На правах рукописи

МУРАДАЛИЕВА

Альфия Велибеговна

Фонетические и морфологические особенности

мазинского говора лезгинского языка

Специальность 10.02.02- языки народов Российской Федерации

(кавказские языки)

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Махачкала 2009

Работа выполнена в Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Дагестанский государственный педагогический университет».

Научный руководитель – доктор филологических наук, профессор Эфендиев Исрафил Исмаилович

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук Шихалиева Сабрина Ханалиевна кандидат филологических наук Азизханова Анжела Эмирсултановна

Ведущая организация – ГОУ ВПО «Дагестанский государственный университет».

Защита диссертации состоится «30» июня 2009 г. в 16 часов на заседании Диссертационного совета Д 212. 051. 01 по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата филологических наук в Дагестанском государственном педагогическом университете по адресу: 367025, Республика Дагестан, г. Махачкала, ул. М. Ярагского, 57, ауд. 140.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Дагестанского государственного педагогического университета.

Автореферат разослан и размещен на сайте ДГПУ (www.dgpu.ru) «29»

мая 2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета М.О. Таирова

Общая характеристика работы

Дагестанские языки не только поражают своей многочисленностью и диалектной раздробленностью, но и вместе с тем вызывают огромный интерес для науки.

Г.А. Климов пишет: “Большинство кавказоведов предполагают исконное генетическое родство между всеми ветвями кавказских языков. Однако сделано ещё недостаточно для объяснения этого родства, и создание сравнительно-исторической грамматики кавказских языков, которое превратило бы это предположение в научно-обоснованный факт, является одной из наиболее актуальных задач кавказского языкознания” [Климов 1967].

Несмотря на заметное оживление, наблюдающееся в последнее время в области лезгинской диалектологии [Асалиев 2004, Насруллаева 2004, Муртазаева 2005, Аливердиева 2007 и др.], всё ещё остаются вопросы, которые ждут своего решения.

В исследуемом в настоящей работе мазинском говоре ряд особенностей фонетического и морфологического порядка дают основание для монографического рассмотрения. Данный говор, который носит преимущественно черты ахтынского наречия, еще не получил научного освещения.

Объект исследования – мазинский говор ахтынского наречия лезгинского языка.

Предмет исследования – фонетические и морфологические особенности мазинского говора лезгинского языка, о котором в специальной литературе до сих пор не было никаких сведений.

Актуальность темы диссертационного исследования обусловлена, в первую очередь, необходимостью детального изучения фонетико-морфологических особенностей мазинского говора лезгинского языка и определения его места в системе диалектов лезгинского языка, в частности, ахтынского наречия.

Исследование данного говора имеет важное значение для лезгиноведения, оно открывает возможности выявлять и научно интерпретировать фонетические и морфологические особенности лезгинского языка.

Актуальность изучения говора возрастает в связи с процессами конвергенции говоров, связанными с переселением носителей, усиливающимся влиянием литературного языка.

Цель и задачи исследования.

Целью настоящей работы является синхронное описание фонетикоморфологической системы мазинского говора в сравнении с лезгинским литературным языком и другими диалектными единицами. Опираясь на данный сравнительный анализ, предстоит установить статус рассматриваемой языковой единицы и уточнить её место в классификационной системе лезгинских диалектов и говоров.

Цель исследования предопределила решение ряда конкретных задач:

1) всесторонне исследовать фонетический строй говора;

2) изучить морфологический строй говора, выявить его специфику на фоне лезгинского литературного языка и других говоров и диалектов;

3) определить систему местных падежей, которая по локальным единицам лезгинского языка имеет значительные расхождения;

4) описать общие и специфические для мазинского говора особенности в области фонетики и морфологии, провести их детальный анализ.

Научная новизна исследования.

В диссертационной работе впервые даётся системное описание мазинского говора ахтынского наречия лезгинского языка. Рассмотрен состав звуков говора, описаны типичные звуковые процессы, выявлены звукосоответствия между говором и литературным языком.

Впервые подвергаются лингвистическому анализу морфологические особенности мазинского говора, в результате чего выделен ряд словоизменительных морфем, не отмеченных в специальной литературе, а также выявлены специфические особенности времён и наклонений.

В научный обиход впервые включается значительный фактический материал мазинского говора.

Теоретическая значимость. Проведённое исследование способствует более глубокому теоретическому осмыслению специфики звукового строя и морфологической структуры лезгинского языка. Обнаруженные при исследовании мазинского говора особенности дают возможность уточнить классификацию лезгинских говоров, в частности, говоров ахтынского наречия.

