«МОДАЛЬНОСТЬ ВЕЖЛИВОСТИ В ФИНСКОЙ РЕЧИ ...»

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

КАФЕДРА ФИННО-УГОРСКОЙ ФИЛОЛОГИИ

На правах рукописи

БЕРН АННА АНДРЕЕВНА

МОДАЛЬНОСТЬ ВЕЖЛИВОСТИ В ФИНСКОЙ РЕЧИ

Специальность 10.02.22 - «Языки народов зарубежных стран Европы, Азии, Африки, аборигенов Америки и Австралии (урало-алтайские языки)»

Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Научный руководитель:

кандидат филологических наук Колпакова Н.Н.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ……………………………………………………………………………………... ГЛАВА I. СУЩНОСТЬ СТРАТЕГИИ МОДАЛЬНОСТИ ВЕЖЛИВОСТИ ………………. Категория модальности………………………………………………………………... Объективность и субъективность в языке и речи. Языковая личность…………….. Функциональность речи……………………………………………………………….. Определение модальности. Исследования модальности на материале финского языка…………………………………………………………………………. Категория вежливости…………………………………………………………………. Стратегия модальности вежливости………………………………………………….. Семантика речевого акта…………………………………

Дискурсивное значение речевого акта……………………………………. Средства выражения модальности вежливости……………………………………... Спецификаторы как средства выражения модальности вежливости…... Центральные средства выражения модальности вежливости…………...

ГЛАВА II. ЗНАЧЕНИЯ МОДАЛЬНОСТИ ВЕЖЛИВОСТИ В ПОБУДИТЕЛЬНЫХ

РЕЧЕВЫХ АКТАХ …………………………………………………………………………….. Неинформационно-побудительный тип…………………………………………… Использование императива……………………………………………………. Просьбы…………………………………………………………………………. Предложения……………………………………………………………………. Рекомендации………………………………………………………………….. Информационно-побудительный тип……………………………………………... Семантико-структурные способы защиты лица говорящего и слушающего…………………………………………………… Дискурсивно-обусловленные способы защиты лица говорящего и слушающего……………………………………………………

ГЛАВА III. ЗНАЧЕНИЯ МОДАЛЬНОСТИ ВЕЖЛИВОСТИ В РЕПРЕЗЕНТАТИВНЫХ

РЕЧЕВЫХ АКТАХ……………………………………………………………………………. Репрезентативы с реализацией значений модальности достоверности …………….. Репрезентативы с реализацией значений модальности проблемной достоверности ……………………………………………………………. ЗАКЛЮЧЕНИЕ…………………………………………………………………………………. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ НАУЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ………

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ………………….

ВВЕДЕНИЕ

исследованию, являются анализ принципов речеупотребления финского языка и определение стратегии эффективного общения на данном языке. Нами выбран подход, предполагающий соединение двух разнородных категорий, каждая из которых представляет собой особое структурно-семантическое поле, способное вмещать разнородные явления. Модальность и вежливость являлись предметом рассмотрения лингвистов на протяжении многих десятилетий, но пока что не существует единого, удовлетворяющего все проблемные вопросы определения данных прагматических категорий, а также решения о возможности их совмещения.

лингвистический аспекты. Вежливость затрагивает глубокие слои языкового сознания: средства выражения категории отражают особенности восприятия действительности, представление о возможностях влиять на действительность данная область речеупотребления в высокой степени конвенционализирована. Прагматический подход к проблеме говорит нам, что соблюдение норм вежливости это один из самых эффективных и ценных способов наладить и поддержать коммуникацию с окружающим миром. При этом, понимание правил вежливости и их применение является проблемой как для многих представителей родной культуры, так и для изучающих особенности иностранного менталитета.

Мы определяем вежливость как стратегию определённого вербального и невербального поведения, адекватную целям и задачам коммуникации, а также лингвокультурным нормам общества, при котором коммуниканты учитывают принцип защиты лица собеседника. Создание эффекта вежливости предполагает наличие у говорящего принципов использования определённых речевых средств ситуативно. Подобных средств может быть много, они должны быть взаимозаменяемы, в значительной мере, или использоваться параллельно:

принципиальный подход требует разделения и выделения главного ядра высказывания. С другой стороны, вежливость охватывает многие аспекты межличностных отношений, и это говорит о том, что в разных ситуациях компромисса требуют разные аспекты. Пути достижения договорённости могут отличаться в чём-то друг от друга, а в чём-то совпадать: необходим единообразный подход к описанию типовых случаев.

Мы считаем, что необходимо обратиться к внутриязыковой категории, которая охватывает все уровни языка и находится в соприкосновении со многими другими смежными языковыми категориями. Этой категорией, по нашему мнению, является модальность.

Значения модальности заложены в глубинах структур грамматических категорий. Правильное употребление форм модальности – признак владения механизмами построения сложных речевых высказываний. Степень модализованности высказываний свидетельствует об «усложнённости» структур, особенностях выстраивания межличностного пространства.

Модальность является неотъемлемой частью плана выражения и содержания, а вежливость – коммуникативной цели высказывания. Модальность предполагает особое отношение к факту пропозиции, критический и аналитический взгляд говорящего, не принимающего на веру определённое положение вещей. Модальность искажает реальность, создаёт виртуальные возможности, намеренно представляя положение вещей относительным. А вежливость зачастую направлена на сокрытие истинностного отношения говорящего, так как не предполагает честности. Если модальность помогает нам «снизить» реалистичность, то вежливость функционально использует данную возможность для воздействия на окружающий мир. Вежливость как адекватная форма передачи информации предполагает выбор требуемого уровня – но ведь и модальность имеет многоуровневую структуру и предпосылки к усложнению и генезису значений, абстрактизации, зачастую столь необходимые вежливому человеку.

';

Наши выводы носят не умозрительный характер и применимы не только для философского осмысления бытия. Мы заметили, что ядерную часть высказывания, релевантного с точки зрения эффекта вежливости в финском языке, составляет модальное выражение. Разные типы речевых актов в разных ситуациях могут быть классифицированы с точки зрения их модальности. Поэтому мы считаем, что в основе выражения вежливости финского языка как коммуникативного поведения лежит именно употребление средств модальности. Мы не говорим о модальности как «тональности», придающей каждому высказыванию особое звучание. Например, использование уменьшительных суффиксов смягчает высказывание, но не является модальным, и не определяет, а дополняет степень вежливости, обозначаемую речевым актом. Есть и другие переменные, неиспользование которых не влияет на создание эффекта вежливости. Так, мы не рассматриваем отдельно этикетные формы. Употребление этикетных форм подразумевает лишь конкретное знание нормы и её допустимую вариацию, но не влияет напрямую на формирование речевых актов.

Мы считаем использование таких переменных предметом иного исследования, и такие исследования уже проведены [например, Larjavaara 2007; Lappalainen 2008, 2009].

За создание эффекта вежливости несут ответственность значения модальности вежливости. В нашей работе под модальностью вежливости мы понимаем коммуникативную стратегию, включающую комплекс функционально переосмысленных средств выражения модальности, направленную на построение эффективного вербального поведения, в основе которого лежит принцип защиты лица собеседника. Детализация понятия представлена в работе.

Центральная значимость использования средств выражения модальности вежливости для создания эффекта вежливости заключается в том, что именно с их помощью образуются импозитивные речевые акты, требующие защиты лица говорящего и слушающего. Средства модальности вежливости будут конкретизированы в рамках данной диссертации.

Целью нашей работы является описание средств выражения модальности вежливости в импозитивных речевых актах на материале финского языка.

Реализация данной цели предполагает решение следующих задач:

1. Исследование понятий модальности и вежливости в целом, их значений и средств выражения, определение стратегии модальности вежливости в финской речи.

2. Анализ средств выражения модальности вежливости в речевых актах на материале финской речи.

3. Классификация средств выражения модальности вежливости, описание основных механизмов создания эффекта модальности вежливости в финской речи.

Наше исследование состоит из введения, трёх глав, заключения, списка использованной научной литературы, списка использованной художественной литературы.

Предметом нашего исследования стали материалы диалогов устной речи, примарной по отношению к письменной, неформализованной и отражающей глубинные механизмы речеупотребления носителя языка. Мы рассматриваем материал как бытовой, так и институциональной речи. Бытовая речь представлена собранными нами самостоятельно материалами в 2011-2013 г. и примерами из художественной литературы. Художественная литература является письменным источником информации, однако иллюстрирует употребление языковых средств в диалогах устной речи. Мы использовали литературу различных жанров популярных финских авторов, изданных за последние 15 лет, методом сплошной выборки [Hotakainen 2009; Hrknen 2006; Kallio 2000; Krohn 1998, 2004; Lehtolainen 2009; Oksanen 2008]. Данная литература содержит в большей степени примеры использования бытовой речи, но есть и иллюстрации институциональных диалогов. Всего из художественной литературы нами был взят 2631 пример.

Аутентичный материал институциональных административных диалогов предоставлен нам в порядке исключения Центром изучения национальных языков Финляндии Kotus и представляет собой точную запись диалогов между служащими и посетителями Пенсионного фонда Финляндии, магазина самообслуживания «R-kioski», парикмахерских, фотоателье и поликлиник – транскрипцию. Мы имели возможность ознакомиться также с видеозаписями цитируемых диалогов, которые невозможно представить здесь. Примеры из административного дискурса собраны нами в 2010-2012 г., всего проанализировано 93 диалога, количество зафиксированных примеров 1405.

Мы также анализируем материалы институционального дискурса, собранные нами в 2012-2013 гг. (всего 560 примеров). Это материалы переводческой практики и наблюдения за работой коллег, материалы записей библиотеки гуманитарного факультета университета г.

Хельсинки (2008 г.), материалы записей лекционных занятий в университете г. Хельсинки (2008 г.), материалы записей школьных занятий одного из общеобразовательных учреждений г.

Хельсинки (2011г.). В расчёт не берутся абсолютно одинаковые примеры.

Мы считаем обращение к столь разнородному материалу оптимальным подходом, так как он в наибольшей степени позволяет отразить различные ситуации, требующие выражения вежливости. Возможное отсутствие некоторых конверсационных единиц живой речи в текстах художественной литературы не может повлиять на цель исследования, так как подобные единицы, содержащиеся в аутентичных записях, мы тоже не рассматриваем. Мы не обращаемся также к невербальным параметрам.

Принципом исследования является анализ минимальных единиц – речевых актов, так как это - оптимальный способ описания ядра структуры высказывания. Мы идём по пути комплексного и обобщающего анализа, поэтому не можем обратиться к популярному ныне конверсационному методу, не позволяющему выделить общие принципы построения большого количества высказываний.

