На правах рукописи

МАЛЫГИНА ЭЛЕОНОРА ВЛАДИМИРОВНА

КРИЗИСНАЯ МЕЖПЕРСОНАЖНАЯ

КОММУНИКАЦИЯ

В ТЕКСТАХ РАССКАЗОВ В.М. ШУКШИНА:

ЛИНГВОЭВОКАЦИОННОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ

Специальность 10.02.01 – Русский язык

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Екатеринбург – 2013

Работа выполнена в ФГБОУ ВПО «Алтайский государственный университет», на кафедре современного русского языка и речевой коммуникации

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор Чувакин Алексей Андреевич

Официальные оппоненты:

Нахимова Елена Анатольевна, доктор филологических наук, доцент, ФГБОУ ВПО «Уральский государственный педагогический университет», профессор кафедры риторики и межкультурной коммуникации Горина Евгения Владимировна, кандидат филологических наук, доцент, ФГАОУ ВПО «Уральский федеральный университет имени первого Президента России Б.Н. Ельцина», доцент кафедры русского языка и стилистики департамента «Факультет журналистики» Института гуманитарных наук и искусств

Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Башкирский государственный университет»

Защита состоится «20» декабря 2013 года в 14:00 на заседании диссертационного совета Д 212.283.02 на базе ФГБОУ ВПО «Уральский государственный педагогический университет» по адресу:

620017, г. Екатеринбург, пр. Космонавтов, 26, ауд. 316.

С диссертацией можно ознакомиться в диссертационном зале информационно-интеллектуального центра – научной библиотеки ФГБОУ ВПО «Уральский государственный педагогический университет».

Автореферат разослан «14» ноября 2013 г.

Ученый секретарь диссертационного совета Дзюба Елена Вячеславовна

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Диссертационная работа, посвященная проблеме кризисной межперсонажной коммуникации в текстах рассказов В.М. Шукшина, выполнена в русле лингвоэвокационного подхода к исследованию художественного текста. Этот подход позволяет установить субстанциональную и функциональную природу эвокационного преобразования кризисной коммуникации как объекта эвокации в продукт эвокации.

Центральное понятие данной работы – кризисная межперсонажная коммуникация, которая воспроизводится в тексте художественного произведения и дополнительно преобразуется в нем посредством эвокационных приемов.

Актуальность диссертационного исследования определяется рядом факторов:

возрастающим интересом к лингвопоэтике, которая находится на этапе поиска направлений развития и корректирует объект своего исследования (Л.Г. Бабенко, В.П. Григорьев, Н.А. Кожевникова, Г.В. Кукуева, О.В. Ревзина, Н.А. Фатеева и др.);

повышением значимости лингвистического исследования феномена коммуникации, обращением к явлению кризиса коммуникации, изображением коммуникативной проблематики в литературе (Н.В. Изотова, Э.А. Лазарева, О.Б. Сиротинина, А.Д. Степанов, Г.Г.

Хисамова, А.П. Чудинов, C. Bosak, K. Janaszek, Ch. Scharf и др.);

развитием эвокационного направления в лингвистике (С.И. Везнер, Е.А. Савочкина, О.А. Сим, А.А. Чувакин, И.А. Широких и др.);

ростом внимания исследователей к творчеству В.М.

Шукшина как объекту филологического анализа (Е.В. Демидова, Г.В.

Кукуева, Д.В. Марьин, Г.Г.Хисамова, А.А. Чувакин и др.) в аспекте реализации в языке писателя его эстетических установок (К.Г. Алавердян, Л.Т. Бодрова, А.И. Куляпин, С.М. Козлова, В.К. Сигов, О.В. Тевс и др.).

Объект исследования – кризисная межперсонажная коммуникация в текстах рассказов В.М. Шукшина.

В основе понимания признаков кризисогенности лежат представления о кризисной коммуникации в разных сферах речевой коммуникативной деятельности индивидов: политико-правовой, психологии и философии (Е.Ф. Казаков, Л.А. Кощей, Ю. Хабермас и др.), культурологии (А.Н. Лыкин, С.В. Хоружая и др.), теории коммуникации (Т.Д. Венедиктова, Г.Г. Почепцов и др.), филологии (Н.В. Данилевская, И. Манцов, А.А. Чувакин и др.). Соответственно, под кризисной коммуникацией понимается такое деструктивное и антидиалогическое взаимодействие индивидов, результатом которого становится состояние коммуникативного «тупика», то есть неспособности существующей модели коммуникации быть эффективной и оптимальной.

Основной формой проявления кризисных сигналов в межперсонажном взаимодействии в текстах рассказов В.М. Шукшина является «сшибка»: «столкновение полярных… представлений о жизни» (В.М. Шукшин).

Предметом исследования являются эвокационные приемы, посредством которых осуществляется преобразование акта кризисной коммуникации в реальной речевой сфере (объект эвокации) в текстовый фрагмент, приобретающий признаки кризисной межперсонажной коммуникации в рассказах В.М. Шукшина (продукт эвокации).

Основной аспект исследования – лингвоэвокационный. Современная лингвистическая теория эвокации разрабатывается – как развитие идей В. Скалички и Кв. Кожевниковой – А.А. Чувакиным, С.И. Везнером, Т.Н. Никоновой О.А. Сим, И.А. Широких и др. Применительно к исследованию языка художественной прозы «эвокация есть движение от объекта к продукту с помощью средств и приемов на основании действия принципа адекватности и принципа активности»

(А.А. Чувакин).

Цель исследования состоит в установлении приемов, посредством которых осуществляется преобразование объекта эвокации в продукт эвокации (кризисная межперсонажная коммуникации в текстах рассказов В.М. Шукшина), являющихся фактором, обусловливающим смысловой потенциал художественного текста.

Реализация поставленной цели требует решения следующих сформулировать признаки кризисной коммуникации как объекта эвокации в прозе В.М. Шукшина;

с опорой на систему эстетических задач писателя установить значение «сшибки» в идентификации кризисной межперсонажной коммуникации;

сформулировать этапы лингвоэвокационного исследования признаков кризисной коммуникации во фрагментах текстов рассказов В.М. Шукшина;

определить языковые и неязыковые (коммуникативные) средства выражения субстанциональной и функциональной сущности эвокационного приема, аспекты его описания;

выявить и раскрыть основные эвокационные приемы, посредством которых в художественном тексте воспроизводится кризисная межперсонажная коммуникация и дополнительно преобразуется в нем, по следующим параметрам: основания выделения приема, сущность приема, аспекты описания приема, смысловая нагрузка.

