На правах рукописи

Горячев Илья Николаевич

Презумпция знания закона

и принцип несущественности юридической ошибки

в уголовном праве России

Специальность 12.00.08: Уголовное право и криминология;

уголовно-исполнительное право

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

кандидата юридических наук

Екатеринбург – 2010

Работа выполнена на кафедре уголовного права и криминологии Ярославского государственного университета им. П.Г. Демидова

Научный руководитель: доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ Кругликов Лев Леонидович

Официальные оппоненты: доктор юридических наук, профессор Якушин Владимир Андреевич кандидат юридических наук, доцент Бражников Дмитрий Анатольевич

Ведущая организация: Казанский (Приволжский) федеральный университет

Защита состоится 9 декабря 2010 г. в 15 час. 00 мин. на заседании диссертационного совета Д 212.282.03 при Уральской государственной юридической академии по адресу: 620137, г. Екатеринбург, ул. Комсомольская, 21, зал заседаний совета

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Уральской государственной юридической академии Автореферат разослан «_» _ 2010 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор юридических наук, профессор З.А. Незнамова

Общая характеристика работы

Актуальность темы исследования. С момента построения Уголовным кодексом РСФСР 1926 г. формул умысла и неосторожности на основании признака осознания общественной опасности их содержание по сей день не претерпело принципиальных изменений. Современное уголовное законодательство России, так же как и советские уголовные законы, не соотносит вину лица с тем или иным уровнем юридического осознания, а её отсутствие – с какой-либо формой юридической ошибки. УК РФ не закрепляет неосознание противоправности в числе обстоятельств, освобождающих от уголовной ответственности или устраняющих преступность деяния.

В то же время состояние и динамика изменений всего российского законодательства остро ставят проблему юридической ошибки субъекта преступления. В этом отношении необходимо отметить, что УК РФ содержит много спорных статей, а отдельные нормы уголовного закона сформулированы явно неудачно. Кроме того, за время своего существования УК претерпел множество редакций, не считая многочисленных актов Верховного Суда и Конституционного Суда РФ, изменивших трактовку уголовных законов и рамки их использования. В течение неполных четырнадцати лет правке подверглось более половины положений Общей части и около 90 процентов Особенной части УК – в первоначальном виде сохранилось в целом лишь около 20 процентов текста Кодекса. Нельзя не упомянуть и регулярно используемый, вопреки логике Федерального закона от 14 июня 1994 г. № 5ФЗ “О порядке опубликования и вступления в силу федеральных конституционных законов, федеральных законов, актов палат Федерального Собрания”, так называемый экстраординарный порядок вступления в силу федеральных законов, подрывающий веру в правовую осведомленность граждан. Экстраординарным порядком, т.е. с момента официального опубликования, приобрели силу большинство редакций УК.

Изменения, внесенные в УК в 2010 г., также были введены в действие с момента официального опубликования соответствующих федеральных законов.

Проблема юридической ошибки не может рассматриваться без учета межотраслевых связей уголовного законодательства. Анализ положений УК позволяет констатировать высокий уровень зависимости положений его Особенной части от предписаний иных нормативно-правовых актов. Широкое применение законодателем бланкетного способа изложения диспозиций уголовно-правовых статей, другие формы взаимодействия уголовных законов с актами иной отраслевой принадлежности, а также постоянный процесс расширения и конкретизации объективного права в целом порождают своего рода “смешанную” противоправность деяний, “распыляя” основания и условия уголовной ответственности между актами различной правовой специфики и юридической силы. Поскольку нормативные акты, попадающие в орбиту уголовного права, в том или ином отношении могут являться “ограниченным” источником уголовно-правовых норм, постольку объёмы, качество и динамика изменений всего этого нормативного материала самым непосредственным образом влияют на способность адресатов уголовного закона осознавать пределы допустимого своего поведения.

С учетом среднего уровня юридической грамотности населения и реально используемых средств правовой пропаганды, мы полагаем, что во многих случаях вероятность истинности предположения об осознании субъектом конкретного преступления противоправного характера совершаемого им деяния, равно как обоснованность так называемой презумпции знания закона в целом, весьма невелики.

Можно ли требовать адекватного понимания уголовно-правовых материй от граждан, не имеющих юридической подготовки, если даже профессиональные юристы зачастую не способны найти выход из многих правовых коллизий?

Несмотря на свою значимость и неоднократные попытки решения, проблема юридической ошибки субъекта преступления ни на теоретическом, ни на законодательном уровне до сих пор не получила чёткой трактовки – этим, как мы полагаем, обусловлена актуальность темы диссертационного исследования.

Отправным пунктом в разработке вопроса юридической ошибки, по нашему мнению, является правильное понимание института вины в уголовном праве. Неиссякаемое внимание правоведов, уделяемое феномену вины и различным подходам к его интерпретации, служит ещё одним подтверждением актуальности темы исследования.

Состояние научной разработанности проблемы. Презумпция знания закона во все времена притягивала внимание юристов. Множество научных исследований посвящено понятию презумпции, разграничению естественных и юридических презумпций, презумпций и фикций, а также отделению презумпций от иных типов предположений. Разработкой различных аспектов общего понятия презумпции, а также понятия презумпции знания закона, в том числе на монографическом уровне, занимались: В.К. Бабаев, А.Х. Гольмстен, Н.А. Гредескул, Ю.Г. Зуев, О.С. Иоффе, В.И. Каминская, Н.Ф. Качур, А.Ф. Клейнман, Л.Л. Кругликов, С.В. Курылев, О.Э.

Лейст, И.А. Либус, Е.А. Нефедьев, В.А. Ойгензихт, К.К. Панько, И.В. Решетникова, Ю.А. Сериков, М.С. Строгович, Е.Б. Тарбогаева, Н.Н. Тарусина, А.А. Тилле, З.М.

Черниловский, Г.В. Швеков, Я.Л. Штутин, а также другие авторы. Однако многие спорные вопросы в рамках изучения этих категорий так и не получили окончательного разрешения, что, на наш взгляд, обусловлено отсутствием общих методологических подходов к изучению презумпций, фикций и аксиом в праве.

Вопрос вины является краеугольным камнем науки уголовного права. К проблемам института вины в уголовном праве, в том числе проблеме юридической ошибки субъекта преступления, обращались такие крупные правоведы, как, например: Я.М. Брайнин, С.В. Векленко, Б.В. Волженкин, А.А. Герцензон, П.С.

Дагель, Ю.А. Демидов, А.Э. Жалинский, Н.Г. Иванов, Д.П. Котов, М.И. Карпушин, А.П. Козлов, Л.Л. Кругликов, В.Н. Кудрявцев, Н.Ф. Кузнецова, В.И. Курляндский, В.В. Лунеев, Н.С. Малеин, А.В. Наумов, А.А. Пионтковский, А.И. Рарог, Т.Л.