Актуальность нашего исследования состоит в том, что мы предлагаем системный подход к принципиальному описанию способов реализации коммуникативных стратегий создания эффекта вежливости.

Как известно, исследованию модальности в целом посвящено огромное количество трудов [в том числе, Виноградов 1975; Теория функциональной грамматики 1990; Нефедов 2007; Зеленщиков 2010; Lyons 1977; Palmer 2001; Bybee… 1991; на материале финского языка и речи Flint 1980; Laitinen 1988, 1992, 1993; Hakulinen 1989; Kangasniemi 1987, 1992, 1994;

Kauppinen 1998; ISК и др.]. Существует множество исследований, изучающих особенности выражения речевых актов, единиц дискурса, проблем коммуникации и норм вежливости [Gofmann 1967, 1972; Leech 1983; Brown, Levinson 1987; также Земская 1994; Формановская 2005; Ларина 2009 и др.]. На материале финского языка рассмотрены различные аспекты, связанные с выражением вежливости [Flint 1980; Hakulinen 1989; Lampinen 1990; Kangasniemi 1992; Muikku-Werner 1993, 1997; Sorjonen, Raevaara 2006; Lappalainen, Raevaara 2009; Larjavaara 2007; Peterson 2004; Tanner 2012]. Но, к сожалению, данные работы лишены целостного подхода к анализу интересующей нас коммуникативной проблемы.

О связи вежливости и модальности упоминается в ряде перечисленных выше работ.

Данный термин встречается в статье М. Л. Маш «Модальность вежливости и смягчения в русском, английском и испанском языках». Автор, однако, не приводит определения термина, используя словосочетание только в значении смягчения. Хотя работа содержит ряд интересных замечаний, у М. Л. Маш нет концепции модальности вежливости как категории или коммуникативной стратегии, охватывающей чётко определяемый круг языковых явлений.

Мы присваиваем модальности вежливости статус коммуникативной стратегии, регулирующей языковое поведение носителей финского языка, предпринимаем попытку разработать теоретические основы рассматриваемого объекта, в этом заключается теоретическая значимость нашей работы. Для анализа явлений финской речи мы применяем классификационные достижения русской лингвистики, что позволяет сделать новые выводы о коммуникативных особенностях финской речи. Совмещая воедино рассмотрение речевых актов, стратегии вежливости и модальных значений, мы выявляем единые принципы речеупотребления.

На защиту мы выносим следующие положения:

1. Модальность вежливости является коммуникативной стратегией, которая направлена на построение вежливого, уважительного и эффективного взаимодействия со слушающим.

Модальность вежливости является основной коммуникативной стратегией финского языка, она имеет центральное значение при формировании речевых актов, задачей которых является репрезентация мнения или волеизъявления говорящего. Как основная коммуникативная стратегия модальность вежливости позволяет отразить принципы речеупотребления языковой личности.

2. Стратегия модальности вежливости располагает комплексом способов выражения, в основе которых – средства выражения модальности, которые позволяют выразить значение ряда параметров речевого акта. К таковым относятся отношение говорящего и слушающего к предмету речи, желательность выполнения каузируемого действия для говорящего и слушающего; компетентностная достаточность говорящего, степень его уверенности, а также учёт свободы выбора агента и наличие возможностей агента, обеспечивающих выполнение действия. Средства модальности вежливости находятся во взаимодействии с другими средствами, выражающими вежливость: средствами речевого этикета, аффективными средствами.

3. Анализ стратегии модальности вежливости в указанных типах речевых актов позволяет сделать выводы об особенностях употребления с точки зрения функциональности и конвенциональности таких грамматических и лексических средств финского языка, как условно-желательное и императивное наклонение, модальные глаголы и наречия, безличных конструкций. Рассмотрение указанных средств свидетельствует о реализации в финской речи как принципов дистанцирования между говорящим и слушающим, так и сближения.

Выбранный подход позволяет описать принципы употребления средств вежливости коммуникации на финском языке, а значит, лучше представить черты менталитета языкового социума и правила взаимодействия на финском языке. Предлагаемый анализ может стать основой для составления ментальной карты вежливости финского языка, так как мы можем выделить определённые константы. Научная и практическая новизна нашего подхода позволит по-новому взглянуть на вопросы, связанные с анализом модальности и вежливости также в отдельности.

Различные аспекты данной темы нашли апробацию в следующих научных статьях:

Материалы XXXVII международной филологической конференции. Выпуск 11. Уралистика.

СПбГУ, 2008. С.7-12.

2. Условное наклонение как средство выражения модальности вежливости в устной финской речи // Материалы XXXVIII Международной филологической конференции. Уралистика.

СПбГУ, 2009. С.3-9.

Материалы XXXIX международной филологической конференции. Уралистика. СПбГУ, 2010.

С 3-8.

Вопросы финно-угорской филологии. Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 1 (6), Сыктывкар: Изд-во Сыктывкарского гос. университета, 2010. С. 62-66.

5. Выражение вежливости в устной финской речи // Актуальные вопросы финно-угроведения и преподавания финно-угорских языков и литератур. Москва: Изд-во МГУ, 2011. С. 22-29.

6. Употребление глаголов возможности и вероятности в устной финской речи // Материалы XL международной филологической конференции. Уралистика. СПбГУ, 2011. С. 3-8.

Материалы международной филологической конференции. Уралистика. СПбГУ, 2012. С. 3-8.

8. Модальность вежливости инициальных просьб в устном административном дискурсе финского языка // Вестник СПбГУ, 2012. Серия 9. Выпуск 2. С. 107-118.

9. Особенности употребления императива в устном институциональном финском дискурсе // Вестник ЛГУ им. А.С. Пушкина. №1, 2014. Том 1. Филология. С.133-140.

10. Об особенностях финского административного дискурса // Труды Карельского научного центра РАН, серия "Гуманитарные исследования". № 3, 2014. Стр. 153-157.

Следует также заметить, что не существует удовлетворительных учебно-методических комплексов, направленных на всестороннее развитие коммуникативной компетентности изучающего финский язык. А ведь, как известно, отступление от речевых традиций в некоторых случаях может вызвать неосознанную обиду носителей языка. Согласно исследованию финского учёного Й. Таннер [Tanner 2012], формулы выражения речевых актов, предлагаемые учебниками финского языка для иностранцев, далеки от реального речевого употребления. Большинство учебников рассчитаны на начальный уровень овладения языком, при этом упор делается на изучение грамматических конструкций, в том числе, при развитии речевых навыков.

Практическая значимость нашей работы состоит в том, что результаты, полученные в ходе нашего исследования, могут быть использованы при составлении учебно-методических материалов и курсов лекций и служить верной опорой в борьбе за правильность и красоту финской речи.

ГЛАВА I. СУЩНОСТЬ СТРАТЕГИИ МОДАЛЬНОСТИ

ВЕЖЛИВОСТИ

В данной главе мы хотели бы дать определение основным терминам, на которые опираемся в работе. Сначала мы рассмотрим историю исследований модальности и проследим взаимосвязь модальности с другими категориями: Далее мы проанализируем подходы к изучению вежливости как культурологической и прагматической категории. Это позволит дать в последней части главы развёрнутое определение стратегии модальности вежливости, её значений и средств выражения.

Модальность, в нашем понимании, это универсальный механизм, позволяющий члену этнокультурного сообщества отразить речевую психологическую оценку ситуации и регулировать коммуникативный процесс.

Понятие модальности, как известно, пришло в лингвистику из модальной логики, разделяющей высказывания на аподектические, категорические, гипотетические, согласно тому, выражают ли они обязательность, существование, предположение. Основным типом модальности, согласно модальной логике, является алетическая модальность (от греч. aletheia – ‘истина’), характеризующая пропозицию с точки зрения истинности и ложности, тесно связанная со значением референтов субъекта и предиката предложения и отражающая внутренние потенции реального мира. Этим она отличается от двух других видов модальной логики, эпистемической и деонтической, указывающих на характер объективных связей в высказывании, выражаемых модальными операторами возможности и обязательности [Лайонз 2003: 344, Бондаренко 1979: 54]. Эпистемическая (от греч. episteme – ‘знание’) модальность связывается с понятиями веры и знания, уверенности и сомнения, а деонтическая (от греч. deon – ‘долг’) – с нормами различного рода, обязательствами. Значение возможности и обязательности связаны между собой: то, что обязательно, должно быть возможно. Реализацию значений возможности и обязательности можно соотнести с идеей возможных миров Лейбница:

данная пропозиция логически возможна хотя бы в одном возможном мире, если она истинна, и материализация факта пропозиции обязательна, если она истинна для каждого возможного мира [Лайонз 2003: 241247]. Каждая пропозиция характеризует положение дел в каком-то из миров, и данный мир характеризуется группой пропозиций, истинных для него. Таким образом, модальность указывает на существование нескольких вариантов развития событий и возможность различного толкования одной и той же ситуации.

Концепция логической модальности создала базу для анализа языковой модальности.

Естественное стремление человека к упорядочиванию и категоризации упрощает суть многих явлений, однако совсем не является залогом их правильного понимания. Язык как социальное и диалогическое явление не является абсолютно объективной системой [Hintikka 1982, Bahtin 1991, Voloshinov 1990]. Перенесение логических моделей на изучение естественного языка не всегда удачно и возможно, так как логика не может объяснить всё богатство языка, учесть все оттенки мысли и чувств, а функционирование языка не всегда может соответствовать законам логики. Следовательно, определение универсальной категории модальности невозможно без учёта специфических особенностей функционирования речи: выбор речевых средств обусловлен не только логическими параметрами, но и факторами субъективной оценки сообщаемого, ситуативностью. Соотношение данных компонентов и их роль в определении значения лингвистической модальности является проблематичным.

В лингвистике укоренилось представление о высказывании как о многоуровневой структуре, в которой различаются пропозициональное и непропозициональное содержание.

Впервые французский учёный Балли выделяет в высказывании объективный и субъективный компонент, диктум и модус: диктум – объективная часть значения предложения, его фактическое содержание или пропозиция высказывания, а модус – операция мыслящего субъекта, дающего индивидуальную оценку излагаемых событий, выражающая его эмоции, чувства, волю [Балли 2001: 45]. Информация, содержащаяся в пропозиции или диктуме, является основополагающей частью любого высказывания и не включает сведений о говорящем, его отношении к высказыванию. Другие значения образуют модус или модальную рамку. Данный компонент может включать также аксиологическую оценку [Вольф 2002].

