НА ПРАВАХ РУКОПИСИ

ЗЕЗЕКАЛО АЛЕКСАНДР ЮРЬЕВИЧ

ЗАБЛУЖДЕНИЕ ПРИ СОВЕРШЕНИИ СДЕЛКИ:

ЕВРОПЕЙСКАЯ ПРАВОВАЯ ТРАДИЦИЯ И СОВРЕМЕННОЕ

РОССИЙСКОЕ ПРАВО

Специальность 12.00.03 – гражданское право; предпринимательское

право; семейное право; международное частное право Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата юридических наук Томск 2008 Работа выполнена на кафедре гражданского права Юридического института ГОУ ВПО «Томский государственный университет», Научный руководитель: доктор юридических наук Тузов Даниил Олегович Официальные оппоненты: доктор юридических наук, доцент Кузьмина Ирина Дмитриевна кандидат юридических наук, профессор Невзгодина Елена Львовна Ведущая организация Санкт-Петербургский государственный университет Защита состоится 23 октября 2008 г. в 10.00 на заседании диссертационного совета ДМ 212.267.02 при ГОУ ВПО «Томский государственный университет» по адресу: 634050, г. Томск, Московский тракт, 8, 4-й корпус ТГУ, ауд. 111.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке ГОУ ВПО «Томский государственный университет» по адресу:

634050, г. Томск, пр. Ленина, 34 а.

Автореферат разослан « » _ 2008 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор юридических наук, профессор С. А. Елисеев

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. С течением времени в правовой доктрине прочно заняли место представления о том, что несоответствие волеизъявления, даже формально безупречного, действительной воле совершившего его лица противоречит самой сущности сделки, понимаемой как волевое действие. В связи с этим, при рассмотрении вопроса о действительности сделки, право традиционно принимает во внимание так называемые пороки воли и предоставляет заинтересованному лицу возможность освободиться от связывающего действия сделки в случаях, когда вследствие воздействия тех или иных обстоятельств воля лица либо сформировалась неверно, либо не соответствует совершенному волеизъявлению. Одной из причин возникновения подобных ситуаций при совершении юридической сделки является заблуждение. Вместе с тем очевидно, что возможность ничем не ограниченного оспаривания сделки по причине собственного заблуждения, недосмотра тут же негативно отразилась бы на интересах ничего не подозревавшего контрагента, так как в большинстве подобных случаев внешне волеизъявление выглядит безупречно. Это ставило бы под угрозу интересы оборота, поскольку деловые отношения основываются в первую очередь на внешних проявлениях воли и доверии к ним.

Таким образом, допустив в определенной мере учет заблуждения, право столкнулось с серьезной проблемой определения того, какие ошибки заслуживают быть принятыми во внимание, а какие нет. И в попытках разрешить эту проблему возникло множество дискуссий, которые не прекращаются и в настоящее время.

С учетом изложенного, роль заблуждения как особого основания недействительности юридических сделок не может не вызывать интереса. С проблемой заблуждения при совершении сделки сталкивается и судебная практика, в том числе практика арбитражных судов. Вместе с тем на сегодняшний день состояние разработки данной проблемы в отечественной науке гражданского права следует оценивать как неудовлетворительное.

Степень разработанности темы. В истории отечественной цивилистики проблема заблуждения хотя и затрагивалась рядом авторитетнейших ученых, в целом объем литературных источников, посвященных данному вопросу, весьма незначителен, в частности, отсутствует специальная монографическая литература.

Достаточно пристальное внимание вопросам заблуждения уделено в работах русских дореволюционных цивилистов: статьях К. Змирлова «О недостатках наших гражданских законов» (1883), А. И. Загоровского «Принуждение, ошибка и обман и их влияние на юридическую сделку» (1890), И. А.

Покровского «Юридические сделки в Проекте Гражданского уложения»

(1904). Монографию «Основы учения о юридической сделке в современной немецкой доктрине пандектного права. Т. I. Пролегомены к общей теории гражданского права» (1900), затрагивающую также и основные вопросы учения об ошибке, посвятил Д. Д. Гримм. Также следует отметить труд Н. Г.

Растеряева «Недействительность юридических сделок по русскому праву.

Часть общая и часть особенная: догматическое исследование.» (1900).

Несмотря на то, что гражданские кодексы советского периода ввиду чрезвычайной лаконичности положений, посвященных заблуждению при совершении сделок, казалось бы, предоставляли обширное поле для доктринальных изысканий в данном вопросе, внимание, уделявшееся авторами тех лет проблеме заблуждения при совершении сделки, также было недостаточным.

Некоторые авторы советского периода обращались к вопросам заблуждения лишь мимоходом, в контексте более общей проблемы недействительных сделок или сделок вообще, как, например, В. А. Рясенцев в его лекциях на тему «Сделки по советскому гражданскому праву» (1951), И. Б. Новицкий в известной монографии «Сделки. Исковая давность» (1954) и предшествовавшей ей статье «Недействительные сделки» (1945), С. А. Оганесян в кандидатской диссертации «Недействительность сделок по статьям 32 и 33 Гражданского кодекса» (1955). В конце 1970-х гг. была защищена кандидатская диссертация К. Л. Разумова «Пороки воли как основание недействительности сделок» (1979) и опубликована статья П. Гаврилова и Т. Илларионовой «Недействительность сделок, заключенных под влиянием заблуждения и обмана»

(1978). Существенным вкладом в изучение вопросов, связанных с проблемой заблуждения является вышедший в 1983 г. труд В. А. Ойгензихта «Воля и волеизъявление».

Вместе с тем следует учитывать, что все перечисленные работы, как дореволюционного, так и советского периодов, носят общий характер и упоминают о заблуждении либо в связи с общим учением о сделке, либо в рамках исследований, посвященных вопросам недействительности сделок в целом или сделок с пороками воли.

Круг же специальных исследований, посвященных именно заблуждению при совершении сделки, исчерпывается, пожалуй, кандидатской диссертацией С. В. Занковской «Существенное заблуждение в сделке в советском гражданском праве» (1950), а также вышедшей еще в первые годы советской власти небольшой статьей И. Я. Фааса «Оспаривание и отступление при заблуждении» (1926).

Помимо своей немногочисленности, литература советского периода, так или иначе связанная с проблемой заблуждения, имеет еще один общий существенный недостаток. По идеологическим соображениям авторы тех лет не имели возможности рассматривать вопросы учения о заблуждении в контексте европейской правовой традиции, а, следовательно, все богатство накопленного веками юридического опыта в этой области оставалось в нашей стране невостребованным.

Можно было бы ожидать, что положение кардинальным образом изменится с наступлением перемен в общественно-политической сфере, с переходом к рыночной экономике и деидеологизацией общественных отношений.

Однако в части исследования проблем заблуждения при совершении сделки, открывшиеся для отечественной цивилистики новые возможности, до сих пор не используются.

В последнее время редкие статьи, затрагивающие тему заблуждения в сделках, к сожалению, зачастую представляют собой лишь комментарии действующего ГК РФ (далее – ГК). В плане теоретического освещения данной темы современные авторы в большинстве случаев по-прежнему предпочитают опираться на немногочисленные литературные источники советского периода. Таким образом, состояние разработанности проблемы заблуждения в отечественном праве остается на прежнем уровне.

Отчасти это объясняется тем, что внимание исследователей привлекают более общие вопросы недействительности сделок, в контексте которых заблуждение представляет собой лишь частный случай такой недействительности. Хотя среди монографической литературы, посвященной этой проблематике, нельзя не отметить работы О. В. Гутникова, И. В. Матвеева, Ф. С Хейфеца и Н. Д. Шестаковой, в которых вопросам заблуждения уделено немалое внимание. Однако и в указанных работах проблема заблуждения при совершении сделки не является основным предметом исследования, вследствие чего многочисленные спорные и недостаточно изученные вопросы учения о заблуждении не получают в них должного освещения.

Между тем изучение и разработка проблемы заблуждения, допущенного при совершении сделки, в мировой и особенно в континентальноевропейской цивилистике имеет очень давнюю и богатую историю.

Поэтому представляется, что назрела необходимость проведения специального исследования указанной проблемы, которое бы учитывало накопленный мировой опыт, и вместе с тем нашло бы применение в современных отечественных правовых реалиях.

Цель и задачи исследования. Целью, поставленной при написании диссертации, является исследование обширного учения о заблуждении при совершении сделки, которое было выработано на протяжении веков европейской романистикой и цивилистикой, в том числе немецкой пандектной школой, на базе источников римского права; выявление существовавших в рамках этого учения основных течений и направлений, установление степени влияния этого учения, а также отдельных его течений и направлений на отечественное право в различные периоды его развития, в том числе сопоставление с современными моделями правового регулирования, установленными в ГК, и формулирование на основе проведенного исследования рекомендаций по совершенствованию современного российского законодательства и практики его применения.