Сергеева, Н.С. Таганцев, К.Ф. Тихонов, А.Н. Трайнин, Б.С. Утевский, Г.С.

Фельдштейн, И.Г. Филановский, Дж. Флетчер, И.В. Шишко, В.А. Якушин, П.С. Яни.

Теоретическая основа диссертационного исследования. В работе использованы фундаментальные научные труды в области истории, теории и философии права, научные работы по криминологии, криминалистике, доказательственному праву, а также доктринальные источники уголовного, уголовнопроцессуального, конституционного и иных отраслей права. Использованы работы дореволюционных, советских, постсоветских и современных российских учёныхправоведов, а также зарубежная правовая литература. Привлечены научные работы философов, психологов, социологов, лингвистов, математиков, а также представителей иных наук.

Цели и задачи диссертационного исследования. Цель настоящего исследования состоит в раскрытии понятия презумпции знания закона и выявлении специфики действия данной категории и сопутствующих институтов в уголовном праве России.

В рамках достижения указанной цели автором были поставлены следующие задачи:

- обосновать общие методологические подходы к изучению презумпций;

- сформулировать понятие юридической презумпции, соотнести его с понятиями аксиомы и фикции и отграничить от иных видов предположений, используемых в праве;

- сформулировать общее понятие презумпции знания закона;

- выявить формы существования предположения о знании закона в уголовном праве;

- рассмотреть основания применения предположения о знании закона в уголовном праве и дать ответ на вопрос о последствиях юридической ошибки субъекта преступления;

- сформулировать предложения по совершенствованию законодательства и практики его применения.

Гипотезы исследования:

- презумпции имеют общую вероятностную природу и единую логиколексическую структуру;

- с точки зрения семантической определенности так называемая презумпция знания закона действует в современном уголовном праве в качестве правовой аксиомы;

- с точки зрения статистической обоснованности предположение о знании закона в современных условиях не имеет прямого индуктивного основания, является динамической категорией, и в статическом аспекте, в зависимости от точки приложения, может быть отнесено либо к классу презумпций, либо к классу фикций;

- юридическая ошибка субъекта преступления является обстоятельством, способным устранять вину лица, совершившего объективно-противоправное деяние.

Объектом диссертационного исследования выступают категории мышления и совокупность общественных отношений, связанных с установлением и применением уголовно-правовых запретов. Предметом исследования являются отечественное и зарубежное законодательство, судебная практика, научные публикации, статистические данные, результаты анкетирования, а также иные материалы и источники.

Изучение правовых презумпций должно начинаться за рамками юриспруденции и профессиональной юридической лексики, поскольку понимание природы презумптивных конструкций требует обращения к аспектам истины, существующим в языках иных систем познания. Средствами языковой интерференции при этом могут служить инструменты лингвистики и математики, а общим языковым пространством – живой язык и язык формальной логики.

Методологическую основу диссертационного исследовании, помимо лингвистического, а также статистического, генетического, формально-логического, историографического, историко-правового и сравнительно-правового видов анализа и синтеза, системно-структурного метода, различных форм наблюдения и анкетирования (см. приложения 1-4), иных общих и частно-научных форм и методов познания, составили принцип дополнительности Н. Бора, так называемые теоремы К.

Гёделя о неполноте дедуктивных систем и теорема А. Тарского о невыразимости истины. В исследовании использованы различные виды интерпретации, включая грамматическое, логическое, контекстуально-историческое, систематическое, функциональное, психологическое, социологическое, политическое и нравственное толкование права.

Нормативная база диссертационного исследования представлена международно-правовыми документами, Конституцией РФ, а также уголовным, уголовно-процессуальным, уголовно-исполнительным, административным, налоговым, гражданским и иным отраслевым законодательством. В работе задействованы действующие и утратившие юридическую силу нормативно-правовые акты, памятники древнего права, нормативно-правовое наследие дореволюционной России, правовые источники РСФСР и СССР. В диссертации отражены результаты изучения зарубежного законодательства, а также доктринальных и прецедентных источников права отдельных стран.

Эмпирическая база диссертационного исследования. При подготовке диссертации использовались акты Конституционного Суда РФ, Верховного и Высшего Арбитражного судов РФ, Верховного Суда США, иная опубликованная судебная практика, статистические материалы, неопубликованные материалы отдельных уголовных дел, результаты анкетирования и т.д.

Научная новизна диссертационного исследования во многом обусловлена нестандартными для правовых дисциплин методами и направлениями исследования.

В настоящей работе проанализированы формы существования презумптивных конструкций не только в правовой системе, но также в математике, лингвистике, истории и других областях знания. Для раскрытия понятия презумпции, а также в целях соотнесения его с понятием аксиомы и фикции автором использован научный аппарат и наиболее актуальные концепции философии, лингвистики и математики.

Научную новизну исследования подтверждает то, что многие положения, выносимые на защиту, выдвигаются в юридических науках впервые. В общей теории права, науке уголовного права и иных отраслевых направлениях знания никогда прежде самостоятельно не исследовались, к примеру, вопрос о соотношении презумпции знания закона и принципа несущественности (неизвинительности) юридической ошибки, вопрос об условиях статистической обоснованности презумпции знания закона и проблема очевидности правовых предписаний.

Положения, выносимые на защиту:

1. Естественная (общелогическая) презумпция – это достаточно обоснованное вероятностное суждение (предположение) об истинности элементов некоторого достаточно многочисленного класса, рассчитанное на заранее не определенное количество элементов этого класса и, как следствие этого, допускающее возможность неоднократного использования и неоднократного опровержения.

2. В основе многих норм права лежат те или иные естественные презумпции, как устойчивая форма выражения человеческих знаний. Но наличие юридической презумпции можно констатировать лишь тогда, когда в правовом источнике закреплено достаточно обоснованное предположение, допускающее возможность доказательного опровержения.

3. В плане статистической обоснованности предположение о знании закона является динамической категорией и в каждый конкретный промежуток времени, в зависимости от точки приложения, может быть отнесено либо к классу презумпций, либо к классу фикций.

4. Необходимо разделять предположение о знании закона и юридический принцип, согласно которому незнание закона считается фактом, имеющим ограниченное или не имеющим никакого юридического значения (несущественным), а в сфере реализации юридической ответственности, в частности, – не способным исключить вину лица (неизвинительным). Несмотря на то, что его содержание обращено к праву, общелогическое предположение о знании закона есть категория неправовая, скорее этическая. В свою очередь, правило несущественности (неизвинительности) юридической ошибки, являющееся наиболее привычной формой выражения юридических последствий использования предположения о знании закона, играет в системе позитивного права роль одного из ведущих принципов, а в правовом сознании – роль одной из основных, но, подчеркнём, возможных правовых аксиом.

