На правах рукописи

МИТРОФАНОВА Юлия Николаевна

ЦЕННОСТНЫЕ ОРИЕНТИРЫ КОРПОРАТИВНОЙ КУЛЬТУРЫ

В КОНТЕКСТЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ МЕНТАЛЬНОСТИ

Специальность:

24.00.01 – теория и история культуры

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

кандидата культурологии Санкт-Петербург 2014

Работа выполнена на кафедре философии и культурологи НОУ ВПО «Санкт-Петербургский Гуманитарный университет профсоюзов».

Научный руководитель: Плебанек Ольга Васильевна, кандидат философских наук

, доцент кафедры философии и культурологии НОУ ВПО «СанктПетербургский Гуманитарный университет профсоюзов»

Официальные оппоненты: Большаков Валерий Павлович, доктор философских наук, профессор кафедры теории и истории культуры ФБГОУ ВПО «СанктПетербургского университета культуры и искусств»

Рыбакова Ольга Борисовна, кандидат философских наук, доцент кафедры связей с общественностью ФБГОУ ВПО «Национального государственного Университета физической культуры, спорта и здоровья имени П. Ф.Лесгафта»

Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Государственный университет морского и речного флота имени адмирала С.О. Макарова»

Защита состоится «26» сентября 2014 г. в 15 часов на заседании диссертационного совета Д 602.004.01 при Санкт-Петербургском Гуманитарном университете профсоюзов по адресу: 192238, Санкт-Петербург, ул. Фучика, д. 15.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им. Д.А. Гранина Санкт-Петербургского Гуманитарного университета профсоюзов по адресу: 192238, Санкт-Петербург, ул. Фучика, д. и на сайте 15.

http://www.gup.ru/uni/science/aspirant/council/detail.php?ID= Автореферат разослан «» 2014 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета Шубина И.В.

1.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Глобализационные процессы, характерные для современного этапа развития мировой цивилизации, одним из наиболее явных своих результатов имеют все возрастающее межкультурное взаимодействие, приводящее зачастую не столько к взаимообогащению субъектов культурного обмена, сколько к нивелированию их различий, поглощению менее многочисленных культурных и национальных общностей более многочисленными и агрессивными, выхолащиванию их традиционного культурно-символического пространства. Начавшееся в колониальную эпоху (XVIII-XIX в.в.) вторжение европейской индустриальной цивилизации в традиционные сообщества Азии и Африки несло с собой не только физическое подчинение покоренных народов, но и, что более существенно, слом их традиционных мировоззрений и насаждение (через вовлечение коренного населения в экономическую деятельность, систему «колониального просвещения», религиозные миссии и т.п.) моральных норм развитого капитализма. Формальные успехи деколонизации второй половины XX века, выразившиеся в политическом освобождении подавляющего большинства захваченных европейцами территорий, не привели, однако, к интеллектуальной и культурной, равно как и экономической свободе: на уровне социальных институтов и культурных идентификаций они в большинстве случаев остались полностью зависимы от индустриально развитых стран Запада (т.н. «неоколониализм»).

Едва ли не самым значимым агентом насаждения «культурных норм» в неевропейских странах сейчас оказываются транснациональные корпорации.

Благодаря низкому уровню жизни основной массы населения, зависимости местной государственной власти от присутствия в стране крупных международных компаний последние становятся главными субъектами экономической и культурной политики. Развиваемая сейчас теоретиками постиндустриального капитализма идеология «корпоративной социальной ответственности»

(corporate social responsibility) (М.Фридман, П.Ардженти и др.), декларирующая в числе условий осуществления «умного бизнеса» (smart business) обеспечение постоянного профессионального и общекультурного роста рядовых сотрудников, в действительности зачастую оказывается ничем иным, как циничным прикрытием тотального культурного нигилизма. В частности, религиозные и культурные отличия коренного населения от «среднеевропейской нормы» открыто характеризуются в качестве «негативных ценностных ориентаций»

(М.Портер, М.Крамер), мешающих корпорациям успешно вести свой бизнес в развивающихся странах, т.е. как препятствия, «архаизмы», подлежащие устранению. При этом ценностные установки самой корпоративной этики рассматриваются как эквивалент «цивилизованности», на пути к которой находится население стран третьего мира, еще порабощенное традиционными (сословными, религиозными, национальными) формами мироощущения.

Для России корпоративная организация труда западного образца – это сравнительно новое явление. Две большие волны индустриализации (в 1880х и 1930-1950-х гг.), которые страна пережила с момента отмены крепостного права в 1861 г., не принесли с собой столь драматического изменения ценностных ориентаций российской культуры, как процессы формирования «рыночных отношений», происходившие в 1990-2000-е гг., поскольку в целом индустриальная корпоративность и дореволюционной России, и Советского Союза использовала потенциал традиционных ментальных норм (патриархальность, патернализм, коммунитарность). Кроме того, основным (а в СССР – единственным) субъектом, определявшим ценностные ориентиры корпоративной культуры, являлось государство.

Ситуация последних 25 лет разительно отличается от всех предшествующих периодов российской истории, поскольку на повестке дня в качестве доминирующих оказываются ценностные установки западноевропейской цивилизации – прагматически ориентированный индивидуализм и меркантилизм, пропагандируемые корпоративным бизнесом и ассоциированными с ним массмедиа, лидерами общественного мнения и отдельными институтами государственной власти. Форсированное внедрение в национальное самосознание чуждых ему ценностных установок приводит к распаду единого ментального пространства нации, появлению конфликтующих мировоззренческих установок, несущих явные деструктивные черты. В частности, наиболее интегрированный в западную систему ценностей сегмент общества (представленный почти исключительно в городах-мегаполисах) быстро ассимилирует не только декларируемую, индивидуалистически-утилитарную идеологию корпоративного капитализма, но и латентную базовую ее предпосылку – тезис об универсальности моральных ценностей постиндустриального общества, насаждаемых в рамках «цивилизаторской» деятельности в традиционные, «фундаменталистские»

культуры стран неевропейского ареала, становясь тем самым проводником неоколониального сознания в своей собственной стране. В то же самое время, основная масса населения («молчащее большинство») испытывает всевозрастающее эмоциональное отчуждение по отношению к происходящим институциональным переменам, ощущая себя обреченным на моральную и интеллектуальную деградацию. Культ потребления, характерный для последних двадцати лет новейшей истории России, лишь увеличивает зазор между «инноваторами» и «традиционалистами», делая ментальные различия между ними ощутимыми на материальном уровне, провоцируя социальную нетерпимость и взаимную агрессию.

Таким образом, проблема диссертационного исследования заключается в противоречиях между: культурной детерминированностью ментальных процессов, феноменов и подходами к их изучению преимущественно с социальнопсихологических и исторически-антропологических, но не с культурологических позиций; декларируемой универсальностью ценностных ориентиров корпоративной культуры и цивилизационными последствиями их внедрения в ментальное пространство национальной культуры.