Материалы и выводы диссертационной работы могут быть использованы в изучении диалектов генетически родственных дагестанских языков.

Практическая ценность работы заключается в том, что её основные результаты ориентированы на преподавание лезгинского языка в школе, изучение курса лезгинской диалектологии в вузе, могут быть использованы при составлении учебников и методических пособий по диалектологии, сравнительно-исторической грамматики лезгинского и дагестанских языков, диалектологического и этимологического словарей лезгинского языка.

Методы исследования. Наиболее соответствующим решению поставленных перед диссертационным исследованием задач является метод синхронного сопоставления, который лежит в основе настоящей работы; привлекаются описательный и сравнительно - исторический методы.

Методологическую основу диссертации составили труды лингвистов по русскому языку и кавказским языкам, связанные с проблемами изучения диалектов. При изложении вопросов мазинского говора мы исходим из теоретических положений, выдвинутых в трудах дагестановедов: М.Е. Алексеева, Е. А. Бокарёва, М. М. Гаджиева, Р. И. Гайдарова, А. Г. Гюльмагомедова, Л. И. Жиркова, Г. Х. Ибрагимова, М. И. Кибрика, У. А. Мейлановой, Г.

А. Климова, Н. Д. Сулейманова, Б. Б. Талибова, П. К. Услара, С. М. Хайдакова и др.

Источники исследования. В основе исследования лежит полевой материал, собранный автором во время экспедиций в село Бутказмаляр Магарамкентского района Республики Дагестан в 2005-2008 годах, а также наблюдения за речью мазинцев, проживающих в городе Махачкале.

Основным методом сбора материала были записи личных бесед автора с представителями мазинского говора на месте. Главным образом собирался фольклорный материал: пословицы, поговорки, старинные песни, сказки, а также фрагменты обыденного разговора.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Система вокализма мазинского говора имеет в наличии звуки [аа, аьаь, о, оь, ы], не характерные для современного лезгинского литературного языка.

2. В системе консонантизма говора зарегистрированы дентолабиализованные звуки [ч, чh, чв, ч1, ч1в, ж, жв, дж, ш, ф], которые в лезгинском языке, помимо описываемого говора, характерны только для фийского диалекта. Данную систему характеризуют также отсутствующие в литературном языке фарингальные согласные [г1, х1] и звонкая шипящая аффриката [дж].

3. В односложных словах с анлаутными согласными в говоре последовательно наращиваются протетические гласные [у], [уь], находящиеся в сингармонической связи с корневыми гласными, ср.: укун – лит. кун ‘гореть’, уьчIуьд – лит. кIуьд ‘девять’ и т.д.

4. В мазинском говоре функционирует отсутствующий в литературном языке суффикс плюралиса -аьр, который характеризует односложные имена с согласным исходом и гласными переднего ряда основы, например: ваькь аьр ‘трава’ (лит. вэкь - эр), мирхъ - аьр ‘ржавчина’ (лит. муьрхъв - эр) и т.д.

5. Специфической морфологической особенностью говора является образование качественных прилагательных от основ существительных с исходом на [тh] посредством суффикса -ту, не зафиксированного в других локальных единицах (в лит. яз. используется -лу), ср.: гьуьмэтh - ту ‘уважаемый’, ср. лит. гьуьрмэтh-лу, гьэдэтh-ту ‘обычный’, ср. лит. адэтh-лу и т.д.

Апробация и публикации. Основные выводы и положения работы доложены на ежегодных (2006-2009) научных конференциях профессорскопреподавательского состава Дагестанского госпедуниверситета, отражены в девяти статьях. Работа обсуждалась на расширенном заседании кафедры дагестанских языков этого вуза.

Структура и объём работы. Структура диссертации определена её задачами и спецификой исследования. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы и условных сокращений. В качестве приложения даны тексты на мазинском говоре.

Работа изложена на 157 с. машинописного текста.

Во введении обосновываются актуальность темы исследования, её теоретическая и практическая значимость, научная новизна, определены методика, источники исследования. Даются обзор литературы по лезгинской диалектологии, сведения о мазинцах.

В первой главе «Фонетические особенности мазинского говора»

локальные отличия мазинского говора прослеживаются на уровне фонетики.

В говоре сохранились интересные реликтовые черты лезгинского языка.