Для достижения этой цели были поставлены следующие задачи:

1. изучить римские корни учения о влиянии заблуждения на действительность сделки;

2. рассмотреть различные подходы к определению юридически значимого заблуждения, а также отдельные критерии существенности ошибки, проследить их становление, развитие и распространение в правовых системах, основанных на романистической традиции;

3. установить, в какой мере те или иные направления или подходы, решения или идеи учения о заблуждении восприняты отечественной доктриной, законодательством и судебной практикой, а также выявить соответствующие отклонения или расхождения;

4. дать оценку этим отклонениям и расхождениям, выявить и указать их причины, отметить позитивные и негативные стороны;

5. сформулировать соответствующие предложения по совершенствованию законодательства и практики его применения.

Предмет исследования. Предметом исследования явились имевшие место в процессе развития учения об ошибке теоретические воззрения по поводу юридической значимости заблуждения; становление и развитие основных течений и направлений этого учения; распространение его подходов, идей и решений в зарубежной доктрине и законодательстве, а также их восприятие в отечественном гражданском праве.

Методология исследования. При выполнении работы были использованы как общенаучные методы познания: анализ и синтез, индукция и дедукция, абстрагирование, восхождение от абстрактного к конкретному, системный анализ и т. д., так и специальные методы юридического исследования:

формально-юридический, исторический и сравнительно-правовой.

В качестве методологической особенности исследования следует отметить широкое применение исторического и сравнительно-правового методов.

Это отчасти объясняется тем, что в отечественной правовой доктрине найдется немало примеров, когда очевидные недостатки законодательного регулирования возводились в ранг достоинств, а ограниченность сравнительноправового и исторического материала не просто скрывала несостоятельность подобного рода утверждений, но и не позволяла даже поставить их под сомнение или тем более опровергнуть.

В работе использованы многочисленные фрагменты источников римского права (дается их оригинальный русский перевод, с параллельным латинским текстом), обширная иностранная научная литература, в том числе новейшая, на немецком, английском, итальянском языках, работы русских дореволюционных, советских и современных российских юристов, памятники зарубежного и российского права, в том числе ч. 1 т. X Свода законов Российской империи и проект русского Гражданского уложения с объяснениями Редакционной комиссии, новейшее российское законодательство и законодательство зарубежных стран – Германии, Австрии, Швейцарии, Франции, Италии, США (Гражданский кодекс штата Луизиана и Калифорнийский Гражданский кодекс), Канады (Гражданский кодекс Квебека), и других стран, в том числе новый гражданский кодекс Эстонии и вновь введенный в действие гражданский закон Латвии 1937 г., основные источники единообразного права – Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА 2004 г.

и Принципы Европейского договорного права, опубликованная российская судебная и судебно-арбитражная практика.

Наиболее широко применяемым на протяжении всей работы методологическим приемом явилось исследование римских корней того или иного явления, его восприятия и дальнейшего развития в зарубежной правовой доктрине и законодательстве (главным образом Германии, Австрии, Швейцарии, Италии и Франции) и, наконец, его восприятия (или, напротив, отторжения) в отечественном гражданском праве.

Теоретическую основу исследования составили научные труды как отечественных так и зарубежных юристов.

Обширный материал, касающийся проблемы заблуждения, накоплен в европейской континентальной доктрине частного права. В связи с этим в работе широко использованы многочисленные труды немецких пандектистов и других представителей европейской юриспруденции «докодификационного»

периода, таких как Беккер, Бринц, Бэр, Бюлов, Валет, Вангеров, Вестфаль, Вехтер, Виндшейд, Гельдер, Глюк, Граденвитц, Дабелов, Дернбург, Иеринг, Кокцей, Леонгард, Моммзен, Миттейс, Регельсбергер, Рихельман, Савиньи, Тибо, Цительман, а также представителей современной зарубежной цивилистики, компаративистики, истории права и романистики – немецких (Абель, Бендер, Брокс, Бьен, Ваке, Виакер, Вольф, Гарке, Гаупт, Диссельхорст, Зеккер, Кётц, Кипп, Ларенц, Ленель, Луиг, Майер-Мали, Манигк, Медикус, Музилак, Павловски, Рауш, Ротхефт, Титце, Цвайгерт, Циммерман, Шапп, Шермайер, Шлоссман, Флуме, Эннекцерус), французских (Годэмэ, Жюллио де ла Морандьер, Саватье), итальянских (Вочи, Дзиллетти, Санфилиппо, Таламанка), английских и американских (Батлер, Ватсон, Гоу, Ласк, Литвинов, Мерримэн, Палмер, Саббат, Этайя) и других (Ариидзуми, Вагацума, Гьяро, Нода).

Широко использованы в работе и труды отечественных цивилистов, как дореволюционных, таких как Е. В. Васьковский, Ю. С. Гамбаров, Д. Д.

Гримм, Н. Л. Дювернуа, А. И. Загоровский, К. Змирлов, А. С. Кривцов, Д. И. Мейер, С. А. Муромцев, В. Нечаев, К. П. Победоносцев, И. А. Покровский, Н. Г. Растеряев, В. И. Синайский, Г. Ф. Шершеневич и др., так и советского и современного периодов, среди которых: М. М. Агарков, В. А. Белов, В. В. Бердников, М. И. Брагинский, В. В. Витрянский, С. И. Вильнянский, П. Гаврилов, Д. М. Генкин, О. В. Гутников, Ю. П. Егоров, Л. Г. Ефимова, С. В. Занковская, Т. И. Илларионова, О. С. Иоффе, Н. Кашеварова, О. А. Красавчиков, Е. А. Крашенинников, И. В. Матвеев, К. А. Новиков, И. Б. Новицкий, С. А. Оганесян, В. А. Ойгензихт, А. И. Приходько, Н. В. Рабинович, К. Л. Разумов, В. В. Ровный, М. Рожкова, В. А. Рясенцев, А.

П. Сергеев, В. А. Тархов, Ю. К. Толстой, Д. О. Тузов, И. Я. Фаас, Ф. С. Хейфец, В. П. Шахматов, Н. Д. Шестакова, Б. Л. Хаскельберг, А. М. Эрделевский, Т. М. Яблочков и др.

Научная новизна исследования определяется:

– новизной постановки задач и их решения;

– выбором предмета исследования: многие рассматриваемые проблемы еще не были предметом специального научного анализа в российской правовой доктрине (такие, как взаимосвязь двух принципиально различных подходов к определению юридически значимого заблуждения, а именно римскоправового, ориентированного на выявление отдельных стандартных категорий релевантного заблуждения, и послеюстиниановского, нацеленного на поиск наиболее общих критериев; общее влияние романистических идей и немецкой пандектистики на отечественную доктрину в части, касающейся недействительности сделок, совершенных под влиянием заблуждения; отдельные виды заблуждения и др.) или же получили в диссертации принципиально новую, оригинальную разработку (существенное заблуждение как порок воли; соотношение ошибки в сделке и ошибки в мотивах, юридическое значение заблуждения в праве и др.);

– использованием при решении поставленных задач не известных российскому цивилисту, а нередко и недоступных в России правовых и литературных источников;

– выработкой и обоснованием новых для российской цивилистики идей, решений и научных рекомендаций, представляющих результаты исследования и сформулированных в качестве положений, выносимых на защиту.