Разделение на пропозицию и модус не может не вызывать вопросов: каким образом происходит разграничение их функций? Форма и содержание неразрывны, изменение формы неизбежно приводит к изменению изначального содержания. Как известно, значение имеет социальный характер, определяясь своей реализацией. Можно также сказать, что значение рождается в процессе "переговоров" между говорящим и слушающим [Muikku-Werner 1993, Tiittula 1992]. То есть использование модальных средств может быть обусловлено всем процессом коммуникации, может регулироваться коммуникативным договором, существующим между собеседниками [Givon 1989: 125130]. На протяжении всего развития языкознания в составе содержания высказывания лингвистами неизменно выделяются компоненты, выполняющие репрезентативную или дезигнативную, референциальную, идециональную функцию, а также компоненты, передающие способ личностного осмысления говорящим сообщаемого. У последних можно выявить следующие функции: экспрессивная, эмотивная, иллокутивная, апеллятивная, интерперсональная, прескриптивная, дескриптивная, директивная, фатическая, металингвистическая, поэтическая, кооперативная и другие [Jakobson 1966, Halliday 1970, Lyons 1977, Searle 1970, финские лингвисты Matihaldi 1979, Larjavaara 2007]. Может ли модальность передавать значения всех или некоторых из перечисленных функций?

Обобщая результаты существующих исследований, можно сказать, что к модальным значениям возможно отнести помимо универсальных возможности и необходимости также значения знания, веры, желания и другие. С учётом прагматического подхода анализ категории модальности может выйти далеко за пределы рассмотрения связи субъекта и предиката конкретного высказывания. Согласно проведенному нами анализу, модальность как категория может быть выделена 1) на уровне диктума, на уровне модуса 2) на уровне модуса в рамках узкого понимания значений модальности, при этом значения уровня диктума имеют второстепенное значение 3) на уровне модуса, охватывая неопределённое или максимальное количество его значений, модальность принимается как коммуникативная категория.

1. Понимание модальности как категории, средства выражения которой могут организовывать в равной степени как пропозицию, так и модус, то есть отношение к содержанию пропозиции, является наиболее распространённым подходом. Согласно ему выделяются соответственно объективная (выражающая связь между субъектом и предикатом) и субъективная модальности. Данное классическое представление, базирующееся на делении О.

Есперсеном [2002: 363371] модальных средств на содержащие элемент воли говорящего и не содержащие, достаточно популярно и сейчас.

Объективная модальность является признаком любого предложения, она формирует высказывание, указывая на то, что что-то имеет место в реальном мире. Субъективная модальность описывает мнение говорящего по поводу того или иного положения вещей 2003: 347]. Подобного же разделения придерживаются многие отечественные [Лайонз лингвисты, понимая модальность как «функционально – семантическую категорию, выражающую разные виды отношения высказывания к действительности, а также разные виды субъективной квалификации сообщаемого» [Ляпон 2000: 303]. В случае объективной модальности подразумевается характеристика пропозиции и анализ её значения по признакам реальность, определённость. Объективно-модальные значения формируют предикативность, наряду с такими категориями, как лицо и время [РГ: 8586]. Субъективная модальность, выражающая отношение субъекта речи к сообщаемому, может встречаться не во всех типах высказываний, при этом к субъективно-модальным значениям модальности могут быть отнесены самые разные способы отношения субъекта к пропозиции [РГ: 214216].

Для начального этапа изучения модальности характерен интерес именно к анализу «объективной модальности», тому, насколько контрфактивной и нонфактивной может быть признана информация, передаваемая модальными средствами, это можно наблюдать на примере финского языка [Setl 1891, Penttil 1963, Siro 1964, Hakulinen-Karlsson 1979]. В данных исследованиях мы видим представление модальности, прежде всего, как характеристики предикативности, синтаксической категории [Шапиро 1958, Золотова 1973, Bybee… 1994].

Говоря о субъективной модальности, имеют в виду отношение субъекта речи к пропозиции, его уверенность в факте, излагаемом в пропозиции [Колшанский 1961, 1975, Ляпон 1971, 2000, Панфилов 1977, Бондаренко 1979, РГ 1980]. В. В. Виноградов одним из первых вводит признак точки зрения говорящего, достаточно широко понимая значение модальности [Виноградов 1975: 5788]. Также Пешковский, который относит модальность к субъектно-объектным категориям, замечает, что наклонения выражают всегда «отношение говорящего к той связи», которую он сам «установил между содержанием данного высказывания и действительностью» [Пешковский 2001: 8688].

Возможны более подробные классификации, с некоторым смешением объективных и субъективных значений, выделением внешних и внутренних значений модальности [Золотова 1973, Ермолаева 1987].

Более популярным в настоящее время является всё же представление о главенстве субъективной модальности над объективной, анализ объективной составляющей уход на второй план [например, Perkins 1986, Palmer 2001]. «Выразить пропозицию – значит одновременно определить отношение к ней» [Лайонз 2003: 270]. Не отрицается, однако, существование алетической модальности, наличие высказываний несубъективного характера в принципе:

«Модальность предполагает наличие особого угла зрения на пропозицию, но он не всегда принадлежит субъекту речи» [Kangasniemi 1992: 7].

эпистемическую и неэпистемическую модальность, значения последней также имеют название «корневых». Неэпистемическая модальность была впоследствии разделена на динамический и деонтический типы. Для обозначения эпистемической модальности [Лайонз 2003, Palmer 2001, Щвец 2007, Беляева 1990] могут быть использованы также названия модальность истинности/правдивости [Грепл 1978], модальность достоверности и вероятности [Беляева 1990], персуазивная [Шмелева 1984], модальность знания и действия или события [Koskinen 1998]]. Значение эвиденциальности принято также относить к значениям эпистемической модальности [Kangasniemi 1992, Larjavaara 2007], так как речь идёт о сообщении источника получения информации, а значит, о степени достоверности значения эпистемической модальности [Беляева 1990: 157170].

В концепции узкого понимания модальности к модальным относят значения возможности и обязательности, хотя в некоторых работах модальными называют также функционально-семантическому анализу факторов, определяющих функционирование данных значений на материале различных языков [Lyons 1977, Бондаренко 1979, Kangasniemi 1991, Беляева 1990, Цейтлин 1990]. Согласно классификации Е.И. Беляевой, возможность может иметь следующие характеристики: внутренняя / внешняя, приобретённая и неприобретённая, деонтическая и недеонтическая, актуальная и узуальная [Беляева 1990: 126141]. Ситуации необходимости можно разграничить по типу каузатора, наличию или отсутствию негативного отношения субъекта к действию, степени облигаторности действия и его реализованности [Цейтлин 142156].

3. С другой стороны, логика развития изучения модальности, а именно перенос фокуса рассмотрения с субъектно-объектных связей на оценочно-познавательную деятельность агента речи, как и выделение агента действия, привели к расширению толкования значений модальности, в соответствии с чем к модальным стали причислять многие явления, отражающие разнонородные возможности агента совершить действие, а также его желание, готовность и оценку - усложнилось понимание взаимодействия параметров пропозиции и модальной составляющей. Расширение значения эпистемической модальности в некоторых исследованиях происходит за счёт возрастания роли субъективной оценки и учёта коммуникативных параметров. «Поведение человека в окружающем мире опирается на знание о нём. Это знание формируется как бы в двух взаимосвязанных сферах – одной, где решающее слово имеет логика и другой, где господствуют чувства» [Раушенбах 1991: 26]. Знание определяет модальную оценку и модально-эпистемическое восприятие высказывания [Рябцева 1995]. Именно фактор наличия или отсутствия определённых знаний об определённом ходе вещей у участников коммуникации, ценностное осмысление этого фонда знаний является одним из определяющих для модальности высказывания [Зеленщиков 2010].

Оценочный компонент, ценностное осмысление признаётся многими лингвистами неотъемлемой частью высказывания, связанной с субъективной модальностью [Шаховский 1987, Рябцева 1993, 1995; Арутюнова 1998, Вольф 2002]. Подклассы оценочных значений могут содержать следующие элементы: субъект оценки, объект оценки, оценочный предикат и фрагмент картины мира [Вольф 2003: 8788].

Для разграничения значений модальности и отношений субъекта и пропозиции вводится термин «модальная рамка» [Вольф 2003: 87-100]. «Модальная рамка оценки», включает все возможные виды отношения субъекта и действительности [Вольф 2003]. К субъективным модальным значениям причисляются аксилогические категории, отражающие оценку субъекта по признакам «хорошо/плохо», к модальным причисляются значения «важности», «невыясненной причины» и другие [Вольф 2002].

Согласимся с А. В. Бондарко в том, что оценку в широком смысле, в том числе аксиологическую, нельзя причислять к модальным значениям, она скорее является «особой семантико-прагматической сферой, взаимодействующей с модальной» [Бондарко 1990: 5967].

Усложняется понятие модуса. Так, Н. Д. Арутюнова выделяет перцептивный, ментальный, эмотивный, волитивный планы модуса [Арутюнова 1988: 109152]. Н.К. Рябцева выделяет интенсиональный, интенциональный, операциональный, коммуникативный модусы [Рябцева 1993: 5157]. Некоторые значения, стоящие за названиями перечисленных модусов, могу трактоваться как модальные. Например, Т.В. Шмелева [1984] и Е. И. Беляева [1988] рассматривают модальность как часть модуса, наряду с другими его значениями, в т.ч.

коммуникативной установкой, аксиологической, эмоциональной оценками.

Таким образом, значения субъективной модальности постепенно начинают осмысливаться как компоненты коммуникативного содержания высказывания. Изучение модусов даёт возможность для расширения значений модальности в направлении рассмотрения межличностных отошений говорящего и слушающего. Многими современными лингвистами коммуникативность признаётся как один из важнейших факторов, определяющих модальность, или же модальность признатся коммуникативной категорией [например, Грепл 1978, Нефедов 2007, Зеленщиков 2010, Булыгина и Шмелёв 1992, Kangasniemi 1992, Larjavaara 2007].

В финском языкознании нет понятия модуса в изложенном выше понимании, преобладает представление о модальности как субъективной категории, но имеющей ограниченные классические значения [ISK 1477 – 1533]. Значения, в некоторой степени близкие к модальным, могут передавать другие категории, которые всё же следует рассматривать отдельно, например, волитивы, эвалюативы, комиссивы [Kangasniemi 1992: 263 – 291].

В ряде современных исследований предпринята попытка систематизации имеющихся значений модальности и выделение основных. По мнению Л. А. Бирюлина и Е. Е. Корди [1990:

67 – 68], можно определить круг языковых явлений и средств их выражения, которые относятся к модальным согласно различным концепциям данного подхода. Учёные классифицируют модальные значения по шести типам: «реальность/нереальность», «оценка достоверности», «возможность/необходимость/желательность», «целевая установка», «утверждение/отрицание», «эмоциональная и качественная оценка».