Методологической базой исследования являются: а) понимание коммуникативного потенциала языка художественной литературы, обусловливающего наличие у текста эстетической нагрузки, которая подчинена творческой интенции автора (Л.Г. Бабенко, Н.В. Максимова, О.В. Марьина, А.А. Чувакин и др.); б) признание феномена «кризисная коммуникация» в реальной речевой действительности (И.В. Башкова, Н.В. Данилевская, Л.А. Кощей, Г.Г. Почепцов и др.); в) продуктивность идей лингвистической теории эвокации (С.И. Везнер, С.Н. Пешкова, Т.Н. Никонова, А.А. Чувакин); г) положения о значимости дискурсивного, коммуникативного и риторического подходов к изучению текста (Е.В. Горина, О.С. Иссерс, Г.А. Копнина, Е.А. Нахимова, А.П. Сковородников, А.П. Чудинов и др.).

Эмпирической базой исследования послужили тексты рассказов В.М. Шукшина, принадлежащих к третьему периоду творчества писателя (1969–1974 гг.). Выбор рассказов третьего периода обусловлен особенностями эстетических установок писателя: в «произведениях 1970-х гг. писатель довольно часто начинает вместо полноценного психологически и социально мотивированного характера конструировать героя-схему» (А.А. Куляпин). Создание (семиотизация) героясхемы является результатом обобщения и преобразования писателем в продукт эвокации системы социокоммуникативных отношений.

Обобщение реализуется в специфике выбора В.М. Шукшиным особого типа героя («странного человека»), характерного для рассказов позднего творчества: «В странном человеке «наиболее выразительным образом живет правда его времени», болезненное движение народной души; крутой излом в его (народа. – С.К.) судьбе остался жить в одном человеке» (С.М. Козлова). Наиболее частотной формой выражения «странности» в манере речевого и коммуникативного поведения человека в текстах малой прозы В.М. Шукшина является «сшибка».

Исследуются тексты 72 рассказов В.М. Шукшина и 14 публицистических работ писателя. Последние используются для обоснования кризисогенности межперсонажной «сшибки» в соответствии с эстетическими установками В.М. Шукшина-прозаика.

Единицей анализа является фрагмент текста, включающий признаки кризисогенности межперсонажной коммуникации. В ходе исследования методом сплошной выборки было проанализировано 2700 текстовых фрагментов 72 рассказов, в которых воспроизводится межперсонажная «сшибка».

Выбор методов исследования подчинен лингвоэвокационному подходу к изучению фрагмента текста как единицы анализа при движении от объекта эвокации к продукту эвокации и дополнительного преобразования последнего:

- метод сегментации текста на фрагменты, в которых воспроизводится «сшибка»;

- метод лингвистического анализа (стилистическое описание и семантический анализ);

- коммуникативный анализ текста;

- метод дискурсивного анализа;

- метод контекстного анализа.

Гипотеза исследования состоит в том, что эвокационный прием признается мощным фактором, создающим смысловой потенциал текста рассказа В.М. Шукшина. Данное предположение базируется на учении о преобразовательном характере эвокационного приема (М.А. Деминова, О.В. Мамеева, А.А. Чувакин и др.), посредством которого становится возможным установление субстанционального и функционального элементов деятельности воспроизведения; на выдвижении В.М. Шукшиным-писателем и публицистом проблемы «сшибки», занимающей значимое место в его эстетике; на учении о поэтическом потенциале языка прозы писателя (С.М. Козлова, А.И Куляпин, А.А. Шунейко и др.).

Личный вклад диссертанта состоит в выявлении субстанциональной и функциональной сущности эвокационного приема, позволяющего читателю диагностировать признаки кризисного взаимодействия героев; в интерпретации текстов рассказов В.М. Шукшина с позиции признания кризисогенного характера межперсонажной «сшибки»; в дополнении и модификации методики лингвоэвокационного анализа художественного текста; в развитии методологической базы филологического исследования текстов художественных произведений В.М. Шукшина: в обнаружении связи эстетических задач писателя с интерпретацией «сшибки» как формы кризисной межперсонажной коммуникации.

Научная новизна исследования заключается в раскрытии значимости лингвоэвокационного подхода к исследованию текстов малой прозы В.М. Шукшина. Лингвоэвокационный подход позволяет обнаружить сигналы кризисогенности межперсонажной «сшибки», установить субстанциональную и функциональную квалификацию каждого эвокационного приема (прием нелестной номинации, прием обобщения, прием прерывания речи и прием смещения), сформулировать основания выделения приемов, ввести аспекты описания приема, доказать возможность проецирования феномена кризисной коммуникации как факта реальной действительности на материал художественного текста (тексты малой прозы В.М. Шукшина), выявить значимость явления «кризисная коммуникация» как фактора развития смыслового потенциала текстов произведений писателя.

Теоретическая значимость результатов настоящего исследования определяется использованием лингвоэвокационного подхода к изучению художественного текста. В работе уточнено понятие «эвокационный прием»; определены его сущность, основания выделения, аспекты описания; раскрыта роль эвокационного приема как фактора интерпретации художественного текста. Опыт анализа кризисной коммуникации в текстах рассказов В.М. Шукшина, воспроизведенной с помощью языковых и неязыковых средств, способствует расширению понимания механизмов текстообразования и текстовосприятия.

Практическая ценность результатов работы состоит в том, что ее положения могут быть использованы в дальнейшем изучении языка художественной прозы В.М. Шукшина, а также в вузовских курсах основ теории текста и дискурса, лингвопоэтики, в курсах риторики (раздел элокуция) и теории коммуникации для студентов гуманитарных направлений, в специальных и элективных курсах по творчеству писателя для студентов филологических специальностей и направлений. Результаты исследования могут быть внедрены в спецкурс «Основы лингвоэвокационного исследования текста».

На защиту выносятся следующие положения:

1. В художественной прозе В.М. Шукшина кризисная межперсонажная коммуникация обладает совокупностью признаков: системность, внезапность возникновения кризисогена, масштабность развития кризисогена, резкое (острое) столкновение индивидов. Эта совокупность признаков обусловлена эстетическими взглядами автора на форму взаимодействия персонажей («сшибка»).