Звуковой состав, в частности, система гласных в говоре богаче, чем в литературном языке. Вокализм говора представлен одиннадцатью гласными ([а], [аа], [аь], [аьаь], [и], [э], [у], [уь], [о], [оь], [ы]), из которых нехарактерными для современного литературного языка являются звуки [аа], [аьаь], [о], [оь], [ы].

Долгие гласные [аа, аьаь] (аллофоны [а], [аь]) нередко появляются в результате комбинаторных изменений, в говоре имеют относительно широкое употребление: аазур – лит. агъзур ‘тысяча’, джазаа – лит. жаза ‘наказание, кара’, аьаьгъир – лит. агъур ‘тяжёлый, трудный’ и т. д.

Негубной [ы] в говоре зарегистрирован в единичных лексемах:

зыртhыл - зуртhул ‘толстый, упитанный’, цIыртI – цIиртI ‘слюна (выпускаемая сквозь зубы), брызги’. Это явление отдаляет мазинский говор от ахтынского наречия, в языковом ареале которого он развивался (напомним, интенсивное употребление гласного [ы] представляет отличительную особенность ахтынского наречия).

Индивидуальной чертой фонетической системы говора является использование в исконных лексемах лабиальных гласных [о, оь]. Появлению [о], как правило, способствует передача лабиальности корневого согласного смежным с ним гласным, ср.: ког – кваг ‘петля, уток’, пог – пагв ‘бок, рёберная часть’.

Умлаутированный губной [оь] в говоре зафиксирован в середине единичных лексем, ср.: жоьш – свас ‘невестка, сноха’, тIоькhв – тIэкhв ‘дыра’.

Сравнение системы гласных мазинского говора с аналогичной системой литературного языка показывает, что они имеют ряд отличительных особенностей, которые сводятся как к несовпадению количества гласных в данных системах, так и к различного рода звукосоответствиям. В одних случаях звукосоответствия между гласными в говоре обнаруживают системный (последовательный) характер, а в других они являются спорадическими.

В области негубных гласных в описываемом говоре зафиксированы следующие звукосоответствия:

[оь] - [э] (данное явление носит ареальный характер и распространено оно в говорах ахтынского наречия, а также частично в говорах курахского диалекта. В мазинском говоре соответствие [оь] - [э] ярко проявляется в односложных лексемах в окружении согласных звуков): гъаьд – гъэд ‘звезда’, кьаьб – кьэб ‘люлька, колыбель’, хаьр – хэр ‘рана’, хъваьр – хъвэр ‘смех, улыбка’ и др.;

[оь] - [а] (анлаутизация гласного [а]): гьашкъи – ашкъи ‘вдохновение’, пэчhаьтh – бажагьатh ‘вряд ли, навряд ли’, ваьхIши – вагьши ‘дикий, дикарь’, хIарф – гьарф ‘буква’ и др.;

[э] - [а]: гьэдэтh – адэтh ‘адат, обычай’, гIэзиз – азиз ‘дорогой, любимый’, гьэрзэ – арза ‘жалоба, заявление’, вэзифэ – вэзифа ‘долг, обязанность’, лэм – лам ‘осёл’ и др.;

[а] - [э] (звукосоответствие обратного характера в говоре проявляет себя не менее интенсивно): ангьа – ангьэ ‘вон (при указании на отдалённый предмет или лицо)’, вэлад – вэлэд ‘дитя’, айар – ийэр ‘красивый, красиво’, кhичIа –кhичIэ ‘боязливый, пугливый’, къала – къэлэ ‘крепость, замок’ и др.;

[и] - [а] (соответствие полярно противоположных гласных): изийатh – азийатh ‘мучение, тягость’, итhил – атhир ‘аромат’, итIлаз – атIлас ‘атлас’ (ткань), чIихьар – чIахар ‘крупа’ и др.;

К локальным особенностям мазинского говора относятся более или менее системные звукосоответствия между губными и негубными гласными, ср.:

[у] - [а] (лабиализация гласного [а] ): кhувчhэ – кhавчhа ‘половник, ковш’, къувах – къавах ‘тополь’, кIураб – кIараб ‘кость’, мукьвам – макьам ‘мелодия’ и др.;

[и] - [у]: аьаьгъир – агъур ‘тяжёлый, трудный’, балигъ – балугъ ‘рыба’, цIикьуд – цIукьуд ‘четырнадцать’, чири – чуру ‘борода’, шимид – шумуд ‘сколько’ и др.;

[у] - [и]: ируд – ирид ‘семь’, устувутh – истивут ‘перец’, кьутhу –кьватhи ‘короб, шкатулка’, кьасул – кьэзил ‘лёгкий’, лушан– лишан ‘метка, примета’ и др.;