5. В контексте уголовного права знание закона следует понимать, прежде всего, как осознание субъектом преступления противоправности совершаемого деяния. При таком понимании в отечественном уголовном праве действуют принцип несущественности (в том числе неизвинительности) юридической ошибки и фикция знания закона, имеющие определённые границы действия (которые в основном совпадают с пределами действия уголовных законов), знающие строго определённые случаи неприменения и не допускающие легальной возможности прямого опровержения.

6. На базе рассмотрения условий статистической обоснованности предположения о знании закона делается вывод о том, что уголовный закон должен использовать юридическую ошибку субъекта в качестве факта, имеющего ограниченное юридическое значение (выступающего, например, в роли смягчающего обстоятельства, обстоятельства, устраняющего умысел, или обстоятельства, в определённых случаях исключающего вину лица), но не может не учитывать его вовсе.

7. Для определения существенности (юридической значимости) правовой ошибки в уголовном праве предлагается использовать признак реальности и свойство относимости (релевантности) ошибки. Реальность – это действительное наличие ошибки. Релевантность ошибки выражается в отношении соответствующих норм права к установлению оснований и условий уголовной ответственности.

(неизвинительности) юридической ошибки в уголовном праве претит последовательному воплощению идеи свободы воли и реализации принципа субъективного вменения. С точки зрения идеи свободы воли и принципа субъективного вменения юридическая ошибка в отдельных случаях может рассматриваться в качестве извинительного (устраняющего вину лица) обстоятельства, что подтверждает практика применения УК РФ.

9. К критериям извинительности юридической ошибки отнесены непреодолимость и (или) закономерность ошибки. Непреодолимость ошибки означает отсутствие у субъекта реальной возможности её избежать (отсутствие возможности осознания противоправности). Отсутствие долженствования осознания противоправности рассматривается в качестве обстоятельства, исключающего преступность деяния. Закономерность ошибки состоит в наличии у субъекта достаточных оснований полагать, что совершаемое им деяние является правомерным.

10. Последствия извинительной юридической ошибки разумно урегулировать в УК РФ с помощью введения нормы-исключения, устанавливающей право суда признать лицо невиновным в силу неосознания им противоправности деяния.

Регламентацию нормы-исключения следует объединить с фиксацией принципа несущественности (неизвинительности) юридической ошибки как общей нормы. С учётом различных вариантов размещения этих норм в Общей части УК предлагается дополнить ст. 28 частью третьей следующего содержания:

3. Незнание закона не освобождает от уголовной ответственности. Однако суд вправе с учетом всех обстоятельств дела признать деяние совершенным невиновно, если будет установлено, что лицо, его совершившее, не осознавало противоправности своих действий (бездействия) и не могло ее осознавать либо имело достаточные основания полагать, что оно действует (бездействует) правомерно.

Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования. Результаты исследования позволяют снять ряд существующих противоречий в науке уголовного права и расширяют границы понимания презумпций, сложившиеся в общей теории права. Практическая значимость исследования состоит в том, что оно содержит обоснованные предложения по реформированию уголовного законодательства, а отдельные положения, выносимые на защиту, могут быть учтены в практике расследования и рассмотрения уголовных дел.

Апробация результатов диссертационного исследования. Основные положения диссертации отражены автором в 20 публикациях, включая 2 публикации в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, рекомендованных ВАК РФ.

Результаты исследования освещались на ряде местных, региональных, всероссийских и международных научных и научно-практических конференций, на конференциях аспирантов, а также на научно-методических семинарах. Выносимые на защиту результаты исследования получили апробацию в рамках региональных и всероссийских олимпиад и конкурсов научных работ, в числе которых Всероссийский открытый конкурс на лучшую научную работу студентов вузов по естественным, техническим и гуманитарным наукам (2006, 2007 г. – медали “За лучшую научную работу”).

Структура и объём работы. Диссертация включает в себя введение, 4 главы, объединяющие 15 параграфов, заключение, список использованных источников (всего 319) и 4 приложения (результаты анкетирования и анализ анкетного исследования). Общий объём работы – 210 страниц.

Во введении обосновывается актуальность темы, определяются цели и задачи исследования, его методологические, теоретические и эмпирические основы, научная новизна, теоретическая и практическая значимость, формулируются основные положения, выносимые на защиту.

В главе 1 “Логико-лексический приём презюмирования. Естественные (общелогические) и юридические презумпции: существенные признаки, соотношение понятий, отличия от иных общелогических и правовых категорий” обозначаются методологические принципы исследования (§ 1), излагаются результаты изучения конкретных форм применения презумпций в различных сферах познания, формулируется понятие приёма презюмирования (§ 2), раскрывается структура и понятие естественной (общелогической) презумпции, проводится отграничение естественной (общелогической) презумпции от иных типов предположений (§ 3), формулируется понятие юридической презумпции и обосновывается её инструментальная специфика (§ 4).

Онтологически любая презумпция представляет собой предположение. Общим для понимания предположений, как гносеологического феномена, является то, что они имеют вероятностный характер истинности: при данных критериях истинности предположение может быть либо истинным, либо ложным. На основе идей о семантической природе истины и коммуникативности инструментов её выражения проведён анализ использования различных категорий, обозначаемых термином “презумпция” на уровне общеупотребительной и специальной лексики, в естественных науках, праве, истории, психологии, философии, математике, лингвистике и других областях познания. В результате изучения этих категорий делается вывод о том, что многим из них соответствует типичный логиколексический приём, или типичная познавательная схема, оперирующая вероятностными суждениями и их связками, – логико-лексический приём презюмирования. Суть данного приёма состоит в выведении проверяемых следствий из вероятностного основания (суждения или закономерности), которое не проверяется в рамках верификации следствий. Инструментальная ценность приёма презюмирования сводится к определению “точки отсчета” или фиксации “шага” познания. Приём презюмирования используется в различных сферах и на различных уровнях познания – от пресуппозиций, конструируемых в лингвистике, например, до общелогических презумпций, используемых в судебной психиатрии.

Среди всех вероятностных конструкций, строящихся на основании единого приёма презюмирования, выделена модель естественной (общелогической) презумпции, как устойчивой автономной формы и характерного типа предположения.

Естественная (общелогическая) презумпция – это достаточно обоснованное вероятностное суждение (предположение) об истинности элементов некоторого достаточно многочисленного класса, рассчитанное на заранее не определенное количество элементов этого класса и, как следствие этого, допускающее возможность неоднократного использования и неоднократного опровержения. Для облегчения представления признаки естественной (общелогической) презумпции объединены в общую структуру, состоящую из трёх пластов, соответствующих условиям установления предположения, его применения и опровержения.