2. Под эвокационным приемом при изучении проблемы кризисного взаимодействия персонажей понимается способ преобразования акта кризисной «общей» коммуникации во фрагмент текста, который приобретает признаки кризисогенности межперсонажной коммуникации; преобразовательное действие эвокационного приема обеспечивается его субстанциональной и функциональной сущностью, что демонстрируется разноаспектностью его описания (лингвистический, лингво-коммуникативный и смысловой). Основные типы эвокационных приемов представлены двумя группами: субстанционально-функциональная (прием нелестной номинации, прием обобщения) и структурно-функциональная (прием прерывания речи и прием смещения), – различающихся способами трансляции кризисогена.

3. Трансляторами кризисогена посредством приемов, принадлежащих к субстанционально-функциональной группе, в текстах малой прозы В.М. Шукшина являются лексические единицы с грамматическим значением единственного либо множественного числа.

Прием нелестной номинации – это способ преобразования объекта эвокации в продукт эвокации, при котором основным средством передачи кризисогенности межперсонажной коммуникации (системности, внезапности «сшибки») является просторечная бранная и стилистически сниженная лексема-номен (комбинации лексемноменов) со значением единственного числа, локализующаяся в речевой партии персонажа и (или) в речевой партии повествователя.

Прием обобщения – это способ преобразования объекта эвокации в продукт эвокации, при котором основным средством передачи кризисогенности межперсонажного взаимодействия (масштабности развития коммуникативного дистанцирования персонажей) являются формы множественного числа именных, глагольных лексических единиц либо дейктических средств.

4. Трансляторами кризисной межперсонажной коммуникации посредством эвокационных приемов структурно–функциональной группы в текстах малой прозы В.М. Шукшина является особая организация структуры речевого высказывания персонажа.

Прием прерывания речи – это способ преобразования объекта эвокации в продукт эвокации, при котором основным транслятором кризисогенности межперсонажной коммуникации (внезапности «сшибки» и резкого столкновения героев) являются синтаксические конструкции с прерванной речью, представленные речевой партией персонажа и невербальным компонентом коммуникации.

Прием смещения – это способ преобразования объекта эвокации в продукт эвокации, при котором основным транслятором кризисогенности межперсонажной коммуникации (масштабности развития «сшибки») являются конструкции с несобственно-прямой либо внутренней речью в аппликативном речевом слое автора-повествователя.

Апробация работы: основные положения диссертации обсуждались на аспирантских семинарах кафедры современного русского языка и речевой коммуникации Алтайского государственного университета (2009–2013 гг.), заседании названной кафедры (2013) и научных конференциях международного и регионального уровня в городах Барнауле, Биробиджане, Краснодаре, Омске, Челябинске. Основные положения диссертации отражены в 15 опубликованных работах общим объемом 6,85 п.л., в том числе в трех изданиях, входящих в «Перечень рецензируемых научных журналов и изданий…», утвержденный ВАК.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы (на русском, немецком, чешском и польском языках) и списка источников фактического материала.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность темы, определяются объект, предмет, цели, задачи, методологическая база исследования; характеризуются эмпирический материал, единица анализа и методы исследования; выдвигается гипотеза; указываются личный вклад, научная новизна, теоретическая и практическая значимость; формулируются положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Кризисная коммуникация в эстетике В.М.

Шукшина-писателя как объект лингвоэвокационного исследования» определяются основные признаки кризисной коммуникации как объекта эвокации в рассказах В.М. Шукшина, раскрывается кризисогенность межперсонажной «сшибки» в соответствии с эстетическими установками писателя, описываются этапы методики лингвоэвокационного исследования продукта эвокации.

В первом разделе представлен обзор основных подходов к идентификации понятия «кризис», охватывающих многообразие форм социокоммуникативного взаимодействия индивидов. Хотя в философских исследованиях кризис рассматривается как закономерный этап развития общественного сознания (С.Н. Корсаков, Л.А. Кощей, М.Л. Хорьков, О. Шпенглер), в настоящей работе изучение межперсонажной коммуникации в текстах малой прозы писателя базируется на признании деструктивного характера кризисных проявлений. Установлены следующие признаки кризисной коммуникации как объекта эвокации, значимые для текстов малой прозы В.М. Шукшина: системность, внезапность, масштабность развития кризисогена и резкое (острое) столкновение индивидов.

Под системностью проявления кризисной коммуникации понимается регулярность возникновения определенного факта, который влечет за собой серию деструктивных форм взаимодействия и создает угрозу дальнейшего коммуникативного существования человека.

Внезапность есть признак кризисного взаимодействия, связанный с неподготовленностью коммуникантов к определенному явлению либо процессу, с несоответствием результата коммуникативному ожиданию.

Критерий внезапности связан с всеохватностью кризисогена.

Всеохватность обеспечивает взаимосвязь ситуации с макродискурсивной средой и проявляется в масштабности развития кризисогена.

Резкое (острое) столкновение – это признак реализации кризисного взаимодействия индивидов, который проявляется на фоне назревших противоречий, сопряженных с необходимостью разрушения, переосмысления, реконструкции существующей модели коммуникации.

Для изучения данных признаков кризисной коммуникации обосновывается необходимость обращения к трансакционной модели взаимодействия индивидов, разработанной Э. Берном, которая предусматривает прогнозируемость коммуникативного хода адресата. Выдвижение кризисной коммуникации в качестве объекта эвокационной деятельности определяет возможность «перенесения» акта кризисного взаимодействия индивидов в художественное пространство и преобразование в нем в соответствии с творческой интенцией автора.

Во втором разделе на материале текстов публицистических произведений, в которых В.М. Шукшин размышляет об обществе будущего, задачах искусства, о герое, о проблеме языка, раскрываются эстетические установки писателя, фактически определяющие предметный и процессуальный элементы деятельности воспроизведения.

В результате «самопознания» творчества В.М. Шукшин выдвигает понятие «сшибки», которое стало одним из базовых в его эстетике. Наблюдение писателя над особенностью взаимодействия индивидов позволяет ему прийти к выводу об отсутствии доброты, то есть того признака, который является обязательным показателем общества будущего, помимо образованности. Выдвигаемые В.М. Шукшиным центральные задачи искусства («не умертвить жизнь», «научить людей быть добрыми», выдвинуть в центр внимания искусства «простого человека, а не глянцевого манекена») детерминируют специфику воспроизведения Человека в коммуникации: «чудик», «дурачок», «странный человек». Эстетические установки писателя при изображении языковой и речевой манеры взаимодействующих персонажей в «сшибке» обусловливаются такими особенностями языка прозы В.М. Шукшина, как «магия слова», «краткость» и «живой язык» (А.А. Шунейко), которые создают эвокационный потенциал текстов малой прозы писателя.

