщина». Деррида связывает эту модель с психоанализом Лакана:

(мужской) субъект, определяет себя (обретает субъективность) путем отделения от Другого (Матери) и вхождения в сферу Закона (представляемого Отцом) [Derrida 1997; см. также Weedon 1996; Gamble 1999].

Деконструктивизм – это особая философия значения, в центре которой стоит вопрос о том, как значения конструируются писателями, текстами и читателями. Развивая идеи Ницше и Хайдеггера, Ж. Деррида критикует саму традицию философских поисков, связанных с познанием реальности. Он утверждает, что все тексты основаны на иерархическом дуализме элементов, бинарных оппозициях, в которых один из элементов рассматривается как истинно верный.

Все системы мысли, утверждает Деррида, имеют один центр. Так, традиционная система ценностей и взгляд на мир производятся с точки зрения «европейских белых мужчин»: сознание современного человека (независимо от пола) пропитано идеями и ценностями мужской идеологии, с приоритетом мужского начала, логики, рациональности и объектности женщин. Путем деконструкции (как способа прочтения) этот неосознаваемый и неартикулируемый центр (точка зрения) выявляется, и тем самым бинарные структуры, на которых основан текст, разрушаются; то, что казалось устойчивым и логичным, перестает быть таковым.

Поскольку деконструктивизм – атака на само существование логических теорий и концептуальных систем, он целенаправленно отвергает все рациональные определения и объяснения. Методика анализа основана на внимательном прочтении конкретных текстов и выявлении того, как эти тексты соотносятся с другими текстами. Именно это становилось объектом критики деконструктивизма со стороны некоторых ученых; вместе с тем, литературной критики и формирование новых методов, используемых в истории, социологии, искусствоведении, лингвистике.

В западной традиции феминистских и гендерных исследований понимаемая как анализ бинарных оппозиций мужское vs женское, где левосторонний элемент претендует на привилегированное положение, отрицая притязания на такое же положение со стороны правостороннего элемента, в терминах которого он определяется.

Ж. Лакан придавал исключительное значение языку, полагая, что язык – бессознательное структурировано так же, как язык. Его концепция, которую называют лингвистическим прочтением Фрейда, оказала огромное влияние на психоаналитических теорий женского сознания и идентичности, развиваемых в трудах французских теоретиков феминизма Э. Сиксу, Л. Иригарэ и Дж.

Кристевой, анализ которых не входит в задачи данной работы. Обращение к позиционирования, используемые в современных исследованиях языка и гендера.

Лакан, используя соссюровскую модель языка, трактует язык как символический порядок – набор значений, которые определяют культуру и делают доступными позиции субъекта (subject positions). Вхождение в символический порядок – это момент, когда ребенок занимает позицию субъекта, т.е. осознает себя как личность, отдельная от тела Матери5.

Этот момент, решающий для появления структуры «я» как гендерной структуры, Лакан называет стадией зеркала: только когда ребенок видит свое отражение в зеркале, он начинает мыслить себя в качестве отдельного от матери существа. При этом, понимая себя как «я», ребенок одновременно понимает свое «я»

как отчужденное, т.е. как «другое». [Лакан 1997] Позиция субъекта определяется как «культурно узнаваемое место, даваемое языком субъекту для позиционирования» [Cameron 1992: 161].

Термин «субъект», таким образом, оказывается каламбуром: будучи субъектом собственных действий и восприятий, социальный индивид оказывается в то же время субъектом для воздействия законов языка, который существует до его рождения и, говоря словами Ф. де Соссюра, находится вне индивида, который сам не может ни создать, ни изменить его [Соссюр 1999: 14]. Задача ребенка – войти в символический порядок, признать его и позиционировать себя в нем, чтобы уметь говорить как член культуры. По Лакану, именно процесс усвоения языка делает индивида субъектом культуры – иными словами, «язык предшествует и производит субъективность» [Code 2000: 398]. Гендерная субъективность у Лакана – это идентификация себя с позицией мужчины и женщины и соответствующее позиционирование (средствами языка).

Поскольку индивид может занимать различные субъектные позиции, он не является стабильным и целостным, а фрагментарным, находящимся постоянно «в процессе». Таким образом, традиционная концепция автономного, рационального субъекта с единой стержневой идентичностью уступает место пониманию субъекта как продукта дискурса – не источника, а получателя значений. Агентивность и способность к рациональному самоопределению видятся как иллюзорные продукты дискурсивных позиций субъекта.

Значительное влияние на развитие постмодернистской мысли оказали идеи французского философа и историка М. Фуко. Он изучал системы знания, стремясь путем такой «археологии» знания выявить скрытые нормы и правила, которые управляют данными системами. Ключевым в концепции Фуко является понятие дискурса, как исторически детерминированной социальной формы организации и распространения знаний [Foucault 1972, 2002]. Знание, по Фуко, не возникает из сущности вещей, отражая внутренне присущую им истину. Дискурсы создаются историей и обществом. То, что определяется как истина, и кто дает определения, детерминировано отношениями власти в социальных институтах, доминирующие члены (структуры) которых осуществляют контроль над дискурсом, создавая определенный порядок. Они устанавливают границы и дают определения категориям. Не все субъекты находятся в равных отношениях к дискурсу как способу создания значений.

Маргинальные и периферийные субъекты не имеют доступа к центру (или центрам), где значения фиксируются и получает статус определенная норма.

Те, кто исключается из центра по признаку расы, касты, религии или пола, классифицируются/признаются нерелевантными для нормативных конвенций и обозначаются как Другое.

Уже в своей первой крупной работе, «Безумие и цивилизация» (1961), Фуко обозначил вопросы, определившие проблематику его научных поисков:

интерес к маргинализованным группам и желание опровергнуть представление о едином, рациональном и автономном субъекте, господствовавшее в западноевропейской мысли, начиная с эпохи Просвещения. Анализируя появление дискурса безумия (discourse of madness) в семнадцатом и восемнадцатом веках, сделавшего возможным институализацию безумия и контроль над ним со стороны государства, Фуко утверждает, что любая субъективность, будь она самой рациональной, является конструируемой и контролируется через сложные структуры власти, воплощенные в государственных аппаратах. Он подчеркивает, что дискурсы, в которых конструируется субъект, не являются универсальными, а всегда исторически специфичны.

В «Истории сексуальности» (1976 – 1984), Фуко обосновывает тезис о том, что сексуальное поведение не является врожденным, а управляется сложными идеологическими системами. Так, уже в древности сексуальная мораль – это «мораль, продуманная, написанная и преподаваемая мужчинами и к мужчинам обращенная» [Фуко 1996: 294]. Согласно Фуко, пол, как и все другие понятия, предстает человеку не в некоем естественном виде, а через язык – как результат дискурса, определяющего для говорящих субъектов их конкретные свойства и отведенные им роли. Речь идет о способности групп знаков (дискурсов) действовать как практики, систематически формирующие субъект, о котором говорят. Он, в частности, показывает, как идентификация женщины с репродуктивной функцией приводит к тому, что «женский субъект» (female subject) ограничивается сферой дома.