Первый пласт – основание презумпции. Поскольку естественные презумпции, как специфический тип предположений, рассчитаны на длительное действие в отношении достаточно многочисленного класса явлений, их основание представляют достаточно обоснованные статистические, или вероятностные, закономерности.

Вероятностную закономерность, выражаемую презумпцией, можно условно представить так: “если А(х) есть истина, то, вероятно, P(х) есть истина”. C учетом анализа презумпций в различных сферах их обращения, таковые далеко не всегда имеют прямую индуктивную природу и прямое эмпирическое обоснование. Высокую степень вероятности истинности презумпции, по мнению автора, может обеспечивать любая статистическая закономерность, достаточно обоснованная математически. Так, например, в основе действия общелогической презумпции добропорядочности людей, частным проявлением которой служит юридическая презумпция невиновности, по мнению автора, лежит простое статистическое правило. Данная презумпция всегда применяется к отдельно взятому нарушению и конкретному нарушителю определенной нормы поведения. Каждое нарушение нормы может быть совершено ограниченным количеством лиц (одним лицом или сколь угодно большой группой), составляющим лишь незначительную часть всех людей (не определяемое, бесконечно большее множество), на которых распространяют своё действие соответствующие системы правил поведения. Вероятность совершения конкретного нарушения определенным человеком составляет, соответственно, ничтожно малую величину – помимо ограниченной группы лиц или одного лица, совершившего конкретное деяние, все прочие адресаты соответствующих правил поведения добропорядочны.

Второй пласт – умозаключение из закономерности, лежащей в основании презумпции (собственно предположение). Упрощенно: “если А есть истина и не доказано, что Р есть ложь, то Р есть истина”.

Применение презумпций имеет дедуктивную природу – обобщенное суждение распространяется на частные случаи. Третий пласт презумпции составляет, ответственно, презумптивный вывод – частное суждение, выдвигаемое в каждом случае использования презумпции. Упрощенно: “Р есть истина”.

Границу между презумпцией и прочими типами предположений (версией и гипотезой) провести достаточно просто. Аксиому и презумпцию сближает их самоочевидный, с точки зрения практики, характер. Более того, роль многих аксиоматических положений в соответствующих областях знаний играют типичные презумпции. В то же время, как утверждает наиболее современная концепция истины (так называемая семантическая), аксиоматический характер положения определяется не его эмпирической или его логической данностью, а семантической (т.е.

смысловой) неопределенностью внутри соответствующей системы познания (иными словами, невозможностью выражения истинности положения средствами данной системы).

Наиболее близки презумпция и фикция. Можно выделить различные значения понятия “фикция”: общеупотребительное, философское (общелогическое), правовое.

Общим для них является то, что фикция означает недостоверное, заведомо или закономерно ложное суждение. Нарушение отдельных условий построения и выдвижения естественной (общелогической) презумпции превращает её в фикцию.

Так, фиктивным является предположение, не отражающее высоко обоснованную статистическую закономерность или достаточно обоснованное умозаключение из таковой. Фиктивным является предположение, не допускающее возможности опровержения (типа “если А есть истина, то каждое Р есть истина”), поскольку в каждом случае успешного доказательства факта, противоположного презюмируемому, работает правило абсурда: “если А есть истина и Р есть ложь, то Р есть истина”. Фиктивным, наконец, является частное суждение, выдвигаемое на основании естественной презумпции, но с нарушением правил дедуктивного вывода, а именно: при ложности условий, заданных выражаемым презумпцией умозаключением; при доказанности истинности несовместимого суждения.

По мнению диссертанта, понятие естественной презумпции должно давать своего рода логический каркас для формирования понятия юридической презумпции, помогая в познании её истинной сути и отграничении от прочих категорий, используемых в праве: правовых идей, принципов права, правовых норм, юридических фикций и т.д. В качестве инструмента правовой системы – юридической презумпции рассматривается прямо или косвенно закрепленное в формальном источнике права и выражающее конкретную статистическую закономерность достаточно обоснованное вероятностное суждение об истинности факта определенного рода (как правило, применяемое в случае установления истинности факта другого рода), возлагающее бремя оспаривания данного факта на того или иного процессуального оппонента, рассчитанное на неоднократное применение и допускающее возможность неоднократного доказательного опровержения.

Глава 2 “Презумпция знания закона и принцип несущественности юридической ошибки: понятие, логико-философские основы действия, критерии разграничения” посвящена изучению феномена презумпции знания закона в общеправовом срезе: сформулировано понятие естественной презумпции знания закона (§ 1), определена специфика юридических форм существования этого предположения – юридической презумпции, юридической фикции знания закона и принципа несущественности юридической ошибки (§ 2), выявлены условия статистической обоснованности предположения о знании закона (§ 3) и определены правила его выдвижения в частных случаях (§ 4).

Общую дефиницию презумпции знания закона дать достаточно просто – это предположение о знании закона каждым лицом. В действительности предметное содержание предположения о знании закона всегда относится к конкретным правовым нормам (причём не только выражаемым законами) и может иметь отношение к различным уровням восприятия правовой информации непосредственными адресатами этих норм. С учётом этого конкретизировано понятие естественной презумпции знания закона, как обладающего высокой степенью обоснованности предположения о знании лицом текста правового акта, понимании существа правовой нормы либо об осознании правовой природы определенных явлений, собственного или чужого поведения, которое рассчитано на неоднократное применение и допускает возможность неоднократного доказательного опровержения.

Почему существует данное предположение? Потому что требования законов (и иных правовых актов) носят обязательный характер, а сами законы нуждаются в познании. Закон – это внешний по отношению к его адресатам акт. Любой закон представляет собой текст о нормах права, написанный на юридическом языке определенными людьми. Адресаты закона – это огромная, по сравнению с создателями закона, группа людей, которые в массе своей не являются профессиональными юристами, а потому статистически знание закона – это вероятное знание людьми национального варианта обязательного текста, написанного для них другими людьми на юридическом языке. Презумпция знания закона, в свою очередь, закрепляет предположение о том, что каждый человек знает юридический текст закона и понимает, что этот текст выражает.

Граждане обязаны соблюдать законы, поэтому для правовой системы не имеет ключевого значения то, знают ли они законы. Нет всеобщей юридической обязанности знать положения правовых актов, а юридическая обязанность знания конкретных правовых актов или правовых норм встречается довольно редко. Знать применимые к тебе правовые акты и нормы права – это моральная обязанность по отношению к тем, кого эти правовые акты и нормы в каждом конкретном случае охраняют. Последствия неисполнения этой моральной обязанности сводятся к отсутствию изменений в юридических процедурах. Что читается уже в формулировке юридического содержания презумпции знания закона на латыни: “ignorantia juris nocet”: “правовое незнание ничего не меняет” (досл., лат.).