В третьем разделе осуществлена разработка этапов методики лингвоэвокационного исследования фрагмента текста как продукта эвокации.

Обращение к лингвистической теории эвокации определяется, во-первых, сложившейся в современной лингвистике традицией исследования механизмов, способов деятельности воспроизведения на материале разножанровых текстов. Лингвоэвокационное исследование представлено тремя основными направлениями, позволяющими установить разные типы отношений между объектом и продуктом: эвокационное сопоставление (Т.А. Ашихмина, Н.А. Куликова, О.С. Саланина и др.), эвокационное моделирование (С.И. Везнер, О.А. Сим и др.) и работы концептуального характера (Т.Н. Василенко, Ю.В. Ожмегова, Е.А. Савочкина, А.А. Чувакин и др.). Настоящая работа продолжает традиции исследований концептуального характера. Во-вторых, интерес к лингвистической эвокации обусловливается эстетическими установками В.М. Шукшина-писателя, балансирующего на грани жизни и искусства (размышления об этических категориях общества будущего, о задачах искусства и изображении человека).

Лингвоэвокационный анализ фрагмента текста включает следующие этапы:

1. Деление текста рассказа на фрагменты, изображающие межперсонажную «сшибку».

2. Установление основного признака кризисной коммуникации (системность, внезапность, масштабность развития кризисогена, резкое (острое) столкновение индивидов), который воспроизводится автором в межперсонажной «сшибке» как продукте эвокации.

3. Выявление средств воспроизведения кризисогенности межперсонажной «сшибки». Данный этап включает три аспекта описания «сшибки»:

а) лингвистический;

б) лингво-коммуникативный;

4. Характеристика «сшибки» в аспекте действия приемов лингвистической эвокации.

Представленная методика лингвоэвокационного исследования реализует этапы движения от объекта эвокации к продукту эвокации с помощью средств эвокации и эвокационных приемов и позволяет решить задачу усмотреть сигналы кризисной межперсонажной коммуникации в текстовом фрагменте, которые он приобретает в ходе преобразования.

Во второй главе «Кризисная коммуникация героев в текстах малой прозы В.М. Шукшина как продукт лингвистической эвокации» конкретизируется понятие эвокационный прием, определяются субстанциональные и функциональные основания квалификации эвокационных приемов; выделяются виды эвокационных приемов, обеспечивающих преобразование объекта эвокации в продукт эвокации; дается их характеристика по следующим параметрам: субстанциональное основание, функциональное основание, аспектное описание. Установлено значение эвокационного приема как смыслообразующего фактора в малой прозе В.М. Шукшина.

Первый раздел посвящен рассмотрению сущности, специфики и оснований классификации эвокационного приема.

В ходе исследования формулируется вывод о способности эвокационного приема сочетать признаки лингвопоэтического, стилистического и риторического приемов: эвокационный прием обеспечивает не только воспроизведение, но и преобразование сегмента в субстанциональном и функциональном планах с целью эстетического воздействия на читателя и выступает как «способ организации текста с помощью средств эвокации» (М.А. Деминова); эвокационный прием «"обнимает" все виды преобразований эвокационного характера (воспроизведение, стилизацию, имитацию)» (С.Н. Пешкова); признание коммуникативной сущности текста в русле эвокационного подхода определяет воздействующий потенциал приема на читателя с помощью текстовых сигналов.

Представленные особенности позволяют конкретизировать понимание эвокационного приема:

1. Преобразование объекта эвокации в продукт эвокации направлено на исследование того, как «сделан» продукт эвокации (в этом проявляется субстанциональная сущность приема), как он воздействует на читателя с помощью языковых и неязыковых (текстовых и коммуникативных) средств (данный аспект связан с субстанциональнофункциональной особенностью приема).

2. Способность эвокационного приема осуществлять преобразование объекта в продукт позволяет выделить еще одну его функцию с позиции воспринимающего текст читателя: эстетическое значение, которое определяет смысловую нагрузку, приобретаемую продуктом эвокации.

Таким образом, эвокационный прием – это способ преобразования объекта эвокации в продукт эвокации (текстовый фрагмент, который приобретает признаки кризисогенности межперсонажного взаимодействия) с помощью средств вербальной и невербальной коммуникации.

Объект эвокации преобразуется в продукт эвокации следующими способами: речевая партия повествователя, речевая партия персонажа и невербальный компонент коммуникации, которые определяют субстанциональную основу эвокационного приема.

Речевой партией повествователя воспроизводится описание элементов ситуации (предметы действительности, действия говорящих, эмоциональное состояние коммуникантов) и их соотношение: «САШКА

УДИВЛЕННО СМОТРЕЛ НА ТЕТЮ / ТЕПЕРЬ ОБИДЕЛАСЬ ТЕТЯ.

ОНА ЗАСМЕЯЛАСЬ ПРЕЗРИТЕЛЬНО» («Обида»).

Речевая партия персонажа в структуре текста обладает способностью транслировать внешнее речевое взаимодействие персонажей и создавать «художественно-речевую семантику произведения» (А.А.

Чувакин): «Забыл?/ Что я забыл? Я вчера на работе был! / Да? И сколько плотют за такую работу? На работе он был! Да ещ стоит рот разевает: «С похмелья!» Сам не проспался еще» («Обида»).

Невербальный компонент коммуникации эксплицируется как в речевой партии персонажа (диалогические реплики героев), так и в речевой партии повествователя. Посредством невербального компонента коммуникации моделируется невербальная реакция героя на кризисоген. Маркерами невербального компонента коммуникации являются параязыковые элементы: «…чувствуя, как у него сводит челюсть от обиды» («Обида»); текстовые элементы: «Вон из квартиры!– повторила она, глядя на художника./ Зоя…(многоточие) – хотел что-то сказать Смородин. / Вон! – крикнула Зоя. И топнула ногой. И лицо ее исказилось болью» («Пьедестал»).