Идеи Фуко были использованы в феминистской критике и гендерной лингвистике для постановки конкретных практических задач: во-первых, раскрыть механизмы производства дискурсов, то есть понять, как дискурсивные практики создают и воспроизводят андроцентристские асимметрии в культуре и обществе; во-вторых, создать альтернативные дискурсы, в которых «женские» значения получат право на выражение (феминистский дискурс, женское письмо и т.п.).

Дальнейшее развитие в феминистской и гендерной теории получили также идеи Фуко о том, что (1) даже биологические аспекты пола приобретают социальный характер и потому могут рассматриваться не как природные, а как социально и культурно обусловленные и (2) что гендерные отношения должны рассматриваться как форма проявления власти, ибо пол индивида является одним из элементов властных отношений (контроль над проявлениями пола осуществляется при помощи дискурсивных практик – способов интерпретации тех или иных проблем, приписывания им общественной значимости).

1.1.4. Развитие идей постструктурализма в современной лингвистике.

Критический дискурс-анализ. Идеология и значение Философские идеи М. Фуко о роли языка в поддержании, производстве и изменении отношений власти легли в основу нового направления лингвистических исследований – критического изучения языка (частью которого является феминистская критика языка) или критического дискурсанализа. Целью данного направления является анализ лингвистической составляющей социальных интеракций для выявления скрытых намерений и интересов в системе социальных отношений и результата их воздействия на эту систему. Его представители Н. Фэрклоу, Т. ван Дейк, Р. Водак и др.

рассматривают язык как сферу экспликации постоянного противостояния различных социальных интересов (классовых, расовых, этнических, гендерных и др.) и видят свою задачу в выявлении и изучении на материале устных и письменных интеракций социальных причин и последствий манипулятивного и дискриминационного использования языка [Faiclough 1989; van Dijk 1988;

1993, 1996; Wodak 1989, 1999].

Решение этих задач потребовало переосмысления структуралистской концепции языка и отказа от изучения системы вне социального и культурного контекста. На смену соссюровской дихотомии langue и parole, с акцентом на изучении системы, а не ее реализации, пришло понимание языка как дискурса, как социальной практики, которая, будучи детерминирована социальными структурами, одновременно создает и воспроизводит их. Подверглись ревизии и другие принципы структурной лингвистики, в частности, признание социальной детерминированности системы языка, но не ее речевых проявлений. Последнее было недвусмысленно опровергнуто результатами вариативность не является продуктом индивидуального выбора, как полагал Соссюр, а связана с социальными идентичностями коммуникантов (возраст, статус, образование, гендер и др.), социально обусловленными целями общения и контекстом (ситуацией) общения.

Теоретики нового направления конкретизировали применительно к лингвистическому материалу понятие «позиция субъекта», предпочитая его термину «социальная роль»6 поскольку амбивалентность термина «субъект»

(subject) отражает диалектику взаимодействия дискурса и общества: субъект действует в рамках ограничений, накладываемых на него социальными Понятия социальной роли, ролевого поведения и т.п. используются в полоролевом подходе к осмыслению отношений между полами, обоснованному в трудах Т. Парсонса и Р. Бейлза [Parsons, Bales 1949]. Типы ролевого поведения определяются социальным положением. Ролевые стереотипы усваиваются в процессе социализации и интериоризации норм или ролевых ожиданий. Исходным основанием полоролевого подхода является имплицитное признание биологического детерминизма ролей, отсылающее к фрейдистскому представлению о врожденном мужском и женском началах.

структурами (в том числе гендерными конвенциями), и, через воспроизводство этих структур и конвенций, сам оказывает влияние на них.

Понимание языка как дискурса, как социальной практики строится на трех постулатах: 1) язык – это часть общества; 2) язык – это социальный процесс и 3) язык это социально обусловленный процесс [Fairclough 1989: 22 – 25]. Перспективность дискурсивного подхода для изучения языкового конструирования гендера диктует необходимость остановиться на данных тезисах подробнее.

(1) Язык – это часть общества, а не внешний по отношению к нему феномен. Явления языка есть социальные явления, ибо любое использование языка обусловлено социальными конвенциями и имеет социальные последствия. С другой стороны, социальные явления есть (частично) явления языковые. Например, дискуссии о содержании понятий «демократия», «либерализм», «терроризм» – это не просто отражение политики, но сама политика, поскольку она протекает в языке и касается языка; создание слова suffragette (в дополнение к метагендерному suffragist) – не просто акт словотворчества, а акт дискредитация движения путем тривиализации его сторонников.

(2) Язык - это социальный процесс. С данным постулатом связано, в частности, разграничение понятий «дискурс» и «текст». Текст (то, что сказано или написано) – это продукт, а не процесс. Понятие «дискурс» включает весь процесс социальной интеракции, т.е. не только текст, но и процессы его создания и интерпретации. С точки зрения дискурсивного анализа, формальные элементы текста – это следы процесса создания и ключи в процессе интерпретации [Fairclough 1989: 24].

(3) Язык – это социально обусловленный процесс или, иначе говоря, процесс, обусловленный другими (нелингвистическими) составляющими общества. Создание и интерпретация текстов всегда происходит в определенном контексте, поэтому дискурс можно представить в виде трехчленной структуры: 1) текст, 2) интеракция (процесс создания и процесс интерпретации текста) и 3) контекст (социальные условия создания и интерпретации текста). Соответственно выделяются три взаимосвязанных (рассмотрение формальных особенностей текста); 2) интерпретация (анализ текста как продукта создания и ресурса в процессе интерпретации) и 3) объяснение (анализ социальной детерминированности и социальных последствий интеракции). Последний этап Р. Водак именует «терапией»

[Wodak 1989], имея в виду, что лингвистический анализ переносится в плоскость политических и социальных действий, или, говоря словами Т. Ван Дейка, «критическая наука… поднимает вопросы ответственности, интересов и идеологии» [Van Dijk 1988: 4].