Основные положения, выносимые на защиту характеризуют новизну исследования и состоят в следующем:

1) известный отечественному гражданскому праву подход, при котором закон ограничивался лишь установлением общего правила о юридическом значении существенного заблуждения, не предусматривая при этом каких-либо критериев такой существенности и открывая тем самым широкий простор для судейского усмотрения, не обеспечивает должной определенности права и не способствует укреплению устойчивости и стабильности оборота. Действующий ГК сделал значительный шаг вперед по сравнению с предшествовавшими ему кодификациями, впервые в истории отечественного гражданского права указав, какие именно виды заблуждения являются существенными. Встречающиеся в современной отечественной литературе высказывания в пользу ранее существовавшего подхода являются необоснованными;

2) в основополагающем критерии существенности ошибки, допущенной при совершении сделки, учитывается ее влияние на единство воли и волеизъявления. В соответствии с указанным критерием, под существенным заблуждением следует понимать заблуждение, явившееся причиной несоответствия между внутренней волей и волеизъявлением совершающего сделку лица (ошибка в сделке). Напротив, заблуждение, имевшее место на стадии формирования воли лица не приводит к несоответствию воли и волеизъявления, и именуется поэтому ошибкой (заблуждением) в мотивах. Из трех видов заблуждения, признаваемого существенным по действующему ГК, два, а именно заблуждение в природе сделки и заблуждение в тождестве ее предмета, относятся к категории ошибки в сделке, т.е. приводят к несоответствию воли и волеизъявления заблуждающегося лица;

3) заблуждение в существенных качествах предмета сделки не приводит к несоответствию воли и волеизъявления, т. е. не является заблуждением в сделке, относясь к категории ошибки в мотивах. В связи с этим формулировка ст. 178 ГК является внутренне противоречивой: к несущественному заблуждению безусловно отнесено любое заблуждение в мотивах, в то время как один из видов такого заблуждения – заблуждение в существенных свойствах предмета сделки – прямо назван в той же статье в качестве существенного. При исчерпывающем перечне видов существенного заблуждения в ст. 178 ГК специальное указание на несущественность заблуждения в мотиве является излишним и способным лишь привести к недоразумениям как доктринального, так и практического характера;

4) ст. 178 ГК допускает различные варианты толкования понятия предмета сделки, в связи с чем для обеспечения единообразного понимания и применения данного законоположения необходимы разъяснения высших судебных инстанций или соответствующее уточнение формулировки ст. ГК. Под предметом сделки следует понимать только имущество в соответствии с его определением, закрепленным в ст. 128 ГК. Необоснованны толкования, включающие в понятие предмета сделки помимо вещей и имущественных прав (имущества), те или иные действия обязанных лиц (в частности, действия по оказанию услуг);

5) под заблуждением в природе сделки, единое представление о которой в отечественной доктрине отсутствует, следует понимать ошибку относительно основания сделки. В качестве такого основания выступает типовой юридический результат, общий для сделок того или иного вида. Таковым, в частности, не могут быть признаны конкретные правовые последствия совершаемой сделки (например, отдельные права и обязанности сторон обязательственного договора), характеризующие лишь данную конкретную сделку;

6) применительно к категории ошибки в качествах предмета сделки, «которые значительно снижают возможности его использования по назначению» под предметом сделки следует подразумевать лишь то, что может быть «использовано» в соответствии с его назначением. Это исключает из круга возможных предметов сделки действия сторон, поскольку никакие действия не могут явиться «предметом» иных действий, а значит, не могут быть «использованы в соответствии с их назначением»;

7) хотя действующий ГК не содержит указаний на существенность заблуждения, касающегося личности контрагента, de lege ferenda в отдельных случаях, когда ошибка в свойствах контрагента явилась каузальной для совершения сделки, следует придать существенное значение заблуждению в существенных свойствах контрагента;

8) как интересам оборота, так и частным интересам более соответствует установление оспоримости (п. 1 ст. 178 ГК), а не ничтожности (предусматриваемой в некоторых правопорядках и предлагаемой отдельными отечественными авторами) совершенной под влиянием заблуждения сделки, т.е.

состояние, при котором последняя не является недействительной изначально, а лишь может быть признана таковой при условии, если будет оспорена заинтересованным лицом;

9) оспоримость сделки, совершенной под влиянием заблуждения, не может быть выведена из общих принципов гражданского законодательства, но является одним из вариантов разрешения коллизии между интересами заблуждающегося и интересами оборота. Поэтому вопреки встречающимся иногда в современной литературе нигилистическим утверждениям о нецелесообразности существования в ГК положений о недействительности сделок в целом, наличие таких положений – по крайней мере в части, касающейся недействительности сделок, совершенных под влиянием заблуждения, – является необходимым;

10) обязанность заблуждавшейся стороны возместить убытки своему контрагенту не является мерой ответственности, а выполняет исключительно компенсационную функцию, выступая в роли своего рода «платы за аннулирование сделки». По своей правовой природе эта обязанность является санкцией, относящейся к мерам защиты, и предусматривается в целях защиты имущественных интересов контрагента заблуждавшейся стороны;

11) в случаях грубой неосторожности лица, допустившего ошибку, размер компенсации контрагенту не должен ограничиваться негативным договорным интересом, а должен быть увеличен до полного возмещения убытков;

12) положения ГК о недействительности сделок, совершенных под влиянием заблуждения, нуждаются в усовершенствовании. В частности, следует:

– дополнить п. 1 ст. 178 ГК уточнением следующего содержания:

«Под предметом сделки для целей применения настоящей статьи следует понимать любое имущество (ст. 128)».

– внести в п. 1 ст. 178 ГК следующее дополнение:

«Существенное значение имеет также заблуждение относительно таких свойств лица, являющегося стороной сделки, которые имели решающее значение при ее совершении»;

– исключить из п. 1 ст. 178 ГК указание на несущественность заблуждения в мотивах;

– дополнить абз. 2 п. 2 ст. 178 ГК предложением следующего содержания:

«В случае грубой небрежности заблуждавшаяся сторона возмещает убытки в полном объеме».

Практическая значимость и апробация результатов исследования.

Содержащиеся в диссертации положения, выводы, рекомендации, представляющие результаты проведенного исследования, могут быть использованы в процессе совершенствования гражданского законодательства, в правоприменительной практике, в дальнейшей научной разработке темы влияния заблуждения на юридические отношения вообще и на действительность юридических сделок в частности, проблемы возмещения негативного договорного интереса, и др., а также в учебном процессе при чтении лекций и проведении семинарских занятий по гражданскому праву России и зарубежных стран, римскому праву.

Диссертация обсуждена на кафедре гражданского права Юридического института Томского государственного университета и получила положительное заключение.

Основные результаты исследования изложены в опубликованных работах автора по теме диссертации: в 7 статьях (из которых две опубликованы в изданиях, рекомендованных ВАК, и две – в зарубежных изданиях).

Кроме того, основные результаты исследования были изложены в докладах на ежегодных всероссийских конференциях, организуемых Юридическим институтом ТГУ (Томск, 2003–2005 г.), на международном форуме историков права в г. Франкфурт-на-Майне (Германия) в мае 2006 г., а также на международном семинаре, посвященном развитию российского права, в гг.

Хельсинки и Лаппеенранта (Финляндия) в июне 2007 г. Они также явились предметом обсуждения в рамках 10-й летней школы европейской истории права, состоявшейся 23–28 июля 2006 г. в Макс-Планк-Институте европейской истории права (г. Франкфурт-на-Майне, Германия), получив положительные отзывы.

Сформулированные в диссертации положения использовались автором в учебном процессе: при чтении лекций и проведении практических занятий со студентами Института истории и права Хакасского государственного университета им. Н. Ф. Катанова (2004–2008 гг.), а также при разработке методических рекомендаций для подготовки к государственным экзаменам по гражданскому праву.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, каждая из которых в свою очередь делится на параграфы, и списка использованных источников и литературы. Всего в диссертации 18 параграфов. Все главы и параграфы имеют сквозную нумерацию.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы диссертационного исследования, определяются его цель, задачи, предмет и методология, раскрывается научная новизна работы и формулируются основные положения, выносимые на защиту, отмечается практическая значимость полученных результатов и сообщается об их апробации, описывается структура работы.

Глава первая – «Понятие заблуждения» содержит четыре параграфа.

В § 1, в качестве вводных замечаний рассматривается вопрос о юридическом значении ошибки. Приводится общее определение заблуждения как несоответствия субъективного образа объективной действительности.

Проводится разграничение между так называемыми позитивным и негативным действием заблуждения. В последнем случае заблуждение является причиной ненаступления или основанием для аннулирования уже наступивших правовых последствий.

Далее рассматриваются вопросы, связанные с терминологией. Прежде всего обращается внимание на имеющий одинаковое значение как для отечественного, так и для зарубежного права вопрос о соотношении терминов ошибка (error) и неведение (ignorantia). Обосновывается вывод о том, что заблуждение (ошибка) представляет собой основанное на незнании ошибочное представление о наличии или отсутствии того или иного факта или обстоятельства. Также упоминается актуальный для отечественной юриспруденции вопрос о соотношении терминов ошибка и заблуждение, которые в литературе зачастую употребляются как тождественные, в качестве различных вариантов перевода на русский язык латинского error.

В литературе заблуждение традиционно относят к числу так называемых пороков воли, в связи с чем § 2 диссертации посвящен рассмотрению заблуждения с точки зрения его влияния на единство воли и волеизъявления, – внутреннего и внешнего элементов юридической сделки. В случаях, когда единство двух названных элементов нарушается, особую актуальность приобретает вопрос о том, какому из них следует отдавать предпочтение. В связи с этим упоминаются две крайних позиции в этой области, с одной стороны, сторонников так называемой теории воли (Савиньи, Виндшейд, Цительман и др.), рассматривавшими волю как единственно важное и творческое и не желавшими придавать никакого значения изъявлению, если оно не соответствует воле изъявителя, и с другой стороны, – представителей теории изъявления (Бэр, Леонгард и др.), которые, исходя из интересов развивающегося оборота, отдавали предпочтение внешнему элементу сделки. Отмечается, что предпочтения законодателя в отношении той или иной теории наиболее рельефно проявляются в правилах о толковании сделок, а также в положениях, посвященных недействительности сделок с так называемыми пороками воли, к числу которых следует отнести и заблуждение.