Функциональность эвокационного приема определяется воздействием его субстанциональных элементов на читателя в рамках исследуемой художественной макроситуации и обнаружением тех признаков, которые позволяют установить кризисный характер межперсонажной коммуникации.

Субстанциональная и функциональная природа эвокационных приемов составляют основания их классификации.

Субстанциональная классификация эвокационных приемов основана на способах преобразования объекта эвокации в продукт эвокации (речевая партия повествователя, речевая партия персонажа и невербальный компонент коммуникации): прием нелестной номинации представлен речевой партией персонажа и (или) речевой партией повествователя; прием обобщения – речевой партией персонажа или речевой партией повествователя; прием прерывания речи – речевой партией персонажа и невербальным компонентом коммуникации, эксплицируемом в речевой партии повествователя или в неязыковом элементе текста; прием смещения – речевой партией повествователя, речевой партией персонажа и невербальным компонентом коммуникации, эксплицируемым в речевой парии повествователя или в неязыковом элементе текста.

Функциональная (коммуникативная) природа эвокационного приема обеспечивается средством трансляции кризисогенного сигнала в коммуникации и дополнительным преобразованием продукта эвокации в структуре текста рассказа. Функциональное основание квалификации эвокационного приема позволяет разделить названные эвокационные приемы на две группы:

1. Субстанционально-функциональная группа: прием нелестной номинации и прием обобщения (средством дополнительного смыслового преобразования продукта эвокации в тексте является лексема либо комбинация лексем в речевой партии персонажа и (или) речевой партии повествователя).

С помощью приема нелестной номинации кризисный сигнал локализуется в просторечно-бранной, инвективной номинации персонажа персонажем. Грамматически это выражается в использовании писателем формы единственного числа лексемы-номена.

Прием обобщения охватывает процесс типологизации восприятия персонажем Другого как результат предшествующих коммуникативных актов. Обобщение проявляется в формах множественного числа именных, глагольных лексем либо дейктических средств.

Структурно-функциональная группа: прием прерывания речи и прием смещения (средством дополнительного смыслового преобразования продукта эвокации в тексте является изменение структуры речевого высказывания персонажа).

Прием прерывания речи транслирует кризисоген в диалогических партиях персонажей в прерванных синтаксических конструкциях, характерных для эгоцентрических речевых жанров (конфликт, манипулирование, провокация).

Прием смещения сопряжен с процессом внутренней монологизации речи героя, следствием которого является трансформация (переключение) поведенческой установки героя как факта кризисогенности. Семантико-грамматическим выражением приема смещения выступает аппликативный речевой слой персонажа (взаимосвязь речевой партии персонажа и речевой партии повествователя), в котором передается взаимовлияние и переход речевых слоев текста посредством конструкций с несобственно-прямой либо внутренней речью.

Во втором разделе исследуется субстанциональная, функциональная квалификации каждого эвокационного приема и вводится его аспектное описание.

Прием нелестной номинации есть такой способ преобразования акта кризисной коммуникации (объект эвокации) во фрагмент текста (продукт эвокации), при котором основным средством передачи кризисогена в межперсонажной трансакции является лексема-номен (либо комбинация лексем-номенов) в речевой партии персонажа и (или) в речевой партии повествователя, воспроизводящих кризисогенные признаки внезапности и системности межперсонажной «сшибки» в ситуации нарушения принципов коммуникативного сотрудничества:

- Чем отличается граненый бриллиант от бриллианта, который не побывал в руках мастера? Граненый играет. А тебя когда делали, чуть-чуть только тронули – чтобы вес не потерять: ты дурак.

Тяжелый, но дурак.

Опять на беду свою, много, долго и одинаково – про бриллианты, гранения, игру… И дожидался, что Трехалев ему на все это кратко говорил:

- Трепач, барахло, – и уходил.

И получалось, что это он говорил последние слова, слова тяжкие, обидные, а Андрей Иванович оставался со множеством точных, образных слов – не высказанных («Как Андрей Иванович Куринков, ювелир, получил 15 суток»).

Включением нелестной номинации в речевую партию персонажа осуществляется передача процессуального (динамического) аспекта межперсонажной «сшибки», приближение речевого взаимодействия персонажей к процессам реальной речевой сферы.

Локализацией нелестной номинации в речевой партии повествователя создается изображение эмоциональной реакции героя на «сшибку».

Исследование функциональной сущности приема нелестной номинации позволяет установить следующие его особенности, благодаря которым текстовый фрагмент, включающий сигналы кризисной межперсонажной коммуникации, приобретает дополнительные преобразования в структуре целого текста рассказа: данный эвокационный прием направлен на обеспечение конкретизации и раскрытия объема понятия, выраженного лексемой со значением нелестной номинации («Мой зять украл машину дров!»); нелестные лексемы-номены обладают способностью вступать в отношения контекстной синонимии («Волки»); сгущение лексем со значением нелестной номинации в текстовом фрагменте создает эффект усиления кризисогенности «сшибки» («Штрихи к портрету»).

Значимость эвокационного приема нелестной номинации рассматривается в аспектом описании на материале фрагмента текста рассказа «Вечно недовольный Яковлев»: воспроизведение системности деструктивного взаимодействия героя с окружающими посредством просторечно-бранных и стилистически-сниженных номенов в «сшибке» (лингвистический аспект); нарушение морально-этических аспектов в моделируемой писателем художественной коммуникации посредством тактик инициации «сшибки» (лингво-коммуникативный аспект); отсутствие доброты как обязательного условия оптимального взаимодействия персонажей, пренебрежение к Другому, которое является в тексте рассказа показателем социально-психологического неблагополучия человека в коммуникации (смысловой аспект).

Прием обобщения есть способ преобразования акта кризисной коммуникации (объекта эвокации) во фрагмент текста (продукт эвокации), субстанциональная природа которого представлена речевой партией повествователя или речевой партией персонажа; данное преобразование позволяет читателю установить результативный аспект межперсонажного взаимодействия коммуникации и усмотреть кризисогенный признак масштабности коммуникативного дистанцирования героев в «сшибке», который передается посредством формы множественного числа лексем-номенов, дейктических элементов и глагольных лексем:

- Здесь! – воскликнул не без иронии Владимир Семнович. – Есть дяди два, три тетки… Мать с отцом померли. Но эти… они все из себя строят, воображают, особенно когда я злоупотреблял. У нас наметилось отчуждение. – Владимир Семнович говорил без сожаления, а как бы даже посмеивался над родными и сердился на них. – Обыватели. Они думают, окончили там свои… Мещане! («Владимир Семенович из мягкой секции»).