Цель исследования – выявить ценностные ориентиры современной корпоративной культуры и охарактеризовать специфику их формирования в ментальном пространстве национальной культуры.

Объект исследования – культурно-аксиологические аспекты корпоративной культуры в постиндустриальном обществе.

Предмет исследования – этапы и закономерности формирования корпоративной культуры в контексте национальной ментальности.

Задачи исследования:

1. Проанализировать структуру национальной ментальности, выявить те ее базовые черты, которые характерны для текущего исторического периода.

2. Охарактеризовать социально-культурные факторы становления корпоративности индустриального капитализма в контексте эволюции религиозноэтических представлений.

3. Проанализировать специфику корпоративной культуры в постиндустриальную эпоху.

4. Рассмотреть феномен индустриальной корпоративности в русской культуре XX века.

5. Выявить особенности формирования постиндустриальной корпоративности в ментальном пространстве России конца XIX – начала XXI вв.

Степень научной разработанности проблемы. Междисциплинарный характер исследования определил круг источников, которые были использованы автором при подготовке текста диссертации. Исследование ментальных явлений, равно как и введение термина «ментальность», были инициированы социологической школой Э.Дюркгейма. Специфика ментальности как совокупности коллективных эмоционально-окрашенных представлений, присущих определенной культуре, была впервые детально проиллюстрирована в работе Л. Леви-Брюля «Первобытное мышление» (1922 г.). Проблема изучения ментального как неотъемлемой характеристики мироощущения и мироосмысления конкретных исторических эпох становится доминирующей в работах французских историков т.н. «Школы Анналов» (Л. Февр, М. Блок, Ф. Бродель, Р. Мандру, Ж.

Дюби, В. Вовелль). Во второй половине XX в. ряд представителей Школы адаптирует концепцию ментального как духовного матрикса исторического времени к изучению отдельных культурных артефактов – здесь особенно значимыми представляются труды Ф.Арьеса, П. Шоню, Ф.Лебренаи, Ж. Ле Гоффа.

Однако современные представители этого историко-культурологического направления (в частности, А.Бурои, Ж. Ле Гофф) высказывают определенный критицизм в отношении абсолютизации роли ментальности как фактора историко-культурной динамики, настаивая на ограничении значения данного термина сферой коллективных переживаний идей (т.е., в некотором смысле, заново обращаясь к дюркгеймовским «коллективным представлениям»).

В СССР и России пробуждение интереса к изучению ментальных структур культурного самосознания связано в первую очередь с работами А.Я. Гуревича. Принимаемая им в целом трактовка «ментального» во многом сходна с таковой у Ж. Ле Гоффа; дальнейшее свое развитие она получила, в частности, у А.П.Ястребитской, Ю.Л.Бессмертного, В.П.Даркевича. Однако, ряд историков культуры, пользуясь понятием «ментальность», стремятся депсихологизировать его, выявить устойчивые структуры исторического сознания, которые можно адекватно описывать с формальных, семиотических позиций: в этом русле находятся труды А.С. Ахиезера, Н.С.Розова, Л.М.Баткина, А.В.Арциховского, Н.В.Воронина, В.К.Кантора и др. М.Б.Туровский, вводя термин «ментальное пространство», распространяет изучение ментального на сферу культурного самосознания индивида определенной исторической эпохи. В ряде новых работ (в частности, у С.В.Гриневой, И.В.Емелькиной,) предпринимается попытка разграничения эволюционного и статичного аспектов ментальности; если под последним понимается психологический субстрат мировосприятия определенного этноса или социальной группы, индивидами зачастую неосознаваемый, то первым охватывается совокупность понимаемых и переживаемых ценностных установок представителей определенной исторической эпохи.

Изучение ментального в психологии было инициировано работами Ш.

Блонделяи А. Валлона; в России эти исследования (психологи обычно используют термин «менталитет») представлены в работах И.Г.Дубова, С.Э.Крапивенского, А.В.Петровского, М.И.Рожанского и др. Менталитет как основа самосознания этноса анализируется Т.Г. Стефаненко, В.М. Адриановым, Р.А. Додоновым, Ю.В. Яковцом, С.В. Вальцевым, Д.А. Шевляковой и др. Исследователи-этнопсихологи в характеристике ментального в той или иной форме обращаются к теории архетипов К.Г. Юнга. Историко-философский анализ ментальности как «национального характера», восходящий к традициям русской исторической школы (Н.М. Карамзин, В.О. Ключевский), социальной теории (П. Сорокин) и философии истории (П.Я. Чаадаев, В.С. Соловьев, Н.А. Бердяев, Н.Ф. Федоров, С.Н. Булгаков), представлен работами таких современных исследователей, как Н.С. Розов, А.П. Марков, A.A.Ашхамахова, И.В.Кондаков, Ю.Г.Марченко и др.

Влияние ментального на формирование социальных структур (в частности, капиталистических корпораций) стало объектом подробного изучения, начиная с работы М.Вебера «Протестантская этика и дух капитализма» (1910 г.).

С позиций социальной теории генезис ценностных аспектов корпоративной культуры и основные подходы к ее формированию рассматриваются в современной литературе Э.Гидденсом, Д.Хартли, П.Ардженти, С. ванн Риелом, А.

Томпсоном и А. Стриклендом, Д. Ягером и др. Психологические аспекты и условия создания оптимальной внутрикорпоративной среды анализируются, в частности, Э. Шайном, К. Роджерсом, Г. Лэндретом, В.А.Спиваком, Е.С.Кузьминым, В.М. Шепелем, Е.В. Руденским и др. Для рассмотрения специфики корпоративности в постсовременной России в настоящем исследовании особенное значение сыграли работы русских философов Н.Ф.Федорова и С.Н.Булгакова.

Методология исследования определяется интердисциплинарным характером ментальных явлений и корпоративной культуры и включает в себя такие сложившиеся на настоящий момент в гуманитарном знании методологические установки как: метод сравнительного анализа научных и публицистических текстов, метод бинарных оппозиций, синхронический и диахронический анализ изучаемых явлений. Кроме того, в рамках данного исследования значимым стало использование лингвокультурологического метода, с помощью которого осуществлялся анализ смыслового содержания ментальных концептов, формирующих семантическое пространство национальной культуры («концептосферы ментальности»).

Предварительное изучение проблемы позволило сформулировать гипотезу исследования, которая представляет совокупность следующих предположений:

1) базовые, инвариантные (исторически устойчивые) структуры ментальности определяют мировоззренческие и экзистенциальные конфликты, проявляющиеся в переломные моменты истории, воплощающиеся в динамических, амбивалентных представлениях национальной общности об определенных аспектах социального и культурного бытия; конфликтность данных представлений проявляется, в том числе, и в реакции на внедряемые извне нормы и модели общественной жизни;

2) корпоративность постиндустриального капитализма является совокупностью секуляризованных норм протестантской морали, которые, при форсированной трансляции в новую культурную среду, приводят к деформации традиционного ментального пространства, провоцируя поляризацию мировоззренческих установок и, как следствие, способствуя культурной депривации национальных общностей, и, в перспективе, деструкции фундаментальных констант культурного сознания.