На схеме ниже приведена концепция дискурса, представляющая язык как форму социальной практики [Fairclough 1992: 73]:

ДИСКУРСИВНЫЕ ПРАКТИКИ

СОЦИАЛЬНАЯ ПРАКТИКА

В центре находится текст, содержащий языковые формы (граммемы, слова и т.п.), которые являются «следами» того, как текст был создан (произнесен или написан) и «ключами» к тому, как он может быть слушатель/читатель интерпретирует текст, зависит от ресурсов, имеющихся в его/ее распоряжении. Акцент на ресурсах подчеркивает, что тексты сами по себе не содержат фиксированных значений независимо от социального мира, в котором они циркулируют. Значение текста существует как потенциал (meaning potential); текст получает значение в процессе его интерпретации читателем/слушателем (причем это значение не является одинаковым для всех). Так как текст – это часть дискурсивной деятельности в конкретной ситуации, он находится внутри дискурсивных практик, которые кроме этого включают процессы его создания и интерпретации. Дискурсивные практики являются формой социальной практики, поскольку использование языка – это не индивидуальная деятельность, а социальный акт (см. выше). Трактовка дискурса как социальной практики предполагает учет более широкого социального контекста или «отношений между текстами, процессами и их социальными условиями – непосредственными условиями ситуативного контекста и более отдаленными условиями институциональных и социальных структур» [Fairclough 1989: 26].

В рамках критического дискурс-анализа получила дальнейшее развитие и философская трактовка дискурса в духе М. Фуко, где дискурсы определяются как «системно организованные наборы утверждений, дающие выражение значениям и ценностям институтов они определяют, соответственно, что можно и что нельзя делать) в сфере интересов данного института Дискурс предлагает набор возможных заявлений о какой-то области, теме, объекте, процессе, могущем быть предметом разговора. Тем самым он дает описания, правила, разрешения и запрещения социальных и индивидуальных действий» [Kress 1985: 6 – 7].

Отношения языка и власти проявляются в борьбе идеологически оппозиционных дискурсов за возможность определять и поддерживать те или иные идеологические положения как общепринятые. Борьба оппозиционных дискурсов ведется за то, что французский антрополог Пьер Бурдье назвал «признанием легитимности через непризнание произвольности», а Норман Фэрклоу «натурализацией дискурса», т.е. ситуацией, когда идеологически доминирующий дискурс становится воплощением здравого смысла, а оппозиционный – подавлен настолько, что перестает восприниматься как один из возможных способов представления вещей.

Одним из измерений здравого смысла являются значения слов.

Натурализация доминирующего дискурса становится возможной благодаря традиционному представлению о том, что слова имеют фиксированные значения, которые отражают их «истинный» смысл, кодифицируемый словарями. Н. Фэрклоу демонстрирует уязвимость такой трактовки на примере самого слова «идеология», значения которого существенно различались, например, в марксизме (идеи, возникающие на основе материальных интересов), и в послевоенной Америке, где слово «идеология» было фактически синонимом тоталитаризма [Fairclough 1989: 94]. По мысли Фэрклоу, натурализация доминирующего дискурса способствует «закрытию»

или ограничению потенциально возможных значений путем их фиксации в словарях. Этот тезис созвучен идеям Д. Спендер об андроцентричности языковых значений, отражающих «мужскую» картину мира [Spender 1980].

Можно сказать, что основная цель критического изучения языка – анализ явных и неявных структурных отношений доминирования, дискриминации, власти и контроля, выраженных в языке – буквально совпадает с проблематикой лингвистических исследований, артикулирующих проблему языкового неравенства женщин и мужчин, характерных для первых двух этапов в исторической периодизации гендерных исследований:

«алармистского» (разоблачение традиционной патриархатной идеологии) и этапа «феминистской концептуализации» (формирование феминистских направлений в социальных науках в рамках постмодернистской теории) [Кандиоти 1992; Кирилина 1999: 27 – 28].

Современный, «постфеминистский» этап (который характеризуется появлением «мужских» исследований и отказом от универсальных гендерных категорий), не отрицая, что конструирование гендерной идентичности и отношений происходит в рамках господствующей андроцентричной идеологии, где женский субъект отстранен от власти, исходит из того, что идеология гендерных различий не сводится к вопросу доминирования и не навязана женщинам мужчинами. Мужчины и женщины конструируют свою субъективность (понимание себя) в пределах ограничений, накладываемых дискурсивными практиками, и строят свои желания и действия в сознательном сопротивлении или согласии с этими ограничениями.

1.2. Когнитивная традиция в исследованиях языка и гендера Важный вклад в обоснование ментальных механизмов языкового конструирования гендера внесла когнитивная традиция. Ф. де Соссюр называл язык «мыслью, организованной в звучащей материи», и ни один лингвист не станет отрицать, что язык является в определенном смысле ментальным, когнитивным феноменом. Однако к середине ХХ века основанный Соссюром структурализм стал предельно формализованным, особенно в США, где, сформулировав в духе бихевиористской психологии модель синхронного анализа языка, структуралисты (Л. Блумфилд и его школа) предложили дескриптивный метод, исключив как «ненаучный» критерий значения языковых форм. Упрощенное понимание языка, ограниченность проблематики и абсолютизация дистрибутивного аспекта привели к резкой критике такой «лингвистики без смысла» и появлению лингвистических теорий, активно обращающихся к семантике и когнитивным аспектам языка. «Когнитивный поворот» в американской лингвистике связывают с именем родоначальника генеративной грамматики Н. Хомского, полагавшего, что сформулированные им свойства порождения структур языка отражают структуры человеческого разума, и объявившего лингвистику одним из главных разделов психологии познания. Теория Хомского не является когнитивной в том смысле, который принят в отечественной и зарубежной лингвистике сегодня. Она построена по правилам своей внутренней логики, а не на основе научных данных о человеческом познании. Сформулированные им принципы – приоритет системы правил (competence) над употреблением языка (performance), отрицание роли социального и политического факторов и универсализация (т.е. поиск общих черт и игнорирование специфики конкретных языков) – контрпродуктивны в изучении языка и гендера. На них основывали свои аргументы противники феминистских реформ в языке, утверждая, что родовое (метагендерное) «he» имеет грамматическую, а не социальную природу7.

Среди лингвистов, обучавшихся в русле традиций Хомского, была и пионер феминистской лингвистики Робин Лакофф, принадлежавшая, по ее собственному признанию, к числу тех, кого интересовал «герменевтический потенциал генеративной грамматики», т.е. возможность путем анализа поверхностных языковых форм установить, что «действительно означают предложения на более глубоком уровне, почему говорящий делает тот или иной выбор и что значит этот выбор в плане характеристики самого говорящего» [Lakoff 2000: 5].

Исторический контекст работы Р. Лакофф «Язык и место женщины»

[Lakoff 1975], положившей начало интенсивным гендерным исследованиям в современной лингвистике, связан с усилением противодействия влиянию Н.

трансформационной генеративной грамматике (автономной модели языка Хомского) и заявила о необходимости учета социального и культурного генеративной семантики объединило различные направления прагматики и заложило основы для развития других контекстуально-ориентированных подходов к изучению языка, в том числе когнитивной лингвистики, определяющей язык как неотъемлемую часть познания, проникнуть в суть которого можно лишь с учетом того, что известно о мышлении – будь то знания, полученные путем эксперимента, интроспекции или вытекающие из соображений здравого смысла.