Включением лексемы-кризисогена в речевую партию персонажа обеспечивается воспроизведение процессуального (динамического) аспекта коммуникации, результатом которого становится обезличивание человека.

Локализация лексемы-кризисогена в речевой партии повествователя направлена на воспроизведение результата предшествующих трансакций с позиции героя. Точка зрения героя на событие является одним из центральных способов представления В.М. Шукшиным проблемы Homo Сommuniсans. Кризисогенность «сшибки» воспроизводится в сознании героя через трагизм его мироощущения. Данный смысловой эффект достигается с помощью комбинации лексемкризисогенов в форме множественного числа в конструкциях с несобственно-прямой либо внутренней речью персонажа.

Функциональная сущность приема обобщения сопряжена с изображением межперсонажной коммуникации как результата предшествующих коммуникативных неудач. Функциональная природа приема обобщения проявляется в его способности модифицировать признак кризисогенности (масштабность развития коммуникативного дистанцирования героев) во фрагменте текста в следующих направлениях: а) трансформация кризисогена в направлении упрощения значимости Другого как субъекта коммуникации, следствием этого является демонстрация писателем коммуникативных типов героев: тихушница, эгоистка, деятель и др. («Три грации», «Страдания молодого Ваганова»); б) трансформация кризисогена в направлении актуализации мировоззренческой установки персонажа как способа его индивидуализации («Сураз», «Энергичные люди»).

Аспектное описание приема обобщения на материале фрагмента текста рассказа «Генерал Малафейкин» позволяет установить следующую его роль в тексте: нейтрализация индивидуальной и социальной роли человека посредством лексем-номинаций и лексемхарактеризаторов в форме множественного числа, третьеличного местоимения в форме множественного числа (лингвистический аспект);

поляризация коммуникантов («жертвы» и «дискредитаторы») (лингвокоммуникативный аспект); универсализация отсутствия доброты, тотальное неблагополучие в системе коммуникативных процессов, раскрывающихся с помощью следующих моделей поведения героев, которые частотны для рассказов третьего периода творчества В.М.

Шукшина: драка, преследование, глубокая фрустрация, составление письма-доноса, суицид и др. (смысловой аспект).

Прием прерывания речи – это способ преобразования акта кризисной коммуникации (объект эвокации) во фрагмент текста (продукт эвокации), субстанциональная природа которого представлена речевой партией персонажа и невербальным компонентом коммуникации в структуре диалогических реплик. В результате преобразования объекта эвокации сигналы кризисогенности межперсонажной «сшибки»

(внезапность и резкое (острое) столкновение индивидов) воспроизводятся во фрагменте текста с помощью конструкции с прерванной речью:

- Я сама знаю, как мне жить с мужем, – сказала на это Клара. – Вам надо, чтобы он пил?

- Ну и все. Им же делаешь хорошо, и они же еще недовольны.

- Да ведь мне жалко его, он же мне сын… (прерываемая реплика) - Вам не жалко, когда они под заборами пьяные валяются?

Жалко? Ну и все. И не надо больше говорить на эту тему. Ясно?

(прерывающая реплика) - Господи, батюшка!.. – опешила мать. – И слова не скажи. Замордовала мужика, а ей и слова не скажи («Беспалый»).

Основным эвокационным средством преобразования объекта эвокации в продукт эвокации является конструкция с прерванной речью.

Вербально выраженный компонент конструкции с прерванной речью передается в речевых партиях персонажей. При этом речевые партии персонажей в конструкции с прерванной речью представлены двумя основными типами: прерываемая реплика и прерывающая реплика. В семантическом, смысловом и коммуникативном отношениях прерывающая и прерываемая реплики обладают разной функциональной нагрузкой.

Имплицитный компонент конструкции с прерванной речью создает для читателя отсылку к невербальному компоненту коммуникации.

Невербальный компонент, представленный автором текста имплицитно в структуре диалогических реплик, позволяет читателю установить фазы нарастания межперсонажной «сшибки», которая по сути трансформируется в монологическую форму коммуникации.

Функционирование приема прерывания речи ориентировано на семантизацию следующих основных смыслов: 1) невысказанность героя («Штрихи к портрету», «Обида», «Боря»); 2) речевая «самозащита» героя («Три грации», «Пьедестал»).

Значимость эвокационного приема прерывания речи реализуется в его аспектном описании на материале текста рассказа «Психопат»: конструкция с прерывающей речью с рематической позицией в эгоцентрическом речевом жанре всегда является самым сильным (открытым) стимулятором кризисогенности «сшибки» (лингвистический аспект); антидиалогизм трансакционной модели межперсонажного взаимодействия сопровождается отступлением от институционального типа отношений, погашением значимости Человека посредством лишения Его права на слово (лингво-коммуникативный аспект); аномальность процессов межперсонажной трансакции в условиях дезоптимизации рече-коммуникативного взаимодействия определяет выбор автором номинации персонажа (психопата, дебила) как субъекта кризисной коммуникации (смысловой аспект).

Прием смещения – это такой способ преобразования акта кризисной коммуникации (объект эвокации) во фрагмент текста, субстанциональная природа которого представлена несобственно-прямой либо внутренней речью в речевой партии персонажа, речевой партии повествователя и невербальном компоненте коммуникации. В результате преобразования объекта эвокации сигналы кризисогенности межперсонажной трансакции (масштабность развития «сшибки») идентифицируются читателем посредством трансформации субъектно-речевых структур текста:

«Так вот это как бывает, – с ужасом, с омерзением, с болью постигал Серга. – Вот как». И все живое, имеющее смысл, имя, – все рухнуло в пропасть, и стала одна черная яма. И ни имени нет, ни смысла – одна черная яма. «Ну теперь все равно», – подумал Серега. И шагнул в эту яму.

- Кларнети-ик, это я, Серый, – вдруг пропел Серега, как будто он рассказывал сказку и подступил к моменту, когда лисичкасестричка подошла к домику петушка и так вот пропела: – Ау-у! – еще спел Серга. – А я вас счас буду убива-ать.