Рассматривая заблуждение как порок воли, в отечественной литературе можно выделить по меньшей мере две основных позиции. Сторонники первой из них (Д. М. Генкин, С. И. Вильнянский, В. П. Шахматов и др.), придерживаясь принципа соответствия волеизъявления внутренней воле, полагают, что заблуждение приобретает существенное значение, благодаря которому оно может повлиять на действительность сделки, как правило только тогда, когда является причиной несоответствия между двумя названными элементами. Иные случаи составляют исключения из общего правила. Согласно другой позиции (И. Б. Новицкий, О. С. Иоффе, В. А. Ойгензихт и др.) не следует рассматривать заблуждение как причину несоответствия между волей и ее изъявлением, поскольку оно представляет собой порок самой воли, ее формирования, намерения субъектов. В диссертации обосновывается правильность первого из двух отмеченных подходов. Заблуждение может выступать как причиной ненамеренного несогласия между волей и волеизъявлением, так и иметь место на стадии формирования внутренней воли. Таким образом выражение порок воли применительно к заблуждению следует понимать широко, учитывая то, что последнее может привести не только к неверному формированию внутренней воли, но и являться причиной несоответствия воли и волеизъявления.

В § 3 диссертации рассматривается соотношение ошибки и диссенсуса.

Отмечается, что первоначально исследование наличия или отсутствия допущенного заблуждения связывалось с отдельными видами консенсуальных контрактов, в особенности с договорами купли-продажи (emptio venditio), поскольку, согласно принципу, вытекающему из известного фрагмента D. 18.1.9 pr., считалось, что в договорах, совершенных под влиянием ошибки, отсутствует консенсус. В связи с этим упоминается противоположная позиция сторонников так называемой теории идентификации (Вольф, Виакер, Дзиллетти) и приводится ее критика (Майер-Мали, Циммерман). Отмечается, что последовавшее римскому праву учение об ошибке, традиционно исходило именно из необходимости консенсуса для действительности договора, а заблуждение рассматривалось в качестве одной из причин его отсутствия. При этом, на протяжении длительного времени в доктрине не проводилось четкого разграничения между ошибкой (error) и диссенсусом (dissensus). Появление такого разграничения стало возможным лишь благодаря осознанию воли и изъявления как составных элементов voluntatis declaratio, вследствие чего последствия допущенного при заключении договора заблуждения стали усматривать в отсутствии действительного соглашения воль контрагентов при внешней видимости последнего вследствие совпадения их изъявлений. Напротив, если изъявления сторон расходятся, налицо диссенсус. На основании изложенного сделан вывод о том, что изменения, которым с течением времени подверглись представления о юридической сделке предварили появление разграничения между собственно ошибкой и диссенсусом. Указывается на немаловажное практическое значение рассматриваемого разграничения для современного права, с его развитой теорией юридической сделки. В заключительной части параграфа упоминается о тесно связанной с учением о заблуждении проблеме так называемого скрытого диссенсуса, который может иметь место в случае совершения объективно многозначного волеизъявления. Отмечается, что скрытый диссенсус, в литературе зачастую обозначаемый также как недоразумение (нем. – Miverstndnis), занимает промежуточное положение между очевидным диссенсусом и заблуждением.

§ 4 диссертации посвящен истории поиска единого критерия релевантности ошибки. В параграфе рассматривается взаимосвязь двух принципиально различных подходов к определению юридически значимого заблуждения, а именно римско-правового, ориентированного на выявление отдельных стандартных категорий существенного заблуждения, и послеюстиниановского, нацеленного на поиск наиболее общих критериев.

В рамках исследования последнего из двух упомянутых подходов указывается на недостаточность разграничения всех случаев заблуждения на существенное и несущественное если при этом отсутствуют какие-либо конкретные критерии определения такой существенности, поскольку такой подход не раскрывает никаких сущностных различий а лишь подбирает аналогичные обозначения для соответствующих выражений: релевантное и иррелевантное заблуждение. В работе рассматривается основополагающий в области учения об ошибке критерий существенности заблуждения суть которого состоит в том, что ошибка для того, чтобы обладать признаком существенности, должна затрагивать «содержание», «существо» сделки, т.е. какой-либо из ее существенных моментов. На основе указанного критерия возникло ставшее впоследствии традиционным противопоставление так называемой ошибки в сделке (в содержании, в существе сделки) и ошибки в мотивах. В диссертации исследуется несколько различных подходов относительно разграничения заблуждения в сделке и заблуждения в мотивах (глоссаторы, французские гуманисты).

В диссертации поддерживается подход, предложенный Ф. К. Савиньи, который, проведя четкое различие между так называемыми «подлинной»

(chter) и «неподлинной» (unchter) ошибкой, установил тесную связь противопоставления ошибки в сделке и ошибки в мотивах с требованием единства воли и волеизъявления. В соответствии с рассматриваемым подходом, под заблуждением в сделке, имеющим существенное значение, следует понимать заблуждение, явившееся причиной несоответствия между внутренней волей и волеизъявлением совершающего сделку лица (неподлинная ошибка). Напротив, заблуждение, имевшее место на стадии формирования воли лица не приводит к несоответствию воли и волеизъявления (подлинная ошибка), и именуется поэтому ошибкой (заблуждением) в мотивах. Такое заблуждение рассматривается как несущественное и по общему правилу не оказывающее никакого влияния на действительность сделки. Параллельно в работе раскрывается противоречивость достаточно широко представленной в отечественном праве (И. Б. Новицкий, О. С. Иоффе и др.) противоположной позиции, усматривающей существо заблуждения лишь в вызываемом им ненормальном процессе формирования воли.

Заключительная часть параграфа посвящена некоторым трудностям применения единого критерия существенности в особенности имевшим место на начальном этапе развития общеевропейского учения о заблуждении и связанным со стремлением не слишком отдаляться от содержания римских источников.

Вторая глава – «Виды заблуждения» – состоит из шести параграфов.

Необходимые замечания, предваряющие рассмотрение отдельных видов заблуждения, выведенных правовой доктриной за всю историю существования учения об ошибке помимо уже рассмотренного в предыдущем параграфе основополагающего разделения всех случаев заблуждения на существенное и несущественное, содержатся в § 5. В параграфе отмечается, что указанный критерий хотя и является наиболее обширным, но вместе с тем, далеко не единственным среди тех, которые в различные периоды применялись для целей обособления релевантной ошибки. Различные критерии релевантности то образовывали комбинации, взаимно ограничивая друг друга, то выступали на первый план, временно оттесняя собой другие. В поисках критериев релевантности заблуждения правовой доктриной были выявлены различные виды заблуждения, рассмотрению которых и посвящается вторая глава диссертации.

Одним из наиболее распространенных критериев определения существенности заблуждения является так называемый критерий каузальности, который рассматривается в § 6 диссертации. Суть критерия каузальности в общих чертах определяется как состоящая в том, что в соответствии с ним учитывать следует лишь ошибку, которая явилась для заключения договора каузальной, т.е. когда предполагается что лицо не совершило бы сделку, если бы заблуждение не имело места. Поскольку влияние заблуждения на совершение сделки может проявиться двояким образом, а именно: каузальным может явиться как заблуждение в побудительных мотивах, так и заблуждение в сделке, критерий каузальности рассматривается в этих двух различных аспектах.

В первом случае, – каузальности ошибки в мотивах, – заблуждение выступает причиной неверного формирования воли, в соответствии с которой лицо совершит впоследствии волеизъявление. В диссертации отмечается что подобное широкое применение критерия каузальности обусловлено его субъективной природой, и не способствует определенности правового регулирования.

Во втором случае, – каузальности ошибки в сделке, – заблуждение служит основанием несовпадения воли и изъявления. Рассматриваются две точки зрения. Согласно первой из них (Вехтер, Цительман и др.) каузальность ошибки следует из самого факта расхождения воли и изъявления, а поскольку в таком случае критерий каузальности совпадает с критерием существенности ошибки в сделке, ошибка в сделке является каузальной всегда, и рассмотрение вопроса о каузальности имеет смысл лишь в случаях ошибки в мотивах.