Методологической основой исследования является совокупность историко-культурологических подходов, сложившихся в зарубежной и отечественной культурологии для интегрированного описания, как отдельных ментальных феноменов, так и для характеристики ментальности определенного исторического периода в целом. К ним, в частности, относятся: метод диахронного анализа; метод аналогий; метод бинарных оппозиций.

Организация и метод исследования. Подготовка диссертационного исследования проходила в два этапа. На первом этапе (2011 –2012 гг.) осуществлялись определение цели, задач, гипотезы и методологической установки исследования, анализ степени изученности проблемы, формирование теоретической базы диссертации. На втором этапе (2012 –2013 гг.) происходил сбор теоретического материала исследования, подготовка собственно текста диссертации, формулировка предварительных выводов и их апробация в серии публикаций и ряде учебных курсов. Также были подведены итоги, сформулированы выносимые на защиту положения диссертационного исследования, оценена степень решенности поставленной проблемы и соответствие гипотезы общим результатам проведенной работы.

На защиту выносятся:

1. Специфика национальной ментальности России конца XX –начала XXI вв. Русское культурное самосознание находит свое выражение в таких фундаментальных константах национальной ментальности, как патриархальность, амбивалентность, коммунитарность и эсхатологичность. На них основываются ментальные характеристики «второго порядка» – тотальность, синкретизм и эмоционально-поведенческий максимализм, оказывающие непосредственное влияние на формирование норм трудовой этики и корпоративной культуры.

Антиномичность национальной ментальности определила мировоззренческие конфликты второй половины XIX–XXI вв., связанные с представлениями о характере народного представительства, форме народного просвещения и скорости реформирования государственных и общественных институтов; эти конфликты выразились, в том числе, в осмыслении сущности и путей формирования корпоративной организации производственных отношений.

2. Характеристика корпоративности индустриального капитализма в контексте эволюции религиозно-этических представлений. Зарождение индустриального капитализма обусловлено мировоззренческой революцией, произошедшей в Европе в первой половине XVI в., и связано с распространением протестантской (главным образом, кальвинистской) этики труда. К середине XIX в. распространение индустриального капитализма приводит к предельному социальному отчуждению в странах, где протестантизм доминировал, в то время как религия, как система ценностного обоснования общественного бытия, постепенно сдает свои позиции. Экономический кризис конца XIX в. подтолкнул крупные компании обратиться к «человеческому капиталу», выработке форм удержания и мотивации сотрудников в жестких конкурентных условиях.

3. Особенности западной корпоративной культуры в постиндустриальную эпоху. Современный постиндустриальный капитализм, на декларативном уровне уже утративший ощутимые связи со своими протестантскими корнями, сохраняет их на функциональном уровне – как в системе внешних маркировок компании (миссия, фирменный стиль, корпоративные ритуалы), так и в формах мотивации их сотрудников. Несмотря на то, что постиндустриальная корпоративность может быть «модульным образом» перенесена на любую культуру, она не является безыдеологичной, лишенной культурных референций конструкцией. Эти референции становятся особенно отчетливо заметны в «инокультурном» окружении (т.е. находящихся за пределами Северной Америки и европейских стран с доминирующими протестантскими конфессиями), провоцируя конфликтность в традиционных ментальных пространствах.

4. Периодизация становления и развития индустриальной корпоративности в русской культуре XX в. Форсированная индустриальная модернизация, развернутая в Советской России, и массированное насаждение коммунистической этики труда, которая вступила в противоречие с уже сложившимися установками национальной ментальности, обусловили амбивалентный характер советской корпоративной культуры. Историю советской корпоративности представляется целесообразным разделить на следующие периоды: 1) период сосуществования конкурентных моделей корпоративной морали (1921 – 1931), когда наряду с официально пропагандируемыми «пролетарскими» ценностями сохраняется и официально признается наличие альтернатив (предпринимательство эпохи НЭПа); 2) период форсированной индустриализации насаждения коммунистической морали (1931 –1956) – эпоха репрессивного внедрения коммунистической этики труда; 3) период двойных моральных стандартов (1956 – 1986) – время перехода советского коммунизма в разряд ритуальной идеологии, утраты им функции мировоззренческого ориентира; 4) период морального плюрализма (с1986) – время официального признания возможности существования моральных норм и ценностей, отличных от разделяемых и распространяемых государственной бюрократией. В каждый из этих периодов сформировались специфические рефлексивно-поведенческие установки, выражающие конфликтный характер национальной ментальности, и во многом сохраняющиеся в посткоммунистической России.

5. Особенности формирования постиндустриальной корпоративности в ментальном пространстве России конца XX – начала XXI вв. На настоящий момент можно говорить о трех способах формирования корпоративной культуры, которые сознательно соотносят себя со сложившейся национальной ментальной средой, и в рамках которых корпоративность понимается не как константа социальной и культурной жизни, а как результат целенаправленной деятельности, направленной на преобразование общественных и экономических институтов. Различие данных подходов в первую очередь выражается в признании за той или иной культурной инстанцией функции субъекта, агента этой деятельности. Такими инстанциями могут выступать 1) государство в лице верхушки управленческого аппарата (патримониальный подход), 2) частные предприниматели и их ассоциации (меритократический подход), или 3) объединения работников – профессиональные сообщества и союзы (коммунитарный подход).

Научная новизна исследования:

1) охарактеризованы основополагающие ментальные структуры, детерминирующие процесс формирования корпоративных отношений в контексте развития национальной культуры последней трети XIX – начала XXI вв.;

2) систематизированы основные историко-культурологические подходы к изучению национальной ментальности;

3) раскрыты специфические черты национальной ментальности, оказавшие влияние на формирование корпоративной культуры советского и постсоветского периодов.

4) дана характеристика культурных и религиозных представлений, формирующих ценностные ориентиры корпоративной культуры в постиндустриальном обществе, 5) выявлена специфика и характер влияния ментального пространства национальной культуры на аксиологический базис корпоративной культуры;

6) охарактеризованы основные закономерности и механизмы формирования корпоративной культуры последних двух десятилетий российской истории.