Правило “незнание закона не освобождает от ответственности” известно всем.

Оно является наиболее привычной формой выражения последствий правовой неосведомлённости и играет роль одного из ведущих принципов в системе позитивного права, а в правосознании – роль одной из основных, но, подчеркнём, возможных правовых аксиом. Аксиоматический характер данного положения определяется не его неопровержимой достоверностью, а, как уже было указано, семантической неопределенностью внутри правовой системы – его основания удалены от проверки, отсутствуют средства юридического выражения его истинности.

Постулат “незнание закона не освобождает от ответственности” – это лишь одна из форм важнейшей юридической составляющей (юридического принципа, который мы обозначили как принцип несущественности юридической ошибки) более общей категории естественной презумпции знания закона. Другими проявлениями предположения о знании закона в праве являются юридическая (процессуальная) презумпция и фикция знания закона.

Как полагает автор работы, когда вероятность знания и понимания закона всеми и каждым высока, ссылка любого лица на правовую неосведомлённость изначально может рассматриваться как несущественная (не имеющая юридического значения), и в частности, – неизвинительная (не способная исключить вину лица).

Иными словами, закон с полным основанием может либо вовсе не учитывать подобную ссылку, либо может предполагать, что она несущественна (неизвинительна) лишь тогда, когда вероятность знания закона всеми и каждым высока.

По мнению диссертанта, с точки зрения статистической обоснованности предположение о знании закона является динамической категорией, которая в каждый конкретный промежуток времени, в зависимости от точки приложения, может быть отнесена либо к классу презумпций, либо к классу фикций.

Предположение о знании закона могло возникнуть в качестве высоко обоснованной вероятностной конструкции (презумпции) в совершенно иных исторических реалиях – в условиях небольшого количества правовых актов и всеобщего их провозглашения либо в условиях прямого участия всего населения в их принятии. На сегодняшний день дать прямое индуктивное обоснование презумпции знания закона невозможно. В современных условиях, как показывают полученные автором анкетные и иные эмпирические данные, а также их подробный структурный анализ, в основе действия так называемой “презумпции знания закона” по большей части лежат её собственный общеизвестный характер и авторитет законотворца. С точки зрения реального уровня обоснованности сейчас преимущественно действует фикция знания закона, и в этом смысле так называемая “презумпция знания закона” является классическим когнитивным архетипом в сфере правовой культуры.

С целью исследования уровня обоснованности предположения о знании закона в общеправовом срезе, отказавшись от тезиса о прямой индуктивной природе его построения, автор определил общие условия, замещающие совокупность обстоятельств прямого опыта в установлении обоснованности выражаемой этим предположением закономерности, – условия статистической обоснованности предположения о знании закона (они же служат предпосылками истинности предположения в частном случае использования).

Главным условием статистической обоснованности предположения о знании закона в современной правовой системе являются меры правового воспитания, информирования и пропаганды. Иными словами, обоснованность презумпции знания закона прямо зависит от степени обоснованности предположения о том, что законы надлежащим образом доведены до сведения всех их адресатов. Эти выводы подтверждают результаты проведённого анкетирования (приложения 1-4). Вопервых, они дают основания полагать, что от 60 до 90% уголовно-правовой информации потребляется или была приобретена респондентами во время получения школьного и профессионального образования. По мнению автора, в это время формируется или формировался основной объём уголовно-правовых знаний. Данные анкетирования также непосредственно демонстрируют тот факт, что вероятность знания закона прямо зависит от количества и видов задействованных при освещении правовой информации средств информирования (широты информирования) и его интенсивности.

Статистическая обоснованность предположения о знании закона зависит также от степени обоснованности презумпции действительности (истинности) и стабильности нормативных актов. В известном смысле презумпция знания закона является оборотной стороной презумпции действительности (истинности) и стабильности нормативных актов: провозглашая носителем власти народ, правовая система утверждает то, что от всего народа исходят любые правовые установления, а, следовательно, нет необходимости доказывать, что каждый гражданин знает любой действующий в стране закон. Как показали данные проведённого анкетирования, вероятность знания уголовного закона его адресатами прямо зависит от длительности существования, т.е. “возраста”, или стабильности, правовой информации (приложения 3, 4). На основании результатов проведённого анкетирования делается вывод, что вероятность актуального знания законов их адресатами является статистической величиной, обратно зависящей от функции времени и стремящейся к 0 при любых изменениях законодательства (приложение 4). На момент вступления в силу любых изменений законодательства, сужающих границы правомерного поведения, вероятность юридической ошибки закономерно составляет положительную величину для того или иного количества (0 и более) адресатов закона (приложение 4).

Разработано парное понятие очевидности / неочевидности правового предписания – в той или иной степени выраженной в норме закона возможности её адекватного или, соответственно, потенции неадекватного восприятия.

В главе 3 “Юридическая ошибка субъекта преступления и субъективное вменение” диссертантом рассматриваются формы существования предположения о знании закона в уголовном праве России (§ 1), исследуются факторы статистической обоснованности этого предположения, а также критерии и признаки, выделяющие существенный характер (правовую значимость) юридической ошибки субъекта преступления (§ 2), производится оценка принципа несущественности (в частности, неизвинительности) юридической ошибки в уголовном праве с позиции принципа субъективного вменения и с точки зрения идеологии свободы воли, предлагаются критерии, определяющие извинительное свойство (способность устранять вину) юридической ошибки (§ 3), и наконец, определяется место обстоятельств, исключающих вину, с точки зрения психологической (предметной) теории вины и оценочной (нормативной) концепции (§ 4).

В контексте уголовного права знание закона, прежде всего, следует понимать как осознание субъектом преступления противоправности совершаемого деяния.

Предположение о знании закона “вынесено за скобки” УК РФ – оно получило лишь косвенное воплощение, главным образом в ст. 5, 8, 24 - 26, 28 УК. Общая часть Кодекса не признаёт правовое незнание обстоятельством, влияющим на уголовноправовую реакцию. Таким образом, уголовный закон устанавливает принцип несущественности (в том числе неизвинительности) юридической ошибки в его абсолютно категоричной форме. Поскольку принцип несущественности (неизвинительной) юридической ошибки полностью категоричен, в уголовном праве применяется не юридическая презумпция, а неопровержимая форма фикции знания закона. Отдельные случаи прямого преодоления принципа несущественности (неизвинительности) юридической ошибки на практике картины в целом не меняют, так как исключение уголовной ответственности в подобных случаях происходит, по большому счету, вопреки буквальному прочтению УК.