Речь идет о статье «Pronoun Envy», опубликованной в гарвардской «Gazette». Появившаяся вскоре после этого статья Энн Бодин, где рассказывалось об акте английского Парламента, которым было законодательно введено родовое he, а мужской род провозглашался «более достойным», чем женский [Bodine 1998], убедительно опровергла данный тезис.

Исследователи выделяют несколько когнитивных способностей (cognitive capacities), релевантных для изучения языковых явлений [Taylor 2002: 9 – 16]. Рассмотрим те из них, которые проливают свет на механизмы языкового конструирования гендера.

1.2.1. Когнитивные механизмы конструирования гендера Функционирование человека в физическом и социальном мире зависит от сложнейшего процесса категоризации вещей, идей, процессов, социальных отношений и других людей. Индивид оперирует десятками тысяч категорий – от частных до высшей степени абстракции. Важнейшим свойством категоризации является гибкость, т.е. возможность модификации категорий в соответствии с новым опытом.

Хотя способность к категоризации, т.е. умение классифицировать и объединять явления, рассматриваемые как идентичные или в чем-либо сходные, в группы, а также способность определять, относится ли вновь обнаруженная реалия к выделенным группам, проявляется у человека очень рано, с возрастом она изменяется и приобретает более совершенный характер по мере накопления опыта, а, главное, с усвоением языка. Поэтому некоторые исследователи полагают, что категоризация – это лингвистическое явление. Ее результаты отражены в полнозначной лексике, а каждое полнозначное слово можно рассматривать как отражающее отдельно взятую категорию со стоящими за ней многочисленными ее представителями [КСКТ, с. 42].

Знать слово – это уметь правильно применить его к референту, входящему в соответствующую категорию. Сам факт именования может быть идеологическим инструментом (ср. «революция» vs «бунт», «бандиты» vs «повстанцы» и т.п.). Как замечает Дэвид Ли, «с учетом того, что язык есть инструмент отнесения явлений человеческого опыта к определенным категориям, он совершенно очевидно не может быть просто зеркалом, отражающим реальность. Скорее он накладывает (навязывает) свою структуру нашему восприятию мира» [Lee 1992: 8]. Такое понимание созвучно точке зрения на язык, принятой в современных исследованиях, где гендерные категории рассматриваются как продукты лингвистического конструирования (подробнее см. гл. 4).

Данная когнитивная способность связана с концентрацией внимания.

Фигура – это то, что находится в фокусе, на чем концентрируется внимание.

Прототипом когнитивной организации фигура – фон является визуальное восприятие. Во всех случаях определенные аспекты (элементы) того, что мы видим, выступают на общем фоне: читая книгу, мы видим черные буквы (фигура) на белой странице (фон), а не наоборот; входя за чем-то комнату, из множества вещей видим именно ту, за которой пришли.

Организация «фигура – фон» лежит в основе оценки релевантности сообщаемого: мы автоматически обращаем внимание на то, что является в данной ситуации наиболее значимым (фигура). Концептуализация мужского и женского по принципу «нейтральное поле vs маркированный член» или феномен «стирания» немаркированной категории, рассматриваемый в главе 4, есть проявление данной когнитивной способности.

Имея непосредственное отношение к осмыслению ситуации и интерпретации сказанного, перцептивная организация «фигура – фон»

актуальна для лингвистической семантики. Речь идет о способе организации определенной сцены (фрагмента «реальности») для ее лингвистического выражения. Выдвижение на первый план того или иного субъекта/информации (т.е. придание им статуса фигуры) может существенно смещать смысловые акценты и оценки. Смену фигуры и фона, перемещение точки зрения и концентрацию внимания на определенных аспектах ситуации Р. Лангакер называет профилированием. Примеры манипуляций такого рода часто приводятся в статьях, анализирующих сексистские языковые практики криминальных колонок СМИ [Clark 1998; Mills 1995]. Так, в заголовке «Семилетняя девочка убита, пока мать была в баре» профилируется вина матери, а не убийцы [Clark 1998: 187].

Организация «фигура – фон» – это лишь один из аспектов более широкого феномена – способности мысленно конструировать ситуацию альтернативными способами. Представляя явление/событие, мы можем варьировать количество конкретизирующих деталей, включать или исключать какие-то обстоятельства, характеризовать участников в целом или конкретно и представлять ситуацию с разных точек зрения.

ситуации, зависят от того, как конструируется эта ситуация в сознании. В известном примере Р. Лангакера крыша «плавно спускается вниз» или «плавно поднимается вверх»8 в зависимости от того, какой ментальный образ (глядя сверху или глядя снизу) был сконструирован [Langacker 1988: 62]. Женщинакандидат на выборах, комбинируя языковые ресурсы, может представлять себя как жертву, борца, мать, профессионала и т.д. (гл. 5). Идея ментального конструирования является ключевой для понимания гендера как динамичного, манипулированию и моделированию.

Метафора отвечает способности человека улавливать и самому создавать связи между разными классами объектов. Характер этих связей еще не оценен однозначно, но бесспорно то, что, как пишет Н.Д. Арутюнова, «эта способность играет громадную роль как в практическом, так и в теоретическом познании» [Арутюнова 1990(а): 15]. Ницше утверждал, что все познание метафорично и что «на самом деле мы обладаем лишь метафорами сущностям» [с. 11 – 12]. Позднее другой немецкий философ, Э. Кассирер, указывал на моделирующую функцию метафоры, которая, принимая участие в формировании представления об объекте, предопределяет, таким образом, способ и стиль мышления о нем. Эту идею убедительно развили Дж. Лакофф и (1) The roof slopes gently downwards. (2) The roof slopes gentry upwards.

М. Джонсон, показав, как метафоры структурируют наше восприятие, мышление и действия [Lakoff, Johnson 1980].

Метафора конструирует сферу абстрактного опыта в терминах физического, телесного опыта, и языковые воплощения «телесной метафоры»

пронизывают весь язык. Наличие двух типов людей (мужчин и женщин) мотивировало название философских категорий мужественности и женственности, составив базу сравнения для метафоры, определяющей стереотипы обыденного создания и широко используемой применительно к объектам, не связанным с полом («женский цвет», «пиво с мужским характером»). Гендер может быть как источником, так и темой метафоры.

Роль метафоры в гендерной категоризации анализируется в главе 4.

Наряду с явными различиями между отдельными языками существуют и столь же разительные черты сходства (подобия), которые в основном касаются более высокого уровня абстракции. В этой связи Р. Лангакер говорит о концептуальных архетипах [Langacker 1999: 9]. Одним из таких архетипов (концептуальных универсалий), возникающих уже на первом году жизни человека является понятие «вещь». К концептуальным архетипам относят понятия «действие», «событие», «причинность», «одушевленность» [Mandler 1992], а также выделенные М. Джонсоном схемы-образы – вместилище, опора, сила и т.д.