Перечисленные нами модальные значения отображают неоднородность семантического объема значений языковой модальности. Интересным представляется концепция, согласно которой модальные значения имеют тенденцию к усложнению и «наслоению» друг на друга [Касевич 1988: 71 – 72].

При учёте всех имеющихся точек зрения, категория модальности действительно не может считаться «семантическим единством» [Бондарко 1990: 59]. Следует заметить, что есть некоторая терминологическая недоработанность в имеющихся концепциях. Очевидно, что в ряде случаев происходит смешение разноуровневых, но взаимозависимых понятий. Так, коммуникативная установка отражает целевую направленность высказывания, в то время как эмоционально-качественная оценка указывает на отношение говорящего к определённому положению вещей. При этом данные элементы неотделимы друг от друга и совместно формируют значение. Представляется, что значение модальности следует искать в ядре структуры значения высказвания. Категория утверждения / отрицания имеет своего рода оценочную составляющую и относится к форме речевого акта. Но может ли она выражать разные модальные значения, или, может быть, утверждение и отрицание можно привести к единому знаменателю? Согласно классическим законам логики, отрицание является утверждением определённой ситуации, обратной пропозиции отрицательного высказывания, поэтому разделение на отрицание и утверждение в плане выражения модального значения кажется неуместным.

Для конкретизации значения модальности обратимся к определению субъективности и функциональности речи.

Объективность и субъективность в языке и речи. Языковая личность Рассмотрению проблемы соотношения субъективности и объективности в языке посвящено большое количество работ. Предпосылкой для разночтений являются разные подходы к толкованию понятия субъективности. С одной стороны, под субъективностью можно понимать способ восприятия действительности. По мнению некоторых учёных, деление на субъективное и объективное, в сущности, невозможно провести [Koskinen 1998]. Никакие слова и языковые конструкции не могут передавать лишь объективное состояние действительности, они всегда содержат в себе какую-то долю оценки. Любой текст излагается с определённой позиции, что означает невозможность объективности [Kalliokoski 1996: 13]. Как писал В.В.

Розанов, «..человек – существо иррациональное и….как бы ни была упорна работа мысли, она никогда не покроет всей действительности, будет отвечать мнимому человеку, а не действительному…» [Розанов 1990: 71].

Субъективность можно представить как отдельную категорию, затрагивающую определённые области языка, выражающую позиционирование говорящего субъекта к определённому положению вещей. Основы исследования в данном ключе были заложены Э.

Бенвенистом, указавшем, что благодаря языку человек может конституироваться как субъект и именно в языке он себя проявляет. Обозначение себя возможно только в противопоставлении:

Я и окружающего мира, первого и второго лица, непосредственно контактирующих лиц и третьего лица [Бенвенист 2002: 292-301]. Лайонз относит к категории субъективности модальность, аффективность и дейксис [1977: 739]. В современной западной лингвистике принято выделять 6 – 12 категорий субъективных значений. К ним относят: показатели аффективности, показатели степени уверенности, средства, выражающие сомнение, оговорки, эмфатические средства, средства выражения модальности, средства выражения обязательности, средства, носящие предиктивный характер и другие [Muikku-Werner 1993: 42 – 43]. Финский учёный М. Ларьяваара в исследовании по прагмасемантике к субъективным относит следующие категории и значения: модальность, эпистемность, эвалюативность, импрессивность, эмоциональность или аффективность, аттитъюдность, социальное отношение (по статусу), выражение вежливости, выражение пожеланий и надежд, выражение планов и волеизъявление [Larjavaara 2007: 390 – 397]. Что же всё-таки может подразумевать под собой субъективное владение языком, и насколько субъективно употребление указанных выше категорий?

Субъективность тесно связана с субъектом, а субъект – с социальной действительностью.

Язык теснейшим образом связан с человеческим мышлением, являясь непосредственным проявлением сознания. По мнению лингвистов Сепира и Уорфа, язык определяет образ мышления и представления человека об окружающем мире, что несколько спорно [Колшанский 1975, Постовалова 1988, Kangasniemi 1997]. Легче согласиться с менее жёстким определением, согласно которому, «человек не является пленником языка, но язык в своём роде влияет на систему понятий человека о вещах и то, как через неё формируется картина мира" [Leino 1987:47]. Безусловно, как часть культуры, "ненаследственной памяти коллектива" [Лотман, Успенский 1971: 338], язык позволяет передать из поколения в поколение опыт, а вместе с тем и образ мышления, необходимые для выживания в социальной среде, определяя, таким образом, процесс познания мира нового члена коллектива. В сознании носителя языка закреплены определённые модели речевого поведения, которые он запомнил с детства, и которые он неосознанно воспроизводит в речи [Kauppinen 1998, Швец 2008].

Таким образом, субъект – это многоуровневая структура, носитель языка и определённой культуры, а также личность, совмещающая черты национального характера и индивидуальные психологические особенности, отличающие его от языкового социума. Это находит отражение и в восприятии действительности. Представление об объективности связано как с культурой общества, так и с личностными особенностями восприятия субъекта действительности.

индивидуальность и непосредственно субъект [Демьянков 1992: 9 – 34, см. также Розина:

2003], так как под понятием субъективности могут подразумеваться все три категории. Мы переосмысливаем указанные термины и не будем соотносить их с понятием «человек», так как нас интересует способ реализации языка.

Во-первых, мы можем говорить о языковой личности, как наличии языкового инварианта для данного социума. Концепция «языковой личности» разработанная Ю.Н. Карауловым, представляет собой сложную структуру. Она состоит из следующих уровней: "1) вербальносемантического, предполагающего для носителя нормальное владение естественным языком, а для исследователя – традиционное описание формальных средств выражения определенных значений…; 2) когнитивного, единицами которого являются понятия, идеи, концепты, складывающиеся у каждой языковой индивидуальности в более или менее упорядоченную, более или менее систематизированную "картину мира", отражающую иерархию ценностей.

Когнитивный уровень устройства языковой личности и ее анализа предполагает расширение значения и переход к знаниям, а значит, охватывает интеллектуальную сферу личности, давая исследователю выход через язык, через процессы говорения и понимания – к знанию, сознанию, процессам…. 3) прагматического, заключающего цели, мотивы, интересы, установки и интенциональности. Эти уровни обеспечивают в анализе языковой личности закономерный и обусловленный переход от оценок ее речевой деятельности к осмыслению речевой деятельности в мире…" [Караулов 2003: 27- 48]. Языковая личность, согласно Ю.Н. Караулову, определяется набором определённых психоглосс, устойчивых черт языкового строя, которые можно разделить на грамматические, когнитивные и мотивационные. Психоглоссы – важный коммуникативный параметр, который может характеризовать субъекта как успешного или неуспешного с точки зрения коммуникации. Психоглоссы - это опорные элементы, стоящие за употреблением определённых форм. Для нашего исследования важен этот термин, так как мы ставим для себя задачу выявления принципов речеупотребления [Караулов 2003].

Мы можем сказать, что психоглоссы формируют «ментальную карту» [Fauconnier 1985].

Повторяя определённые конструкции, говорящий запоминает их прагматическое значение и связь с ситуацией. Формируются определённые схемы, содержащие определённую информацию о различных репрезентациях. Толкование фразы опирается на наличие сведений в такой ментальной карте слушающего. Карта состоит не только из психоглосс, но и знаний стилистического узуса эпохи. Для правильного "вхождения" слушателя в ментальное пространство говорящему необходимо создать определённые условия, построить пространство, содержащее ссылки на определённое толкование информации. Ментальное пространство – это, таким образом, модель построения речевых высказываний для реализации определённых целей, основанная на языковом опыте.

Мы позволим себе подразумевать под понятием языковой личности некий идеальный вариант, имеющий максимальный набор ментальных карт, отвечающих коммуникативным потребностям в различных ситуациях внутри данного культурного пространства. Таким образом, определённый набор ментальных карт обеспечивает коммуникативную успешность в коммуникативных контекстах.

Правильно также заметить, что языковая личность совмещает как языковую компетенцию в самом широком смысле, так и перформацию [Chomsky 1965]. Уместной представляется параллель с концепцией коммуникативной компетенции [Hymes 1964].

Современный анализ коммуникативной компетенции сконцентрирован на интерактивном взаимодействии [об этом, например, Muikku-Werner 1997]. Он показывает, что люди стремятся к взаимопониманию. Нарушающее гармонию и рутину поведение воспринимается как неприятное, вызывает отрицательные эмоции, поэтому безопаснее всегда прибегнуть к привычным моделям поведения, часть из которых определяется выбором правильной структуры, другая часть - выбором правильной стратегии [об этом, например, Goffman 1972]. К коммуникативной компетенции относят, как правило, знание речевых правил, а знание стратегий - к социальной компетенции. Но мы объединим эти понятия в одно – умение языковой личности строить и входить в ментальное пространство, что позволяет осуществить переход от выбора объективно существующих грамматических форм к их речевому употреблению, благодаря интуиции языковой личности.

В универсальном смысле коммуникативная компетенция подразумевает способность построения грамотных высказываний, а также умение учитывать при этом существующие в обществе оценки и представления о мире. Также это понимание того, что и в какой ситуации уместно говорить, какие средства и способы выражения мысли являются наиболее распространёнными, какие аффективными, то есть умение порождать тексты, которые могут стать составной частью языкового материала общества [Щерба 1974]. Под языковым материалом мы подразумеваем тексты различных регистров, которые позволяют выявить психоглоссы языкового коллектива и стилистические потребности эпохи.

В финском языкознании Юли-Ваккури разделяет средства на корректные и некорректные с точки зрения их литературного и коммуникативного употребления [Yli-Vakkuri 1986]. Выражающие «интерперсональное значение» единицы образуют подсистему средств выражения финского языка – их употребление автор называет аффективным. Нам кажется, что нужно говорить об уместном и неуместном для данной ситуации речевом поведении – правильном вхождении в ментальное пространство.

В каждой культуре коммуникативная компетенция проявляется своеобразно. Например, в языках по-разному находят выражение универсальные категории. Одно и то же значение имеет разное количество средств выражения в зависимости от того, насколько важную роль референт данного значения играет в жизни общества или насколько весом прагматический потенциал данного значения. В языке могут быть значения, которых нет в других языках [Kangasniemi 1997: 384 – 403]. Коммуникативная компетенция включает знание о том, как заполняются и чем компенсируются данные «лакуны», которые могут проявляться на разных уровнях речи.