[и] - [уь]: чигьэн – жуьгьэн ‘горящий уголёк’, мигъ – муьгъ ‘мост’, мижид – муьжуьд ‘восемь’, мих – муьрхъ ‘ржавчина’ и др.;

[уь] - [и] (передача лабиализации утеренного корневого согласного смежному гласному): уьл – вил ‘глаз’, уьр – вир ‘водоём (небольшой), озеро’, уьрт – вирт ‘мёд’, уьч – вич ‘сам’ и др.;

[уь] - [у]: гуьгуьртh – гугуртh ‘порох’, гуьж – гуж ‘мощь, сила’, жуьр – зур ‘насилие, половина’, къуьншуь – къунши ‘сосед’ и др.

Таким образом, в отношении гласных коррелятивной пары [уь] - [у] описываемый говор можно считать зоной большего употребления умлаутированного гласного [уь].

Из звуковых процессов в области гласных характерными для мазинского говора являются наращение и выпадение, а также ассимиляция и диссимиляция гласных.

В говоре особенно ярко проявляет себя явление протезы – наращивание гласных в начале слова.

В односложных словах, имеющих в анлауте согласный звук, последовательно наращиваются гласные [у], [уь], находящиеся в сингармонической связи с корневым гласным, ср.:

[у]: укун – кун ‘гореть’, укъун – къун ‘стыть, охлаждаться’, уфул – фул ‘холодная дрожь, озноб’, ухун – хъун ‘пить’ и др.;

[уь]: уьгуьн – гуьн ‘жать’, уьчIуьд – кIуьд ‘девять’, уьтIуьн – тIуьн ‘есть’, уьхуьн – хуьн ‘хранить, беречь’ и др.

Протетические гласные [и, э] наращиваются в лексемах менее последовательно, например: ижвал – звал ‘кипение’, ини – ни ‘запах’, итал – тIал ‘боль, болезнь’, экъаьгъун – къаьгъун ‘накладывать’, эхъэн – хъэн ‘тень, силуэт’.

Прослеживаются случаи вставки гласных [и, а] в середине и конце слов: кIакIал – кhкIал ‘камешек’, къалаба – гъалаб ‘волнение’, чика – чhка ‘место’, къуйу – къуй ‘колодец’ и др.

Нередко распадение корневых лабиализованных согласных на составляющие элементы сопровождается развитием гласного [а] между ними, ср.:

гава – гва ‘есть, находится’, гаватун – гватун ‘расколоться, треснуть’, кавахьун – квахьун ‘пропадать, исчезнуть’ и др.

В говоре зарегистрировано выпадение гласных в предударных и заударных слогах: къвазарун – акъвазарун ‘остановить’, нар – анар ‘гранат’, хьил – гила ‘теперь’, шкIи – жикIи ‘шиповник’, мизкь – мискьи ‘скупой’ и др.

Ассимиляция (прогрессивная и регрессивная) в говоре отмечена в лексемах:

[э] < [а]: гьэдэтh – адэт ‘адат, обычай’, эскэр – аскэр ‘боец, воин’, гьэфтэ – гьафтэ ‘неделя’;

[и] < [а]: изийатh – азийатh ‘мучение, тягость’, итhил – атhир ‘аромат’;

[у] < [а]: укьун – акьун ‘попадать, сталкиваться’, кугьул – кhагьул ‘ленивый’, ругъул – рагъул ‘мутный’;

[уь] < [и]: гьуьруь – гьуьри ‘гурия’, уьлчhуь –уьлчhи ‘гонец, вестник’.

В мазинском говоре имеет место также прогрессивная и регрессивная диссимиляция: икьраб – акьраб ‘скорпион’, хIэйван – гьайван ‘животное, скотина’, дэрман – дарман ‘лекарство’, ируд – ирид ‘семь’, кьэлачI – кьэлэчI ‘тонкий’, цIулцIам – цIалцIам ‘гладкий’ и др.

В системе согласных мазинский говор обнаруживает некоторые особенности.

Одним из ярких отличительных признаков говора является функционирование в нем дентолабиализованных согласных, отсутствующих в литературном языке. Помимо мазинского говора, данные звуки зафиксированы только в фийском диалекте лезгинского языка и в табасаранском языке.