Непосредственное проявление общелогической презумпции знания закона и прямое закрепление границ действия принципа несущественности (неизвинительности) юридической ошибки и фикции знания закона можно обнаружить в нормах УК, определяющих пределы действия уголовных законов в юридическом и географическом пространстве, во времени и по кругу лиц (ст. 3, 9, ч. ст. 10, ст. 11, 12, 19, ч. 1, 2 ст. 20, ст. 21 УК). Границы действия рассматриваемых категорий определены также статьями Особенной части, фиксирующими составы преступлений со специальным субъектом. В ряде своих норм, например, вводя критерии “противоправности” или “незаконности”, УК устанавливает дополнительные ограничения действия фикции знания закона и принципа несущественности юридической ошибки. Таким образом, как показывает анализ положений Общей и Особенной части, принцип “незнание закона не освобождает от ответственности” и соответствующая фикция выступают в уголовном праве в качестве категорий, имеющих определенные границы действия, знающих строго определённые случаи неприменения и не допускающих легальной возможности прямого опровержения (абсолютно категоричных в пределах своего действия).

Косвенно принцип несущественности (неизвинительности) юридической ошибки и юридическая фикция знания закона, по мнению автора работы, преодолеваются во всех случаях исключения преступности деяния, ответственности или освобождения от уголовной ответственности по установленным УК основаниям.

Несмотря на то, что возможности прямого преодоления принципа несущественности (неизвинительности) юридической ошибки и опровержения предположения об осознании противоправности уголовное законодательство не предусматривает, на практике в отдельных случаях они всё-таки оспариваются.

Исследуя причины этого явления, автор обратился к условиям статистической обоснованности презумпции знания закона. В результате их рассмотрения, включая сопоставление с данными проведённого анкетирования (приложения 1-4) и данными о динамике изменений уголовного и иного, корреспондирующего бланкетным нормам УК, законодательства, автор пришёл к выводу, что абсолютно-категоричная форма действия предположения о знании закона в уголовном праве недостаточно обоснована.

Так, развивая идею, положенную в основу принципа “nullum crimen, nulla poena sine lege poenale”1, автор указывает, что не только поставленный на службу конкретному общественному строю аппарат уголовного права, но также сам очерченный законодателем круг преступного, рукотворны и потому в достаточной степени условны. Это подтверждает история уголовного права как постоянный процесс изменения уголовно-правовых концепций и уголовных законов.

УК РФ с момента введения в действие по сегодняшний день перенёс более весьма существенных (изменивших его в целом более чем на 80 %) редакций.

Большинство этих редакций приобрело силу экстраординарным порядком, т.е. с момента официального опубликования соответствующих федеральных законов.

Изменения, внесенные в УК в 2010 г., также вступили в силу с момента официального опубликования.

Несмотря на регулярные правки уголовного и иного, корреспондирующего применению уголовно-правовых норм, законодательства, многие виды и формы правового информирования, правовой пропаганды, а также средств поиска правовой информации в настоящее время вообще не задействованы или не развиваются. Тогда как существующие источники поиска и освещения правовой информации эксплуатируются далеко не полно. Как показывают сводные данные анкет, 32,3% совершеннолетних и 7,1% несовершеннолетних респондентов2 вообще не смогли указать никаких известных им источников получения информации о законах или об изменениях законодательства (приложения 1, 2). 87,7% совершеннолетних респондентов считают, что необходимо лучше освещать новые нормативно-правовые акты (приложение 1).

Нет ни правонарушения, ни наказания без указания на то в уголовном законе (лат.).

Основная группа совершеннолетних респондентов подбиралась по следующим критериям:

проживают на территории Ярославской области, достигли совершеннолетия, не имеют отклонений в развитии и психических расстройств, не получали и не получают юридического образования, не занимаются юридической деятельностью; контрольная группа совершеннолетних респондентов – по критериям: проживают на территории Ярославской области, имеют возраст высокой социальной активности (от 24 до 45 лет), имеют высшее образование (кроме юридического), занимаются профессиональной деятельностью (за исключением юридической), не имеют отклонений в развитии и психических расстройств, не привлекались к уголовной ответственности, не имеют судимостей, близкие люди также не имеют судимостей; группа несовершеннолетних респондентов: проживают на территории Ярославской области, возраст – от 14 до 17 лет включительно, недевиантны, не судимы, отклонений в развитии и психических расстройств не имеют.

93,8% совершеннолетних респондентов утверждают, что недостаточно хорошо знают действующее законодательство (приложение 1). 72,8% опрошенных несовершеннолетних адресатов УК хотели бы лучше знать о своих правах и обязанностях (приложение 2). При этом по степени известности у опрошенных совершеннолетних адресатов УК уголовное право находится на последнем месте: в числе наиболее знакомых отраслей права эту отрасль указали лишь порядка 16,9% совершеннолетних респондентов (приложение 1); при ответе на контрольный вопрос в качестве наиболее значимой эту отрасль права выбрали 67,7% респондентов.

88% опрошенных адресатов УК, в том числе 86,4% от числа респондентов, обращавшихся к УК РФ менее 1 года назад, не смогли назвать никаких известных им изменений уголовного закона (приложения 3, 4). Основная часть реальных знаний респондентов относится к уголовно-правовой информации давностью более 1 года – 76% и более (приложение 3). Только 1% опрошенных лиц назвал конкретную относительно актуальную (“моложе” 1 года) информацию об изменениях уголовного законодательства (приложение 3).

В нежелательную ситуацию в результате незнания тех или иных законов попадали 55,4% совершеннолетних респондентов (приложение 1).

По мнению диссертанта, правовая грамотность населения РФ и степень вовлечённости источников информации различных типов в распространение уголовно-правовых и общеправовых знаний никогда не успевали за темпами криминализации и декриминализации деяний, а также за сроками вступления уголовных и иных корреспондирующих им законов в силу. Другими словами, предположение о знании закона обосновано не настолько, чтобы законодатель всегда признавал незнание закона несущественным обстоятельством и мог его не расценивать. Вероятность юридической ошибки, как подлежащая статистическим расчётам величина, должна быть учтена уголовным законом в целях наиболее тонкого регулирования общественных отношений и наиболее полной охраны общественных интересов, в том числе – от угрозы привлечения невиновных лиц к уголовной ответственности.

В диссертации отмечается, что УК содержит много спорных статей, отдельные статьи сформулированы явно неудачно. По мнению автора, это уменьшает вероятность адекватного восприятия содержания уголовно-правовых норм. Помимо результатов явно некачественной законотворческой работы: ошибок, недостаточно определенных терминов, иных нарушений правил юридической техники, – понимание содержания уголовно-правовых норм затрудняют, как полагает автор, ссылочный или бланкетный характер диспозиций статей УК, а также использование в диспозициях оценочных признаков.

Автором высказаны предложения по изменению действующих уголовноправовых норм с целью повышения их очевидности. Например, предложено изложить ч. 1 ст. 1272 УК в следующей редакции:

1. Незаконное использование принудительного или обязательного труда наказывается лишением свободы на срок до пяти лет.