Теоретическая значимость исследования заключается в: характеристике основных направлений и методологических подходов к изучению ментальности, сложившихся в современных общественных науках (социальной антропологии, культурологии и истории культуры, психологии); обосновании сущности корпоративной культуры как динамичной структуры, генезис и трансформации которой отражают основные этапы социокультурной динамики; обосновании эволюционной природы представлений, формирующих национальную ментальность данного исторического периода, демонстрации их взаимосвязи с глубинными, статичными ее элементами; выявлении культуротворческого потенциала, как отдельных компонентов корпоративной культуры, так и ценностных установок, которые ими транслируются; раскрытии специфических черт национальной ментальности, оказавших влияние на формирование корпоративной культуры советского и постсоветского периодов.

Практическая значимость исследования. Культурологическая методология и результаты изучения ценностных ориентиров современной корпоративной культуры и специфики их формирования в отечественном ментальном пространстве могут стать основой корректировки моделей индустриальной корпоративности в современной России, аксиологической базой формирования маркетинговых стратегий отечественного бизнеса, максимально полно учитывающих исторически устойчивые ментальные структуры. Методическое значение работы определяется также максимальным приближением теоретических выводов к реальному опыту и проблемам формирования корпоративной культуры отечественного бизнеса. Основные результаты работы могут быть использованы при разработке таких учебных курсов в высших учебных заведениях, как общетеоретических («Отечественная культурология», «Основы корпоративной культуры», «Теория и практика связей с общественностью»), так и практико-ориентированных («Организация работы отдела по связям с общественностью», «Внутрикорпоративные связи с общественностью», «Имиджелогия»), а также при подготовке учебных пособий по указанным дисциплинам.

Апробация и внедрение результатов исследования. Основные результаты исследования были представлены в серии статей и тезисов (общим объемом 30 п.л.), три из которых опубликованы в изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ для публикации результатов диссертационных исследований для соискания ученой степени кандидата наук по специальности 24.00.01 («Теория и история культуры»). Кроме того, ряд положений работы были представлены в ходе выступления на научных и практических конференциях (X и ХI Всероссийская научно-практическая конференция «Реклама и PR в России: современное состояние и перспективы развития», 2013гг.) и профессиональных форумах (семинары советников по связям с общественностью «О целях и задачах ответственных за организацию общественных связей и взаимодействие со СМИ в ГРО в условиях предстоящего ребрендинга общества», 5 – 9 октября 2011 г., «Индивидуальная профессиональная квалификация советников руководителей ГРО по связям с общественностью и СМИ – формирование навыков и умений», 9-13 апреля 2012 г.), а также на V Международной научной конференции «Современная социология и меняющееся общество: изменения и проблемы» - Москва, 2012г.

Структура работы. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, в котором подводятся основные итоги исследования, и списка использованной литературы из 179 источников (из них 20 – на иностранных языках). Объем диссертации – 170 страниц.

2. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность темы диссертационного исследования, выявляется степень научной разработанности проблемы, формулируются цели и задачи, излагаются научные результаты и их новизна, а также определятся практическая значимость работы.

В первой главе диссертационного исследования «Национальная ментальность как культурологическая проблема» рассматривается генезис представлений о феномене ментального как неотъемлемой части национальной культуры, становление и эволюция подходов к изучению ментальностей, выявляются специфические элементы национальной ментальности, характерные для данного исторического периода.

Параграф 1.1. «Культурологические концепции ментального» резюмирует зарождение и становление представлений о ментальности как специфическом объекте наук о человеке. Получив распространение в XIX – начала XX вв.

в ряде европейских языков, свое первоначальное концептуальное наполнение термин «ментальность» (как совокупность эмоционально окрашенных компонентов коллективного сознания) приобрел в работах, ассоциированных со школой Э. Дюркгейма, социологов и антропологов, в частности, А.Юбера, М.Мосса и в особенности Л. Леви-Брюля. Последний - в исследованиях, посвященных т.

н. «первобытному мышлению», и популяризировал понятие ментальности.

Вторым важным направлением культурологической рефлексии о сущности ментальных явлений и процессов можно считать т.н. школу «Анналов», объединение историков, также развивавших ряд идей школы Э.Дюркгейма, которое сложилось в конце 1920-х гг. вокруг Л.Февра и М.Блока. История ментальностей, разрабатываемая «школой», проблематизировала обусловленность содержания общественной и экономической жизни особенностями «духовного мира» человека, отдавая последнему несомненный приоритет. Ранние представители школы «Анналов» абсолютизировали предопределенность социальной динамики особенностями ментальности данной культурной общности – в их теории коллективная ментальность, по сути, стала аналогом экономических структур в марксизме, тотально детерминирующим индивида в его сознании и поведении. Попыткой снять это противоречие являются работы представителей школы среднего периода, в частности, теория «длительных циклов» Ф.Броделя. Представители «школы Анналов» позднего периода предпринимают попытки перейти от фрагментарной социоисторической или экономико-ориентированной парадигмы, характерной для исследователей раннего и среднего периода, к «глобальной концепции истории», которая (по мнению Ж. Ле Гоффа, «охватывая все новые и новые области») становится по существу историей культуры.

Параграф 1.2 «Структура и специфика национальной ментальности»

посвящен характеристике фундаментальных подходов к изучению ментальных феноменов и процессов, представленных в современных гуманитарных дисциплинах, и выявлению структурных компонентов национальной ментальности.

Во второй половине XX в. изучение «ментального» стало крайне популярной темой практически во всех науках о человеке (культурологии, антропологии, социологии, психологии) и философии. Ситуация с тематикой ментальности в российской науке оказалась более сложной в силу терминологических причин, поскольку, наряду с термином «ментальность» в широкий оборот входит, уже функционируя как самостоятельная смысловая единица, его германизированная версия –«менталитет» (данный термин ввел немецкий социолог Т.

Гайгер для характеристики специфических черт мировоззрения представителей определенных социальных страт (от нем. Mentalitt)), получившая распространение преимущественно в исследованиях, ориентированных на этнопсихологическую проблематику.

Изучение глубинных аспектов русской ментальности, фактически неизменных на протяжении всей национальной истории, становится одним из основных предметов рефлексии в русской религиозной философии, в частности, в творчестве Н.А. Бердяева, о. С. Булгакова, С.Л. Франка, И.А. Ильина, В.В. Розанова, П.А. Флоренского и др. Разумеется, указанные авторы не пользовались терминами «ментальность» и «менталитет», говоря о национальном духе или сознании, что совершенно не помешало им охарактеризовать основополагающие конститутивные элементы русской ментальности, такие как соборность (коммунитарность) (специфический тип осмысления и конструирования социальных общностей), патриархальность (отношение к традиционным нормам и культурным новациям), амбивалентность (самопротиворечивость базисных категорий национального самосознания и самоощущения) и эсхатологичность (религиозно окрашенное переживание исторического времени и исторических изменений).