В говоре используются следующие дентолабиализованные согласные [ч, чh, чв, ч1, ч1в, ж, жв, дж, ш, ф]. Примеры: чуьлуь – лит. куьлуь ‘мелкий’, чуьн – лит. куь н ‘вы’, чваьна – лит. гуьгъуьна ‘позади’, цIичуд – лит. цIэкIуьд ‘девятнадцать’, цIачIв – лит. цIэкIв ‘мякина’, жоьш – лит.

свас ‘невеста, сноха’, уьжвар – лит. звэр ‘быстрота, бег’, хкъаджун – лит.

хкажун ‘поднимать’, гъуьйуьш – лит. хэмис ‘четверг’, уьфтh – лит. уьфтh ‘свист’ и др.

Богатство консонантной системы мазинского говора, в частности, обусловливается (как и в отдельных других локальных единицах лезгинского языка) наличием фарингальных спирантов [гI] (звонкий), [хI] (глухой) и звонкой шипящей аффрикаты [дж], например:

[гI]: гIэзиз – азиз ‘дорогой, милый’, магIна – мана ‘содержание, смысл’, миддаьгI – мидаьй ‘недруг’;

[хI]: хIаькь – гьэкь ‘пот’, кьэхIаьл – кьэгьал ‘смелый, храбрец’, фурахI – фираьгь ‘широкий’;

[дж]: джазаа – жаза ‘наказание, кара’, ваьджиблу – важиблу ‘нужный, важный’, тhадж – тhаж ‘корона, зонт’.

В ходе характеристики согласных исследуемого говора отмечены закономерные (последовательные) и единичные звукосоответствия.

1. Оглушение анлаутных звонких согласных [б], [г], [д], [гъ], что сближает описываемую речь с диалектными единицами ахтынского и кубинского наречий, ср.: пайгъучh – байкъуш ‘сова’, пIиркьи – буьркьуь ‘слепой’, куьгьуьл – гуьгьуьл ‘настроение, желание’, кhуьмбэтh – гуьмбэтh ‘гробница, памятник’, кIэтIэ – гэтIэ ‘горшок, кринка’, туьргэцh – дэргэс ‘коса’, тIукIун – дуркIун ‘почка’, къам – гъам ‘горе, скорбь’, къалаба – гъалаб ‘волнение’.

2. Дезаффрикатизация смычно - гортанных согласных в начале и середине слов перед гласными. В говоре обнаруживаются регулярные параллелизмы ( звукосоответствия): [к] - [кI], [къ] - [кь], [п ] - [пI], [т] - [тI], [ч] чI]. Например: кул – кIул ‘лопатка, горб’, куртh – кIуртh ‘шуба’, къисмэтh – кьисмэтh ‘судьба’, пали – пIини ‘черешня’, устар – устIар ‘мастер’, вичи – гъвэчIи ‘маленький’, чэм – чIэм ‘масло’.

Таким образом, глухие смычно-гортанные звуки (абруптивы) в говоре, в отличие от литературного языка, утрачивают гортанную смычку.

3. Соответствия спирантов:

[х] - [гъ] (в ауслауте перед гласными в говоре вместо звонкого спиранта [гъ] размещается его глухой коррелят [х]): къачhах – къачhагъ ‘разбойник, бандит’, къуллух – къуллугъ ‘работа, должность’, иших – ишигъ ‘луч, свет’ и др.;

[ф] - [гь]: фин? – гьи? ‘какой? который?’, фикIа? – гьикIа? ‘как?’, финна? – гьина? ‘где?’, фиштун ? – гьихьтин? ‘какой?’.

Из звуковых процессов в системе согласных наиболее значимыми для говора являются:

1. Наращение согласных. В большом количестве лексем, преимущественно в восточных ориентализмах, в анлаутной позиции перед гласными [а, аь, э] наращивается глухой щелевой [гь], ср.: гьаззар - азар ‘болезнь, недуг’, гьакьул – акьул ‘ум, разум’, гьэрба – арбэ ‘среда’, гьаьшкъи – ашкъи ‘вдохновение’ и др.

Сонорный [н] наращивается преимущественно в середине, реже в конце слов после гласных, например: гьанвилаьй – гьавилаьй ‘поэтому’, дэхнан – дэхьнэ ‘недавно’, инбур – ибур ‘эти’, миншэр – мишэр ‘пила’ и др.

2. Выпадение согласных. В середине согласных (утрата согласных) [н, в, й, гъ, р], например: кIвэкI – кIвэнкI ‘острие, кончик’, миски – мискIин ‘мечеть’, уьл – вил ‘глаз’, уьчh – вичh ‘сам’, эб – йэб ‘верёвка’, ис – йис ‘шерсть’, хэсаьтh – хасийатh ‘черта характера’, аазур – агъзур ‘тысяча’, гъуьлаь – гъуьлаьгъ ‘змея’, хъучh – хъуртh ‘свалка мусора’ и др.