Следующий уровень – индивидуальность. На первый взгляд, кажется, что использование такого термина невозможно, когда мы говорим о языке. Под термином «индивидуальность» мы подразумеваем психологические, когнитивные и другие особенности говорящего, которые также создают возможность отклонения от рамок инварианта языковой личности, в соответствии с индивидуальными личностными особенностями. В некоторых случаях на этом уровне можно говорить, например, о коммуникативной неудаче индивида. Таким образом, в нашем понимании языковая личность – носитель социально осознанных мотивировок, подготовленного и коллективно одобряемого речевого материала, а индивидуальность – особого употребления данных норм, особого их проявления, в т.ч. допустимого, но не обязательно конвенционального. К индивидуальному речевому употреблению следует отнести использование диалектов, не всегда отражающее литературную норму – проявление языковой личности. Высказывание может быть лишено индивидуальных черт.

Понятие субъекта означает ответственную и самостоятельную языковую личность, проявляющую волю и желание. Субъект совмещает в себе языковую личность как инвариант и индивидуальные психологические черты в разной степени. Для нас субъект – это проявление «лично-объективного» [Потебня 1977: 118 – 119] – полная реализация носителя языковой культуры.

Следуя из подобного определения субъекта, легко прийти к выводу, что субъективность – это проявление субъекта в речи, а значит любое реальное языковое выражение и его восприятие субъективно, то есть определено ментальными картами языковой личности, индивидуально-психологическими чертами и волитивными побуждениями говорящего и слушающего. То есть, мы можем говорить о невозможности объективности в языке и речи в принципе.

Следует, как нам представляется, говорить о разных степенях проявления субъективности – скрытом, когда речевое высказывание презентуется как логически «объективное», или открыто выраженном - под этим мы можем понимать намеренное выделение собственного «Я» или намеренное обнаружение авторского «Я» в тексте, что определяется ментальными картами носителя культуры. В лингвистической литературе, говоря о категории субъективности, как правило, имеют в виду именно явно выраженную субъективность, к которой относится также аффективность – субкатегория субъективности, категория оценочности, различные модусы, которые мы рассматривали ранее.

Мы считаем, что интуитивный выбор языковой личностью правильных значений и форм – творческий акт, который является проявлением обращения субъекта речи к ментальным картам. Невозможно провести разделение на «объективный» грамматический строй и субъективное «речевое» употребление – язык и речь лингвокультурно обусловлены.

Информация попадает в коммуникативный контекст и только тогда приобретает смысл, который трактуется как истинный. Каждое высказывание может быть представлено по-разному в соответствии с задачами субъекта в определённом ментальном пространстве, при этом содержание высказывания следует считать отличным в каждом из возможных вариантов.

Заметим также, что вариативность речи определяется, по нашему мнению, наличием большого количества различных контекстов и возможностей построения ментальных пространств, ситуационных вариантов, которые предполагают множество вариантов решения – которые возможно обобщить и описать.

В нашем исследовании мы опираемся на языковую личность, стоящую за субъектом речи – так как наша задача выявление общих принципов коммуникативного поведения.

Любое высказывание не только в определённой степени субъективно, с точки зрения коммуникации важно, что оно также функционально, окрашено интенциональностью субъекта речи. Представление о высказывании как о целенаправленном речевом действии, имеющем особую структуру и определённые условия реализации, описано теорией речевых актов ОстинаСёрля, которую мы бы хотели применить в данной работе в необходимой степени.

Согласно Остину и Сёрлю, речевые акты представляют собой небольшие отрезки речи, отвечающие определённым языковым функциям [Searle 1970, Остин 1986]. Рассмотрение речевого акта позволяет обратиться к таким важным, с точки зрения данного исследования, параметрам общения, как фактор говорящего и слушающего, их социальным ролям, особенностям протекания коммуникации и др.

конвенциональностью – это целенаправленное речевое действие, отражающее конвенциональное использование языковых средств языковой личностью – подходящая единица анализа. В данной работе позволим себе использовать понятие речевого акта как иллокутивного. Термин «высказывание» в этой работе мы будем употреблять как синоним речевого акта [Падучева 2004; 29].

Форму выражения речевого акта можно считать конвенционализированной, если данное выражение уже было успешно использовано [Yli-Vakkuri 1986: 9] и обладает тремя свойствами:

имеет чётко выраженную грамматическую структуру (его можно повторить), неупотребление этого выражения будет рассмотрено как отступление от норм, данное выражение используется в чётко определённых ситуациях [Muikku-Werner 1993: 20]. Именно такие речевые акты должны стать основой лингвокультурного анализа, так как являются отражением ментальных карт языковой личности.

Согласно теории речевых актов успешность коммуникации зависит от ряда параметров:

установок говорящего и слушающего, иллокутивной силы или явных и скрытых целей высказывания. Иллокутивная сила характеризуется интенсивностью, способом достижения иллокутивной цели, условиями пропозиционального содержания, предварительными условиями, условиями искренности и их интенсивностью [Остин 1986, Searle 1970]. Это означает, что для успешного осуществления речевого акта необходимо выполнение определённых условий: речевой акт должен быть релевантен с точки зрения ситуации, говорящий должен иметь право на высказывание, а слушающий возможности для совершения определённого ответного действия, мотив говорящего должен быть ясен и др.

На то, как говорящий формирует свой речевой акт, влияет ряд параметров. К ним прагматических пресуппозиций, а именно общего фонда знаний слушающего, его возможностей, сложности или деликатности рассматриваемого вопроса, типичности ситуации.

Речевые акты можно классифицировать по значению. Сёрль подразделял речевые акты на репрезентативы, директивы, экспрессивы, комиссивы, декларации [Searle 1985]. В некоторых последующих работах репрезентативы получают названия ассертивов: «..существует только пять иллокутивных целей….: 1) ассертивная – состоит в том, чтобы передать, как обстоят дела…. Пропозиция репрезентирует настоящее положение дел…. 2) Комиссивная - обязывает говорящего сделать что-то – говорящий принимает на себя обязательство реализовать линию действий…3) Директивная – направлена на то, чтобы заставить слшающего реализовать определённую линию действий…. 4) Декларативная состоит в том, чтобы изменить мир посредством произнесения…. 5) Экспрессивная – выразить чувства или установки….. [Сёрль, Вандервекен 242 – 264].

Следует заметить, что другими лингвистами рассматривается достаточно большое количество конвенционализированных речевых актов, например, сообщения, просьбы и приказы, вопросы, приказы, запреты и позволения, советы и рекомендации и многие другие, выделенные на основании семантического значения [например, Вежбицка 1985: 251277]. Это более детальная классификация речевых актов, чем предложенная основоположниками теории речевых актов. Главное же заключается в том, что возможно выделение речевых актов на основании изложенных выше принципов.

Лингвисты выделяют в целом следующие факторы контекста – дискурсивные параметры, влияющие на протекание речевого акта, возможность выражения говорящим его цели. Помимо отправителя и получателя, к ним относятся: форма сообщения, канал связи, код, тема, обстановка [D. Hymes, С.М. Эрвин-Трипп]. Данные параметры влияют на способы выражения иллокутивной силы речевого акта.

Важным является также место речевого акта в процессе коммуникации, дискурса в целом. Речевой акт может входить в более крупную структуру макроречевого акта.

Макроречевой акт может иметь развёрнутую структуру:

- языковые единицы, задачи которых привлечь внимание: обращения и пр.;

-подготовка к речевому акту, вспомогательные речевые акты: объяснения причины, обещание вознаграждения;

-сам речевой акт (выражение иллокутивной цели), для осуществления которого существуют различные стратегии;

-потенциальные модификаторы, смягчающие фразы и усилители (устоявшиеся выражения, выражающие вежливость, субъективаторы);

-слова поддержки, следующие за основным речевым актом [Blum-Kulka, House, Kasper 1989:

1719].

Несмотря на сложность структуры и наличие большого количества параметров, определяющих функционирование речевого акта, средства выражения речевых актов ограничены, и процесс их выбора возможно объяснить.

Определение модальности. Исследование категории модальности на материале финского языка Мы можем прийти к выводу, что любое высказывание, по сути, функционально и в определённой степени субъективно. Соответственно, категорию модальности также следует рассматривать как субъективную и функциональную.

Модальное значение содержится в любом речевом акте, может носить различный характер – быть проявлением эпистемической или корневой модальности, указывать на возможность, вероятность, обязательность некоторого положения вещей в определённой степени, отражать различную степень уверенности говорящего в чём-то. Передаваемое модальными средствами отношение к действительности следует признать субъективным и функциональным – средство выражение модальности выполняет определённую роль в реализации иллокутивной силы высказывания, также оно связано с оценкой говорящим прагматических пресуппозиций. Следовательно, модальность – оценочная категория. Но как широко следует понимать эту оценку?

В нашем понимании языковой категории мы придерживаемся классической точки зрения, согласно которой категория имеет чёткие границы, члены категории обладают обязательными и существенными признаками, равноправны. Категория языковая обязательно должна иметь системность. В этом толковании мы приближаемся к концепции, изложенной в трудах И. И. Мещанинова [Мещанинов 1978: 236241].

К модальным значениям, согласно традиционной трактовке, мы считаем правильным отнести исходные значения возможности и обязательности. Значение желательности связано с выражением возможности и обязательности (долженствования) опосредованно. Данные значения следует считать единственно возможными, так как только они характеризуют только данную категорию. Возможность и обязательность могут характеризовать как физикопсихологические возможности агента действия, так и отражать оценочно-познавательную деятельность субъекта речи, могут реализовываться в ситуациях описания внутренних и внешних факторов среды протекания действия, с разной степенью выраженности присутствия субъекта речи в тексте. Модальные значения могут «преломлять» действительность, полностью меняя истинностный смысл пропозии, представляя точное условным, условное запланированным и т.д.

В целом, современное финское языкознание придерживается идеи субъективности модальности и функционально-семантического подхода к её определению. Мы также позволим согласиться с таким определением категории модальности. Модальность отражает отношение субъекта речи к определённому положению вещей с точки зрения его возможности, обязательности, необходимости [ISK: 14771479, Larjavaara 2007: 399].

Работы по модальности английского языка явились основой для многих современных исследований модальности финского языка [Kangasniemi 1992, ISK]. Традиционным для финского языкознания является разделение модальности на эпистемическую, деонтическую, динамическую. Рассмотрим вкратце и обобщённо средства выражения модальности в финском языке. Более подробно проанализируем их после определения стратегии модальности вежливости.