Дальше все пошло мелькать как во сне: то то видел Серега, то это… То он куда-то бежал, то кричали люди. Ни тяжести своей, ни плоти Серега не помнил. И как у него в руке очутился топор, тоже не помнил («Беспалый»).

Основными способами преобразования акта кризисной коммуникации во фрагмент текста, приобретающего признаки кризисного межперсонажного взаимодействия, являются речевая партия персонажа и речевая партия повествователя, с помощью которых вводится невербальный компонент коммуникации.

Трансформация субъектно-речевой структуры текста достигается с помощью следующих дополнительных средств эвокации: синтаксические конструкции со значением психологического состояния, конструкции с прямой речью, вопросительные конструкции в структуре монологического речевого слоя героя, графические средства и др.

Локализацией кризисогена в речевой партии повествователя воспроизводится итог коммуникативного взаимодействия героя рассказа с окружающими.

Локализация кризисогена в речевой партии персонажа сопровождается структурно-семантическими преобразованиями речевого слоя героя, которое определяется тесной спаянностью с речевым слоем автора-повествователя.

Функциональная особенность приема смещения связана с моделированием следующих смысловых элементов текста:

1) изображение коммуникативной стратегии оценивания: воспроизведение такой ситуации, в которой передается «замкнутость» не только предметного, но и концептуального смыслов («Осенью», «Мастер», «Материнское сердце»);

2) воспроизведение «замкнутости» смыслов, которая детерминирована системой иерархических (авторитарных) отношений персонажей («Мой зять украл машину дров!», «Привет Сивому!»).

Значимость эвокационного приема смещения устанавливается в его аспектном описании на материале текста рассказа В.М. Шукшина «Кляуза»: взаимопроникновения авторского и персонажного речевых слоев позволяют В.М. Шукшину изобразить кризисогенность «сшибки» через преобразования внешнего речевого (неречевого) поведения во внутреннее мышление персонажа посредством таких эвокационных средств, как внутренняя и несобственно-прямая речь (лингвистический аспект); масштабность развития «сшибки» создается нарушением принципов оптимального сотрудничества героев и снижением индивидуальности Другого (лингво-коммуникативный аспект); центральная композиционно-стилистическая роль приема смещения определяется его способностью интегрировать ситуации тотальной дезоптимизации взаимодействия персонажей в структуре целого текста рассказа (смысловой аспект).

В Заключении подводятся итоги лингвоэвокационного исследования «сшибки» как формы представления В.М. Шукшиным кризисной межперсонажной коммуникации в малой прозе, обобщается роль эвокационных приемов как смыслообразующего фактора художественного текста, намечаются перспективы исследования проблемы кризисной межперсонажной коммуникации.

Преобразование признаков кризисной коммуникации из объекта эвокации в продукт эвокации обусловливается расширением в теории лингвоэвокационного учения понимания объекта эвокации, которым, по мысли А.А. Чувакина, может выступать «вся действительность», и эстетической задачей писателя сообщить «Правду о человеке» (В.М. Шукшин). В рассказах, принадлежащих последнему этапу творчества, повышается внимание писателя к изображению Человека в его взаимодействии с Другим. Эта особенность проявляется в обращении В.М. Шукшина к «сшибке» как форме кризисной коммуникации героев, выражающейся в «столкновении полярных… представлений о жизни» (В.М. Шукшин).

В диссертационной работе установлены наиболее значимые эвокационные приемы, с помощью которых объект эвокации преобразуется в продукт эвокации в соответствии с эстетическими установками В.М. Шукшина, выявлены их субстанциональная и функциональная квалификации, проведено аспектное описание в рамках методики лингвоэвокационного исследования.

Прием нелестной номинации собеседника возникает в связи с размышлением писателя об обществе будущего и о главной этической составляющей гармонизации взаимодействия людей: категории доброты. Выбор писателем стилистически сниженных, грубоватопросторечных и вульгарно-бранных номинаций Другого определяют способность эвокационного приема транслировать такие кризисогенные признаки, как внезапность, системность речевой агрессии в ситуации нарушения принципов коммуникативного сотрудничества персонажей.

Преобразовательный потенциал приема обобщения обусловливается пониманием писателем задач искусства, в центр внимания которого выдвигаются «дела Человека». Результатом воспроизведения объекта эвокации в продукт эвокации является типизация, схематизация героя, включение героя в группу, социальный класс. Действием приема обобщения детерминируется феномен «странности» шукшинского героя–«чудика», героя–«психопата» как следствия серии актов неудачного коммуникативного взаимодействия персонажа с Другими.

Прием прерывания речи эксплицируется в тексте в связи с размышлениями писателя о «сшибке» как форме поляризации «представлений о жизни». Посредством приема прерывания речи осуществляется модификация диалогического по форме типа взаимодействия героев в монологический по сути. Для монологического по сути типа коммуникации характерно лишение Другого права на слово, а соответственно, и Его права быть полноценным субъектом коммуникативного взаимодействия. Поэтому прерывающая реплика в изображаемой писателем «сшибке» наделяется семантически и коммуникативно сильной позицией.

Прием смещения связан с реализацией такой особенности языка прозы писателя, как «краткость» и «магия слова». Этим определяется специфика трансформации субъектно-речевой структуры текста: снижение (погашение) внешней речевой активности персонажа (лаконизм внешней речи либо ее отсутствие) за счет нарастания внутреннего психологического напряжения (внутренний монолог, автокоммуникация) как реакции на «столкновение» с Другим. В рассказах В.М. Шукшина конструктивным и смысловым показателем преобразования субъектно-речевой структуры «сшибки» является расщепление диалога и его переход в монологический аппликативный речевой слой героя и автора-повествователя. Исследование внутренней монологической речи либо несобственно-прямой речи персонажа позволяет расширить понимание источников «чудачества» шукшинского героя, включенного в коммуникативное взаимодействие: обида на Другого, измена близкого человека, проявление грубости, семейная драма, нереализованная жизненная ценность и др.

В перспективе представляется возможным дальнейшее изучение феномена кризисной коммуникации как проблемы изображения Homo in Crisis-Communicans за счет расширения материала исследования (произведений В.М. Шукшина и других авторов); рассмотрение кризисной межперсонажной коммуникации в качестве текстообразующего и смыслообразующего фактора при анализе языка произведений художественной прозы писателя; установление роли эвокационных приемов в организации структуры художественного текста; использование представленной методики лингвоэвокационного исследования в процедуре смыслового анализа разножанровых текстов и в процедуре установления их трансформационных преобразований; построение общей модели кризисной коммуникации; расширение изучения особенностей языка художественной прозы других писателей (выход на проблему идиостиля, систему поэтических образов, риторического (воздействующего) потенциала текста, проблему актуализации смыслов произведения и др.).