3. Ассимиляция и диссимиляция согласных: пIитIиш – битIиш ‘курносый’, тIакIун – дакIун ‘пухнуть’, кIакIал – кhкIал ‘камешек’, цIицIиб – цhицIиб ‘цыплёнок’, чакьун – жакун ‘жевать’, дэрд – дэртh ‘горе, печаль’, гэлэджэкh – гэлэжэг ‘будущее, будущность’, гвэйчhэкh – гуьрчhэг ‘красивый’, тIабракh – тапракh ‘лгун, обманщик’ и др.

4. Метатеза. В говоре чаще, чем в других диалектных единицах, переставляются согласный и гласный, ср.:

В единичных словах в говоре метатируются части сложных слов, например: мирас – варис ‘родня, родственники по отцу’ – лит. варис – мирэс, кьил – кIвачh (гатун) ‘реветь, причитать’ – лит. кIвачh – кьил (гатун) и др.

Во второй главе «Морфологические особенности мазинского говора» обнаруживается немало интересных особенностей морфологического строя исследуемой ареальной единицы с точки зрения истории лезгинского языка.

1. Имя существительное. В мазинском говоре и литературном языке при образовании множественного числа имён существительных наблюдаются различия в выборе показателей -ар, -эр (граф. -ер). В говоре формант -ар употребляется шире, чем в литературном языке, ср.: чhуьтh-ар – лит. жуьтh-эр ‘пара’, уьртh-ар – лит. виртI- эр ‘мед’, нуьчIов-ар – лит. нуькIв- эр ‘птица’, пэш-ар – лит. пэш- эр ‘лист’.

В говоре формант -ар, в отличие от литературного языка (это видно из примеров), сингармонически не связан с вокалом основы. Следовательно, в лезгинском языке гармония гласных – явление инновационное.

Кроме того, в говоре функционирует отсутствующий в лит. языке суффикс плюралиса -аьр (он характеризует односложные имена с согласным исходом, имеющие в основе гласный переднего ряда), например: ваькь-аьр – лит. вэкь-эр ‘трава’, кьэпI -аьр – лит. кьэпI - эр ‘люлька, колыбель’, мирхъ -аьр – лит. муьрхъв -эр ‘ржавчина’, раьгъв -аьр – лит. рэгъв - эр ‘мельница’ и др.

Можно предположить, что исторически суффикс -ар(-аьр) в лезгинском языке выполнял и деривационную функцию, например: дагьар ‘пещера’, дакIар ‘окно’, мэхъаьр – лит. мэхъэр ‘свадьба’.

В мазинском говоре, как и в лезгинском языке в целом, представлена сложная многопадежная система, в которой насчитывается 18 падежей: основных (абстрактных) и 14 местных (локативных).

В говоре и литературном языке имена существительные склоняются по принципу двух основ: именительный падеж лежит в основе эргатива (или так называемой косвенной основы), от последнего, в свою очередь, образуются косвенные падежи: родительный, дательный и все местные падежи.

Отличительные особенности говора в склонении субстантивов сводятся к следующему:

1) в местном падеже покоя III и производном от него падеже посредства II аффиксам -г соответствуют аффиксы -в, например:

2) в мазинском говоре согласному компоненту [д] форманта эргатива ди литературного языка последовательно соответствует [з], например:

3) в говоре аффикс эргатива -ци (-цIи) противопоставлен аффиксу литературного языка -чи (-чIи), например:

4) В целом ряде односложных слов суффиксу эргатива -э, сингармонически связанному с вокалом основы, в говоре может соответствовать суффикс -а, ср.: гэл > эрг.п. гэла ‘след’ (лит. гэл > гэлэ), гьэр >гьира ‘баран’ (лит. гьэр > гьэрэ), къуьр > къуьра ‘заяц’ (лит. къуьр > къуьрэ), кьаьл > кьаьла ‘соль’ (лит. кьэл > кьэлэ) и др.