пропозиции, его мнение относительно положения дел, на которое указывает пропозиция:

насколько оно достоверно, правдоподобно, возможно, вероятно, определённо, обязательно [Кангасниеми 1992: 11].

Эпистемическую модальность выражают:

модальные глаголы: voidа, taitaa, mahtaa - в значении 'может быть, что что-либо случится', - в значении 'что-то может вероятно произойти', pit –'следует случиться', tyty -'должно случиться'.

модальные наречия и частицы: muka – 'якобы', tuskin – 'вряд ли', ehk – 'возможно', kenties –'может быть', arvatenkin - 'вероятно', kai - 'пожалуй', luultavasti - 'вероятно', ilmeisesti – 'очевидно', varmaan – 'точно', vissiin – 'определённо', toki – 'всё же', ilman muuta –' без сомнения', tottakai-'конечно', ei ikin - 'никогда', ei milln – 'никоим образом', ei kai – 'вероятно нет', arvatenkaan ei - 'вероятно, нет', kin - 'и', 'же', 'тоже', kaan /kn- 'и не', ei предикативные конструкции, например, on mahdollista – 'возможно', on ilmeist очевидно', on todennkist - 'вероятно' и др.

условно-желательное и потенциальное наклонение.

значение эвиденциальности может быть передано с помощью глаголов, выражающих впечатление, таких, как tuntua – 'чувствоваться', vaikuttaa – 'казаться' и др.

2) Деонтическая модальность связана с нормами, ценностями и разрешениями и другими предписаниями, цель которых – регулировать деятельность агента, дать разрешение и обязать что-то сделать, указывать на необходимость чего-то [Kangasniemi 1992: 88]. Нормы может диктовать как авторитетное лицо, так и институт, общество, они определяются принятыми моральными и нравственными принципы. Норма может исходить из внутренних убеждений субъекта. Обязательность чего-то может быть связана с «практической необходимостью»

[Laitinen 1993: 159, ISK: 1482] сделать что-то. Практическая небходимость подразумевает, что-то стоит сделать, так как это логично в данных обстоятельствах.

К средствам выражения деонтической модальности относятся:

повелительное наклонение модальные глаголы: voida, saada – 'иметь разрешение сделать что-либо', sopia - 'мочь чтото сделать в соответствии с нормами', pit – 'иметь обязанность сделать что-то', joutua – 'быть вынужденным сделать что-то', tarvita – 'нуждаться в чём-то', pst – 'получать возможность', tulla, tyty, kuulua - ' иметь обязательство сделать что-то'.

предикативные конструкции: on lupa – 'иметь разрешение сделать что-то', on pakko – 'необходимо сделать что-то', on mr – 'небходимо сделать что-то', on hyv – 'хорошо бы сделать', on aihetta –' есть причина сделать', on viisasta – 'было бы разумно сделать' и др.

конструкции долженствования с глаголом olla – ‘быть‘ и причастием пассивным незавершённого действия 3) Динамическая модальность указывает на возможность агента действия сделать то, что зависит от внешних обстоятельств или его внутренних ресурсов.

К средствам выражения динамической модальности можно отнести:

модальные глаголы voida - 'мочь', sopia – 'подходить', pysty – 'мочь', kyet –'мочь', pst – 'мочь', taitaa – 'мочь (уметь сделать) ', mahtaa - ' мочь, joutua – 'оказаться вынужденным сделать что-то', tyty, pit – 'быть вынужденным сделать что-то'.

Таково классическое представление финского языкознания о категории модальности и средствах её выражения, которое мы в целом принимаем, за исключением того, то будет оперировать только терминами эпистемическая и корневая модальности.

Интонация и паралингвистические средства могут быть средствами, позволяюшими распознать правильный тип модальности в случае, когда оно и то же средство может указывать и на возможность, и на долженстование.

Так как использование речевых средств в речевых актах конвенционализировано, модальные значения могут получать большую прагматическую ценность, образуя различные речевые установки. Выражение последних может характеризоваться использованием не только основных модальных средств, но и сочетаемостью их с коммуникативно-ориентированными единицами других категорий, дополнительно подчёркивающих модальность высказывания.

Теория грамматикализации говорит нам о том, что модальность как категорию отличает направленность, проявляющаяся в генезисе значений, переходу от описания внутренних предпосылок чего-либо к внешним условиям, от констатации факта к каузации действия.

Значения модальности тесно связаны с параметрами говорящего и слушающего, позволяя отразить их взаимоотношения (Bybee…..1994). Следовательно, значения категории модальности могут быть использованы для построения определённых коммуникативных стратегий.

речеповеденческой стратегии для носителя финского языка. Перед определением термина стратегии модальности вежливости необходимо обратиться также к рассмотрению категории вежливости.

определённым принципам. Бах выделяет три вида средств, организующих общение: привычки, нормы, и правила [Bach 1979: 270-274]. Выполнение правил носит обязательный характер, они регулируют институциональные виды общения, речевые реализации которых носят устоявшийся характер. Но вежливость – это не только норма социального поведения, к которой можно обратиться в важный для себя момент. Вежливость может быть жизненным принципом, стилем поведения. Привычки, нормы и правила так можно характеризовать различные аспекты категории вежливости, всё зависит от отношения в культуре к проблеме вежливости.

Анализ категории вежливости получил широкое освещение в лингвистике на материале различных языков в плане исследования универсальных особенностей межличностного взаимодействия и с точки зрения выявления культурной специфики речевых актов в разных языках. Вежливость – это явление, которому сложно дать однозначное определение.

Вежливость является постоянным предметом исследования отечественных языковедов как грамматическая и культурологическая категория [Алпатов 2009; Земская 1994, 2004;

Ларина 2009, Формановская 2005]. Особенности коммуникации и построения диалога получили рассмотрение в работах Винокур [1993], Кастлер [2004], Тер-Минасовой [2008], Тюриной [2008], Шатуновский [1995, 2004], Ширяева [2001], Якубинского [1986], Земской и Ермаковой [2004] и других.

Как понятие вежливость означает соблюдение правил этикета и употребление требуемых языковых выражений, она может служить причиной определённых действий [Larjavaara 2007: 466478] и являться эффектом, достигаемым в результате определённого поведения [Kauppinen 1998: 218]. Это - культурный код, включающий в себя определённый набор лингвистических и экстралингвистических средств, указывающих на статус собеседников, отношение друг к другу, выражение почтения, уважения и покорности, одобрения и сочувствия [об этом: Turunen-Partanen 1995: 36].

В нашем описании категория вежливости представлена как культурологическая категория. Это связано с тем, что финский язык (в отличие, например, от японского) не располагает специальными грамматическими средствами для выражения данной категории, также как и для указания на статус коммуникантов.

Научно-методическую базу для исследования культурологической категории вежливости заложила западная лингвистика, и на данный момент можно говорить о следующих направлениях изучения явления. Во-первых, это анализ социальных и этических норм. Ведь вежливость появилась в связи с необходимостью решения определённых социальных задач:

изначально правила вежливости являлись мерами предосторожности против насилия.

Например, пожатие руки означало, что в руках у пожимающего не было оружия. В связи с усложнением ситуаций и социальных ролей участников коммуникации, с увеличением числа международных контактов, возрастала необходимость в описании норм поведения и хорошего тона, позволяющих произвести положительное впечатление и добиться желаемого результата от собеседника – правил этикета. К первым источникам, описывающим хорошие манеры, относится книга по этикету Эрасмуса Роттердамского, написанная в 1530 [Luoto 1996: 4]. До сих пор потребность в подобных справочниках не удовлетворена несмотря на то, что многие постулаты подобных изданий представляются само собой разумеющимися, эффективное владение этикетом представляет собой проблему по сей день [например, Карнеги 1996; Fraser 1990].

Выражение вежливости в языке – это нечто большее, чем просто использование определённых слов в заранее известных ситуациях и нормативное поведение, это конструирование данных ситуаций - речевых актов. Вежливость одна из форм проявления менталитета нации, а потому тесно связана со структурой языка, она объясняет поведение языковой личности и находится во взаимодействии с факторами внутреннего характера.

определённой вежливой стратегии, необходимой для реализации какого-либо действия, а также умение подобрать особые языковые формы для адекватного выражения данной стратегии в определённой ситуации. Система языковых средств многообразна, и различные варианты могут быть охарактеризованы с точки зрения их стилистической окраски и их «вежливого потенциала». Речевые стратегии, имеющие одинаковое содержание, такие, как, например, просьбу и приказ, можно рассматривать с точки зрения их степени вежливости.

Как объект прагмалингвистического исследования вежливость может быть исследована с точки зрения разговорных максим, правил [Grice 1975; Lakoff 1973; Leech 1983]; защиты лица [Brown, Levinson 1978, 1987; Goffman 1967, 1972], особенностей построения диалога [Fraser 1990; Givon 1989; Blum-Kulka...1989], дискурса [Clyne 1985; Watts 2003]. Данные исследования не противоречивы, и во многом дополняют друг друга. Подробное описание концепций теории вежливости представлено в работе Т.В. Лариной [Ларина 2009].

Рассмотрение правил ведения разговора связано с общей теорией речевых актов, задача подобных исследований – качественно объяснить принципы бесконфликтного общения.

Согласно Грайсу, выполнение следующих простых максим обеспечивает продуктивность речевого акта: максимы количества (представляется только необходимое количество информации), качества (обстоятельства излагаются ясно и правдиво), релевантности (говорящие не отходят от темы разговора), выражения (говорящие эффективны) [Grice 1975].

Данные правила основаны на принципе сотрудничества, но вряд ли их соблюдение всегда может гарантировать успешность акта - они не учитывают многих психологических факторов, например, желательность обсуждения темы для слушающего. Интересным может представиться рассмотрение причин нарушения данных максим, идеализирующих диалог.

Коммуникативные правила, учитывающие принцип вежливости, разрабатывались разными лингвистами. По мнению Лакофф Р., все конверсационные максимы отвечают принципу ясности [Lakoff 1973].

По мнению Дж. Лича, именно принцип вежливости в большей степени регулирует общение: он поддерживает социальное равновесие между собеседниками и даёт понять, что, прежде всего, они заинтересованы в сотрудничестве друг с другом. Весьма интересна концепция Лича, в которой выделяются следующие правила вежливого поведения: максимы такта, великодушия, одобрения, скромности, согласия, симпатии [Leech 1983].

В своём исследовании Браун и Левинсон отталкиваются от максим Грайса: вежливость – одна из причин для нарушения максим. Задача вежливости – защита лица собеседника, хотя защита собственного лица также является одним из приоритетных принципов ведения диалога.