Мужское и женское начала и соотнесенные с ними представления о мужественности и женственности встречаются во всех космогонических представлениях народов. В древнекитайской мифологии и натурфилософии это два противоположных начала – темное инь и светлое ян, практически всегда выступающие в парном сочетании.

Вездесущность гендера, наличие во многих языках морфологических и лексических маркеров мужского и женского рода, способность осмысливать неодушевленные предметы в терминах мужественности и женственности, а также характерная для многих культур связь основных движущих сил мироздания с мужским и женским началами позволяют рассматривать их как концептуальные архетипы.

Важной особенностью сознания является способность на основе фрагмента информации, обрывочных сведений и т.п. мгновенно восстанавливать возможную картину, восполнять недостающие данные, детали, приписывать действующим лицам неназванные мотивы и намерения, устанавливать причины на основе следствия и делать выводы о следствиях на основе имеющихся обстоятельств. Благодаря этой способности, интерпретация языковых выражений, как правило, выходит далеко за пределы фактически сказанного. И наоборот, выражая мысль в языке, нет нужды проговаривать все ее аспекты и детали. Можно обозначить главное и предоставить адресату додумать (сделать заключения) об остальном. Таким образом, инференции или умозаключения можно определить как механизм восстановления скрытой информации [Петрова 1988: 123]. Типичным случаем умозаключений является получение вывода на основе силлогизма.

Инференция рассматривается как важнейшее условие конструктивной деятельности при понимании текста, построении его ментальной модели, осознании связности (когерентности) [КСКТ, с. 33 – 35]. Так, смысл фразы «мальчишки есть мальчишки» не может быть понят путем буквальной «расшифровки» значений ее составляющих. Вывод смысла осуществляется путем «достраивания» ситуации на основе гендерных знаний о мире (мальчишки задиристы/неаккуратны/бесшабашны), восполнения нужных логических связей и понимания того, что имплицируется (неизбежность такого поведения, невозможность его изменить, готовность принять и т.п.).

Еще одна особенность человеческого сознания связана со способностью к развитию автоматизма не только моторных, но и мыслительных операций.

Речь идет об особых нейро-когнитивных механизмах, контролирующих действия, производимые неосознанно (автоматически). В языке это прежде всего артикуляторные действия, а также конструирование сложных слов, построение фраз и т.д. в соответствии с общеизвестными и отработанными практиками.

категоризации и стереотипизации могут носить как осознанный, так и неосознанный (автоматический) характер. Этот вывод подтвержден экспериментами. В одном из них участникам предлагались слова-стимулы, обозначающие черты характера, предметы или явления («нежность», «балет», «бокс»), непосредственно за которыми следовали личные имена («Адам» или «Алиса»). Респонденты идентифицировали имена как мужские или женские быстрее в тех случаях, когда им предшествовали гендерно конгруентные стимулы. Аналогичные результаты были получены в эксперименте с личными местоимениями: скорость идентификации в случае гендерно совместимых пар («mechanic/механик» – «he/он») оказалась существенно выше, чем в случае гендерно несовместимых пар («nurse/медсестра» – «he/он») [Banaji, Hardin 1996]. Эксперимент на материале сербо-хорватского языка [Gurjanov, Lukatela, Savic and Turvey притяжательные прилагательные с гендерно-маркированными окончаниями, также подтвердил зависимость скорости реакции от гендерной совместимости слова-стимула и слова-цели.

При предъявлении невербального стимула (картинки) скорость реакции респондентов была выше в случае взаимно-однозначных соответствий стимула и цели (т.е. в тех случаях, когда картинка изображала мужчину или женщину), однако эффект отмечался и при предъявлении стимулов, коннотирующих гендер (кухонная рукавица, боксерская перчатка и т.п.) [Lemm, Banaji 1999].

Последнее наблюдение представляется особенно важным, ибо показывает, что вербальные и визуальные образы, денотативно не связанные с гендером (например, пушистый котенок или рычащая собака), автоматически активизируют в сознании гендерные представления не через биологический пол стимула (пол котенка или собаки может быть просто неизвестен), а через черты, присущие стимулу – маленькие размеры, мягкость, слабость (ассоциируемые с женственностью) и крупные размеры, силу и агрессивность (приписываемые мужественности). При этом, как подчеркивают исследователи, пол самих участников эксперимента никак не сказался на полученных результатах, что позволило сделать вывод о том, что автоматическая гендерная стереотипизация в одинаковой мере присуща и мужчинам, и женщинам.

Человек – существо социальное, и язык является одним из главных средств манифестации социальной (групповой) идентичности. Его символические ресурсы включают, в частности, гендерно детерминированные нормы и правила речевого поведения, которые индивид усваивает в процессе социализации, когда формируется привычка (навык) говорить «как мужчина»

или «как женщина» и соответствующим образом интерпретировать речь других [Maltz, Borker 1982]. Важную роль в этом процессе играют гендерные стереотипы – культурно и социально обусловленные мнения о качествах, атрибутах и нормах поведения представителей обоих полов и их отражение в языке [СГТ, c.66]. Стереотипы выполняют роль программы поведения; они закреплены в коллективном сознании и меняются очень медленно. Роль стереотипов в гендерной категоризации анализируется в главе 4.

Когнитивная теория углубила современные представления о значении, связав его с механизмами сознания и акцентировав активную природу понимания – важный аспект идеи конструирования гендера в дискурсе.

Слова языка соотносятся со схемами (фреймами, скриптами, сценариями), так что употребление каждого слова соответствует части какойлибо схемы или активизирует некую схему. Значение слова определяется относительно его схемы («встроено» в нее). Например, слова «земля» и «суша» (ground and land) могут использоваться для обозначения одного и того же участка земной поверхности, но слово «земля» принадлежит вертикальной схеме (которая отделяет небо от земли), а слово суша к горизонтальной схеме (отделяющей сушу от моря). Этот пример принадлежит Ч. Филлмору, который утверждал, что «знать значение слова – это иметь представление о хотя бы каких-то деталях его схематизации» [Fillmore 1984: 89].

Чтобы понять слово так, как это задумал говорящий, или употребить его соответствующим образом, необходимо знать схему (или схемы), к которым оно принадлежит в данном конкретном контексте. Так, слово «человек» может определяться по крайней мере относительно двух типов когнитивных моделей.

В рамках первой оно получает метагендерное значение, отделяясь от иных сущностей (человек vs вещь, человек vs животное), в рамках второй – гендерно маркированное значение, становясь синонимом слова «мужчина» (молодой человек vs молодая женщина).