В приведённых примерах форма слов говора, где нет гармонии гласных, мы считаем, является исходной. Это свидетельствует о более позднем появлении в лезгинском языке явления сингармонизма;

5) односложные имена существительные с заднерядными гласными основы [а, у] в говоре образуют эргатив посредством аффикса -ани в противопоставление -уни литературного языка, например: къаб >эрг.п. къапани ‘посуда’ (лит. къаб > къапуни), раб > рапани ‘иголка’ (лит. раб > рапуни), кул >кулани ‘веник’ (лит. кул > кулуни) и др.;

6) при переднерядных гласных основы имена существительные говора принимают показатель эргатива -эни вместо -ини литературного языка, например: кьаьб >эрг.п. кьаьпIэни ‘люлька’ (лит. кьэб > кьэпIини), мих >михэни ‘гвоздь’ (лит. мих > михини), чIиб > чIипIэни ‘пядь’ (лит. чIиб > чhпIини) и др.

В формах множественного числа суффикс эргатива -у регулярно противопоставляется показателю -и литературного языка. В ахтынском диалекте эргатив множественного числа образуется посредством -ы. Примеры:

2. Имя прилагательное. Весьма интересная с точки зрения истории языка специфическая черта говора проявляется в образовании качественных прилагательных. Так, от основ существительных с исходом на [тh] в говоре качественные прилагательные образуются с помощью суффикса -ту, не зафиксированного больше ни в одной другой локальной единице, а в литературном языке используется суффикс -лу, например: гьуьрмэтh-ту ‘уважаемый’ (лит. гьуьрмэтh-лу), дэвлэтh-ту ‘богатый’ (лит. дэвлэтh-лу), къимэтh-ту ‘ценный’ (лит. къимэтh-лу).

В единичных лексемах аффикс качественных прилагательных литературного языка -лу в говоре заменяется -ли: мэшрэб-ли – лит. мишрэб-лу ‘пристойный, красивый’, лазим-ли – лит. лазим-лу ‘нужный’, эсил-ли – лит.

асил-лу ‘благородный’ (оба показателя восходят к азербайджанскому суффиксу - лы, ср. азерб. абыр-лы ‘красивый’, вар-лы ‘богатый’).

3. Имя числительное. В числительных сад ‘один’, кьвэд ‘два’ в косвенных падежах, в отличие от литературного языка, конечный согласный [д] переходит соответственно в [ц ] и [цI], ср.: сад > эрг. п. саци (лит. сада), кьвэд > кьвэцIи (лит. кьвэда).

У количественных числительных в единственном числе (кроме числительных один и два) эргатив оформляется показателем -зи (лит. -а), например: уькьуд -зи ‘четыре’ ( лит. кьуда), уьчIуьуд -зи ‘девять’ (лит. кIуьда) и т.д.

4. Местоимение. Отличия местоимений говора в основном сводятся к фонетическим: чhун – лит. кhуьн ‘вы’, жуьв – лит. жув ‘я сам’, уьчh – лит.

вичh ‘он сам’, чhиб – лит. чhэб ‘они сами’, фин – лит. гьи ‘который’, шимид – лит. шумуд ‘сколько’.

5. Наречие. Наречным аффиксам литературного языка -далди, -уналди, -элди, -вилелди, посредством которого образуются наречия образа действия, в говоре соответствуют их фонетические варианты -зийзи, -унийзи, -айзи, -валийзи, например: гьаьшкъи-зийзи – лит. ашкъи-далди ‘добровольно, охотно’, къаст-унийзи – лит. къаст-уналди ‘усердно’, мэц-айзи – лит.

мэц-элди ‘по-хорошему’, ислахI-валийзи – лит. ислаьгь-вилэлди ‘мирно, помирному’.

6. Глагол. Много своеобразного, отличительного отмечается в системе глагольного словообразования и словоизменения в говоре.

Индивидуальной особенностью говора является то, что сложные переходные глаголы здесь имеют аналитическую форму. А в литературном языке применим синтетический способ, например: аазад-ун – лит. азад-ун ‘освободить’, гьаазур-ун – лит. гьазур-ун ‘готовить’, галаад-у н – лит. галуд-ун ‘отделять, отцеплять’, гакъуд-ун – лит. къакъуд-ун ‘убирать, отбирать’ и др.

Кроме того, ряд сложных глаголов непереходной семантики в говоре образуется с помощью вспомогательного глагола кун аналитически в противопоставление семантическим глаголам литературного языка структуры ‘глагольная основа + -ун ’, где элемент -ун восходит к вспомогательному глаголу хьун ‘быть, становиться’, например: ават кун – лит. аватун ‘падать’, агат кун – лит. агатун ‘подходить, приближаться’, кагат кун – лит. катун ‘бегать, бежать, убегать’ и др.