Под лицом здесь подразумевается тот образ, который говорящий хочет передать о себе (термин введён Гофманом). Содержание этого образа в разных культурах разное. Но принцип защиты лица определяет характер взаимодействия повсеместно, так как напрямую связан с защитой достоинства. Импозитивность как ситуация угрозы лицу, может актуализироваться в следующих случаях: коммуниканты социально отдалены друг от друга, один из них имеет более высокий социальный статус, чем другой, речевая деятельность одного из коммуникантов направлена на ограничение свободы и права выбора другого участника коммуникации. К актам, угрожающим лицу, можно отнести: директивы, критику, обсуждение деликатных тем, просьбы, отказы, выражение и приём благодарности и др..

В более поздних исследованиях данная категория рассматривается с точки зрения анализа дискурса и конверсационной прагматики, поэтому во главу угла ставится принцип уместности и культурной конвенциональности [Clyne 1985; Larjavaara 2007; Watts 2003].

Учёные рассматривают вежливость как средство адаптации нашего поведения к тому или иному типу взаимодействия, в который мы оказались вовлеченными, благодаря чему оно может быть уместным, соответствующим ожиданиям, и соответственно, направленным на поддержание взаимодействия между говорящим и слушающим.

Как категория вежливость уникальна тем, что имеет степени сравнения. По крайней мере, можно выделить три степени вежливости относительно различных ситуаций. Это, вопервых, крайняя, преднамеренная невежливость или грубость (агрессия). Во-вторых, это нейтральная вежливость, подразумевающая огромное количество повседневных ситуаций, когда используются немаркированные с точки зрения вежливости, конвенциональные языковые средства. Использующего их человека нельзя назвать вежливым, однако того, кто их не употребляет, вполне возможно окрестить невежливым или грубым. И третья степень указывает на область исключительной, подчёркнутой, «видимой» вежливости [Larjavaara 2008: 468].

Удачной представляется классификация Т.В. Лариной на формальную, нейтральную и неформальную вежливости [Ларина 2009: 162163] – в зависимости от регистров речи, добавим мы. Высказывание может не быть маркированным модификаторами вежливости, что не мешает нам отличить вежливую форму от невежливой: каждый уровень вежливости окрашен определённой тональностью, который определяется уместностью речевого акта.

Разные регистры речи могут содержать общие черты, которые и формирует тип вежливости данной культуры. При этом вежливость – одна из тех «тонких» областей, которые являются определяющими при сравнении культур [Larjavaara 2007: 466-475]. Средства выражения данной категории позволяют отразить отношение к основополагающим для языковой личности факторам – статусу, представлении о «радиусе» личного пространства, и тому, кто в это личное пространство входит, а кто нет.

Культурные различия, прежде всего, или различия в «картине мира», как нам кажется, создают различные пресуппозиции по отношению к одинаковым ситуациям. Разные подходы к решению одной и той же проблемы могут стать большой преградой для преодоления коммуникативного барьера, источником войны «культур» [Тер-Минасова 2008], как и различные способы реализации речевого акта [Wierzbicka 1985]. Мы всё время говорим о правильном способе построения ментального пространства, но нельзя забывать, что в разных культурах разные представления о ментальном пространстве вообще.

Классификация культурных различий может происходить по разным основаниям в разных науках, в т.ч. кросс-культурной психологии, исследующей т.н. культурные синдромы – специфические наборы ценностей. Г. Хоффстед выделяет следующие классификаторы культурных различий, отражающие общие социально-психологические черты общества:

индивидуализм, дистанция власти, стремление к избеганию неопределенности, мужественность [Hofstede 1984].

При этом для индивидуалистических культур характерно стремление к отчужденности – негативности и дистанцированию, коллективных – общности и солидарности. Высокий уровень дистанции власти предполагает директивный стиль взаимодействия, низкий уровень – демократичный, принимающий во внимание мнения окружающих. Культура с низким уровнем избегания неопределённости создаёт более предрасположенную для конфликтов почву, чем культура с высоким уровнем избегания неопределённости, где характерна формализация и стандартизация. Женская культура может быть проявлением солидарности и безынициативности, традиционности и стремления сохранить лицо, мужской тип культуры – индивидуализма и доминации (директивности). Данные факторы позволяют весьма обобщённо проанализировать степень открытости, сложности культуры. Изложенное выше позволяет представить, насколько по-разному в социумах оценивается факт угрозы лицу.

На основании различий в подходах к проблеме защиты лица выделяются следующие основные типы вежливости: позитивная или вежливость сближения, негативная или вежливость дистанцирования [Brown-Levinson 1978, 1987]. Позитивная вежливость связана с демонстрацией единства и солидарности с собеседником, с проявлением симпатии и даже «фамильярности», с подчёркиванием значимости слушающего. Стратегии позитивной вежливости выражаются в проявлении участия и интереса к слушателю, вовлечении его в дискурс, уважении желаний и склонностей собеседника, создании чувства принадлежности к коллективу. Для реализации такого типа вежливости характерно обращение по имени выражение симпатии, одобрения, согласия, прямота речевых актов. Стратегии негативной вежливости состоят в предоставлении свободы действий собсеседнику, подчёркивании его автономии, статуса, отчуждённости. В основе принципов выражения негативной вежливости – обращение с использованием титулов, использование косвенных речевых актов, смягчение высказываний, проявление уважения, вывод участников общения из дискурса и др.

Отнесение к определённому типу вежливости как категории конкретного языка носит несколько сомнительный характер, так как в культурах негативного типа можно найти черты позитивной вежливости и наоборот. При этом само по себе определение типа вежливости не даёт представления о конкретных способах реализации речевых актов, использовании основных принципов. Выражение одного и того же типа вежливости в разных странах может отличаться, в силу учёта указанных выше параметров культурного анализа, хотя общие черты также можно найти. Можно говорить о наличии определённых черт, проявляющихся в культуре.

В целом, к основным языковым средствам, выражающим вежливость, можно отнести:

средства выражения модальности, вопросительные конструкции, пассивный залог, смещение временного плана как средство снижения прямолинейности высказывания, модификаторы и минимизаторы, лексические заполнители пауз, конечные формативы, используемые для подтверждения согласия собеседника и взаимопонимания. Маркеры усиления в большей степени используются для реализации стратегий позитивной вежливости [Brown-Levinson 1978,1987; Ларина 2009].

Таким образом, мы видим, что категория вежливости исследована в гораздо большей степени, нежели категория модальности. Очевидно, что возможно разделение категории вежливости на подтипы, и выделение особенностей выражения вежливости, характеризующих речеповедение в социуме. При этом речь может идти не только о способах реализации какоголибо типа речевого акта, следует ставить вопрос о возможности использования вообще некоторых типов речевых актов. Одно и то же лингвистическое средство может быть поразному квалифицировано в зависимости от ситуации, и это будет показано в ходе работы.

Суммируя сказанное выше, мы определяем вежливость следующим образом – это сложное понятие, охватывающее различные уровни явлений языковой и внеязыковой действительности, стратегия определённого вербального и невербального поведения, соответствующая целям и задачам коммуникации, лингвокультурным нормам общества, при использовании которой коммуниканты учитывают принцип защиты лица собеседника.

Выражение вежливости связано с необходимостью выстраивания качественных отношений с собеседником, решением определённых речевых задач. Вежливость не связана с истинностным отношением, поэтому её нельзя считать аксиологической категорией – вежливость не обязательно является выражением искреннего отношения говорящего к описываемому факту. Проанализировав принципы анализа категории вежливости, мы нашли параметры, которые позволяют охарактеризовать особенности выражения данной категории.

Тем не менее, ни одна из представленных классификаций не может быть применима полностью к анализу языкового материала. Например, финская речь располагает чертами негативной вежливости [Hakulinen 1989: 199], но не всеми, и включает также черты позитивной вежливости.

Как принцип прагматического функционирования языковой личности в речи, вежливость подразумевает реализацию определённых языковых средств: отбор лексических, морфологических, синтаксических единиц для построения речевого акта.

По нашему мнению, в основе использования средств выражения вежливости лежит принцип представления чего-либо возможным или обязательным, относительным – модальные значения. Категории модальности и вежливости не полностью покрывают друг друга:

модальность не всегда выражает только вежливость, однако в функциональном плане модальность, как правило, всегда передаёт некоторое отношение к проблеме вежливости. С другой стороны, вежливость выражается не только средствами модальности. Вежливость, сложную прагматическую категорию, следует представлять как радиальную, имеющую центр и периферию. В центре, по нашему мнению, лежит именно модальность, она формирует высказывание, является его ядром. На периферии находятся многие, в т.ч. паралингвистические средства, но, будучи периферийными, они зависят от центра. Мы назвали наше исследование «модальностью вежливости», а не «вежливостью модальности» или «модальными средствами выражения вежливости», так как считаем, что модальность вежливости имеет право считаться функционально-семантической стратегией, имеющей системность, ограниченность, обладающей рядом признаков и средствами выражения.

Таким образом, модальность вежливости – коммуникативная стратегия, включающая комплекс функционально переосмысленных средств выражения модальности, направленная на построение эффективного вербального поведения, в основе которого лежит принцип защиты лица собеседника.

Коммуникативная стратегия модальности вежливости оперирует основными значениями и средствами выражения модальности и оказывает влияние на построение высказывания в целом, и выбор периферийных языковых средств, в частности, речевого этикета, в.

Осмысление модальности вежливости в прагматическом аспекте предполагает рассмотрение различных параметров речевого акта, связанных с говорящим и слушающим. Мы опираемся в нашей концепции на представление о том, что речевое общение тесно связано с понятием цели и осуществляется в условиях неполноты знания [Зеленщиков 2010].

Средства выражения модальности традиционно относятся к средствам выражения вежливости. Использование средств выражения модальности формирует такие черты коммуникации, как «..некатегоричность, или недоговорённость, недосказанность…» [Ларина 2009: 201]. Попытки сближения этих категорий делаются в работах М. Перкинса [1986], Х.

Кангасниеми [1992] и некоторых других. Данное словосочетание как устойчивое мы встретили лишь в статье М. Л. Маш «Модальность вежливости и смягчения в русском, английском и испанском языках» [Маш 2007], где оно не получает, всё же, терминологического статуса. В работе использование модальности вежливости связывается со смягчением. Но, как мы знаем из исследований категории вежливости, вежливость не обязательно подразумевает смягчение, она подразумевает конвенциональность.