Противоположная позиция (Гаупт и др.) состоит в том, что в отдельных случаях значение ошибки настолько несущественно, что ошибающийся может и не иметь материальной заинтересованности в недействительности сделки, а следовательно можно предположить, что то же самое изъявление было бы совершено и в том случае, если бы заблуждение не имело места. В последнем случае существенность той или иной ошибки устанавливается путем применения взаимно ограничивающих друг друга критериев и именно такой подход применен в § 119 BGB, где ошибку в содержании изъявления предполагается учитывать лишь в случае, если сторона, зная истинное положение дел и разумно оценивая обстоятельства, не совершила бы изъявление такого содержания. Отмечается, что соответствие такого подхода прогрессивным течениям юриспруденции подтверждается наличием аналогичных положений в некоторых современных законодательствах, а также в источниках унифицированного права.

Завершающая часть параграфа посвящена рассмотрению критерия каузальности в отечественном праве. Отмечается, что несмотря на то, что ни один из действовавших отечественных кодексов (1922, 1964, 1994 гг.) не выразил, подобно ст. 60 проекта Русского Гражданского уложения, приверженности критерию каузальности, мысль о том, что заблуждение может быть признано существенным лишь в случае, когда при отсутствии заблуждения лицо не заключило бы сделки разделялась многими отечественными исследователями (Д. И. Мейер, В. М. Хвостов, Г. Ф. Шершеневич, С. И. Вильнянский, О. С. Иоффе, И. Б. Новицкий, С. А. Оганесян и др.).

Самостоятельное место среди различных видов заблуждения занимает противопоставление неведения в праве и факте (de iuris et facti ignorantia).

Его рассмотрению посвящен § 7 диссертации. В первой части параграфа подробно рассматривается история противопоставления юридической и фактической ошибки начиная с римского права, которому был известен лишь ограниченный круг исключений из незыблемого общего правила об иррелевантности ошибки в праве. Указания на то, что юридическое значение как правило признается лишь за так называемой фактической ошибкой (ошибкой в факте) нередко можно встретить и в современной литературе. Между тем, в диссертации отмечается, что в современном праве разграничение между ошибкой в праве и ошибкой в факте постепенно утрачивает свое значение. Это, в частности, подтверждается современными тенденциями развития международного частного права.

В отечественном праве подобные мнения высказывались еще отдельными представителями юриспруденции «советского» периода (С. А. Оганесян). В настоящее время ст. 178 ГК, устанавливая существенность отдельных видов заблуждения ничего не упоминает о том, может ли существенное заблуждение основываться на незнании закона, либо оно должно представлять собой исключительно ошибку в факте.

В диссертации выражено согласие с господствующей точкой зрения, следуя которой противопоставление error facti et iuris имеет значение прежде всего потому, что с течением времени на его основании ius commune выработало принцип, согласно которому не принималась во внимание ошибка неизвинительная (error vicibilis). Соответственно, ошибка в праве, как ошибка в обстоятельствах, которые (в идеале) должны быть известны каждому, представлялась наиболее ярким примером ошибки, которую может допустить лишь неосмотрительное лицо, или, иными словами, ошибки неизвинительной. Напротив, для ошибки в факте более свойственны ситуации, при которых исключается предвидение всех возможных обстоятельств дела, а следовательно и небрежность ошибающегося лица. Это составило необходимую основу для последующего рассмотрения любой допущенной при совершении сделки ошибки с точки зрения ее извинительности.

Рассмотрению извинительной и неизвинительной ошибки посвящен § 8 диссертации. В нем отмечается, что изначально извинительность представлялась невозможностью избежать ошибки, о чем свидетельствует терминология ius commune, называющая неизвинительной ошибку, которую можно было избежать (error vicibilis), а извинительной ту, избежать которой было невозможно (error invicibilis).

В параграфе приводится анализ ключевых и основополагающих для этого направления учения об ошибке фрагментов источников, исследуется история его развития. В попытках прояснить суть критерия извинительности общеевропейским правом было выработано правило, согласно которому неизвинительной в любом случае предполагалась грубая и неосмотрительная ошибка. Лишь отдельные исследователи, к числу которых относился, в частности, Савиньи, выступали против учета вины полагая, что при ошибке в содержании изъявления вопрос вины не мог оказывать никакого влияния на последствия, и в случаях неизвинительности так называемой «неподлинной»

ошибки соответствующая изъявлению воля отсутствует точно так же, как и при извинительной.

Поскольку действующий ГК не упоминает извинительность ошибки в качестве одного из условий аннулирования сделки, совершенной под влиянием заблуждения, подход отечественного законодателя напоминает подход Савиньи и его сторонников, полагавших, что по меньшей мере в случаях существенной ошибки в сделке, даже виновность ошибающегося никак не способна восполнить отсутствие единства воли и изъявления, так необходимого для действительности любой сделки. Вместе с тем, согласно ст. 178 ГК, виновность заблуждающейся стороны приобретает существенное значение при рассмотрении вопроса о возложении на ту или иную из сторон обязанности по возмещению убытков вследствие аннулирования сделки.

В § 9 диссертации рассматривается практически неизвестное отечественному праву разграничение случаев ошибки в сделки на два вида: ошибка в изъявлении и ошибка в содержании изъявления. В соответствии с указанным разграничением несоответствие действительной воли ее внешнему изъявлению может быть выражено двояко: действительной воле может не соответствовать как само действие, так и ожидаемый от совершения этого действия правовой эффект, соответственно, в первом случае имеет место ошибка в волеизъявлении (ошибка в непосредственном осознании собственного действия, также называемая error in faciendo, к которой относятся случаи оговорки или описки), во втором – ошибка в содержании волеизъявления (ошибка в намерении, в последствиях совершаемого действия, также называемая error in iudicando, когда кто-либо подписывает документ, поскольку придает ему иное содержание чем это есть в действительности). Данное разграничение можно проследить не только в доктрине, но и в некоторых зарубежных законодательствах, в частности, в § 119 BGB.

В диссертации отмечается, что ни в отечественном законодательстве, ни в доктрине подобное разграничение традиционно не проводится, хотя в литературе, особенно дореволюционного периода, можно встретить высказывания как за (И. А. Покровский), так и против (Д. Д. Гримм) его законодательного закрепления, а также высказывается мнение, согласно которому для современного российского права указанное разграничение имеет скорее теоретическое, нежели практическое значение.

Завершает рассмотрение отдельных видов заблуждения § 10, посвященный разграничению между одно- и двусторонней ошибкой. Отмечается, что в зависимости от того, ошибается ли лишь одна сторона сделки, либо обе стороны, ошибка может являться соответственно односторонней (error unilateralis) и двусторонней (error bilateralis). Последняя, в свою очередь, может проявляться в форме общей, или обоюдной ошибки – когда обе стороны допускают одну и ту же ошибку; и двусторонней в специальном значении, или, иначе, «перекрестной» ошибки – когда стороны придают различное значение объективно многозначному волеизъявлению. В последнем случае ситуация идентична рассмотренным в § 3 примерам так называемого скрытого диссенсуса, или недоразумения. В диссертации высказывается предположение, согласно которому, на практике к случаям перекрестной ошибки (а равно, скрытого диссенсуса или недоразумения), вполне применимо правовое регулирование односторонней ошибки, как если бы такую ошибку допустила сторона, заинтересованная в аннулировании сделки, а соответственно, в современном отечественном праве подобные случаи должны разрешаться на основании правил ст. 178 ГК.

Значительное внимание уделено историко- и сравнительно-правовому анализу разграничения между односторонней (error unilateralis) и собственно двусторонней (error bilateralis), или обоюдной ошибкой, истоки которого можно проследить еще в римском праве. Подробно рассматриваются существовавшие в разное время взгляды различных исследователей на юридическое значение двусторонней ошибки, среди которых одни склонялись к выводу о равнозначности односторонней и обоюдной ошибки (Дабелов, Савиньи, Гарке и др.), другие (Куяций) утверждали что в случае двусторонней ошибки недопустимо говорить о dissensus, так как в действительности стороны пришли к соглашению, но только в отношении чего-то другого, а не того, что они действительно имели в виду. Отмечается, что большинство авторов склонялись в своих оценках если не к полной равнозначности, то по меньшей мере к одинаковым правовым последствиям односторонней и двусторонней ошибки.

В заключении параграфа отмечается, что поскольку сделка представляет собой единство воли и ее изъявления, такое единство нарушается независимо от того, ошибается ли только одна, либо также и другая сторона двухи многосторонней сделки. Исходя из этого как вполне разумная характеризуется позиция отдельных авторов (Рихельман и др.), согласно которой разделение ошибки на одностороннюю и двустороннюю не является необходимым, хотя целесообразно было бы сохранить его исключительно в познавательных целях.