Такой вариант описания, как полагает диссертант, значительно упрощает понимание данной нормы и соответствует терминологии п. 3 ст. 4 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, п. 3 ст. 8 Международного Пакта “О гражданских и политических правах”, а также определениям, содержащимся в Дополнительной конвенции об упразднении рабства, работорговли и институтов и обычаев, сходных с рабством.

С позиции принципа субъективного вменения и идеи свободы воли, юридическая ошибка как фактор, влияющий на границы осознания и выбор человека, поступать ли ему в соответствии с законом либо преступить закон (тогда как по общему правилу любой человек предполагается добропорядочным и юридически – невиновным), может рассматриваться в качестве обстоятельства, исключающего вину, если человек был не способен установить действительный правовой характер своего поведения (и, таким образом, не имел осознания и выбора). Без выбора нет свободы, а без свободы нет вины.

На основании полученных статистических данных и выявленных статистических функций диссертант приходит к выводу, что уголовный закон должен допускать юридическую ошибку субъекта противоправного деяния в качестве обстоятельства, способного исключить репрессию на основании учёта судом конкретных обстоятельств дела и данных о жизни и личности подсудимого.

В пользу того, что незнание уголовного закона должно в определённых случаях (конкретизировали свой ответ 93,8%; отметили и положительный, и отрицательный варианты ответа 3%) освобождать от уголовной ответственности, высказались 16% всех опрошенных лиц (приложение 3). Контрольным вопросом: “Как Вы думаете, может ли, в соответствии с действующими правилами, незнание закона освобождать от уголовной ответственности?” – установлено абсолютное понимание сути основного вопроса. В числе обстоятельств, когда незнание уголовного закона должно, по мнению респондентов, влечь освобождение от ответственности, около половины назвали обстоятельства, исключающие преступность деяния, предусмотренные УК РФ, 16,7% – совершение мелких правонарушений, 13,4% – совершение преступлений иностранцами, если законодательство страны места их жительства отличается от законодательства страны места совершения преступления, 10% – совершение преступлений, не относящихся к традиционным видам преступности (отмечали кражу, причинение смерти или телесных повреждений), 3,3% – преступления, в результате совершения которых не причинён вред людям (приложения 3, 4).

При более общей и мягкой формулировке контрольного вопроса №2: “Должно ли, по Вашему мнению, нести уголовную ответственность лицо, нарушившее определенную статью УК, но считавшее себя вправе действовать соответствующим образом?”, – в пользу освобождения от ответственности высказались уже 39% опрошенных граждан.

Вполне понятно, что не всякая юридическая ошибка должна влечь правовые последствия. Тем более ясно, что не всякая ошибка может оправдывать человека и говорить о его невиновности. В отечественной правовой науке на этот счет не сложилось каких-либо общих взглядов. По мнению диссертанта, необходимо разделить существенный характер, или правовую значимость, ошибки субъекта, как общее понятие, и свойство извинительности существенной юридической ошибки, т.е.

способности юридически значимой ошибки устранять вину лица.

Для определения существенности правовой ошибки в уголовном праве предложено использовать 1) признак реальности, а также 2) свойство относимости (релевантности) ошибки. Реальность ошибки подразумевает её действительное наличие. Относимость ошибки – это отношение норм права, с которыми связана ошибка, к установлению оснований и условий уголовной ответственности за совершённое деяние.

К критериям извинительности юридической ошибки отнесены непреодолимость и (или) закономерность ошибки. Непреодолимость ошибки означает отсутствие у субъекта реальной возможности её избежать (отсутствие возможности осознания противоправности). Отсутствие долженствования осознания противоправности рассматривается в качестве обстоятельства, исключающего преступность деяния. Закономерность ошибки состоит в наличии у субъекта достаточных оснований полагать, что совершаемое им деяние является правомерным.

Глава 4 “Юридико-технические аспекты законодательного закрепления последствий юридической ошибки в УК РФ” включает в себя обзор основных вариантов урегулирования последствий правовой ошибки, предлагавшихся на различных этапах развития отечественного и зарубежного уголовного права и использовавшихся в законодательстве и проектах уголовных законов.

По мнению диссертанта, можно выделить три основных подхода к закреплению последствий извинительной юридической ошибки в УК РФ:

- легализовать понятие правовой, или юридической, небрежности, выражающейся в неосознании лицом противоправности деяния при наличии реальной возможности и долженствовании такого осознания;

- изменить интеллектуальный момент существующих формул умысла и легкомыслия на основании критерия осознанной противоправности;

- закрепить в числе обстоятельств, устраняющих вину, неосознание лицом противоправности деяния при отсутствии возможности (или при отсутствии возможности и долженствования) такого осознания (норма-исключение).

Несмотря на текстуальное сходство правовой небрежности и нормыисключения, между ними существуют принципиальная разница. В том смысле, который несёт в себе институт юридической небрежности, его регламентация не способна обосновать исключение лица, не воспринимающего противоправности своего поведения, из поля ответственности. Дополнительная форма вины способна лишь расширить сферу криминального. По мнению автора, использование юридической небрежности может иметь место только наряду с регламентацией инструмента, обосновывающего невиновность субъекта, допустившего ошибку.

Автор полагает, что не только в части распространения предвидения, как обязательной составляющей интеллектуального содержания умысла и легкомыслия, лишь на материальные составы, но также в части описания осознания общественной опасности и предвидения субъектом именно общественно опасных последствий деяния законодательные формулировки видов вины в УК РФ нельзя назвать удачными. Критерий осознания субъектом преступления общественной опасности деяния в отрыве от теоретических построений не способен в полной мере удовлетворить потребности практики, более того, зачастую он представляет лишь дополнительные трудности и препятствия. В этом свете полное или частичное обновление интеллектуальной составляющей умысла и неосторожности есть несомненное благо. С другой стороны, введение в интеллектуальную часть умысла или легкомыслия критерия осознания противоправности, при последовательном проведении принципа презумпции невиновности, должно заставить правоприменителя доказывать осознание обвиняемым противоправности деяния в каждом случае, что никак не согласуется с природой очевидно преступных деяний. Кроме того, установить осознание противоправности не многим проще, чем осознание общественной опасности. В таком ракурсе употребление признака осознания противоправности скрывает в себе даже большие недостатки, чем те, что имеет признак осознания общественной опасности.

Ссылка на зарубежный опыт авторов, выступающих за преобразование интеллектуальной стороны формул вины в УК РФ с помощью критерия осознания противоправности, по мнению диссертанта, некорректна. В действительности практически нигде в мире осознание противоправности (доктринально или законодательно) в содержание форм вины не включается. Право многих государств пошло по третьему пути и содержит, по наиболее общей для них терминологии, казус (норму-исключение) невиновного причинения вреда ввиду незнания закона.