Перечисленные константы русского культурного самосознания служат основой для генезиса ментальных характеристик «второго порядка», выражающих рефлексивное отношение к «внешнему окружению» национальной общности. В частности, тотальность сознания («кумулятивность» в терминологии И.В.Кондакова) как производная соборности воплощается в готовности принятия иного в общее, органическое целое, которое обладает безусловными иерархическим приоритетом над любой из своих частей. Синкретизм, целостность мировосприятия характеризует подчиненность интеллектуальной и трудовой деятельности концепту «единения», выражается в специфическом религиозном их насыщении логоцентричности их осмысления (священное «слово»

как выражение вселенского «единства», «софийности» всего сотворенного). В свою очередь, эмоционально-поведенческий максимализм, производный от амбивалентности национального самосознания, находит свое воплощение в идеалах «свершения» и «подвига», через самоотречение индивида доказывающих истинность общего дела.

Антиномичность национальной ментальности приобретает свое специфическое выражение в периоды смены исторических эпох, форсированного насаждения инновационных моделей и норм в традиционалистскую культурную среду. Ключевым для данной работы представляются мировоззренческие конфликты, впервые проявившиеся в русском обществе в эпоху реформ Александра II. Их появление было обусловлено следующими обстоятельствами:

1. Отмена крепостного права в 1861 г. формально уравняла гражданское состояние всех жителей тогдашней Российской империи, выступив стимулом к постепенному упразднению сословных ограничений в пользу индивидуальных свобод. Именно признание равенства всех индивидов, населяющих данную территорию, как их неотчуждаемого достояния, является основой формирования национальных государств в XVIII –XIX вв.

2. Распад сословного общества, вызванный реформами Александра II, привел к формированию идеологической парадигмы, которая, с некоторыми перерывами (большевистский интернационализм 1917 –1924 гг.), является основой национальной политики России. Б. Андерсон предлагает терминологически обозначить ее понятием «русификация», понимая под этим термином формирование его гомогенного социально-культурного пространства, основой которого является один русский, язык (несмотря на то, что за языками других этносов признается право на существование, сохранение и передачу в процессе образования новым поколениям).

3. Корпоративный индустриальный капитализм, сложившийся в России на рубеже XIX – XX вв., обусловил формирование особой социальной страты – «интеллигенции», людей, занятых преимущественно непроизводственным трудом, зачастую мировоззренчески ориентированных на «прогрессивный Запад»

и критически настроенных по отношению к «отсталой власти». С определенными оговорками эта характеристика применима и к советской интеллигенции, сформировавшейся как особая социальная группа в результате индустриализации 1930-1960 гг. Ментальное противостояние индивидуализма интеллигенции коллективизма подавляющего большинства населения воспроизводится и в период новейшей российской истории (1990-2000 гг.).

Таким образом, политическая эмансипация населения, русификация как основа национальной политики и мировоззренческий конфликт между численно значительными стратами общества – интеллигенцией и населением, занятым производственным трудом, – являются ключевыми факторами, позволяющими рассматривать период последней трети XIX–начала XX вв. как некоторое формальное единство. Актуальные для данного исторического отрезка ментальные конфликты связаны с 1) представлением о характере народного представительства, 2) форме народного просвещения и 3) скорости реформирования государственных и общественных институтов. Указанные коллективные представления являются не абстрактными идеями, но точками эмоционального напряжения: любая попытка однозначной интерпретации каждого из них вызывает острые общественные дискуссии (и даже раскол) по целому ряду принципиальных позиций в отношении истории России и ее перспектив. Этим эмоционально-окрашенные коллективные представления, характеризующие «поверхностный» слой национальной ментальности в данный исторический период, отличаются от фундаментальных констант национального самосознания, проанализированных выше. Новые культурные формы, привносимые в пространство национальной культуры извне, заново актуализируют коллективные представления, составляющие ментальность, создают новые зоны напряженности, мировоззренческие конфликты.

Вторая глава диссертационного исследования «Культурноаксиологические аспекты корпоративной культуры» содержит детальный анализ ментальных установок, положенных в основу представлений о корпоративности в эпоху индустриального капитализма и характеризует их трансформации в период становления т.н. «постиндустриального общества».

В параграфе 2.1 «Корпоративность индустриального капитализма и религиозная мораль» рассмотрены основные этапы формирования этической основы корпоративной культуры западного образца, обусловленные преобразованиями в религиозном сознании в Европе и Северной Америке в XVI – XIX вв.

Одним из первых обусловленность форм корпоративной организации, характерных для капиталистического общества, нормам и религиозной морали стал изучать немецкий социолог М. Вебер. В работе «Протестантская этика и “дух” капитализма» (1905 г.) он выдвинул тезис о том, что формирование корпоративности индустриального капитализма было обусловлено изменениями в религиозном сознании, которые произошли в Европе в XVI в. и далее распространились по всему миру. Отправной точкой для анализа протестантской морали в указанной работе становятся воззрения основоположника движения Реформации М.Лютера, однако, наиболее яркое свое выражение доктрина «спасения через труд» получает в таком направлении протестантизма, как кальвинизм, легитимировавшем представления о карьерном успехе и разделении труда. Более позднее дериваты протестантизма, пиетизм и квакерство противопоставляют чрезмерной, индивидуалистически ориентированной рациональности кальвинизма идеал эмоционального единения верующих, возникающего на основе коллективного труда. В XVIII - XIX вв. в эпоху индустриальной революции в развитых капиталистических странах тесная взаимосвязь между протестантской этикой и капиталистической предпринимательской деятельностью становится скрытой и с течением времени уходит на задний план.

К началу XX в. развитый индустриальный капитализм лишился моральной базы, которую ему предоставлял в более ранние эпохи протестантизм в различных его формах, и стал поистине интернациональным явлением: индустриально развитыми экономиками стало большинство стран Европы, включая и Россию, Северную Америку и ряд азиатских стран (Япония). Минимум два существенных обстоятельства вынудили промышленные компании опять обратиться «лицом к человеку», начать тратить людские и финансовые ресурсы на поиск новых форм консолидации масс вокруг ценностей капиталистического мироустройства. Во-первых, таковым стала низовая коллективная самоорганизация – в своих крайних формах коммунизма и анархизма она угрожала самому существованию индустриального капитализма. Во-вторых, в 1890-е гг. под влиянием жестокого экономического кризиса, разорившего большинство мелких и средних товаропроизводителей Великобритании и США, производственная и торговая сфера начинают восстанавливаться под эгидой создания крупных транснациональных корпораций – огромных конгломератов, работников которых уже не объединяла никакая религиозная или национальная общность.

Перед корпорациями встает проблема коммуникации с внешней аудиторией, потребителями, которым теперь предлагается унифицированная линейка конкурирующих продуктов данной товарной категории – и функцию коммуникации с потребителями начинает выполнять коммерческая реклама (в том виде, в котором она существует и по сей день), а также и со своими собственными сотрудниками – тем самым, в повестку дня входит проблема создания внутрикорпоративной культуры и формирования единых стандартов коммуникации и поведения в компании.