Основные положения и результаты диссертационного исследования отражены в следующих публикациях:

Публикации в научных изданиях, рекомендованных ВАК художественном тексте: лингвоэвокационное исследование (на материале рассказов В.М. Шукшина)[Текст] / Э.В. Малыгина // Филология и человек.– 2010.– №2. – С. 120 –128.

2. Малыгина, Э.В. Принципы взаимодействия сигналов кризисной межперсонажной коммуникации: лингвоэвокационное исследование (на материале текста рассказа В.М. Шукшина «Жена мужа в Париж провожала») [Текст] / Э.В. Малыгина // Филология и человек.– Барнаул.– 2012.– №2. – С. 150 –158.

3. Малыгина, Э.В. «Сшибка» как возможное проявление кризисной межперсонажной коммуникации в рассказах В.М.

Шукшина: аспекты исследования // Филология и человек.– Барнаул.– 2013.– №2. – С. 127 –132.

4. Малыгина, Э.В., Подсадний, Ю.В., Чувакин, А.А. Кризис речевой коммуникации: некоторые размышления и наблюдения [Текст] / Э.В. Малыгина, Ю.В. Подсадний, А.А. Чувакин // Университетская филология образованию: регулятивная природа коммуникации: материалы Второй международной научно-практической конференции «Коммуникативистика в современном мире: регулятивная природа коммуникации (Барнаул, 14-18 апреля 2009 г.) » / под ред. Т.В.

Чернышовой. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2009. – Ч.1. – С.163–169 / 166–169.

5. Малыгина, Э.В. Конфликтный дискурс персонажа (на материале рассказа В.М. Шукшина «Суд») [Текст] / Э.В. Малыгина // Континуальность и дискретность в языке и речи: материалы II Междунар. науч. конф. Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2009.– С.160 – 161.

6. Малыгина, Э.В. Межперсонажная коммуникация как художественное воплощение кризисного бытия человека в рассказе В.М.

Шукшина «Мой зять украл машину дров!» [Текст] / Э.В. Малыгина // Проблемы межкультурной коммуникации в теории языка и лингводидактике: материалы IV международной научно-практической конференции 19-20 марта 2010 г./ под ред. Л.С. Раппопорт.– Барнаул: Изд-во АлтГПА, 2010. – С. 48–54.

7. Малыгина, Э.В. Дискурс персонажа в кризисном взаимодействии (на материале рассказа В.М. Шукшина «Мой зять украл машину дров!») [Текст] / Э.В. Малыгина // Слово, высказывание, текст в когнитивном, прагматическом и культурологическом аспектах: сб. ст.

участников V Международной научн. конф. (Челябинск, 26-27 апреля 2010 г.). Т.1.– Челябинск: Энциклопедия, 2010. – С. 270–273.

8. Малыгина, Э.В., Клинк, Е.И., Левенко, А.О., Шмаков, А.А.

Исследование бытия текста в современном коммуникативном пространстве: постановка проблемы и варианты решения [Текст] / Э.В.

Малыгина, Е.И. Клинк, А.О. Левенко, А.А. Шмаков // Язык-ТекстЛитература: коммуникативная парадигма: сборник статей к 70-летию А.А. Чувакина.– Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2011. – С. 263-276 / 268– 270.

9. Малыгина, Э.В. Художественный текст в пространстве кризисной коммуникации [Текст] / Э.В. Малыгина // Текст в коммуникативном пространстве современной России: монография. – Барнаул:

Изд-во Алт. ун-та, 2011. – С. 167–177.

10. Малыгина, Э.В. Кризисная межперсонажная коммуникация в тексте рассказа В.М. Шукшина «Вечно недовольный Яковлев»: лингвоэвокационное исследование [Текст] / Э.В. Малыгина // Русский язык в современном мире: материалы заочной всероссийской научно-практической конференции, 30 мая 2011 г., Биробиджан. – Биробиджан: Изд-во ГОУ ВПО «ДВГСГА», 2011– С. 90 –97.

11. Малыгина, Э.В. «Сшибка» как возможное проявление кризисной межперсонажной коммуникации: лингвоэвокационное исследование (на материале рассказа В.М. Шукшина [Текст] / Э.В. Малыгина // Речевая коммуникация в современной России (27-29 июня 2011 г.): материалы Второй международной научно-практической конференции. – Омск: Изд-во ОмГУ, 2011. С. 35–39.

12. Малыгина, Э.В., Чувакин, А.А. «Сшибка» в межперсонажной коммуникации в рассказе В.М. Шукшина «Обида»: лингвоэвокационное исследование [Текст] / Э.В. Малыгина, А.А. Чувакин // В.М. Шукшин: сборник статей. – Сростки, 2011. – С. 56–64 / 60–64.

13. Малыгина, Э.В. Кризисная межперсонажная коммуникация и ее представление во фрагменте текста рассказа В.М. Шукшина «Ноль-ноль целых»: лингво-коммуникативный аспект [Текст] / Э.В.

Малыгина // Коммуникативистика в современном мире: эффективность и оптимизация речевого взаимодействия в социуме: Материалы третьей международной научно-практической конференции (Барнаул, 24-29 апреля 2012). – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2011. – С. 251–255.

14. Малыгина, Э.В. Лингвоэвокационное исследование кризисной межперсонажной коммуникации героев в рассказах В.М.

Шукшина «Генерал Малафейкин» и «Хмырь»: прием обобщения [Текст] / Э.В. Малыгина // Шукшинский вестник – Барнаул: Алт. Дом печати, 2012. – С.126-137.

15. Малыгина, Э.В. Кризисная коммуникация героев в текстах малой прозы В.М. Шукшина: лингвоэвокационное исследование [Текст] / Э.В. Малыгина // Междисциплинарность психологии: правовой, экономический и филологический контексты: Материалы научнопрактической конференции – Барнаул: АЗБУКА, 2012.– С. 72–75.

Подписано к печати 11.11.13 г. Формат 60x84/16.

Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. печ.л.1,0. Тираж 100.

Типография Алтайского государственного университета