Третья глава – «Релевантность заблуждения» – посвящена главным образом анализу отдельных видов заблуждения, рассматриваемых в качестве «существенных» и «несущественных» в современном отечественном гражданском праве. Глава состоит из пяти параграфов.

В § 11 содержатся вводные замечания. Прежде всего, в порядке историко-правового анализа, указывается на несовершенство положений касающихся заблуждения при совершении сделки в отечественном дореволюционном праве а также в гражданских кодексах советского периода. Отмечается, что исключение мог бы составить лишь проект Гражданского уложения Российской империи, которому так и не суждено было стать законом. На фоне этого значительным шагом вперед представляется регулирование вопросов заблуждения в действующем ГК, который стал по существу первым в истории отечественного гражданского права нормативным актом, содержащим указания относительно видов существенного заблуждения, являющегося юридически релевантным. Приводится критика встречающихся в современной отечественной литературе высказываний в пользу ранее существовавшего подхода.

Анализ законодательного решения, воплощенного в ст. 178 ГК, с точки зрения юридической техники приводит автора к выводу, что отечественный законодатель по существу воспользовался некоторыми доктринальными категориями из числа тех, что были разработаны для целей определения существенности ошибки еще в средневековом ius commune на основании источников римского права. В работе отмечается достаточная распространенность отмеченного законодательного решения, однако указывается что последняя еще не свидетельствует о его безупречности. В качестве одного из основных недостатков, являющегося следствием использования в законодательном акте доктринальных категорий и достаточно характерного для других аналогичных случаев подчеркивается изначально заложенное в таком решении основание для дискуссий и спекуляций относительно объема и границ соответствующих понятий. В частности, признавая существенными ошибку в тождестве предмета или ошибку в природе сделки, ГК не раскрывает этих понятий, что влечет за собой многочисленные толкования и разночтения в доктрине и правоприменительной практике.

Особо отмечается, что действующий ГК отвергает существенность так называемой ошибки в лице, в пользу учета которой в истории отечественного гражданского права неоднократно высказывались многие авторитетные исследователи (Г. Ф. Шершеневич, Н. Л. Дювернуа, И. Б. Новицкий, С. В. Занковская, В. А. Рясенцев, и др.) В диссертации обосновывается позиция согласно которой de lege ferenda представляется желательным, чтобы заблуждению в существенных свойствах контрагента все же придавалось существенное значение в определенных случаях, и особенно тогда, когда ошибка являлась для совершения сделки каузальной. В связи с этим ст. 178 ГК предлагается дополнить формулировкой следующего содержания: «Существенное значение имеет также заблуждение относительно таких свойств лица, являющегося стороной сделки, которые имели решающее значение при ее совершении».

Далее анализируется оправданность отказа в ГК от применения тех или иных критериев релевантности, и в частности, распознаваемости, каузальности, а также извинительности заблуждения. Это объясняется применением в ст. 178 ГК традиционного и по существу достаточно ограниченного подхода к установлению релевантности заблуждения, заключающегося в апеллировании к римским «материальным» категориям.

В заключении параграфа подчеркивается, что для целей установления факта совершения сделки под влиянием заблуждения должен использоваться субъективный подход, учитывающий личные качества заблуждавшегося, при этом важно лишь установить, что данное лицо действительно заблуждалось при совершении сделки.

§ 12 диссертации посвящен рассмотрению заблуждения в тождестве предмета сделки. Указание в ст. 178 ГК на предмет сделки может пониматься, по меньшей мере, трояко. Во-первых, под предметом можно понимать все то, по поводу чего может совершаться сделка и на что может быть направлена воля лица или лиц, ее совершающих, включая, в частности, действия, направленные на передачу имущества, выполнение работ, оказание услуг. Вовторых, под предметом в смысле ст. 178 ГК можно понимать исключительно объекты материального мира (предметы в наиболее тесном смысле), или, иначе, вещи. И, наконец, в-третьих, под предметом можно понимать не только материальные, но и нематериальные ценности, включая имущественные права (предметы в широком смысле, имущество).

При анализе первого из указанных подходов отмечается его внутренняя противоречивость. С одной стороны, точное следование аргументации сторонников этой позиции (О. В. Гутников и др.) приводит к выводу о том, что материальный объект не может рассматриваться в качестве «предмета сделки». С другой стороны, отстаивающие его авторы при рассмотрении ошибки в тождестве предмета сделки нередко проводят прямые аналогии с категорией error in corpore, которая, в свою очередь, никак не находит применения в отношении действий сторон сделки. Отмечается, что в сфере правовой доктрины определенным выходом из сложившейся ситуации могла бы явиться во многом компромиссная позиция, сторонники которой (Рихельман, Бирлинг) предлагают различать непосредственные объекты или объекты первого рода (действия обязанных лиц, т. е. то, на что направлено право кредитора), и косвенные объекты, объекты второго рода (вещи, иные блага, т. е. то, на что направлено поведение пассивного субъекта).

В диссертации обосновывается позиция в соответствии с которой понятие «предмет сделки» в смысле ст. 178 ГК следует толковать ограничительно, оставляя за пределами рассмотрения действия субъектов правоотношений, и в первую очередь действия по оказанию услуг, поскольку исполнение обязательств по выполнению работ предполагает овеществленный результат работ, который также можно было бы рассматривать в качестве предмета соответствующей сделки.

Вместе с тем, принимая во внимание положения ст. 128 ГК, автор приходит к выводу о том, что под ошибкой в тождестве предмета сделки, упомянутой в ст. 178 ГК, надлежит понимать заблуждение относительно тождества не только вещи, но и имущественного права, а также иного нематериального объекта, охватываемого понятием «имущество» в смысле ст. 128 ГК.

Во избежание неопределенности по поводу понятия «предмет сделки»

предлагается дополнить ч. 1 ст. 178 ГК уточнением следующего содержания:

«Под предметом сделки для целей применения настоящей статьи следует понимать любое имущество (ст. 128)».

В § 13 диссертации речь идет о заблуждении в природе сделки (error in negotio), которое, в наиболее общих чертах, представляется заблуждением относительно правовых последствий волеизъявления. Поскольку ни в одной статье ГК не содержится указаний на то, что нужно понимать под «природой сделки», в литературе выявилось несколько подходов, ни один из которых не представляется, однако, безупречным. Кроме того, достаточно противоречивые указания по вопросу заблуждения в природе сделки встречаются в судебной практике.

Отмечается, что единственное, в чем может находить свое проявление «природа сделки», – это правовые последствия, на производство которых такая сделка направлена. При этом, учитывая, что в конкретном случае сделка может и не породить правовых последствий (например, вследствие ее ничтожности), а также то, что конкретные правовые последствия той или иной сделки прежде всего детально характеризуют именно данную сделку со всеми ее индивидуальными особенностями, подчеркивается, что природа сделки характеризуется неким типовым юридическим результатом, общим для сделок того или иного вида. Исходя из изложенного, наиболее обоснованным представляется автору определение заблуждения в природе сделки как ошибки относительно ее основания, под которым в литературе предлагается понимать типичную для того или иного вида сделок правовую цель, ради которой она совершается, т. е. определение правовой природы сделки через ее каузу.

При ответе на вопрос о том, следует ли равным образом учитывать ошибку в природе сделки, основанную на незнании закона (ignorantia iuris), высказывается поддержка позиции тех авторов, которые отвечают на данный вопрос утвердительно (О. В. Гутников и др.). Заблуждение в природе сделки может быть основано как на незнании закона, так и на ином неведении или ошибке в отношении любых других обстоятельств. При этом, даже если в основе такого заблуждения лежит незнание закона, это обстоятельство нисколько не умаляет самого факта несоответствия изъявления действительной воле.

Последним среди видов существенного заблуждения ГК называет заблуждение относительно таких качеств предмета сделки, «которые значительно снижают возможности его использования по назначению» (или, иначе, ошибку в существенных свойствах). Анализ этого вида заблуждения проводится в § 14 диссертации. В общих словах заблуждением в свойствах предмета можно назвать состояние, при котором предмету приписывается то или иное свойство, которым он в действительности не обладает. Под свойствами, согласно приведенным в работе высказываниям авторитетных исследователей (Цительман, Шлоссман), можно понимать все то, что так или иначе связывается и соотносится с предметом в сложившихся представлениях о нем. В связи с этим первостепенный интерес представляет вопрос о том, какие свойства должны приниматься во внимание при рассмотрении существенности заблуждения.

В параграфе подробно рассматривается происхождение категории «ошибка в существенных свойствах» (error in substantiali qualitate), сформулированной европейской юриспруденцией на основании источников римского права, но, в отличие от описанных в источниках error in materia, error in substantia и error in qualitate, рассматривающей вещественный состав лишь как одну из многих качественных характеристик того или иного объекта, выступающего в роли предмета сделки.