В параграфе 2.2 «Корпоративная культура в постиндустриальную эпоху» рассматриваются основные метаморфозы, произошедшие в понимании природы корпоративности во второй половине XX в. В указанный период в экономически развитых странах существенно изменяется сам характер труда, происходит утрата им двух важных характеристик, которые были отличительными чертами индустриального капитализма XIX –начала XX вв.: принудительности и вещественности. Исчезновение внутренней принудительности – религиозной мотивации труда – было обусловлено усиливающейся секулярностью социальной и культурной жизни; в дополнение к этому труд во многом лишается и характеристик, и внешней принудительности – потеря работы в т.н.

«социальном государстве» не угрожает прямо физическому выживанию индивида, поскольку государственные и общественные институты позволяют более или менее сносно существовать тем, кто лишился рабочего места или стал нетрудоспособным. Благодаря ощутимому технологическому прогрессу, явную трансформацию претерпевает и понимание труда как деятельности, требующей от работника в первую очередь физических затрат (акцентировка на «физиологическом аспекте» труда была характерна, например, для К.Маркса, что в его время вполне соответствовало действительности). Рост т.н. «третьего сектора»

(сферы услуг) во второй половине XX в., по мнению ряда экономистов, социологов и теоретиков культуры, привел к тому, что традиционная «экономика товаров» как сфера приложения основных производительных сил общества уступает место «экономике сервисов» (service economy) или «экономике знаний»

(knowledge economy).

По данным Всемирного Банка, в 2011 г. на т.н. «третий сектор» приходилось 62,8% мирового валового продукта: в развитых странах этот показатель превышает 70%, в странах «догоняющих» он также высок (в России почти 60% валового внутреннего продукта приходится на т.н. непроизводственный сектор). Однако, именно по причине все большего отчуждения работника от продукта своего труда (в некотором смысле, более жесткого, чем в традиционной капиталистической экономике, поскольку в большинстве случаев производимое благо невозможно ощутить физически) этот триумф экономики знаний имеет и обратную, «темную» сторону - в виде негативных ментальных состояний, как индивидуальных (самопотеря и депрессия), так и коллективных (разные формы демонстративного антисоциального поведения), которые находят свое выражение и в современной массовой культуре.

По этим причинам во второй половине XX в. перед компаниями встает проблема формирования корпоративной культуры как системы материальных и ценностных атрибутов, служащих стимулированию мотивации персонала компании и решающих задачу внешней маркировки организации, демонстрации ее отличий от конкурентов (с целью привлечения потенциальных сотрудников, клиентов и партнеров). Наиболее существенными внешними атрибутами корпоративной культуры становится корпоративная миссия и мораль, стандарты внешнего вида и поведения сотрудников, организационные ритуалы. Нетрудно заметить, что даже в названиях категорий этих атрибутов (миссия и мораль, приемлемые внешний вид и поведение, ритуалы) сохраняются религиозные коннотации. Функционально, со времени наблюдений М.Вебера за жизнью американских протестантских общин, они, по существу, не претерпели никаких изменений. В этом контексте анализировать систему атрибутов корпоративной культуры, на наш взгляд, имеет смысл в связке с характеристикой различных вариантов понимания природы корпоративности, и, как следствие, причин, побуждающих сотрудников ассоциировать себя с данной корпорацией, и, как предполагается, стимулирующих их деятельность. Основными вариантами и характеристиками природы корпоративности в социально-культурном контексте, на наш взгляд, являются следующие:

1. Организация как отражение общественных отношений, существующих во внешней среде. В этом случае поведение сотрудников осмысляется по аналогии с поведением индивидов в социальной жизни: через конкуренцию и стремление к личному успеху, которые в идеале должны приводить к достижению значимых позиций в компании наиболее одаренными трудоспособными, а также имеющими соответствующие организаторские навыки людьми. Соответствующей такому пониманию сущности компании концепцией мотивации является теория личностного роста, практически буквально реферирующая базовые постулаты пресвитерианской (кальвинистской) морали, особенно в варианте английского пуританства XVII в.: следование воле Бога начинается с открытия в себе «зова», которое необходимо ведет к обретению профессиональных навыков и совершенствованию в них, а в ряде случаев – к освоению нескольких профессий, если занятие всеми ими не препятствует успеху в каждой из них.

2. Организация как уникальный коллектив, противостоящий враждебному влиянию внешней среды. Сотрудники компании в таком случае рассматриваются как носители неповторимого ощущения общности, сопричастности, которое позволяет компании выдерживать деструктивное влияние извне. Мотивация при таком понимании сущности корпоративности рассматривается через призму поддержания и улучшения внутренней «атмосферы» организации, ее «социально-психологического климата». Нетрудно заметить, что смысловым ядром концепций «социально-психологического климата» является апелляция к иррациональной близости людей, составляющих коллектив, к ощущениям «близости» и «сопричастности». Здесь можно провести вполне законные аналогии с моралью такого течения зрелого протестантизма, как пиетизм, в основе которого лежит коллективный эмоциональный опыт пребывания в сообществе «избранных» уже в земном своем бытии – именно за счет бытия среди таких же «сопереживающих» – постигающих и выражающих божественную истину и тем самым отделяющих себя от враждебного и погрязшего в грехах мира.

3. Организация как сообщество индивидов, сознательно принявших на себя выполнение просветительской, гуманитарной миссии во внешней среде.

Каждый из сотрудников компании в таком случае оказывается носителем и соавтором «корпоративной истины» – социальной ответственности организации;

мотивация сотрудников осуществляется через равный доступ каждого из них к разработке и реализации программы социально-ориентированной деятельности компании. Это сравнительно новый подход к стимулированию трудовой активности сотрудников, которая облекается при этом в оболочку «общественной значимости» и предполагает вовлечение каждого сотрудника не только в реализацию определенных шагов, но и в выработку стратегии действий, направленных на то, чтобы сделать компанию более «прозрачной» и «дружественной к своему окружению» (environmentally friendly). Очевидно, что прием, используемый при разработке подобных стратегий, «мозговой штурм» (брейнсторминг), когда любой участник встречи имеет возможность излагать любые идеи сразу, как только они приходят в голову, является функциональным аналогом «боговдохновенных речей» секты квакеров. Более того, квакеры аналогичным образом позиционировали себя как «сообщество верующих», отделенное от текущей общественной жизни на основе сознательного выбора вступивших в секту, но, тем не менее, являющееся носителем особой гуманитарной миссии в отношении остальных людей.