Отличия в образовании временных форм глагола в говоре сводятся к следующему:

- аналитическая форма настоящего продолжительного времени противопоставляется синтетической форме литературного языка, например: рахаз ама – лит. рахазма ‘всё ещё говорит’, ухваз ама – лит. хъвазма ‘всё ещё пьёт’, уьхуьз ама – лит. хуьзма ‘всё ещё хранит’ и др.;

- будущее время в говоре образуется суффиксацией -за (лит. -да) к основе деепричастия, ср.: гуза – лит. гуда ‘дам’, къвэза – лит. къвэда ‘приду, приеду’, иза – лит. ийида ‘сделаю’ и т.д.

Первое лицо императива в говоре образуется безаффиксальным способом, путём отсечения (отбрасывания) показателя деепричастия -з, в литературном языке данная форма образуется суффиксацией -н, например:

гъэ – лит. гъин ‘принести’, гу – лит. гун ‘дадим’, лугьу – лит. лугьун ‘скажем’, ии -ийин ‘сделаем’ и т.д.

В говоре форма предположительного наклонения образуется с помощью суффикса -йзи, которому в литературном языке соответствует -ди, ср.:

гуйзи – лит. гуда ‘даст’, инэйзи – лит. нэда ‘съест’, къачвайзи – лит. къачhуда ‘возьмёт’ и т.д.

Отрицательные формы глагола в мазинском говоре образуются путём присоединения к соответствующим положительным аффиксам отрицания чh, чhий (лит. -чh, -чhир). Это явление сближает говор с литературным языком. Примеры: атаначh // атаначhий – лит. атаначh // атаначhир ‘не пришёл, не приехал’, ср.: ахт. нареч. атанаш // атанаший и т.д.

В заключении подводятся итоги и обобщаются основные результаты исследования.

Проведённое исследование позволяет определить речь мазинцев как самостоятельный говор лезгинского языка, сохранивший реликтовые (исторические) черты. По своим основным фонетическим и морфологическим признакам мазинский говор можно квалифицировать как один из локальных (диалектных) единиц ахтынского наречия лезгинского языка.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:

Статья, опубликованная в издании, включённом в перечень ВАК РФ.

1. О звукосоответствиях в консонантных системах мазинского говора и лезгинского литературного языка // Научный журнал «Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена»

№ 92. – Санкт-Петербург, 2009. С. 204-205 (0,5 п. л.).

Статьи, опубликованные в других изданиях.

2. Функции основных (общеобразовательных) падежей в лезгинском языке // Высшее профессиональное образование в республике Дагестан:

проблемы, тенденции, перспективы. Выпуск 2. – Санкт-Петербург: РГПУ им. А.И. Герцена, 2006. – С. 36-40 (0,25 п. л.).

3. К вопросу об образовании множественного числа имён существительных в лезгинском языке // Вопросы дагестанских языков и литературы.

Выпуск 6. — Махачкала: ДГПУ, 2007. – С. 136-138 (0,25 п. л.).

4. Способы образования имён существительных в лезгинском языке // Вопросы дагестанских языков и литературы. Выпуск 6. – Махачкала: ДГПУ, 2007. — С. 138-140 (0,25 п. л.).

5. Строение производных имён существительных в лезгинском языке // Проблемы общего и дагестанского языкознания. Выпуск 5. – Махачкала: ДНЦ РАН, 2008. — С. 243-250 (0, 35 п. л.).

6. Некоторые морфо-фонетические процессы, происходящие в лезгинском языке // Высшее профессиональное образование в республике Дагестан: проблемы, тенденции, перспективы. Выпуск 3. – Санкт-Петербург:

РГПУ им. А.И. Герцена, 2008. — С. 35-38 (0,25 п. л.).

7. Звукосоответствия в системе гласных мазинского говора лезгинского языка // Теоретические и методологические проблемы национально-русского двуязычия. Материалы конференции. — Махачкала: ДНЦ РАН, 2009.

– С. 320-322. (0,25 п. л.).

8. Фонетические особенности в системе гласных мазинского говора лезгинского языка // Гуманитарные науки: новые технологии образования.

Материалы 14 региональной конференции. Часть II.— Махачкала: ДГУ, 2009. – С. 39-43 (0,3 п. л.).

9. Категория множественного числа имён существительных мазинского говора лезгинского языка // Гуманитарные науки: новые технологии образования. Материалы 14 региональной конференции. Часть II. – Махачка- ла: ДГУ, 2009. — С. 37-39 (0,25).