Автор выражает согласие с позицией, в соответствии с которой заблуждение в существенных качествах предмета сделки не приводит к несоответствию воли и волеизъявления, т. е. не является заблуждением в сделке, относясь к категории ошибки в мотивах.

Проведенный анализ положений ст. 178 ГК показывает, что по смыслу данной статьи, свойством предмета, относительно которого может иметь место существенное заблуждение, следует считать все то, что так или иначе связывается и соотносится с этим предметом в сложившихся представлениях о нем. Приведенные в работе примеры из судебной практики свидетельствуют о том, что суды также исходят из достаточно широкого понимания существенных качеств предмета.

Вместе с тем отмечается, что благодаря такому подходу значительно расширяется круг свойств предмета, ошибка в которых может явиться основанием для аннулирования сделки, а следовательно, появляется потребность в неком качественном критерии, который позволял бы разделить ошибки в качествах предмета на существенные и несущественные. В данном вопросе ГК по существу прибегает к критерию, аналогичному установленному Савиньи в его учении об error in substantia, учитывавшем моменты, которые рассматриваются как существенные в обороте, поскольку, в силу ст. 178 ГК, существенной является ошибка лишь в таких качествах предмета сделки, которые значительно снижают возможности его использования по назначению.

Кроме того, отдельное внимание обращается на то, что исходя из закрепленной в ст. 178 ГК формулировки, применительно к категории ошибки в существенных качествах под предметом следует подразумевать лишь то, что может быть «использовано» в соответствии с присущим ему назначением.

Это, в свою очередь, исключает из круга возможных предметов всякие действия сторон сделки, поскольку никакие действия не могут явиться «предметом» иных действий и, соответственно, не могут быть «использованы в соответствии с их назначением». Следовательно, в этой части формулировка ГК исключает необходимость входить в обсуждение рассмотренного выше (§ 12) спорного вопроса о предмете сделки и подразумевает под последним лишь имущество, т. е., согласно ст. 128 ГК, вещи или имущественные права.

В заключении параграфа подвергнута критике позиция, согласно которой ГК учитывает как правило заблуждение в особых, специфических качественных признаках, которые заблуждающаяся сторона имела в виду при совершении сделки и о которых другая сторона не была поставлена в известность, а также проведено разграничение между случаями заблуждения в существенных свойствах и нарушения требований к качеству товара при куплепродаже.

В завершающем главу § 15 рассматривается заблуждение в мотивах которое прямо признается в ст. 178 ГК не имеющим существенного значения.

Первая часть параграфа посвящена историческому и сравнительно правовому исследованию заблуждения в мотивах. Отмечается, что господствующее мнение во все времена склонялось к общему правилу о несущественности ошибки в мотиве как ошибки, не затрагивающей содержание сделки или содержание волеизъявления. Аналогичный подход нашел отражение и во многих европейских кодификациях.

Рассмотрение законодательных решений, а также целого ряда доктринальных воззрений различных авторов как дореволюционного (Е. В. Васьковский, А. И. Загоровский, А. С. Кривцов, В. И. Синайский, Д. И. Мейер и др.), так и советского (Д. М. Генкин, С. В. Занковская, И. Б. Новицкий, В. А. Рясенцев, Н. В. Рабинович и др.) периодов, приводит к выводу о том, что отечественное право в вопросе о существенности заблуждения в мотивах демонстрирует значительный разброс мнений, причиной которого, по мнению автора, является недостаточность как законодательной, так и теоретической основы.

В качестве единственного общего критерия, позволяющего выделить ошибку в мотиве, выступало само по себе нуждающееся в дальнейшем разъяснении утверждение о том, что мотивы не относятся к содержанию сделки. На основании этого незыблемым оставалось и общее правило о несущественности заблуждения в мотиве.

При рассмотрении понимания заблуждения в мотиве в современном отечественном праве анализируется решение, воплощенное в положениях ст. 178 ГК, которое при ближайшем рассмотрении обнаруживает сходства с проектом Гражданского уложения Российской империи, анализируется судебная практика. В работе высказывается предположение о том, что вероятной причиной существования ошибок в правоприменительной практике является отсутствие у судов четкого представления о мотивах к совершению сделки, в то время как ГК, употребляя сугубо доктринальное понятие «заблуждение в мотивах», не содержит никаких положений, разъясняющих или позволяющих путем толкования установить его значение.

В заключении параграфа сделан вывод о том, что при исчерпывающем перечне видов существенного заблуждения в ст. 178 ГК специальное указание на несущественность заблуждения в мотиве является излишним и способным лишь привести к недоразумениям как доктринального, так и практического характера. В частности, один из видов такого заблуждения – заблуждение в существенных свойствах предмета сделки – прямо назван в той же статье в качестве существенного. На этом основании предлагается исключить из п. 1 ст. 178 ГК указание на несущественность заблуждения в мотивах.

В последней, четвертой главе – «Последствия существенного заблуждения» – разрешаются вопросы, связанные с так называемым действием юридически значимого заблуждения, а именно с вызываемым им правовым эффектом. Глава содержит три параграфа.

В § 16 рассматриваются последствия допущенной при совершении сделки ошибки. Проведенное исторически-правовое показало, что с течением времени в европейской доктрине, первоначально исходившей из принципа ничтожности как само собой разумеющегося последствия несогласия между волей и ее изъявлением, распространились воззрения, согласно которым сделка, совершенная под влиянием заблуждения, не является недействительной ipso iure, а только лишь может быть оспорена посредством заявления другой стороны. Указывается, что следствием разброса мнений в правовой доктрине явилось отсутствие единого решения данного вопроса в различных правопорядках.

В отечественном праве, благодаря несовершенству действовавших законов можно встретить указания как на ничтожность (Д. И. Мейер и др.), так и на оспоримость (А. И. Загоровский, В. И. Синайский и др.) сделки совершенной под влиянием заблуждения. В сфере законотворчества оспоримость сделок с так называемыми пороками воли следует из в ст. 60 проекта русского Гражданского Уложения, и последовавшие гражданские кодексы (ГК РСФСР 1922 г., ГК РСФСР 1964 г.) также предусматривали оспоримость сделок, совершенных под влиянием заблуждения.

При рассмотрении вопроса о существовании какого-либо материального основания такого регулирования отмечается, что ни оспоримость, ни ничтожность не являются имманентными рассматриваемому виду порочности юридических сделок. В работе выражается согласие с теми, кто полагает, что в современном праве, в отличие от римского, фигуры ничтожности и оспоримости являются вне всякой исторической обусловленности лишь двумя инструментами, между которыми законодатель, руководствуясь единственно соображениями законодательной политики, может произвольно осуществлять выбор (М. Таламанка, А. П. Сергеев и др.).

При анализе соответствующих положений действующего ГК отмечается ряд их положительных сторон. Приводится критика позиции (В. А. Белов, Ю. А. Тарасенко), согласно которой нормы о недействительности сделок и реституции как особых гражданско-правовых последствиях такой недействительности следует исключить из ГК, а недействительность сделок, о которых идет речь в соответствующих статьях 168-179 ГК следует уже из общих положений. Указывается, что принятие этой точки зрения неизбежно приводит к отрицанию каких бы то ни было юридических последствий совершенной сделки, что равносильно ее ничтожности. В связи с этим еще раз указывается на практическую оправданность существования особых правил, предусматривающих оспоримость сделок, совершенных под влиянием заблуждения, что на сегодняшний день более соответствует интересам оборота, придает ему большую устойчивость и уверенность.

В заключение параграфа подвергнута критике позиция отдельных авторов (М. И. Брагинский, Н. Д. Шестакова), полагающих, будто исходя из формулировки, содержащейся в тексте ст. 178 ГК «сделка … может быть признана …», следует вывод о том, что в данном случае речь идет лишь о праве, а не об обязанности суда признать недействительной сделку, совершенную под влиянием существенного заблуждения, при ее оспаривании заинтересованным лицом. Отмечается, что данная формулировка указывает лишь на оспоримость сделки, на существующую возможность того, что сделка будет аннулирована, но никак не на усмотрение суда в вопросе о том, признать или не признать сделку недействительной. В целях исключения подобной двусмысленности в дальнейшем предлагается изменить формулировку ст. 178 ГК (а равно и иных статей Кодекса, в которых законодатель воспользовался таким же приемом), сделав ее более точно отражающей действительный смысл рассматриваемого законоположения, сделав акцент не на деятельность суда, а на право заинтересованного лица требовать признания сделки недействительной.