Разумеется, элементы всех трех вариантов понимания природы корпоративности могут совмещаться в деятельности конкретных компаний, однако их разделение позволяет охарактеризовать различные элементы системы мотивации сотрудников и показать их функциональное и структурное родство с определенными формами культурно-религиозного сознания, появившимися в эпоху Реформации и следующим за ней периодом расцвета индустриального капитализма. Постиндустриальный капитализм, на декларативном уровне уже утративший какие бы то ни было ощутимые связи со своими протестантскими корнями, сохраняет их на функциональном уровне, во-первых, в системе внешних маркировок компаний (миссия, фирменный стиль, корпоративные ритуалы), а во-вторых, что более существенно, в способах мотивации сотрудников и в формах концептуализации знания об отдельных составляющих корпоративной культуры. Историко-культурная детерминированность (а значит, и ограниченность) понятийного и методологического аппарата, используемого для характеристики корпоративности в культурах евро-атлантического ареала, становится все более очевидной при попытках адаптировать его к неевропейским цивилизационным формациям. В частности, для бурно растущих неевропейских экономик все более актуальной становится проблема формирования системы моральных норм, базирующихся на традиционных религиозных доктринах.

Третья глава «Корпоративная культура в русском ментальном пространстве» характеризует основные этапы и условия становления индустриальной корпоративности в СССР и постиндустриальной корпоративной культуры в постсоветской России. В параграфе 3.1 «Индустриальная корпоративность в русской культуре XX в.» рассматривается проблема взаимодействия традиционных ментальных установок национальной культуры с корпоративными структурами советского образца. В контексте настоящего исследования можно говорить об определенном сходстве между распространением протестантизма в Европе в XVI – XVIII вв. и большевистской модернизацией в России в 1920 – 1950-е гг., которое обусловлено следующими факторами: 1) форсированной индустриализацией, в результате которой население оказывается отчужденным от традиционной культуры и вынуждено в той или иной мере принять декларируемые правящим классом (в Европе – буржуазией, в СССР – партийной бюрократией) моральные ценности; 2) повсеместным распространением грамотности среди населения, связанным с необходимостью читать и понимать канонические тексты (переводы Библии на национальные языки в Европе и партийную литературу в Советском Союзе). Каждый из периодов развития советской корпоративной культуры характеризуется установлением особых отношений между осевыми элементами русской ментальности (сами эти элементы формально остаются неизменными), результатами которого являются специфические формы культурного самосознания, рефлексивно-поведенческие, нормативные модели, разделяемые и транслируемые субъектами данного ментального пространства.

В эволюции советской корпоративной культуры представляется возможным выделить следующие этапы:

1. Этап конкурентных моделей корпоративной морали (1921 –1931), на котором сосуществуют как декларируемые государством принципы коммунистической морали, применимость которых ограничивалась партийно-государственным аппаратом и промышленностью, так и принципы «низовой самоорганизации»

(крестьянство и нэпмены). Свертывание в конце 1920-х гг. политики НЭПа и начало коллективизации привели к насаждению первой как единственно возможной основы организации общественной и экономической жизни.

2. Индустриализация и форсированное насаждение коммунистической морали (1931 – 1956 гг.). В этот период выбор делается в пользу санкционируемого и насаждаемого партией и государством «коллективизма сверху» – данная альтернатива окажется впоследствии фатальной для всей социальной и экономической жизни Советского Союза. Одним из итогов сталинской индустриализации становится повсеместное внедрение декларируемой трудовой этики, в которой впервые в истории России в явной форме обозначены внутренняя принудительность («пролетарская сознательность», чувство долга перед страной) и вещественность труда. Поэтому, с точки зрения истории мировоззрений, индустриальная этика труда сталинской эпохи вполне сравнима с трудовой этикой кальвинизма (пресвитерианства), акцентировавшей долг каждого верующего трудиться как его обязательство перед Богом, а материальность этого труда - подозрительность к разного рода «излишествам». Главным же итогом сталинизма с позиций истории ментальностей стала реставрация поведенческой модели руководителя и как главного субъекта деятельности коллектива, и как физического его воплощения, столь характерная для поздней Российской империи, получившая новую инкарнацию в Советском Союзе.

3. Этап двойных моральных стандартов (1956 – 1986). Ощущение неподлинности партийно-санкционированного активизма, нарастающий скепсис по отношению к общественной деятельности вообще вели к замыканию советских людей в небольших социальных группах – семьях, трудовых коллективах, полулегальных или легальных кружках и клубах и т.п. Значимость приобретает приватное существование и личный комфорт, утраченные после времен НЭПа:

приватная сфера и спонтанно возникающие эмоциональные межличностные отношения оказываются для все большего количества людей гораздо более интересными и привлекательными, чем фальшивая идеология и ритуализированная политическая жизнь. Отказ от рациональной деятельности во внешнем мире, недоверие идеалам «общего дела», обращение к собственным переживаниям и эмоциям, акцентирование мистического, «внутреннего» опыта – характерные черты пиетизма как религиозной доктрины. Этот «интеллигентский пиетизм»

до сих пор является одной из превалирующих рефлексивно-поведенческих установок в современной России.

4. Этап морального плюрализма (с 1986 - по настоящее время), начавшийся в 1986 г. процесс «перестройки» государственного аппарата привел к публичной аннигиляции роли КПСС и ее лидеров, породив ситуацию плюрализма мнений. Кратковременный всплеск интереса к общественной жизни в конце 1980-х – начале 1990-х гг. завершился разочарованием в публичной политике и привел к еще большей атомизации социума, нежели «внутренняя эмиграция» эпохи застоя. Тотальное недоверие к культурным эталонам и социальным институтам и по сей день выражается в доминировании личных, частных интересов, соображениях личного комфорта и преуспевания, и в то же время в готовности к некритическому подчинению любому лидеру, прокламирующему себя как способного разрешать сложные жизненные проблемы.

Параграф 3.2 «Постиндустриальная корпоративность в ментальном пространстве России конца XX – начала XXI вв.» посвящен выявлению специфики постиндустриальной корпоративной культуры, складывающейся в современной России; в нем анализируются основные подходы к формированию корпоративной культуры, которые обозначились в последние 20 лет отечественной истории. Становление постиндустриальной экономики, в социальном плане выражающееся в росте т.н. «третьего сектора», непроизводственного сегмента (сферы услуг в широком смысле, включая образование и прикладную науку), в качестве одного из своих важнейших следствий сопровождается т.н. «деиндустриализацией», существенным сокращением промышленного производства и количества занятых производственным трудом. Перераспределение трудоспособного населения из промышленного производства в третий сектор отчетливо проявился еще в позднем СССР, начиная с 1970-х гг., и был обусловлен реализацией конституционного права советских граждан на труд: рост населения приводил к необходимости создания новых рабочих мест, которые реальный сектор экономики, промышленность и сельское хозяйство были обеспечить не в состоянии. Распад СССР, зарождение нового типа экономики оформил и эту тенденцию в настоящий тренд; особенно явной деиндустриализация стала в 1993 – 1995 гг. Перипетии экономической жизни постсоветского общества усиливают также и ощущение оставленности, брошенности, присущее эпохе морального плюрализма. Последние два десятилетия истории России, несмотря на периодически заявляемый государством курс на обновление и модернизацию, не изменили, на наш взгляд, базовых элементов национальной ментальности – попытка насаждения правящей элитой ценностей индивидуализма и меркантилизма, особенно в 1990-е гг., лишь обострила их конфликтный характер, поскольку имела своим адресатом очень небольшой сегмент населения - «успешных людей», бизнесменов, оставляя подавляющее большинство населения наедине с самим собой.