Слова вызывают представления о системе значений, а нередко – как, например, в случае с метафорой («аппетитная женщина») – активизируют несколько систем сразу. Когнитивный подход к пониманию значения позволяет по-новому взглянуть на феномен многозначности. Варьирование плана содержания языковых единиц в рамках когнитивного подхода к семантике трактуется как трансформация исходного фрейма, осуществляющаяся в каждом конкретном акте речи в результате специфических когнитивных преобразований [Баранов, Добровольский, 1990:

455]. При таком подходе грани между собственно языковым и неязыковыми значениями стираются. Так, значения слова «мужской» («такой как у мужчины, характерный для мужчины» [ТСРЯ, c. 369]) в разных контекстах существенно различаются, актуализируя те или иные стороны базового концепта (мужское рукопожатие, мужская походка, мужской разговор, мужская дружба и т.д.). Эти значения, хотя и не фиксируются словарем, конвенциональны, т.е. культурно и социально детерминированы и закреплены в соответствующих идиомах.

Значение может возникать в процессе его интерпретации участниками речевых интеракций. В тех случаях, когда традиционных и буквальных значений недостаточно, чтобы охватить ситуацию (событие, опыт), в действие вступает когнитивная способность дискурсивного конструирования значений.

Даже самые простые слова/выражения могут приобретать новые значения в соответствии с ситуацией. Фраза «ты же мужчина», обращенная ко взрослому, может служить призывом к активным действиям, а адресованная ребенку – просьбой не плакать. Метафора «стальная улыбка» – имплицировать твердость и уверенность в описании мужчины и холодность в описании женщины и пр.

ситуативные (situated) и эмерджентные (еmergent) [Palmer 1996: 37]. В первом случае речь идет о взаимодействии традиционных языковых значений с конвенциональными ситуациями – «событиями употребления» (Р. Лангакер) – ситуациями (см. выше). Во втором – о схематизации относительно нового и конвенциональных категорий.

Идентификация подобных значений требует внимания к идентичностям и опыту коммуникантов, а также к истории самого дискурса, как феномена, конструируемого участниками. Поскольку идентификация того, что является уместным, релевантным или значимым, часто зависит от точки зрения и социальной позиции, определение значения должно быть интерпретативным и принимать во внимание конструктивные схемы как говорящего, так и слушающего.

Как отмечал Р. Лангакер, «важная часть значения любого выражения социального, культурного и интеракционного)», а поскольку «ничто не перемещается между говорящим и слушающим кроме звуковых волн»

[Langacker 1987: 162], задача слушателя – «сконструировать разумную гипотезу о характере концептуализации, побудившей к высказыванию».

Другими словами, «в любой момент дискурса интерпретатор должен осознавать сцены, образы или воспоминания, которые в данный момент активизируются» [Fillmore 1975: 80]. Индивид не просто «декодирует», а интерпретирует высказывание путем активного сопоставления его черт с репрезентациями, хранящимися в долговременной памяти. Эти репрезентации являются прототипами очертаний слов, грамматических моделей предложений, типичной структуры нарративов, характеристик объекта, лица, ожидаемой последовательности событий в конкретном типе ситуации.

Отметим, что феномен дискурсивно конструируемого значения имеет и иные терминологические обозначения. В.А. Звегинцев в этой связи говорит о значении и смысле: «Всякий раз, когда посредством языка осуществляется деятельность общения между одним человеком и другим, в обязательном порядке имеет место процесс обязательной актуализации той «вещи», о которой идет речь. В результате возникает смысловое содержание, рождающееся в предложении. А смысловое содержание не поддается кодификации, в частности, лингвистической. Оно – всегда результат творческого мыслительного усилия, так как формируется в неповторяющихся ситуациях, воплощая в себе соотнесение данной ситуации (или образующих ее вещей) с внутренней моделью мира, хранящейся в сознании человека.

Всякий раз, когда слово выступает в составе предложения, происходит актуальное порождение или, точнее, «возрождение» его значения, обусловленное смысловым содержанием данного предложения. Поэтому значение слова как элемент языка остается неизменным и тождественным самому себе, но как элемент предложения оно всегда иное. И именно поэтому значение слова, хотя оно и внутри языка, способно создавать смысл, который вне языка» [Звегинцев 2001: 176 – 177].

В «Кратком словаре когнитивных терминов» речь идет о языковом значении (значение единиц, хранимых как неразлагаемые (например, элементарные единицы словаря)) и речевом значении («вычисляемом» в «актуализированное речевое значение в рамках сиюминутной ситуации интерпретирования» [КСКТ, с. 32].

В герменевтике смысл определяют как «такую конфигурацию связей и отношений между различными элементами ситуации деятельности и понимающим текст сообщения» [Щедровицкий 1974: 91], подчеркивая идею конструируемости значений, актуальную для анализа той стороны языка, которая интересует нас в данном исследовании.

1.3. Социокультурная традиция в исследованиях языка и гендера Если структуралистская традиция понимает язык как систему знаков и акцентирует его символическую функцию, а когнитивная лингвистика видит в нем один из аспектов познания, то в рамках социокультурной традиции язык трактуется прежде всего как посредник социальных отношений, выразитель социальной идентичности, хранитель культурных ценностей, средство воплощения (посредник) искусства и ритуалов. Эта традиция наиболее ярко реализуется в социолингвистике и антропологии, которая всегда была теснейшим образом связана с лингвистикой.

I.3.1. Гендер в антропологии и этнолингвистике В антропологии язык традиционно рассматривался как средство понимания определенных аспектов культуры. Словарный состав языка того или иного народа воспринимался как отражение его отношения к миру и представлений о мире. Каталогизация терминов родства, названий растений, животных, божеств и т.д. – стандартная практика антропологических исследований. Ученые-антропологи первыми обратили внимание и на половые различия в языке9, отметив, что в некоторых традиционных племенных культурах для обозначения одних и тех же понятий и предметов мужчины и Информация об этом поступала еще в XVII в., однако системные исследования в этой области начались лишь во второй половине XX в.

женщины используют разные слова, а иногда имеют место систематические звуковые различия в мужских и женских формах слов (например, в речи мужчин племени карайа в Бразилии отсутствуют звуки [k] и [ku] [Talbot 1998].

Американский лингвист и антрополог Э. Сепир исследовал различия, имплицирующие социальную идентичность (person implications) в языках американских индейцев. Он, в частности, описал язык индейского племени яна в Калифорнии, где слова, используемые мужчинами в общении между собой бывают длиннее, чем в общей разновидности языка (благодаря добавлению суффикса /-na/), но в большинстве случаев слова общего языка являются усечением слов мужского языка. Сепир интерпретировал эти различия как речевую сигнализацию пола и сделал вывод о том, что пол говорящего маркируется индексально и облигаторно в морфологии, что подтвердилось дальнейшими исследованиями индейских языков. Например, М. Хаас установила, что в языке племени касати пол говорящего маркирован глагольной формой: если женская форма заканчивается на носовой гласный, в конце мужской появляется согласный –s и т.д. [Coates 1992: 39 – 40].