§ 17 диссертации посвящен так называемым последствиям недействительности сделки. Прежде всего отмечается, что как таковая недействительная сделка – как ничтожная, так и аннулированная судом с обратной силой оспоримая – не влечет никаких правовых последствий, поэтому характеристика одно- или двусторонней реституции, а равно недопущения реституции, как неких «последствий» недействительности сделок является неточной. В связи с этим внутренне противоречивой следует признать и формулировку п. 1. ст. 167 ГК, поскольку исходя из ее буквального толкования также следует, что недействительная сделка влечет последствия, которые «связаны с ее недействительностью». Автор полагает, что более корректным было бы вести речь лишь о так называемых имущественных последствиях недействительности сделок, при этом связывать эти последствия не с самой недействительной сделкой как таковой, а с совершением сторонами недействительной сделки имущественных предоставлений.

Таким образом в случае, если во исполнение недействительной сделки сторонами были совершены имущественные предоставления, наступают предусмотренные в п. 1 ст. 167 ГК, последствия связанные с ее недействительностью. Поскольку, говоря об имущественных последствиях недействительности сделок, в литературе традиционно разграничиваются основные и так называемые дополнительные последствия, при этом под основными последствиями следует понимать такие, которые характерны для всех видов недействительных сделок без исключения, предусмотренную п. 2 ст. 167 и абз. 1 п.

2 ст. 178 ГК двустороннюю реституцию следует рассматривать как основное имущественное последствие недействительности любой сделки (исключение составляют предусмотренные п. 3 ст. 167 ГК случаи, когда суд, признавая сделку недействительной, прекращает ее действие на будущее время).

Помимо основных имущественных последствий недействительности сделок существуют и так называемые дополнительные последствия, которые не характерны для всех случаев недействительности, а специально установлены для некоторых из них. Для случаев недействительности сделки, совершенной под влиянием заблуждения, абз. 2 п. 2 ст. 178 ГК также предусматривает особые дополнительные последствия, установление которых продиктовано необходимостью защиты интереса контрагента. В случае недействительности сделки, совершенной под влиянием заблуждения, стороны имеют интерес в восстановлении своей имущественной сферы. Защита имущественного интереса стороны, очевидно, может осуществляться не иначе, как путем предоставления ей соответствующего иска о компенсации, возможность которого впервые допустил Иеринг. Он же предложил различать между двумя видами интереса стороны в договоре, так называемыми позитивным (интерес сохранении договора), и негативным (интерес в незаключении договора) договорным интересом. В последнем случае контрагент заинтересован в сохранении того, что он имел бы в случае, если бы внешний факт заключения договора вообще не имел бы места.

В соответствии с правилами действующего ГК на сторону, виновную в заблуждении контрагента возлагается обязанность возместить последнему негативный договорный интерес. Поскольку для виновного контрагента обязанность возместить убытки представляет собой налагаемую на него дополнительную, ничем не обусловленную и не компенсируемую никаким встречным предоставлением имущественную обязанность, и, кроме того, условием возложения такой обязанности является его вина, речь в данном случае идет не о чем другом, как о гражданско-правовой ответственности, основанием которой всегда выступает гражданское правонарушение. Вместе с тем в работе характеризуются как необоснованные утверждения отдельных авторов (И. В. Матвеев), согласно которым таким правонарушением является сама недействительная сделка.

Защита интересов контрагента заблуждающегося лица в случаях, когда вина за введение контрагента в заблуждение не доказана, также ограничена негативным интересом, однако в данном случае сторона, заинтересованная в аннулировании сделки, должна возместить негативный интерес и при отсутствии своей вины. Как не вполне обоснованная рассматривается позиция авторов, усматривавших в установлении подобной обязанности проявление договорной ответственности (О. С. Иоффе). Возражения против данного подхода сводятся к тому, что по самому своему определению договорная ответственность представляет собой разновидность санкций за нарушение обязанностей, вытекающих из договора, а поскольку недействительная сделка не влечет юридических последствий, никакие права и обязанности из такой сделки просто не могут возникнуть, не говоря уже о том, чтобы быть кем-то нарушенными. Несостоятельной признается и позиция тех, кто усматривал в обязанности возместить ущерб деликтную ответственность (Н. В. Рабинович), поскольку в основе такого подхода лежит представление автора о недействительных сделках как о правонарушениях. Вместе с тем, как было убедительно показано в литературе (Д. О. Тузов), недействительность и противоправность представляют собой две несовпадающие и даже непересекающиеся категории.

В диссертации сделан вывод о том, что обязанность заблуждавшейся стороны возместить убытки своему контрагенту не является мерой ответственности, а, выступая своего рода платой за право оказаться от договора (И. Б. Новицкий), выполняет исключительно компенсационную функцию.

Таким образом, по правовой природе данную обязанность следует отнести к санкциям, являющимся мерами защиты.

В заключении параграфа отмечается, что в случаях грубой неосторожности лица, допустившего ошибку, размер компенсации контрагенту не должен ограничиваться негативным договорным интересом, а должен быть увеличен до полного возмещения убытков. Такое решение представляется предпочтительным, поскольку оно направлено на защиту интересов контрагента ошибающегося лица, чем способствует повышению доверия к волеизъявлениям и тем самым более соответствует интересам устойчивости оборота.

В связи с этим, абз. 2 п. 2 ст. 178 ГК предлагается дополнить предложением следующего содержания: «В случае, грубой небрежности заблуждавшаяся сторона возмещает убытки в полном объеме».

В заключительном параграфе (§ 18) рассматриваются вопросы, связанные с отграничением случаев заблуждения, служащего основанием для аннулирования сделки от иных случаев, в которых заблуждение имеет юридическое значение. Рассмотрение проводится на примере вопроса о возможности оспаривания исполнительной сделки, совершенной под влиянием заблуждения. Автор приходит к выводу о том, что исполнительная сделка, совершенная во исполнение несуществующего долга под влиянием заблуждения является ничтожной и не производит правовых последствий. Именно наличие заблуждения позволяет рассматривать исполнительную сделку, совершаемую causa solvendi как ничтожную вследствие отсутствия causa, поскольку если заблуждение отсутствует и лицо осознанно совершает платеж недолжного, то исходя из существовавшего еще в римском праве принципа презумпции разумной воли, справедливо предположить, что оно действует с целью одарить получателя, а значит, сделка совершается causa donandi, и является действительной по указанному основанию. Заблуждение, таким образом, выступает в качестве признака, позволяющего квалифицировать сделку либо как ничтожную, по основанию отсутствия causa, либо как действительную.

ОПУБЛИКОВАННЫЕ РАБОТЫ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ

Статьи по теме диссертации, опубликованные в ведущих научных рецензируемых журналах 1. Зезекало А. Ю. Заблуждение в тождестве предмета и в природе сделки:

теория и практика // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2007. № 9. С. 60-73. (0,8 п. л.);

2. Зезекало А. Ю. Заблуждение в существенных свойствах предмета сделки // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2008.

№ 3. С. 28-43. (1,0 п. л.);

Иные опубликованные работы по теме диссертации 3. Зезекало А. Ю. Заблуждение как основание недействительности сделок и проблема определенности права // Правовые проблемы укрепления российской государственности: Сб. статей. Часть 19 / Под ред. Б. Л. Хаскельберга, В. М. Лебедева. Томск: Изд-во ТГУ, 2004. С. 165-169. (0, 4. Зезекало А. Ю. К вопросу о возможности оспаривания исполнительной сделки, совершенной под влиянием заблуждения // Правовые проблемы укрепления российской государственности: Сб. статей. Часть 24 / Под ред. Б. Л. Хаскельберга, В. М. Лебедева, Г. Л. Осокиной. Томск: Изд-во ТГУ, 2005. С. 336-343. (0,3 п. л.);

5. Zezekalo A. Das Vergessen der sozialistischen Tradition im Privatrecht. Was bedeutet das? Von romanistischen Elementen im sozialistischen Recht und den sog. rein „sozialistischen“ Erfindungen auf dem Gebiete des Privatrechts // Erinnern und Vergessen. Jahrbuch Junge Rechtsgeschichte 2. Mnchen:

Martin Meidenbauer, 2007. S. 505-520. (0,7 п. л.);

6. Zezekalo A. The Stability of Business Relations and the Role of Mistake by the Formation of Contract in Russian Law // Kehittyv Venjn oikeus. Developing Russian Law. Направления развития российского права. Lappeenranta:

Lappeenrannan teknillinen yliopisto. 2007. P. 56-62. (0,5 п. л.);

7. Зезекало А. Ю. Исполнение по ошибке и проблема перехода права собственности. Вещные права: система, содержание, приобретение: Сб. науч.

тр. в честь проф. Б. Л. Хаскельберга / Под. ред. Д. О. Тузова. – М.: Ста- тут, 2008. С. 186-200. (0,7 п. л.)