На наш взгляд, на настоящий момент можно говорить о трех возможных способах формирования корпоративной культуры, которые так или иначе соотносят себя со сложившейся национальной ментальной средой; при этом корпоративность понимается не только как константа социальной и культурной жизни, но и как результат целенаправленной деятельности, формирующей маркетинговое пространство организации и преобразующей социокультурный контекст функционирования общественных и экономических институтов.

1. Патримониальный подход представлен в тех странах, где по разным причинам не сформировался корпоративистский капитализм западного образца с минимальным вмешательством государства в экономическую и социальную жизнь (Россия, Китай, Вьетнам, Бразилия, Индия и т.д.). Поэтому основным агентом создания частных компаний в подходящих исторических условиях становится государственная бюрократия, которая в определенный момент начинает осознавать необходимость обращения к традиционным, как правило, религиозным ценностям, которые выполняли бы функцию моральных ориентиров для формирующегося класса новых собственников. В частности, в современном Китае их источником становится конфуцианство.

2. Сущность меритократического подхода состоит в том, что основным агентом формирования корпоративной культуры становятся частные компании, заинтересованные в высококвалифицированных сотрудниках, конкурирующие за них в условиях свободного рынка (как, например, в Бразилии) или формирующие контингент работников в пределах территорий с особым статусом (Индия). Государство, создав условия для их успешного функционирования, полностью самоустраняется из сферы принятия решений, выполняя лишь номинальные регулятивные функции.

Внутренняя противоречивость и моральная индифферентность обоих охарактеризованных подходов (патримонимального и меритократического) к формированию корпоративной культуры, в той или иной степени проявивших себя в посткоммунистической России, обусловливают необходимость поиска альтернативы, которая, учитывая базовые компоненты национальной ментальности и опираясь на уже сформулированные русской философскокультурологической мыслью модели, смогла бы выступить основой сначала для теоретических дискуссий, а затем и для выработки конкретных практических действий.

3. Коммунитарный подход. При формулировании теоретической альтернативы патримониальному и меритократическому подходам, на наш взгляд, необходимо обратиться к тем философским концепциям, которые, с одной стороны, ориентированы на специфику национального самосознания, сами являясь его выражением и интегральной частью, а с другой – являются объективным осмыслением социальных, культурных и экономических изменений, произошедших в жизни общества в XIX –XX вв. На наш взгляд, ими могут стать «философия общего дела» Н. Федорова и «философия хозяйства» С. Булгакова.

Принципиальным моментом в указанных философских концепциях является человеческая свобода, понимаемая, однако, не с утилитаристскипозитивистских позиций, как свобода индивида, наделенного врожденными способностями (меритократический подход) или врожденным групповым сознанием (патримониальный подход), а как свобода коллективного творчества.

Различие данных подходов в первую очередь выражается в признании за той или иной культурной инстанцией функции субъекта, агента этой деятельности. Такими инстанциями могут выступать: государство в лице верхушки управленческого аппарата (патримониальный подход), частные предприниматели и их ассоциации (меритократический подход) или объединения работников – профессиональные сообщества и союзы (коммунитарный подход). Агентом «коммунитарного» подхода являются не государственный аппарат и не частные корпорации, а общественные группы (профессиональные сообщества или союзы).

В Заключении диссертации подводятся основные итоги исследования и формулируются положения, выносимые на защиту. Высказывается предложение о возможных моделях формирования корпоративной культуры, которые соотносятся со сложившейся национальной ментальной средой и в рамках которых корпоративность понимается не как константа социальной и культурной жизни, но как результат целенаправленной деятельности, направленной на преобразование общественных и экономических институтов.

Основное содержание диссертации изложено в следующих публикациях:

Публикации в изданиях, рекомендуемых ВАК Министерства образования и науки РФ:

1. Митрофанова Ю. Н. Аксиологические основания современной корпоративной культуры: историко-культурологические аспекты / Ю. Н. Митрофанова // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики (Тамбов). – 2012. – № 12(26). – Ч. 2. – С. 128-131. www.gramota.net/materials/3/2012/12-2/30.html.

(0,25 п.л., авторских 100%).

2. Митрофанова Ю. Н. Специфика изучения национальной ментальности:

историко-культурологические аспекты / Ю. Н. Митрофанова // Общественные науки. – 2012. – № 6 (2). – С. 170–179. (0,6 п.л., авторских 50%).

3. Митрофанова Ю. Н. Специфика и факторы формирования корпоративной солидарности в современной России / Ю. Н. Митрофанова // Современные проблемы науки и образования: электронный научный журнал. – 2014. – № 2. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: www.science-education.ru/116- (дата обращения: 30.05.2014). (авторских 100%).

всероссийских научно-практических изданиях:

4. Митрофанова Ю. Н. Корпоративный ритуал, как один из важнейших внешних атрибутов корпоративной культуры в системе мотивации сотрудников организации / Ю. Н. Митрофанова // Наука и образование в XXI веке: сборник научных трудов Международной заочной научно-практической конференции, г. Тамбов, 2013 г. – Тамбов, 2013. – С. 119-123. (0,312 п.л., авторских 50%).

5. Митрофанова Ю. Н. Аксиологические основания современной корпоративной культуры: историко-культурологические аспекты / Ю. Н. Митрофанова // Реклама и PR в России: современное состояние и перспективы развития:

Материалы IX Всероссийской научно-практической конференции, СанктПетербург. – Вестник Гуманитарного ун-та профсоюзов, 2012. – С. 159-161.

(0,186 п.л., авторских 100%).

6. Митрофанова Ю. Н. Ритуал как один из важнейших внешних атрибутов в корпоративной культуре / Ю. Н. Митрофанова // Реклама и PR в России:

Материалы XI Всероссийской научно-практической конференции, СанктПетербург. – Вестник Гуманитарного ун-та профсоюзов, 2014. – С. 152-153.

(0,125 п.л., авторских 100%).

ЦЕННОСТНЫЕ ОРИЕНТИРЫ КОРПОРАТИВНОЙ КУЛЬТУРЫ

В КОНТЕКСТЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ МЕНТАЛЬНОСТИ

Подписано в печать 26.06.2014 г. Формат 6084/ Отпечатано с готового оригинал-макета в ЦНИТ «Астерион»

тел./факс (812) 685-73-00, 663-53-92, 970-35-