Гендерные различия в «цивилизованных» языках Европы стали предметом рассмотрения в работах О. Есперсена и Ф. Маутнера. Их рассуждения на эту тему во многом спекулятивны и отражают стереотипы и предубеждения своего времени. Так, в книге Есперсена «Язык. Его природа, развитие и происхождение» глава «Женщина» включена в часть «Индивид и мир» в одном ряду с главами «Пиджин» и «Иностранец», что предполагает, что женский язык воспринимается автором как отклонение от нормы.

Несмотря на общий джентльменский тон (Есперсен, например, отмечает, что женская речь способствует чистоте языка, ибо женщины инстинктивно избегают употребления грубых и бранных форм), в книге есть и тенденциозные («сексистские») утверждения. Например, мужчинам приписывается творческое начало в языке в силу их более высоких интеллектуальных способностей, а также утверждается, что у женщин более ограниченный словарь, да и тот они не всегда используют правильно (with disregard of their proper meaning) [Jespersen 1998]. Речь, кстати, идет о ставшем частью коллоквиальной нормы современного английского языка употреблении наречий-интенсификаторов – awfully pretty, terribly nice.

Заслугой Ф. Маутнера, изучавшего мужское и женское речевое поведение в различных социальных группах, является то, что он соотнес гендерную вариативность в языке с социальными причинами. Возникновение «женского» языка Маутнер связывал с историческими традициями античного театра, где женские роли исполняли мужчины. Лишь с появлением на сцене женщин в технике драматургии произошли изменения, давшие возможность «зазвучать» и женскому варианту языка – иначе говоря, общество восприняло «женский» язык тогда, когда женщинам позволено было выступать.

В данный период, исходным пунктом интерпретации признаков полового диморфизма в языке и речи, как правило, была их природная обусловленность, и лишь значительно позднее антропологи стали уделять внимание исследованию социальных причин полового диморфизма.

Язык и мировоззрение. Роль гипотезы лингвистической относительности В первой половине XX века американские антропологи, изучавшие языки американских индейцев, сопоставляя их с материалом европейских языков, пришли к заключению о несоизмеримости членения опыта в разных языках, об относительности понятий и в целом формы мышления. Это положение легло в основу гипотезы лингвистической относительности Сэпира – Уорфа, согласно которой языки могут сильно различаться в плане категоризации мира (не существует одного универсального стандарта, определяющего, какие концептуальные различия должен формировать язык).

Как отмечал Сепир, «мы видим, слышим и вообще воспринимаем окружающий мир именно так, а не иначе, главным образом благодаря тому, что наш выбор при его интерпретации предопределяется языковыми привычками нашего общества для нормального человека всякий опыт пропитан вербализмом», так «… как будто первичным миром реальности является словесный мир» [Сепир 1993: 261, 228]. Закономерна в этой связи интерпретация Э. Сэпиром культуры: «культуру можно определить как то, что данное общество делает и думает. Язык же есть то, как думают» [с. 193].

Еще более определенны высказывания Л.Б. Уорфа: «Мы выделяем в мире явлений те или иные категории и типы совсем не потому, что они (эти категории и типы) самоочевидны: напротив, мир предстает перед нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а значит, в основном – языковой системой, хранящейся в нашем сознании. Мы расчленяем мир, организуем его восприятие и распределяем значения так, а не иначе в основном потому, что мы – участники соглашения, предписывающего подобную систематизацию. Это соглашение имеет силу для определенного речевого коллектива и закреплено в системе моделей нашего языка» [цит. по: Зубкова 2003: 115].



Pages:     || 2 | 3 | 4 | 5 |   ...   | 8 |


Похожие работы:

«Бушмелев Петр Евгеньевич Беспроводная сенсорная телекоммуникационная система контроля утечек метана из магистралей газотранспортной...»

«Искужина Гульназ Расиховна КОНКУРЕНЦИЯ НА РЫНКАХ ПРОМЕЖУТОЧНОЙ ПРОДУКЦИИ Специальность: 08.00.01 – Экономическая теория Диссертация на соискание учёной степени кандидата экономических наук Научный руководитель – доктор экономических наук, профессор Нусратуллин В.К. Уфа – 2014 2 ОГЛАВЛЕНИЕ ВВЕДЕНИЕ.. Глава 1. КОНКУРЕНТНЫЕ...»

«из ФОНДОВ РОССИЙСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БИБЛИОТЕКИ Конев, Федор Федорович 1. Федерализм: теоретико-правовые аспекты и опыт России 1.1. Российская государственная Библиотека diss.rsl.ru 2003 Конев, Федор Федорович Федерализм: теоретико-правовые аспекты и опыт России [Электронный ресурс]: Дис.. канд. юрид. наук : 12.00.01.-М.: РГБ, 2003 (Из фондов Российской Государственной Библиотеки) Государство и право. Юридические науки — Государственное (конституционное) право — Российская Федерация —...»

«Попов Евгений Николаевич Исследование поляризационных свойств систем квантовой оптики при вырождении энергетических уровней 01.04.21 Лазерная физика Диссертация на соискание учёной степени кандидата физико-математических наук Научный руководитель : Решетов Владимир Александрович, доктор физико-математических наук, доцент. Саратов...»

«Безруков Федор Леонидович Туннельные и многочастичные процессы в электрослабой теории и моделях теории поля Специальность 01.04.02 — теоретическая физика Диссертация на соискание ученой степени кандидата физико-математических наук Научные руководители: доктор физ.-мат. наук, академик В. А. Рубаков, профессор К. Ребби Москва 2003 2 Оглавление Введение Глава 1. Теория SU(2) с хиггсовским дублетом: аналитические результаты...»

«Ряпосова Анна Борисовна Метафорические модели с агрессивным прагматическим потенциалом в политическом нарративе Российские федеральные выборы (1999 - 2000 гг.) 10.02.01 – русский язык Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук Научный руководитель – Заслуженный деятель науки РФ, доктор филологических наук профессор А.П.Чудинов Екатеринбург – 2002 Содержание Введение..с. 4 Глава 1. Теоретические...»

«Киреев Антон Александрович Уссурийское казачество в политическом процессе на Дальнем Востоке России Специальность 23.00.02 – Политические институты, этнополитическая конфликтология, национальные и политические процессы и технологии. Диссертация на соискание учёной степени кандидата политических наук Научный руководитель доктор исторических наук профессор Кузнецов А.М....»

«ЯХИНА ИРИНА АЙРАТОВНА РАЗВИТИЕ ТЕОРИИ И МЕТОДИК ИНТЕРПРЕТАЦИИ В ЗОНДИРОВАНИЯХ МЕТОДОМ ПЕРЕХОДНЫХ ПРОЦЕССОВ ПРИ ИЗУЧЕНИИ ГЕОЭЛЕКТРИКИ СЛАБОКОНТРАСТНЫХ СРЕД Специальность: 25.00.10 – Геофизика, геофизические методы поисков полезных ископаемых Диссертация на...»

«Плешачков Петр Олегович Методы управления транзакциями в XML-ориентированных СУБД 05.13.11 – математическое и программное обеспечение вычислительных машин, комплексов и компьютерных сетей ДИССЕРТАЦИЯ на соискание ученой степени кандидата физико-математических наук Научный руководитель доктор технических наук Кузнецов Сергей Дмитриевич Москва 2006 1 Содержание Введение 1 Управление транзакциями и технологии XML 1.1...»

«ШАМСУТДИНОВА Анастасия Васильевна ПСИХОЛОГО-ПЕДАГОГИЧЕСКОЕ СОПРОВОЖДЕНИЕ ПЛАНИРОВАНИЯ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ КАРЬЕРЫ СТУДЕНТОВ КАК УСЛОВИЕ ИХ СОЦИАЛЬНОЙ АДАПТАЦИИ 13.00.05 – теория, методика и организация социально-культурной деятельности ДИССЕРТАЦИЯ диссертации на соискание ученой степени кандидата педагогических наук Научный руководитель : А.А. Маури, доктор...»

«УДК 547.992.2 Гречищева Наталья Юрьевна Взаимодействие гумусовых кислот с полиядерными ароматическими углеводородами: химические и токсикологические аспекты 02.00.03 –Органическая химия 11.00.11 –Охрана окружающей среды и рациональное использование природных ресурсов Научные руководители: кандидат химических наук И. В. Перминова доктор химических наук, профессор В. С. Петросян Научный...»

«Бурменская Ольга Владимировна МОЛЕКУЛЯРНО-ГЕНЕТИЧЕСКИЕ МАРКЕРЫ ИММУННОГО ОТВЕТА ПРИ ВОСПАЛИТЕЛЬНЫХ ЗАБОЛЕВАНИЯХ ОРГАНОВ ЖЕНСКОЙ РЕПРОДУКТИВНОЙ СИСТЕМЫ 03.03.03 – иммунология Диссертация на соискание ученой степени доктора биологических наук Научные консультанты: доктор медицинских наук,...»

«Воробьёв Анатолий Евгеньевич РАЗРАБОТКА И ИССЛЕДОВАНИЕ СИСТЕМ МОНИТОРИНГА РАСПРЕДЕЛЕННЫХ ОБЪЕКТОВ ТЕЛЕКОММУНИКАЦИЙ Специальность 05.12.13 - Системы, сети и устройства телекоммуникаций Диссертация на соискание ученой степени кандидата технических наук Научный руководитель :...»

«vy vy из ФОНДОВ РОССИЙСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БИБЛИОТЕКИ Водопьянова, Лилия Николаевна 1. Управленческий учет валютных операций 1.1. Российская государственная библиотека diss.rsl.ru 2002 Водопьянова, Лилия Николаевна Управленческий учет валютных операций [Электронный ресурс]: Дис.. канд. зкон. наук : 08.00.12 М.: РГБ, 2002 (Из фондов Российской Государственной Библиотеки) Бухгалтерский учет, контроль и анализ хозяйственной деятельности Полный текст: http://diss.rsl.ru/diss/02/0000/020000262.pdf...»

«КУЗЬМИНОВ Роман Иванович ФОРМИРОВАНИЕ ГОТОВНОСТИ СТУДЕНТОВ К ДИДАКТИЧЕСКОМУ ПРОЕКТИРОВАНИЮ В ПРОЦЕССЕ ПРОФЕССИОНАЛЬНОПЕДАГОГИЧЕСКОЙ ПОДГОТОВКИ В ВУЗЕ Диссертация на соискание ученой степени кандидата педагогических наук Специальность 13.00.08 - теория и методика профессионального образования Научный руководитель доктор педагогических наук, профессор В.И.ГОРОВАЯ Ставрополь - СОДЕРЖАНИЕ Стр. ВВЕДЕНИЕ 3- ГЛАВА 1....»

«КАЯНИДИ Леонид Геннадьевич Структура пространства и язык пространственных отношений в поэзии Вячеслава Иванова 10.01.01 – Русская литература Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук Научный руководитель : доктор филологических наук, профессор Л. В. Павлова Смоленск – 2012 2 Оглавление Введение. Глава 1. Структура пространства художественного...»

«Беккалиев Дмитрий Хажимратович Государственное управление железнодорожным транспортом в Российской Федерации 12.00.14 – административное право; административный процесс Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук Научный руководитель : доктор юридических наук, профессор Э. Г. Липатов Саратов –...»

«МАЛЬЦЕВ Валерий Павлович СКАНИРУЮЩАЯ ПРОТОЧНАЯ ЦИТОМЕТРИЯ 01.04.05 - оптика Диссертация на соискание ученой степени доктора физикоматематических наук. Новосибирск - 2000 ОГЛАВЛЕНИЕ ВВЕДЕНИЕ 1. ЛИТЕРАТУРНЫЙ ОБЗОР 1.1. Дисперсная среда. Теоретические и экспериментальные подходы в анализе 1.2. Анализ дисперсной среды методами поштучного счета частиц. Култер принцип 1.2.1. Проточная цитометрия...»

«Изотова Надежда Васильевна КОРРЕКТИРУЮЩИЙ КОНТРОЛЬ КАК ФАКТОР ПОВЫШЕНИЯ КАЧЕСТВА ОБУЧЕНИЯ В ВУЗЕ (на материале предметов гуманитарного цикла) Специальность: 13.00.08 – Теория и методика профессионального образования Диссертация на соискание ученой степени кандидата педагогических наук Научный руководитель : доктор педагогических наук, профессор Желбанова Р. И. Брянск ОГЛАВЛЕНИЕ...»

«КУЧИН НИКИТА ЕВГЕНЬЕВИЧ МЕДИКО-СОЦИАЛЬНАЯ ОЦЕНКА ПСИХИЧЕСКОГО ЗДОРОВЬЯ МОЛОДЕЖИ ПРИЗЫВНОГО ВОЗРАСТА И СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ ИНФОРМАЦИОННОГО ОБЕСПЕЧЕНИЯ ВОЕННО-ВРАЧЕБНОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ 14.02.03 - Общественное здоровье и здравоохранение ДИССЕРТАЦИЯ на соискание ученой степени кандидата медицинских наук Научный руководитель :...»






 
2014 www.av.disus.ru - «Бесплатная электронная библиотека - Авторефераты, Диссертации, Монографии, Программы»

Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.
Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам, мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.