Подобный казус сродни норме о малозначительности в российском уголовном праве – как исключительное положение, он также не должен использоваться постоянно.

Введение в УК РФ нормы-исключения представляется наиболее разумным вариантом урегулирования последствий юридической ошибки. Признание факта отсутствия вины в деянии лица, допустившего извинительную юридическую ошибку, по мнению диссертанта, должно стать предметом оценки (усмотрения) и правом суда, причём только суда.

Как считает автор диссертации, лучше всего текстуально объединить принцип несущественности (неизвинительности) юридической ошибки, как общее правило, с нормой о невиновном причинении вреда – как исключением из него. Наиболее приемлемым местом для расположения соответствующих норм в УК, ввиду их непосредственного отношения к вопросам вины, является гл. 5, а с учётом логики построения гл. 5 и содержания новелл оптимально их размещение в ст. 28 (введение отдельной статьи представляется автору излишним). Диссертант предлагает дополнить ст. 28 УК РФ частью третьей следующего содержания:

3. Незнание закона не освобождает от уголовной ответственности. Однако суд вправе с учетом всех обстоятельств дела признать деяние совершенным невиновно, если будет установлено, что лицо, его совершившее, не осознавало противоправности своих действий (бездействия) и не могло ее осознавать либо имело достаточные основания полагать, что оно действует (бездействует) правомерно.

Регламентацию нормы-исключения также допустимо объединить с установлением критериев разграничения умышленной и неосторожной форм вины при наличии юридической ошибки (на примере конструкции так называемой мнимой обороны, изложенной в п. 13 Постановления Пленума Верховного Суда СССР от августа 1984 г. № 143):

3. Незнание закона не освобождает от уголовной ответственности. Однако суд вправе с учетом всех обстоятельств дела признать деяние совершенным невиновно, если будет установлено, что лицо, его совершившее, не осознавало противоправности своих действий (бездействия) и не могло ее осознавать либо имело достаточные основания полагать, что оно действует (бездействует) правомерно. Если лицо, совершившее деяние, не осознавало противоправности своих действий (бездействия), хотя должно было и могло ее осознавать, и не имело достаточных оснований полагать, что оно действует (бездействует) правомерно, преступление признается совершенным по Высказано предложение самостоятельно или наряду с введением в УК вышеназванных норм закрепить юридическую ошибку в числе смягчающих наказание обстоятельств, дополнив ч. 1 ст. 61 УК РФ пунктом “ж 1” следующего содержания:

ж1) совершение преступления в результате юридической ошибки, если лицо, совершившее преступление, не осознавало противоправности своих действий (бездействия) и имело основания полагать, что оно действует (бездействует) См., напр.: Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 16 августа 1984 г. № 14 “О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств” // Справочная правовая система “Гарант”.

В заключении приводятся основные выводы автора работы по результатам исследования, формулируются предложения по совершенствованию российского уголовного законодательства и практики его применения.

Приложения включают в себя сводные данные по 3 анкетам (приложения 1-3), описание критериев отбора респондентов, обоснование использованных обобщений, анализ полученных анкетных данных и общие выводы по ним (приложение 4).

По теме диссертации автором опубликованы следующие работы:

Статьи, опубликованные в ведущих рецензируемых журналах и изданиях, указанных в перечне ВАК:

1. Горячев И.Н. Презюмирование как универсальный логико-лексический приём и естественная презумпция как типичная познавательная категория // Вестник государственного университета им. П.Г. Демидова. Серия Гуманитарные науки:

Журнал. 2010. №3. С. 105 – 107. - 0,4 п.л.

2. Горячев И.Н. Предпосылки истинности презумпции знания закона: опыт установления связи основополагающих юридических презумпций. Вестник государственного университета им. П.Г. Демидова. Серия Гуманитарные науки:

Журнал. 2010. №4. С. 97 – 99. - 0,4 п.л.

Другие публикации:

3. Горячев И.Н. Об очевидности запретов в уголовном праве России с позиции международных стандартов // Сборник материалов VI ежегодной международной студенческой научной конференции iSLaCo’2006 “Глобализация и право: общепризнанные принципы и нормы национального законодательства”. СПб, 2006. С. 102 – 104. - 0,2 п.л.

4. Горячев И.Н. Уголовный закон и свобода оценки вины // Юридические записки молодых ученых и аспирантов ЯрГУ. Выпуск 8: Сборник статей / Отв. ред.

проф. М.В. Лушникова. Ярославль, 2008. С. 36 – 37. - 0,1 п.л.

5. Горячев И.Н. Принцип несущественности правового неведения и презумпция знания закона в свете бланкетного характера диспозиций ст. 198-1992 УК РФ // Бизнес, менеджмент и право: Материалы Межрегиональной научнопрактической конференции студентов и молодых ученых (ноябрь, 2007).

Екатеринбург, 2008. С. 221 – 225. - 0,3 п.л.

6. Горячев И.Н. Несколько слов в поддержку оценочной теории вины // Научные труды. Российская академия юридических наук. Выпуск 8: Сборник научных статей. Т. 1. М., 2008. С. 142 – 146. - 0,3 п.л.

7. Горячев И.Н. Вопрос обратной силы закона в свете межотраслевых связей УК РФ и межотраслевой дифференциации ответственности за правонарушения (на примере хищений) // Совершенствование уголовно-правовых средств борьбы с бюджетными и иными экономическими преступлениями в изменяющейся России (проблемы дифференциации ответственности и законодательной техники): Сборник научных статей / Отв. ред. проф. Л.Л. Кругликов. Ярославль, 2008. С. 149 – 157. - 0, п.л.

8. Горячев И.Н. О роли воспитательной работы как средства реализации предупредительного воздействия уголовного закона // Проблемы совершенствования юридической техники и дифференциации уголовной ответственности в уголовном праве и процессе. Выпуск 4: Сборник научных статей / Отв. ред. проф. Л.Л.

Кругликов. Ярославль, 2009. С. 161 – 165. - 0,2 п.л.

9. Горячев И.Н. Методологические основы развития теории уголовного права в условиях критических противоречий // Юридические записки молодых ученых и аспирантов ЯрГУ. Выпуск 9: Сборник статей / Отв. ред. проф. М.В.

Лушникова. Ярославль, 2009. С. 34 – 35. - 0,1 п.л.

Горячев И.Н. О применении интердисциплинарного подхода в исследовании презумпций // Проблемы совершенствования юридической техники и дифференциации ответственности в уголовном праве и процессе. Выпуск 5: Сборник научных статей / отв. ред. Л.Л. Кругликов. Ярославль, 2009. С. 153 – 160. - 0,4 п.л.

а также иные труды (всего 20 публикаций с 2004 по 2010 год).