Существует точка зрения, согласно которой значения, рассматриваемые нами, не являются модальными, именно потому, что подверглись переосмыслению [Петрова 2007]. В диссертации М.А. Петровой некоторые из средств модальности (предикаты) представляются как демодализованные, в т.ч. в рассматриваемых нами речевых актах просьбы, например, «Не могли бы Вы…?» и т.п. По нашему мнению, в данных случаях речь идёт всё же именно о выражении модальности в акте вежливости. Нам представляется, что генезис модальных значений по сути своей таков, что изначально стремится к абстрактизации [Bybee…1998;

Kauppinen 1998].

Подход к анализу вежливости, представленный нами, финской лингвистике неизвестен.

Разные аспекты категории вежливости на материале финского языка изучаются достаточно активно. Нормы финского этикета описаны, например, в работах Луото, Корхонен, Лейво, Луукка, Никула, Турунен, Партанен [Korhonen 1996; Luoto 1996; Leiwo, Luukka, Nikula 1992;

Turunen-Partanen 1995].

А. Хакулинен рассматривает общие принципы функционирования вежливости финского языка [Хакулинен 1989]. В общетеоретическом ключе рассматривает вежливость М. Ларьяваара [Larjavaara 1999, 2007].

Сравнительное исследование каузаций в финском и английском языках представлено в работе Р. Маркканен [Markkanen 1985]. Большинство современных работ, сделанных в области прагматики финского языка, опираются на пионерское в своём роде исследование В. ЮлиВаккури «Вторичное употребление грамматических форм финского языка» [Yli-Vakkuri 1986].

Несмотря на то, что с точки зрения использования современного языка работа является несколько устаревшей, она не имеет аналогов, и некоторые из выводов учёного, касающиеся прагматически верных способов передачи информации, являются важными также для описания форм выражения вежливости в настоящее время. Достаточно подробный анализ каузаций, релевантных с точки зрения выражения вежливости, приведён в работах П. Муйкку-Вернер [Muikku-Werner 1993, 1997]. В одном случае автор исследует только директивы и запросы, представляющие собой записи речи выступающих по телевидению [1993], а в другом – просьбы, высказанные финскими студентами и изучающими финский язык. Последнее исследование, представляет, таким образом, анализ представлений носителей и неносителей языка о формировании речевых актов. Это очень важные исследования для развития финской лингвистики в своём роде. К последним исследованиям вежливости в речевых актах следует отнести работу Йоханны Хаапала-Таннер [Tanner 2012]. В данных работах исследует степень адекватности конструкций, представленных в учебниках финского языка. Автор приходит к выводу, что изучать стратегии вежливости можно только учитывая ситуативные параметры, что подчёркивает актуальность наших исследований.

Большинство современных исследований на материале финского языка посвящено конверсационному анализу [Tiittula 1992; Tainio 1997; Tiilil 1999; Haakana 2008; Larjavaara 2008 и другие]. Это даёт новые возможности для рассмотрения вопросов вежливости, так как учёные исходят из принципа аутентичности представленного материала и учёта дискурсивных параметров [Lappalainen, Raevaara 2009; Sorjonen, Raevaara 2006 и др.]. К сожалению, методика конверсационного анализа не даёт возможности для общей систематизации материала.

В сопоставлении с русским языком вежливость финского языка исследована не была, экстралингвистических особенностей [Турунен 2000; Haapaniemi 2003].

Таким образом, мы видим, что пока что не существует единого исследования, позволяющего описать в целом принципы использования средств выражения вежливости в финском языке.

Задача нашего исследования – сделать обобщающие принципиальные выводы о конвенциональном речеупотреблении языковой личности на материале финского языка, руководствуясь модальностью вежливости как стратегией речевого поведения.

Мы придерживаемся мнения, что модальность вежливости отражает умение участников коммуникации эффективно строить взаимоотношения в ситуации общения. Ситуация общения в нашей работе находит выражение в анализе речевых актов.

Семантика речевого акта Так как нас интересуют только возможности проявления стратегии модальности вежливости, а не анализ речевых актов в целом, мы обратимся к тем подтипам речевых актов, в которых проявление вежливости важно для поддержания межличностных отношений – то есть таким, в которых неконвенциональное выражение речевого акта может быть импозитивно для лица слушающего.

В данной работе мы сводим рассмотрение различных типов речевых актов к двум основным: побудительным и репрезентативным. Мы обращаемся к этим типам, так как именно для понимания принципов вариации их построения особое значение имеет фактор слушающего – основной для реализации принципа вежливости. Мы не обращаемся к застывшим формам, отражающим выражение речевого этикета, так как они не содержат модального значения и не могут входить в рамки настоящего исследования. Также мы не рассматриваем выражения экспрессии говорящего как таковые, это отдельная тема.

Задача побудительных речевых актов (директив, каузаций) – инициирование некоторого вербального или невербального действия, они объединены значением волеизъявления говорящего (термины, использующиеся в работах Храковского [2001], Корди [2004], Богданова [1990], Масловой [2008]. В силу того, что состав рассматриваемых единиц в данной работе достаточно разнороден, мы рассматриваем неинформационно-побудительный тип и информационно-побудительный тип директив отдельно – как побуждения к действию и побуждения к выдаче информации (запросы информации). Запрос информации предполагает вербальный ответ на информационно-побудительную каузацию. Побуждение к действию – её выполнение или невыполнение агентом.

Мы используем именно термин запрос информации для уточнения типа речевого акта, при этом термин вопрос указывает также на форму высказывания, а не только на цель. (Целью некоторых вопросов, риторических, является утверждение). Вопрос может являться способом выражения как информационно-побудительного, так и неинформационно-побудительного типа речевого акта. Для нас важен неформальный подход, семантическое значение речевого акта.

Репрезентативные речевые акты (репрезентативы) представляют некое положение дел отражают мнение, оценку говорящего. При этом говорящий берёт на себя ответственность за истинность суждения. Важность анализа репрезентативов сложно переоценить, ведь именно представление определённого положения вещей в некотором ракурсе может затронуть чувства собеседника.

В основе рассматриваемых нами речевых актов - ситуация, которую говорящий оценил, и, возможно, желает изменить или проанализировать и верит, что слушающий обладает достаточными ресурсами для её изменения или информацией для её анализа, или же ему требуется мнение собеседника.

Мы анализируем отношения говорящего и слушающего. В репрезентативных речевых актах подразумевается, что слушающему, по мнению говорящего, требуется информация, которую говорящий хочет предоставить. При выражении всех типов каузаций говорящий всегда является также каузатором (в наших примерах), слушающий может быть агентом действия, а может и не являться им. Агентом действия тогда может быть говорящий или третье лицо. Возможны ситуации, когда говорящий и слушающий являются предполагаемыми агентами действия. Агент действия становится переменной, важной для анализа принципов речеупотребления.

Причиной каузации может быть деятельность слушающего или желание говорящего.

Заинтересованным лицом в выполнении каузации может быть только говорящий, а может быть слушающий. Возможен вариант взаимовыгодной деятельности. Рассмотрим подробнее параметры, которые определяют использование средств модальности вежливости в речевом акте. В основе использования параметров – оценка ситуации говорящим.

Значения, определяющие позицию говорящего:

- отношение (положительное/отрицательное) к какому-либо положению вещей;

-компетентностная достаточность говорящего для выражения репрезентатива или каузации -уверенность говорящего;

Значения, определяющие позицию слушающего:

- отношение (положительное/отрицательное) к какому-либо положению вещей;

-свобода выбора действий слушающего при получении информации речевого акта;

-возможности для выполнения каузации, если слушающий – агент действия;

Значения, определяющие предмет речи репрезентатива или объект каузации:

-деликатность объекта речи при акте репрезентатива;

-степень полноты охвата объекта репрезентатива или директивы;

-трудоёмкость выполнения каузируемого действия;

-сроки реализации каузации;

-наличие препятствий для реализации каузации.

Данные значения влияют друг на друга, как было описано ранее. Факторы, связанные с позицией слушающего, оцениваются говорящим перед выражением речевого акта – перлокутивный эффект во многом обусловлен ими. Позиция слушающего после реализации речевого акта будет определять его дальнейшую роль как говорящего и т.д., так как в последующих речевых актах говорящий и слушающий поменяются местами – но это уже требует конверсационного анализа, который не входит в рамки данной работы.

Мы видим, что, помимо выделенных нами параметров (например, компетенции, свободы выбора) в представленных значениях по-новому классифицированы детерминирующие факторы, такие как реализованность действия, отношение к действию, облигаторность [Цейтлин 1990: 142156]. Заметим также, что подобное деление не совпадает с классическим распределением на значения негативной и позитивной вежливости, как мы об этом упоминали ранее.

Данные факторы влияют на выражение модальности вежливости: чем больше уверенности вкладывает в свои слова говорящий, тем более импозитивным становится высказывание – если снижение импозитивности не предусматривается ситуационно. Если говорящий хочет сделать речевой акт более вежливым, он стремится предоставить слушающему большую свободу выбора. Реализация в речи параметров, определяющих выгоду говорящего, предполагает наличие определённых проблемных факторов, усиливающих модализованность высказывания и снижающих прямоту акта. Подобные проблемные факторы могут быть вызваны предметом речи или объектом каузации: деликатностью предмета речи или сложностью выполнения каузации; могут отразить отношения дистанцированности между говорящим и слушающим. Желательность действия для каузатора и его уверенность в наличии полномочий выразить каузацию ограничивает свободу выбора слушающего-агента. Высокая степень внутренних и внешних возможностей агента для совершения действия снижает трудоёмкость выполнения действия и снижает количество использованных модальных средств.

Таким образом, определение параметров, влияющих на выбор средств модальности вежливости, формирует стратегию коммуникативного поведения говорящего.

Дискурсивное значение речевого акта Для описания возможностей выражения речевых актов необходимо подробнее рассмотреть ряд параметров, связанных с дискурсом [Хакулинен 1989а: 47]. Дискурс позволяет охватить ситуацию общения с разных сторон. В последнее время рассмотрение дискурса «как речи, погруженной в жизнь» [Арутюнова 2000: 137], то есть актуализированного текста, получило широкую популярность. В целом, дискурс может быть определён как взаимодействие участников общения с целью обмена информацией, оказания воздействия друг на друга, c использованием различных коммуникативных стратегий. Дискурсивный анализ подразумевает рассмотрение коммуникативно-когнитивных структур в определённом социокультурном контексте, что даёт возможность создавать фреймовые модели или сценарии, отражающие схемы поведения в различных ситуациях [Дейк 1989, Larjavaara 2007]. Могут быть выделены различные типы дискурса: институциональный и бытовой, профессиональный и другие.

[Карасик 1992, 2000].

Необходимыми для нашего анализа дискурсивными параметрами, по нашему мнению, являются: